Девушка сидела на вокзале
Слезы по щекам ее текли
А на рельсах бережно лежали
Красные как кровь цветы.
По перрону медленно ходила
Поезда давно уже ушли.
Девушка на рельсы положила
Красные, как кровь цветы.
Видели её вчера счастливой
С теплую улыбкой на лице.
Паренёк сидел с ней добрый и красивый
И большой любовью на душе.
На вокзале каждый вечер,
Девушку любимую встречал,
Дождик шёл и дул холодный ветер,
Но её он терпеливо ждал.
Шли вдвоём по мокрым шпалам,
От дождя он укрывал её.
"Мы сперва о свадьбе скажем маме",
Тихо он шепнул на ухо ей,
На перроне очень было людно,
Двое наблюдали за толпой,
А на рельсах маленький ребёнок ,
Камушки рукой перебирал.
Малышу на встречу поезд мчался,
Все тревожный слышали сигнал,
С ужасом крик девушки раздался,
Юноша к ребёнку подбежал,
Поезд резко приостановился,
Плакал мальчик, маму тихо звал,
А на рельсах кровью истекая,
Тот красивый юныша лежал.
Кровь с лица его платочком вытерала,
Девушка с заплаканным лицом,
Парня в путь последний провожала..
Ведь не билось сердце в нем!
По перрону в трауре ходила,
Чёрный шлейф на ней вместо фаты,
И на рельсы тихо положила,
Красные, как кровь цветы...



Боль длилась всего несколько секунд, а потом все прекратилось, стало так грустно на душе. Тело стало каким-то легким, воздушным, по щекам уже не катились обжигающие слезы. Девушка стояла одна в темноте, где было пусто и одиноко, редкие лучи света, проникающие сюда озаряли белый, как молоко, пол. Она сделала это...даже не верится.Девушка думала, что любой на ее месте сделал бы так же...когда ее любимый человек умер на ее глазах, что-то сломалось внутри. Она не могла ничего с собой поделать, с тех пор она не улыбалась, а только плакала, как будто у нее вырвали душу и оставили тело умирать от страданий, разрывающих ее на куски. И она решилась, она поднялась на крышу своего дома и сделала шаг навстречу неизвестности, оставив лишь несколько слов в прощальной записке "Вы должны это понять: я не могу без него!". И вот она стоит тут одна, устремив взгляд в темную неизвестность.
Что-то белое промелькнуло вдалеке...нет, не может быть, показалось...и тут раздался до боли знакомый голос " Господи, что ты наделала!". И тут из темноты показался его силуэт...он был одет во все белое, а за его спиной красовались большие белые крылья. Юноша был необычайно красив и весь окутан белым светом. Девушка попыталась подбежать к нему, но ноги перестали ее слушаться. "Прости меня, прости! Я так хотела тебя видеть....я не могу без тебя, ты же знаешь!". "Какая же ты глупая! Я всегда был с тобой! Я был твоим ангелом, пока ты.." "...Не умерла...прости, я...я просто люблю тебя!" "Я тоже люблю тебя, но твой поступок убил меня....заново!". Молчание повисло в воздухе, но не надолго "Что же теперь будет?" нарушил тишину дрожащий голос девушки. "Увидишь..." ответил ей любимый и тут вспыхнул свет. Она очутилась в большом зале, где было много людей. Отовсюду доносился шепот и какое-то свечение. С одной стороны оно было светлым и теплым, как солнечный день, а с другой, будто языки пламени ласкали раскаленный воздух. Но все это было неважно, главное - рядом стоял ее любимый ангел...И тут раздался громовой голос "Тишина!" и девушка не могла вымолвить не слова, как она не пыталась. Она ничего не видела из-за сияющих фигур, но слышала, как они разговаривали, над чем-то спорили, это продолжалось, как ей показалось, больше часа и тут прогремел приговор "Эта душа запятнана грехом самоубийства и ее дорога - Ад!". "Не-е-е-ет!" ангельские крылья взметнулись в воздух и юноша упал на колени перед белоснежными одеяниями "Прошу вас, нет!", но они будто не слышали его "Нет, это из-за меня, из-за меня она совершила это! Прошу вас, нет!" И вдруг красное свечение заполнили большую часть пространства и другой голос заполнил тишину "Что ж, ты можешь поменяться с ней местами, я заберу твою душу, взамен на ее.." "Я согласен, я на все согласен ради нее!" прошептал юноша "Не-ет!!" хотела закричать девушка, но лишь невидимые слезы хлынули по ее щекам. Что-то белое сверкнуло перед ней и на пол опустились два белоснежных крыла, на которых проступали красные пятна крови... Ангел упал на пол, спину его больше не украшали крылья, а тело постепенно захватывали языки пламени...


Балкон перегораживал всю улицу, даже не то, чтобы перегораживал. Он висел над улицей, упираясь в противоположный ее конец двумя хлипкими столбами. На балконе стояла кадка с раскидистой финиковой пальмой и кресло-качалка, в котором часто сидела древняя старуха, закутанная в клетчатый платок. Вдоль балконной решетки были выставлены банки, кастрюли и древний аквариум, лет ему было не меньше, чем и его хозяйке.

После дождя аквариум наполнялся водой, а в зной вода пересыхала, так что старуха могла следить за количеством, выпавших с неба на землю осадков. Но ей уже не было никакого до этого дела, - она сидела и куталась в платок, ожидая, когда небо, дающее дождь, призовет ее к себе, и, думая о том, как же это случится, - прилетит ли Ангел за ней на балкон, или заберет ее из квартирки, куда она отправлялась по вечерам.
О чем думали кресло-качалка, банки, кастрюли и аквариум? А думали они о том, что их приютит у себя хозяйкина соседка. Пальма на это не надеялась, потому что у соседки не было такого большого балкона, как у ее старой хозяйки, - соседкина комнатка была малюсенькой, к тому же, вся она была захламлена старыми вещами, переселившимися в нее от других, таких же одиноких стариков и старух, за которыми уже прилетел Ангел.
Пальме там просто не было места. Поэтому пальма молчала, и старалась не думать ни о чем.



Однажды с балкона на тротуар упала прогнившая доска, он разваливался. Доска долго лежала, одинокая и никому ненужная. Прохожие обходили ее кругом, опасливо поглядывая на старый балкон. Потом упала вторая. Вскоре пришли рабочие и разобрали балкон целиком, а пальма оказалась на тротуаре, возле груды, тронутых плесенью досок, пока ее не погрузили в машину, и не повезли туда, куда позже повезли и ее хозяйку.
Но это случилось позже, а пока старуха сидела у окна и ждала своего Ангела.


Этот рассказ-история одной умершей девушки! Ее рассказ будет познавателен для всех кто хоть раз думал о смерти..
Прошу вас, передавайте этот рассказ всем знакомым, может быть они поймут и изменят свое решение. Смерть - не избавление от тягот мирских, смерть по собственной инициативе - грех и страдания.
Помогите людям, передавайте всем знакомым, пусть прочитают. Если у вас есть похожие истории или даже истории из жизни – выставляйте сюда. Мы теряем людей, причем теряем из-за любви, любви, которая просто не должна приносить вред...

Знаете, почему самоубийцы не попадают в рай? Нет, не оттого, что лишили себя жизни, дарованную им Богом.
Их наказывают за чужие жизни… Жизни близких людей. За причиненное им горе…

Сколько прошло времени с того дня, я уже не помню. Время для меня больше не существует. Здесь его нет…
Я считала причины, по которым сделала это, вескими. Мне казалось, что это единственный выход. Но теперь я понимаю, что просто не пыталась найти другие пути.
Я сделала так, как было проще всего… проще для меня…
Теперь что-то изменить невозможно. Одним легким движением я лишила шансов на счастье не только себя, но и тех, чью любовь я не сумела оценить вовремя.
И сейчас у меня нет оправданий…
***
Последнее, что я слышала, - пронзительный крик. Чей? Не знаю. Еще было ощущение полета. Но такое короткое, что его практически невозможно уловить…
Больше ничего…
Вспышка света… Вдали промелькнули огни ночных домов. От них режет глаза.
Прихожу в себя. Попыталась встать – нестерпимая боль во всем теле. Еле сдерживая крик, все же встаю.
Осмотрелась вокруг. Не понимаю! Где я?! Пройдя пару шагов, до меня доходит:
«Это парк. Но как я тут оказалась???»
Я не могла что-либо понять. Весь день как будто выпал из памяти. Не помню абсолютно ничего.
Идя по аллее, замечаю, что вокруг нет ни одного прохожего. Интересно, сколько сейчас времени? Не припомню, чтоб парк был пуст.
Вдруг за спиной я услышала шорох. Обернувшись, вижу на скамейке маленького кудрявого мальчика, лет пяти. Странно. Готова поспорить, что его только что тут не было. С минуту я ждала, не появятся ли вслед за ним хоть кто-нибудь из взрослых. Не может же ребенок быть один в столь позднее время. Но ничего такого не произошло.
Тогда я осторожно подошла и села рядом.
- Привет, малыш. Ты потерялся? – тихо спрашиваю я.
- Нет, – ответил мальчуган, даже не посмотрев на меня.
- Где же твои родители? Почему ты один?
- Я ждал тебя, – сказал он и поднял на меня большие карие глаза.
Ответ меня слегка удивил, но я не придала этому никакого значения. Мало ли чего могут сказать дети?
- Как тебя зовут?
- Не знаю.
- Но мама же тебя как-то называет? – рассеяно спросила я.
- Никак. У меня ее нет, – грустно ответил малыш.
Наступила пауза. Я не знала, что же мне делать дальше. Оставить ребенка в такой поздний час одного я не могла.
- Я хочу тебе что-то показать – внезапно сказал мальчик и вскочил со скамейки.
Я взяла его за руку, и мы пошли по парку. Спустя некоторое время мы оказались возле моего дома.
- Ты здесь живешь? – снова спрашиваю я малыша.
- Нет.
- А где? – я присела перед ним на корточки. – Куда нам идти?
- Уже никуда, – ответил он, вертя в руках игрушечную машинку.
Я хотела спросить еще что-то, но в этот момент раздался пронзительный крик. Я посмотрела в ту сторону, откуда он донесся.
Кричала девушка. Она стояла в компании молодежи. На лице у нее застыл ужас. Она указывала куда-то наверх, пытаясь сказать что-то.
Проследив за ее жестом, я оцепенела: в освещенном пролете окна на восьмом этаже стояла девушка. Спустя мгновение она сделала шаг.
Мое сердце похолодело. Вокруг тут же поднялась суета: кто кричал, чтоб вызвали скорую, кто кинулся оказывать первую помощь. А я не могла оторвать взгляд от окна.
В эту секунду мне казалась, что я не слышу ничего, кроме бешеного биения собственного сердца… и не видела ничего… кроме света из окна квартиры на восьмом этаже… моей квартиры…
Каждая минута, каждая секунда того вечера стала для меня нескончаемым кошмаром, память о котором не стереть никаким способом.
Окровавленное тело у отца на руках… мама и сестра в слезах… оглушительный вой сирены скорой помощи…
Бегу по улице прочь от своего дома. По щекам катятся слезы. Бешеный ветер безжалостно бьет по лицу.
Выбившись из сил, падаю на холодную землю. Задыхаясь, стираю слезы ладонью.
Вдруг рядом замечаю мальчика… того же мальчика…
- Что происходит?– хриплым голосом спрашиваю я
- А ты разве не понимаешь? – наивно говорит малыш.
Отрицательно качаю головой: не хочу понимать!
- Ты умерла.
- Что?! – становится еще тяжелее дышать – Это не правда!!! Ты все врешь!!! Так не бывает… Слышишь?! Не бывает!!!
Срываюсь на крик, хочу убежать. Но вопрос за спиной заставляет остановиться.
- Разве ты не этого хотела? Разве ты не для этого покончила с собой?
В голову ударяет резкая боль и перед глазами проносятся картинки прошедшего дня: школа, вопящая классуха, насмешливые взгляды одноклассников, скандал с мамой, слезы… карниз и ослепляющие огни ночного города…
- Почему…
- Почему ты здесь? А чего ты ждала? – рассмеялся мальчишка.
- Я не знаю… я думала, что больше не будет боли… я хотела прекратить это кошмар…
- Ты ошиблась.
- Но почему?! Разве я мало страдала?! За что мне это?!
- За что? – удивляется он – Хорошо. Я покажу тебе.

Мы молча идем по какой-то улице. Вскоре перед нами возникает серое здание. Это больница.
- Зачем мы здесь?
- Так надо. Идем.
Входим и поднимаемся на второй этаж. Над входом весит табличка «Реанимационное отделение».
Дальше ярко освещенный коридор. Белые двери с номерами палат. Возле одной из таких дверей сидит отец, обхватив голову руками. Он плачет.
Я только однажды видела, как плачет мой отец. Тогда погиб его лучший друг. Мне было больно видеть его таким. А теперь? Теперь причиной его слез была я.
В следующую секунду из палаты вышел человек в белом халате. Папа поднялся ему на встречу и что-то тихо спросил. В ответ тот покачал головой:
- Мы не в силах что-либо сделать. Ее мозг мертв. Вам остается решать: отключить систему или нет.
Отец опустился обратно на стул. Его лицо стало бледным, как мел.
- Господи!!! За что?! – коридор наполнился рыданиями.
- Пойдемте, – тихо сказал врач. – Вам надо успокоиться.
Он куда-то увел его. По моим щекам покатились слезы. В груди стало невыносимо больно. Я хотела пойти за ними, но малыш меня остановил:
- Нам сюда.
Он ввел меня в палату.
На кровати лежала я. Рядом сидела мама и сестра.
Я просидела с ними до утра… В 10:15 все было кончено… мое сердце остановилось… навсегда…

Похороны были на новом кладбище. Мы стояли в стороне от всей процессии.
Холодный осенний ветер бил в лицо. По телу пробежали мурашки.
Я посмотрела на пустырь вокруг. Не одного, даже самого маленького, деревца. Здесь все было мертвым.
Подойдя ближе к месту, я рассмотрела среди толпы Алешку.
- Что он тут делает? – в недоумении спросила я.
- Он пришел попрощаться с тобой, – ответил он.
- Но почему? Почему он здесь??
- Потому что ты ему была дорога…
-Что?! Нет! Ты ошибаешься.
- Почему? - наивно спросил малыш.
- Потому что он ко мне ни разу не подошел! Потому что я ему не нравлюсь…
- Это не так. Человек не всегда способен понять другого человека. Здесь ошиблась ты.
Ты боялась с ним заговорить. А почему ты думаешь, что он не боялся? Ты делала вид, что не замечаешь его. Так как он мог узнать, что нравится тебе? Его пугало то, что ты посмеешься над его чувствами.
- Это не честно! Я не знала… - я опустилась на холодную землю.
Ветер еще беспощадней хлестал по лицу. Я смотрела на Алешку, который тихо стоял в окружении людей. Все они пришли проститься со мной. Всем им сейчас было плохо.
Я читала на лице Алешки печаль, безграничную боль.
- Лешка, миленький… - тихо прошептала я. – Ну почему все так…
Очередной порыв ветра, в этот момент Он повернулся в мою сторону. На секунду мне показалось, что он смотрит прямо на меня, мне в глаза… Полный отчаяния взгляд…
Он упал на колени рядом с могилой, и по его щекам побежали слезы.
- Я отомщу.


Шёпот молитвы в каменных стенах, лезвие бритвы на тонких венах...
Омертвевшие листья плавно ложились под ноги. Странно, сейчас только начало осени, а листья почему-то были какими-то черными и уже совершенно безжизненными. Они мертво лежали под ногами.
Вдруг чей-то голос где-то неподалеку привлек мое внимание. На скамейках детской площадке сидела компания молодежи. Я отошла в тень высокого дерева, хотя понимала, что меня и без этого никто не увидит.
Он сидит в компании изрядно подвыпивших приятелей. Хотя сам мало от них отстал: в руке полупустая бутылка водки.
Ярко раскрашенная малолетка вешается ему на шею, что-то пискляво сюсюкая.
- Отвали, – грубо бросает он ей в лицо.
- У! Малыш сердится! – девушка, видимо, не из понятливых – Малыш не хочет развлекаться???
- Отъе**сь, сказал! – рыкнул парень и с силой толкнул от себя малолетку. Та с визгом вскочила со скамейки:
- Ты ох**л!!!
Компания закатилась пьяным смехом. Лишь на его лице оставалось хмурое выражение.
Прямые черты красивого лица… карий затуманенный взгляд в одну точку… И бутылка водки, крепко сжатая в руке.
- Эй, Малый! – так его звали все вокруг. Лишь для меня он был просто Алешкой. Самым любимым и родным. – Ты чего? Обкурился что ль?
Приятель хлопнул его по плечу. Малый сделал большой глоток и ничего не ответил.
- Да оставь ты его! – сказал Олег. – Не видишь, наш Малый в унынии!
- Это он из-за той серой мыши страдает, – ехидно прошипела девка и прижалась к Олегу.
- Какой? – не понял парень, сидевший рядом с Малым.
- Той, что с окна сиганула.
- Гонишь! – заржал тот. – Мал, ты че? Правда?
- Заткнись, – прохрипел Малый.
- Чего? Ты на меня из-за этой сучки так?! Малый, не гони!
- Это все из-за вас! Вы ее довели!
Он ударил первым, завязалась драка… Кто-то достал нож… Но он не отступился…
Спустя несколько минут он медленно упал на холодную землю, покрытую мертвой листвой. Подбежав к нему, я рухнула на колени.
- Нет… Господи… что же ты наделал…
Я тщетно пыталась закрыть рукой рану возле сердца. Что может сделать призрак? Ничего.
- Боже!!! – дикие крики отразились от темного неба. – Оставь ему жизнь…
Я посмотрела в его глаза. Таких ясных глаз я не видела ни у кого. И как тогда на кладбище, сейчас он смотрела на меня. И сейчас он меня видел.
- Алешка… - прошептала я. – Держись, умоляю тебя! Ты должен жить…
С его ресниц сорвалась кристальная слеза.
- Прости - еле слышно прошептал он. Больше не было ни слова.
Никто так и не пришел, не спас его. Бог меня больше не слышал.
Когда ночь начала становиться серой и появились первые лучи бесцветного рассвета, ко мне подошел тот же малыш.
- Пойдем. Нам пора.
- Нет. Я не оставлю его.
- Ты не можешь остаться. Пойдем.
Через какое-то время мы услышали, как где-то за спиной раздались крики. Видимо первые прохожие нашли его. Безжизненное тело на холодной земле. Того, кого я так любила. Кого я больше никогда не увижу. Чья смерть – моя вина…

Прошел наверно уже ни один месяц, может даже ни один год.
Часто бываю дома. У мамы. Подолгу сижу в углу на кухне и смотрю, как она плачет в темноте. Пока никто не видит.
Она очень состарилась. А глаза стали такими грустными, в них читалась усталость. От слез, горя…
Но она все еще держится. Ради сестры. Она целыми днями бывает у Кати, помогая с детьми. А потом приходит домой и плачет… каждый вечер.
А папы больше нет… Он не справился с болью. Он стал много пить, очень много. Он винил маму в том, что она была со мной очень строга. Они стали постоянно ругаться, потом он напивался, садился в машину и ехал, куда глаза глядят. Однажды он не вернулся.
Был гололед. Машину занесло, и он не справился с управлением. Вылетев на встречную полосу, он врезался в грузовик. Смерть наступила мгновенно.
После этого маму положили в больницу с сердечным приступом.
Малыш больше не приходит. Его забрали…
Однажды он пришел и сказал, что нам пора прощаться. Скоро ему дадут жизнь. И он больше не может быть со мной.
Теперь я знаю его имя… Владик… Когда-то давно я мечтала, что у меня будет ребенок… сын… и его обязательно будут звать Влад. Маленький кудрявый мальчонка, с огромными карими глазенками…

Бесшумно иду по серому городу. Вокруг никого.
Иногда всплывают картинки моей жизни. Они как черно-белое кино. Тогда я и не знала, что все это было со мной, не замечала тех счастливых минут.
Я тоскую по краскам. По чистому голубому небу… по стаям весенних птиц… по пушистому новогоднему снегу… по всему, что я потеряла…
Скучаю мам… По ее материнской любви… Скучаю по сестре… Я иногда вижу ее… вижу, как растут ее дочки, маленькие, непоседливые… Как бы я хотела быть с ними рядом.
Как бы хотела вернуть отца и Алешку… Но я не могу этого… Никто не может… Я виновата в этих смертях и ничего не могу с этим сделать…
Я считала себя несчастной, я думала, что могу распоряжаться своей никчемной жизнью как хочу, ведь она МОЯ. А она оказалась не только моей…
***
Каждая жизнь прочно связана с другими жизнями. Жизнями всех тех, кто нас любит. Как бы мы не были убеждены в том, что безнадежно одиноки на всем белом свете, что всем плевать, что с тобой будет – это не так. И их жизни мы ломать не в праве...


Я люблю тебя!" - подумал он, впервые увидев ее фото...

"Я люблю тебя!" - чуть не написал он ей в первом же сообщении...

"Я люблю тебя!" - хотелось кричать ему на первой их встрече...

"Я люблю тебя!" - с этой мыслью он засыпал, вспоминая ее улыбку...

"Я люблю тебя!" - сказал он ей, замирая...

"Я люблю тебя!" - повторял он каждый день...

"Я люблю тебя!" - шептал он, укачивая ее, уставшую и сонную, на руках...

"Я люблю тебя!" - он ласково гладил ее волосы и заплаканное лицо...

"Я люблю тебя!" - повторял он, укладывая ее, хмельную и буйную, спать...

"Я люблю тебя!" - он сжимал ее холодную руку...

"Я люблю тебя!" - он вкладывал в свои поцелуи всю нежность, которую испытывал к ней...

"Я люблю тебя!" - говорил он ей вслед, когда она, сорвав на нем все раздражение, громко хлопала дверью перед его лицом...

"Я люблю тебя!" - он целовал ее в нос, съев подгоревший ужин...

"Я люблю тебя!" - слал он бесконечные смс..

"Я люблю тебя!" - тихо сказал он, когда она уходила к другому..

"Я люблю тебя!" - он радостно сжимал ее в объятьях, когда она вернулась...

"Я люблю тебя!" - повторял он снова и снова, простив ей все...

"Я люблю тебя!" - твердил он, будто не слыша ее извечный ответ: "А я тебя нет."

"Я люблю тебя!" - отчаянно шептал он, сжав в объятиях ее подушку и вдыхая аромат ее духов..

"Я люблю тебя!" - отдавалось эхом в холодном небе января...

"Я люблю тебя!" - красовалась надпись под ее окном...

"Я люблю тебя!" - пестрели красные буквы на подаренных ей открытках...

"Я люблю тебя!" - бесприютные слова, никогда не находившие у нее ответа...

"Я люблю тебя!" - сказал он напоследок, прощаясь с ней навсегда...



"Я люблю тебя!" - впервые в жизни беззвучно прошептала она, вглядываясь в пелену дождя, скрывшую его темный силуэт...



Фонари улицы, затоптанный снег, превратившийся в лед, тишина. Я шел по этой улице, это моя любимая улица, я люблю ходить этой улицей. Она всегда красива, в любое время года. Сейчас я иду этой улицей, и она не приносит мне никакой радости, в душе пустота, глаза смотрят, но то, что видят, никак не хочет остаться в памяти, она уже не может что-то запомнить, все заполнено тремя словами "нам лучше расстаться". Эти слова прокручиваются, как плохая пластинка, в моем мозге, и, кажется, конца этому не будет.

Не знаю, сколько прошло времени. Вот уже подъезд, дверь квартиры. Подойдя к ней, я не могу попасть ключом в замочную скважину. Что со мной? Что творится, руки как будто не мои, они не слушаются меня, ноги отнимает, сердце болит, я медленно спустился по стенке и сел возле двери, откуда-то из глубины поднялся комок и остановился в горле. Глаза наполнились слезами. Я достал сигарету, закурил, голова закружилась, пальцы не могут удержать сигарету, они просто разжимаются.

И опять я теряюсь во времени. Собравшись с силами, я открыл дверь, зашел в квартиру, тишина. Опять эта тишина, которая не дает мне покоя, я не могу ее победить, хочется закричать, но сил на это уже нет. Я упал на кровать, ткнулся носом в подушку. Пластинка все так же крутила те три слова, опять комок завис у меня в горле.

Она бежит мне на встречу, падает в мои объятья, мы валимся на траву, ее смех, звонкий и веселый, заполняет окружающий мир, ее зеленые глаза, такие родные, любимые, наполнены радостью, пальчики руки, как всегда, нежно теряются где-то в моих волосах. Как я ждал этого, меня переполняет чувство радости… Темно вокруг, почему так жарко, о нет, это сон, сон, сон, только сон, такой реальный, такой красивый. Я смотрю сквозь темноту в никуда, а в памяти прокручиваются все наши встречи, наши безумные вечера, когда мы танцевали среди города просто танцевали, не обращая внимания ни на кого. Когда целовались где-то на площадке, откуда видно как светится огнями ночной город. Салюты, которые я запуска возле ее дома, и при этом кричал "Юля я люблю тебя!!!". Неужели этого больше не будет? Неужели это все ушло в никуда? Нет, нет, я не верю в это, ведь она знает, что я люблю ее, она передумает, передумает, конечно… Нет… Она не передумает, реальность снова заполняет мое сознание.

Наконец-то утро, такое долгожданное утро, я пошел на кухню, поставил чайник, закурил, начал смотреть в окно, люди бегают по улице, все куда-то спешат, машины, разбрызгивая грязь, несутся куда-то. Сигаретный дым тоненькой струйкой поднимается вверх. Начинаю понимать, какой я мелочный в этом мире, зачем он мне, ведь уже нет того, ради чего стоит жить, все ушло, растаяло, как этот сигаретный дым тает в воздухе. Пустота в душе, сердце начинает биться со страшной силой, я ненавижу всех, ненавижу все, это не мое, как надоело это все, хочется бежать, бежать куда-нибудь…

Я несусь по улице как сумасшедший, люди отходят с моего пути, пробегаю дворы, улицы, переулки, я бегу, жадно глотая холодный воздух, он режет горло ножами, а я не чувствую боли, бегу, сознание мое не здесь, оно в каком-то третьем пространстве, где нет ничего, пустота.

Я упал на снег, я кричу из всех сил, горло сводит от боли, руки жадно хватают снег, пальцы врезаются в замершую землю, сознание теряется где-то здесь непонятно где. Комок опять стоит в горле. Шум, какой-то тупой звук со страшной силой начинает давить на мое сознание. Что это? Где я? Что со мной? Я открываю глаза, опять вижу то же окно, опять те же люди стремятся куда-то. Что за звук? Закипел чайник.


Как-то раз один человек вернулся поздно домой с работы, как всегда усталый и задёрганный, и увидел, что в дверях его ждёт пятилетный сын.
- Папа, можно у тебя кое-что спросить?
- Конечно, что случилось?
- Пап, а сколько ты получаешь?
- Это не твоё дело! - возмутился отец. - И потом, зачем это тебе?
- Просто хочу знать. Пожалуйста, ну скажи, сколько ты получаешь в час?
- Ну, вообще-то, 500. А что?
- Пап- - сын посмотрел на него снизу вверх очень серьёзными глазами. -
Пап, тыможешь занять мне 300?
- Ты спрашивал только для того, чтобы я тебе дал денег на какую-нибудь дурацкую игрушку? - закричал тот. - Немедленно марш к себе в комнату и ложись спать!..Нельзя же быть таким эгоистом! Я работаю целый день, страшно устаю, а ты себя так глупо ведешь.
Малыш тихо ушёл к себе в комнату и закрыл за собой дверь. А его отец продолжалстоять в дверях и злиться на просьбы сына. Да как он смеет спрашивать меня о зарплате, чтобы потом попросить денег? Но спустя какое-то время он успокоился и начал рассуждать здраво: Может, ему действительно что-то очень важное нужно купить. Да чёрт с ними, с тремя сотнями, он ведь ещё вообще ни разу у меня не просил денег . Когда он вошёл вдетскую, его сын уже был

в постели.
- Ты не спишь, сынок? - спросил он.
- Нет, папа. Просто лежу, - ответил мальчик.
- Я, кажется, слишком грубо тебе ответил, - сказал отец. - У меня был тяжелый день, и я просто сорвался. Прости меня. Вот, держи деньги, которые ты просил.

Мальчик сел в кровати и улыбнулся.
- Ой, папка, спасибо! - радостно воскликнул он.
Затем он залез под подушку и достал еще несколько смятых банкнот. Его отец,увидев, что у ребенка уже есть деньги, опять разозлился. А малыш сложил вседеньги вместе, и тщательно пересчитал купюры, и затем снова посмотрел на отца.
- Зачем ты просил денег, если они у тебя уже есть? - проворчал тот.
- Потому что у меня было недостаточно. Но теперь мне как раз хватит,
- ответил ребенок.
- Папа, здесь ровно пятьсот. Можно я куплю один час твого времени?Пожалуйста, приди завтра с работы пораньше, я хочу чтобы ты поужинал вместе снами.

Мораль

Морали нет. Просто хотелось напомнить, что наша жизнь слишком коротка, чтобы проводить её целиком на работе. Мы не должны позволять ей утекать сквозь пальцы, и не уделять хотя бы крохотную её толику тем, кто действительно нас любит, самым близким нашим людям. Если нас завтра не станет, наша компания очень быстро заменит нас кем-то другим. И только для семьи и друзей это будет действительно большая потеря, о которой они будут помнить всю свою жизнь. Подумай об этом, ведь мы уделяем работе гораздо больше времени, чем семье.


Пакет лежал прямо у двери — картонная коробка, на которой от руки были написаны их фамилия и адрес: «Мистеру и миссис Льюис, 217Е, Тридцать седьмая улица, Нью-Йорк, штат Нью-Йорк, 10016».
Внутри оказалась маленькая деревянная коробка с единственной кнопкой, закрытой стеклянным колпачком. Норма попыталась снять колпачок, но он не поддавался. К днищу коробочки липкой лентой был прикреплен сложенный листок бумаги: «Мистер Стюарт зайдет к вам в 20.00».
Норма перечитала записку, отложила ее в сторону и, улыбаясь, пошла на кухню готовить салат.
Звонок в дверь раздался ровно в восемь.
— Я открою! — крикнула Норма из кухни. Артур читал в гостиной.
В коридоре стоял невысокий мужчина.
— Миссис Льюис? — вежливо осведомился он. — Я мистер Стюарт.
— Ах, да... — Норма с трудом подавила улыбку. Теперь она была уверена, что это рекламный трюк торговца.
— Разрешите войти? — спросил мистер Стюарт.
— Я сейчас занята. Так что, извините, просто вынесу вам вашу...
— Вы не хотите узнать, что это?
Норма молча повернулась.
— Это может оказаться выгодным...
— В денежном отношении? — вызывающе спросила она. Мистер Стюарт кивнул.
— Именно.

Норма нахмурилась.
— Что вы продаете?
— Я ничего не продаю, — ответил он.
Из гостиной вышел Артур.
— Какое-то недоразумение?
Мистер Стюарт представился.
— А-а, эта штуковина... — Артур кивнул в сторону гостиной и улыбнулся. — Что это вообще такое?
— Я постараюсь объяснить, — сказал мистер Стюарт. — Разрешите войти?
Артур взглянул на Норму.
— Как знаешь, — сказала она.
Он заколебался.
— Ну что ж, заходите.
Они прошли в гостиную. Мистер Стюарт сел в кресло и вытащил из внутреннего кармана пиджака маленький запечатанный конверт.
— Внутри находится ключ к колпачку, закрывающему кнопку, — пояснил он и положил конверт на журнальный столик. — Кнопка соединена со звонком в нашей конторе.
— Зачем? — спросил Артур.
— Если вы нажмете кнопку, — сказал мистер Стюарт, — где-то в мире умрет незнакомый вам человек, и вы получите пятьдесят тысяч долларов.
Норма уставилась на посетителя широко раскрытыми глазами.
Тот улыбался.
— О чем вы говорите? — недоуменно спросил Артур.
Мистер Стюарт был удивлен.
— Но я только что объяснил.
— Это что, шутка?
— При чем тут шутка? Совершенно серьезное предложение...
— Кого вы представляете? — перебила Норма.
Мистер Стюарт смутился.
— Боюсь, что я не могу ответить на этот вопрос. Тем не менее заверяю вас, что наша организация очень сильна.
— По-моему, вам лучше уйти, — заявил Артур, поднимаясь.
Мистер Стюарт встал с кресла.
— Пожалуйста.
— И захватите вашу кнопку.
— А может, подумаете день-другой?
Артур взял коробку и конверт и вложил их в руки мистера Стюарта. Потом вышел в прихожую и распахнул дверь.
— Я оставлю свою карточку. — Мистер Стюарт положил на столик возле двери визитную карточку и ушел.
Артур порвал ее пополам и бросил на стол.
— Как по-твоему, что все это значит? — спросила с дивана Норма.
— Мне плевать.
Она попыталась улыбнуться, но не смогла.
— И ни капельки не любопытно?..
Потом Артур стал читать, а Норма вернулась на кухню и закончила мыть посуду.
— Почему ты отказываешься говорить об этом? — спросила Норма.
Не прекращая чистить зубы, Артур поднял глаза и посмотрел на ее отражение в зеркале ванной.
— Разве тебя это не интригует?
— Меня это оскорбляет, — сказал Артур.
— Я понимаю, но... — Норма продолжала накручивать волосы на бигуди, — но ведь и интригует?..
— Ты думаешь, это шутка? — спросила она уже в спальне.
— Если шутка, то дурная.
Норма села на кровать и сбросила тапочки.
— Может быть, это психологи проводят какие-то исследования.
Артур пожал плечами.
— Может быть.
— Ты не хотел бы узнать?
Он покачал головой.
— Но почему?
— Потому что это аморально.
Норма забралась под одеяло. Артур выключил свет и наклонился поцеловать ее.
— Спокойной ночи...
Норма сомкнула веки. Пятьдесят тысяч долларов, подумала она.
Утром, выходя из квартиры, Норма заметила на столе кусочки разорванной карточки. Повинуясь внезапному порыву, она кинула их в свою сумочку.
Во время перерыва она склеила карточку скотчем. Там были напечатаны только имя мистера Стюарта и номер телефона.
Ровно в пять она набрала номер.
— Слушаю, — раздался голос мистера Стюарта.
Норма едва не повесила трубку, но сдержала себя.
— Это миссис Льюис.
— Да, миссис Льюис? — Мистер Стюарт, казалось, был доволен.
— Мне любопытно.
— Естественно.
— Разумеется, я не верю ни одному слову.
— О, это чистая правда, — сказал мистер Стюарт.
— Как бы там ни было... — Норма сглотнула. — Когда вы говорили, что кто-то в мире умрет, что вы имели в виду?
— Именно то, что говорил. Это может оказаться кто угодно. Мы гарантируем лишь, что вы не знаете этого человека. И, безусловно, что вам не придется наблюдать его смерть.
— За пятьдесят тысяч долларов?
— Совершенно верно.
Она насмешливо хмыкнула.
— Чертовщина какая-то...
— Тем не менее таково наше предложение, — сказал мистер Стюарт. — Занести вам прибор?
— Конечно, нет! — Норма с возмущением бросила трубку.
Пакет лежал у двери. Норма увидела его, как только вышла из лифта. Какая наглость! — подумала она. Я просто не возьму его. Она вошла в квартиру и стала готовить обед. Потом вышла за дверь, подхватила пакет и отнесла его на кухню, оставив на столе.
Норма сидела в гостиной, потягивая коктейль и глядя в окно. Немного погодя она пошла па кухню переворачивать котлеты и положила пакет в нижний ящик шкафа. Утром она его выбросит.
— Может быть, забавляется какой-то эксцентричный миллионер, — сказала она.
Артур оторвался от обеда.
— Я тебя не понимаю.
Они ели в молчании. Неожиданно Норма отложила вилку.
— А что, если это всерьез?
— Ну и что тогда? — Он недоверчиво пожал плечами. — Что бы ты хотела — вернуть это устройство и нажать кнопку? Убить кого-то?
На лице Нормы появилось отвращение.
— Так уж и убить...
— А что же это, по-твоему?
— Но ведь мы даже не знаем этого человека.
Артур был потрясен.
— Ты говоришь серьезно?
— Ну а если это какой-нибудь старый китайский крестьянин за десять тысяч миль отсюда? Какой-нибудь больной туземец в Конго?
— А если это какая-нибудь малютка из Пенсильвании? — возразил Артур. — Прелестная девушка с соседней улицы?
— Ты нарочно все усложняешь.
— Какая разница, кто умрет? — продолжал Артур. — Все равно это убийство.
— Значит, даже если это кто-то, кого ты никогда в жизни не видел и не увидишь, — настаивала Норма, — кто-то, о чьей смерти ты даже не узнаешь, ты все равно не нажмешь кнопку?
Артур пораженно уставился на нее.
— Ты хочешь сказать, что ты нажмешь?
— Пятьдесят тысяч долларов.
— При чем тут...
— Пятьдесят тысяч долларов, Артур, — перебила Норма. — Мы могли бы позволить себе путешествие в Европу, о котором всегда мечтали.
— Норма, нет.
— Мы могли бы купить тот коттедж...
— Норма, нет. — Его лицо побелело. — Ради бога, перестань.
Норма пожала плечами.
— Как угодно.
Она поднялась раньше, чем обычно, чтобы приготовить на завтрак Артуру блины, яйца и бекон.
— По какому поводу? — с улыбкой спросил Артур.
— Без всякого повода. — Норма обиделась. — Просто так.
— Отлично. Мне очень приятно.
Она наполнила его чашку.
— Хотела показать тебе, что я не эгоистка.
— А я разве говорил это?
— Ну, — она неопределенно махнула рукой, — вчера вечером...
Артур молчал.
— Наш разговор о кнопке, — напомнила Норма. — Я думаю, что ты неправильно меня понял.
— В каком отношении? — спросил он настороженным голосом.
— Ты решил, — она снова сделала жест рукой, — что я думаю только о себе...
— А-а...
— Так вот, нет. Когда я говорила о Европе, о коттедже...
— Норма, почему это тебя так волнует?
— Я всего лишь пытаюсь объяснить, — она судорожно вздохнула, — что думала о нас. Чтобы мы поездили по Европе. Чтобы мы купили коттедж. Чтобы у нас была лучше квартира, лучше мебель, лучше одежда. Чтобы мы, наконец, позволили себе ребенка, между прочим.
— У нас будет ребенок.
— Когда?
Он посмотрел на нее с тревогой.
— Норма...
— Когда?
— Ты что, серьезно? — Он опешил. — Серьезно утверждаешь...
— Я утверждаю, что это какие-то исследования! — оборвала она. — Что они хотят выяснить, как поступит средний человек при таких обстоятельствах! Что они просто говорят, что кто-то умрет, чтобы изучить нашу реакцию! Ты ведь не считаешь, что они действительно кого-нибудь убьют?!
Артур не ответил; его руки дрожали. Через некоторое время он поднялся и ушел.
Норма осталась за столом, отрешенно глядя в кофе. Мелькнула мысль: «Я опоздаю на работу...» Она пожала плечами. Ну и что? Она вообще должна быть дома, а не торчать в конторе...
Убирая посуду, она вдруг остановилась, вытерла руки и достала из нижнего ящика пакет. Норма положила коробочку на стол, вынула из конверта ключ и удалила колпачок. Долгое время она сидела, глядя на кнопку. Как странно... ну что в ней особенного?
Норма вытянула руку и нажала на кнопку. Ради нас, раздраженно подумала она.
Что теперь происходит? На миг ее захлестнула волна ужаса.
Волна быстро схлынула. Норма презрительно усмехнулась. Нелепо — так много уделять внимания ерунде.
Она швырнула коробочку, колпачок и ключ в мусорную корзину и пошла одеваться.
Она жарила на ужин отбивные, когда зазвонил телефон. Она поставила стакан с водкой-мартини и взяла трубку.
— Алло?
— Миссис Льюис?
— Да.
— Вас беспокоят из больницы «Легокс хилл».
Норма слушала будто в полусне. В толкучке Артур упал с платформы прямо под поезд метро. Несчастный случай.
Повесив трубку, она вспомнила, что Артур застраховал свою жизнь на двадцать пять тысяч долларов, с двойной компенсацией при...
Нет. С трудом поднявшись на ноги, Норма побрела на кухню и достала из корзины коробочку с кнопкой. Никаких гвоздей или шурупов... Вообще непонятно, как она была собрана.
Внезапно Норма стала колотить ею о край раковины, ударяя все сильнее и сильнее, пока дерево не треснуло. Внутри ничего не оказалось — ни транзисторов, ни проводов... Коробка была пуста.
Норма вздрогнула, когда зазвонил телефон. На подкашивающихся ногах она прошла в гостиную и взяла трубку.
Раздался голос мистера Стюарта.
— Вы говорили, что я не буду знать того, кто умрет!
— Моя дорогая миссис Льюис, — сказал мистер Стюарт. — Неужели вы в самом деле думаете, что знали своего мужа?


Она подошла неслышно, сзади, закрыла глаза ладонями. Он вздохнул, встал с кресла, взял её руки и обернулся. Что случилось, малыш? – спросил он нежно и грустно, как всегда зная ответ.

Я хочу есть – тихо сказала она, смотря ему в глаза и по-детски улыбаясь. Конечно, давай я потушу овощи, или сделаю салат. Или ты хочешь какой-нибудь суп? – сбивчиво забормотал он, все еще на что-то надеясь. Ты знаешь, чего я хочу, ласково произнесла она. Её влюбленные глаза не мдвигались, расширенные зрачки затягивали в себя, даже ладошки вспотели от волнения. Ну хорошо, вздохнул он, и они пошли на кухню. Она села рядом, достала сигареты и тихонько закурила, не сводя с него настороженного любящего взгляда. Она даже не моргала – все смотрела и смотрела, как он повязывает передник (с Бэмби; она подарила его ему после самого первого раза, а то он закапал любимые светлые джинсы), нарочито громко гремит кастрюлями и сковородками, мокро звенит вилками и ножами в раковине. В воздухе запахло средством для мытья посуды. Она поморщилась, и он включил вытяжку.

Как ты хочешь сегодня? – спросил он громко из-за шума вытяжки. Её лицо осветилось улыбкой, которую он так любил - пока её не стало вызывать только одно. Теперь он её боялся и старался не смотреть. Наверное, с картофельным пюре и грибами, медленно сказала она. Потом, подумав, добавила – ты только не обижайся. И затянулась сигаретой. Не буду, сказал он. – Но, может, все-таки не сегодня? Давай хотя бы через пару дней, а? Ведь так мало осталось…а пюре с грибами я тебе и так сделаю. Вкусное.

Она непонимающе посмотрела на него.
Да нет, ничего, вздохнул он. И стал чистить картошку.
Пока жарились грибы, он готовил соус и салат. Он мог сделать все быстрее, но старался оттянуть самое последнее, то, что ей было от него нужно. Руки делали все сами, он ни о чем не думал. Просто тщательно нарезал огурцы и помидоры, смешивал грибы с луком, помешивал пюре деревянной ложкой. Он ни разу не обернулся, но знал, что она курит и следит за каждым его движением. И болтает ногами.

Огромное фарфоровое блюдо (он всегда удивлялся, как в неё, такую худенькую и маленькую, столько влезает) постепенно заполнялось океаном желтого пюре, на котором чернели горы из грибов и салата. Я как бог из каких-нибудь чукотских мифов, хмыкнул он про себя, забывшись. Какая-нибудь Великая Утка или Морж-Отец. Ну или…И осекся, вспомнив, что ему сейчас надо будет сделать.
Наконец, он напустил на свой мирок дождь из кинзы и петрушки.

Придирчиво посмотрел, нет, вроде бы все. Что ж, пора.
Он достал из ящика стола огромный зазубренный нож. Какая прелесть, захлопала она в ладоши, увидев его когда-то на витрине. ДЛЯ-О-МА-РО-В – по слогам прочитала она и улыбнулась - это мой подарок тебе на все дни рождения, которые я пропустила из-за того, что мы не были знакомы…мой крабик. И мило хихикнула. Он впервые воспользовался им тем же вечером. Удобно – заботливо спросила она. Ещё бы, натянул он резиновую улыбку под мертвые глаза, совсем другое дело. Вот что значит техника. Она поцеловала его в губы, и они занялись любовью прямо на столе. Да…тогда они ещё трахались, с грустью вспомнил он. А теперь ей от меня нужно только одно. Ладно, неважно. Раньше начну, быстрее кончится.

Он снял майку и аккуратно сложил её на стуле. На столе уже стоял маленький тазик; он склонился над ним и приставил кончик ножа к одному из бесчисленных шрамов на груди. Резко выдохнул и с силой надавил. Сзади сдавленно ойкнули – она никак не могла привыкнуть. Тело как будто плюнуло кровью, она хлюпнула об дно тазика одним комком, за которым сразу зажурчали тугие струйки; с таким же звуком бабушка выдавливала молоко из коровы в ведро, когда он был маленьким и жил в деревне. Он улыбнулся, вспомнив вкус парного молока, и тут же почувствовал солёный едкий запах собственной крови. Его чуть не стошнило; он побледнел и зацепил зазубринами ребра. Действуя лезвием как рычагом, он расширил дыру в груди достаточно, чтобы залезть туда рукой и вытащить сердце.
То есть то, что от него осталось.

Неуклюжий бесформенный обрубок оказался совсем маленьким. Этот кусочек его души бился абсолютно бесшумно, и ему показалось, что у него на руке сидит маленькая морская свинка, испуганная, с черными глазками-бусинками, и дрожит, дрожит, дрожит…Он снова вздохнул, ощущая вспотевшей спиной жадный и любящий взгляд.

Пожалуй, тут только на два раза и осталось, думал он, взвешивая на ладони когда-то большое сердце – как обычный шмат мокрого мяса. Потом – была не была – положил его на деревянную доску, где уверенно разрезал на два куска, один чуть больше другого. Тот, что поменьше, он осторожно положил обратно в дыру между ребрами. Грудь захлопнулась как устрица, втягивая боль обратно в себя.
Она беззвучно поднялась и тронула его за плечо. Он медленно повернулся, и она нежно слизала кровь, оставшуюся на коже и ноже. Как пенки, которые я выпрашивал, когда мама делала варенье – против воли улыбнулся он, и она ответила ему любящей улыбкой, от которой он не успел отвернуться.

С каким-то злым остервенением он начал нарезать оставшийся кусок на тонкие полоски, глубоко вдавливая нож в дерево. Потом положил их на край блюда и поставил все это на стол перед ней. Ешь, а то остынет – строго сказал он. Хорошо, любимый, ответила она и изящно взяла вилку.

Он сидел напротив и смотрел, как она ест.
Вкусно? - спросил он, когда блюдо снова стало белым. Ещё бы, облизнулась она и посмотрела на него голодными глазами. Только мало – и вытерла салфеткой струйку крови из уголка рта. Солнце, но ведь почти ничего и не осталось, терпеливо проговорил он. Я знаю, жалобно протянула она. Но, может, ещё хоть кусочек? Пожалуйста…очень-очень хочется. Он вздохнул. Там на один раз и осталось, любимая. На последний, понимаешь? Ага, грустно вздохнула она. Так мало…жаль, у тебя такое вкусное сердце. Самое-самое вкусное. Ты самый лучший. Я так тебя люблю.
Я тоже тебя люблю. Можно твою сигарету?
Они с ментолом.
Да какая разница.

Он вышел на балкон и затянулся холодным ментоловым дымом. Ну вот почти и все, сказал он засыпающему Городу. Ты извини, но осталось только на раз. Ну, может, на два. И все – как мне жить без сердца? Так что я скоро уйду…ты тут не скучай без меня, ладно? И позаботься о ней, хорошо? Она же не виновата, она хочет как лучше. И я ведь её люблю…

Он затянулся ещё раз и подумал, как хорошо, что это не последняя сигарета. Я бы тогда стоял, пытался ей насладиться как-то особому, думал о чем-то грустном. Пафосно так, сентиментально. А сейчас я просто курю, потому что впереди есть ещё немного жизни, немного времени, которое можно тратить. Хотя бы на то, чтобы просто курить.

Он бросил окурок, и тот маленькой звездочкой полетел с балкона. В этот момент что-то острое ударило его под лопатку. Резкая боль парализовала его тело, он не мог пошевелиться, а острые птичьи когти сжали его сердце и выдрали наружу. Он согнулся от боли, и что-то сильно толкнуло его через стекло, вниз, к Городу, на холодную улицу. В полете он перевернулся на спину и увидел, что она держит в руке последний кусок его сердца. Она улыбнулась ему самой красивой и самой любящей из улыбок.

Он упал на промерзший асфальт и битое стекло. Дыра в спине точно накрыла недокуренный им бычок, и тот сжигал живое мясо. Все его кости были переломаны, гниющая боль пульсировала во всем теле, он не мог пошевелиться – но он был жив, пока живо было сердце. Я люблю тебя, прошептал он, глядя на единственный огонек высоко вверху – окно кухни. Доедай, и я, наконец, высплюсь, подумал он, коченея от холода. Но время шло, свет в окне погас, а он все дышал и дышал, и его волосы покрывались инеем.. Наверное, ты оставила немного на потом, любимая. Глупая…я бы и так отдал тебе все до конца, неужели ты не поняла, любимая? Просто я не хотел, чтобы у тебя заболел животик…только и всего. А ты меня опять не поняла, думал он, и корчился от холода, и сгорал от боли в переломанных костях, и шептал вверх – любимая, любимая, люблю тебя…

Последний кусочек сердца она съела на завтрак. Он умер с открытыми глазами, улыбаясь, и его улыбка немного растопила холодное февральское небо.


про пчелку.


Яркое солнце заливало поляну теплыми лучами. Догорал последний теплый осенний день.
Цветы распушили венчики, желая отдать последние нектарные крохи пчелам. Деревья нехотя встряхивали свои кроны, осыпаясь фейерверком из желтых листьев. Над поляной в тревоге носились насекомые в предчувствие холодов.

Рядом с поляной стояла заброшенная пасека: покосившиеся домики пчел, с облупленной краской и почерневшими стенками. Пасечник давно умер от старости..
Благодарные пчелы старательно собирали мед и мирились с неудобствами. Рабочие пчелы проделывали этот рейс каждый день, пока на поляне благоухали цветы. Поднимаясь в путь налегке, в улей они приносили тяжелые корзиночки с нектаром.
Пчелке был еще неизвестен этот закон. Она даже не знала о своем предназначении в колонии пчел. Она только что прогрызла крышечку соты и теперь сушила свои крылышки. Соседние малыши тоже выбирались на свет. Вокруг кружились «няньки» и проверяли свои люльки: освободившиеся - тщательно вычищали, а еще не открывшиеся проверяли на целостность, обстукивая их лапками.
Пчелка дивилась строгому порядку действий в улье. Вот пчелы - "сборщицы меда", «нянек» она уже знала, а вот, наверное, «охранники» атаковали случайно упавшего жука на взлетную полосу улья.
«Моя жизнь не будет такой короткой» - подумала Пчелка, глядя на несчастного жука.
Она улыбалась и подрагивала усиками. Ей хотелось поскорее вылететь из улья и погреться на солнышке.
«Можно мне полетать снаружи?»- спросила Пчелка у стражника. Ей не ответили, все были заняты своим делом. Нахмурившись, Пчелка вернулась в детскую, где уже копошились малыши. Взрослые пчелы «воспитатели» проводили инструктаж.
Пчелка боялась подойти, очень ей не хотелось услышать, куда ее определят; больше всего ей хотелось вдыхать аромат цветочного луга, купаясь в воздушных вихрях…
Воспитатели заметили замечтавшуюся Пчелку и зашептались: « Ж_Ж_Ж_Ж»- недобрым было это жужжание. Суета прекратилась.
«Тебе здесь не место…уходи…ж_Ж_Ж-ж»- сердились взрослые и угрожающе надвигались на нее.
«Что с вами? Я ничего плохого не сделала...» Пчелка не догадывалась о своем отличии от них - она была КОРОЛЕВОЙ…
«Уходи сейчас ж-же, у нас уже есть одна королева» . Пчелы вытесняли испуганную Пчелку к выходу. Малыши отчаянно пытались защитить, загораживая ее своими крохотными тельцами от нападавших.
Вместе с новой семьей Пчелка покинула улей. За ней вылетали все новые и новые пчелы. Суматоха в улье прекратилась, вскоре тревожный гул стих.

Солнце устало клонилось к горизонту; деревья шумели; цветы прятали свои лепестки, последние запоздавшие пчелы спешили домой.
Неспокоен был рой, круживший над пасекой… «Мир передо мной, но что мне с ним делать...» - печалилась Королева-Пчелка…
«Даже если они найдут себе новый дом, они просто не успеют собрать достаточно меда для зимовки. Рой обречен» - сетовал Старый Дуб. Стоявшие рядом осины дрожали и плакали. Ветер, вздыхая, поддувал Рой к действиям.
Поляна, сочувствуя, молчала...
Угасал теплый осенний день. Природа готовилась к холодам.
А Королева-Пчелка улыбалась последнему дню еще не начавшейся жизни.




Сегодня ты живешь, не задумываясь о цене жизни, а завтра тебя может и не быть.

Ветер трепал волосы, распластавшегося среди Сонной долины, мальчишки. Эдди смотрел в небо. Розовые облака укладывались в стройные ряды. Только летом можно было увидеть такое. Соседские мальчишки- сыновья космоджамперов, рассказывали, что на других планетах небо бывает белым и даже голубым.
Но Эдди любил свое небо, и в отличие от других ребят его возраста, мечтающих стать межзвездными пилотами, его совсем не привлекали чужие небеса других планет.
-Эд! – разносилось по долине. - Эд! Мы тебя найдем. Не прячься!
-Здорово все-таки прятаться в высокой траве луговых цветов. Ты лежишь и мечтаешь, а другие носятся и ищут тебя – думал Эдди, улыбаясь собственной догадке.
Трава зашевелилась, высунулось веснушчатое лицо, расплывшееся в улыбке .
-Я нашел тебя раньше сегодня. Тебе- щелбан! – Тим растопырил пальцы -Остальные еще ищут. Эй! Санька! Влад! Он тут! – крикнул Тим.
Сонная долина – излюбленное место для игры в прятки, но Эдди нравилось тут не поэтому. Он любил загадывать вопросы и искать отгадки, восхищаясь неземной красотой родной планеты.
- Тим, как ты думаешь, что там, за облаками ? – Эдди задумчиво дожевывал травинку.
Облака тем временем закрасили все небо в розовый цвет.
- Ну… Там атмосфера, а потом стратосфера. Нам же еще в школе рассказывали. Забыл? – Тим крутился в траве, пытаясь удобнее улечься.
- Нет, Тим. Я говорю, о том, что дальше атмосферы – что там в космосе?
Эрика в классе считали странноватым за его философствование. Только его лучший друг Тим был привязан к нему, как к брату, наверное потому, что у Тима не было братьев, только маленькая сопливая сестренка.
Посреди зеленой долины, утопающей в высоких аквамариновых цветах, 2 пары голубых глаз смотрели в далекое небо, а может быть, и дальше него.
Ветер носился по долине, спотыкаясь о верхушки деревьев. Птицы радостно щебетали, радуясь ласковому теплу ультрамаринового солнца.

А сквозь толщи атмосферы, за триллионы световых лет -шел разгар галактической войны.
Слишком далеко, чтобы об этом знали, и недостижимо для понимания человечества – война в 5 измерении.
90 рас разного уровня интеллекта, технологических достижений и генной модификации взрывали планеты противников и сворачивали галактики в черные дыры. Смешная наука физика, придуманная человечеством не объяснила бы ни технологию, ни принцип действия ни одного инопланетного оружия. Циоиды – 91 вмешавшаяся высокотехнологичная раса разумных инсектоидов. Та, которой надоела игрушечная возня в тысяче световых лет от Гнезда. Та, что одним ударом разнесла в межзвездную пыль все корабли противников, их планеты, их солнца и их галактики. Та, которая осталась единственной расой во Вселенной, кроме человечества. Но на нас Циоиды смотрели насмешливо, как на насекомых, копошащихся под ногами, которых можно раздавить и не заметить.
Смертоносное облако остаточного действия оружия Циоидов неслось через всю Вселенную, вопреки всем законам асрофизики. И через триллионы световых лет фотонный поток раскаленной плазмы точечного действия обрушился на Астар – 3-ю колонизированную планету человечества.

Сонную долину озарила вспышка красного света. Санька и Влада, бегущих за своими друзьями, парализовало и окатило горячей волной.
Через боль и стоны, ребята выбрались из опаленной одежды. Долина была как прежде. Аквамариновые цветы, привлекавшие птиц и зеленая густая трава.
Но….
В том месте куда они бежали, где пять минут назад прятались их друзья - не было ни травы, ни цветов, ни Эдда с Тимом. Только выжженный пустырь. Пустырь в цветущей долине…


подарок перелетного ангела
залетел ангел в окно, отряхнулся от снега, по коже пробежали мурашки от резкой смены темперетур. посмотрел на меня и заявил: "чаю налей чтоли...не видишь замерзла я? с лимоном и малиновым вареньем если можно...". я взглянул на осколки стекла, разбитую раму и сорванную занавеску. потом перевел взгляд на гостя измазанного кровью и снегом и спросил:
-с сахаром?
-нее. спасибо. я без сахара.
-сильно поранилась?
-да нет. скоро заживет.
и в этом я почему-то нисколько не сомневался.

завариваю одноразовый пакетик "Lipton", бросаю дольку лимона, протягиваю кружку со словами: "извини, но варенье превратилось в камень. его долбить надо, а у меня кирки нету".
ангел пожала плечами, при этом несколько маленьких балластных перьев спланировало на пол кухни, сдула пар и пригубила чай.
похвалы за вкусный чай я не ждал, т.к. этот чай я не собирал, не фасовал в пакетики, и не приложил никаких значимых усилий для того чтобы он был действительно вкусным.
дабы отвлечь гостью от раздумий в пользу чая я решил спросить первое что на ум пришло.
- а почему голышом летаешь? холодно ведь...
- а где ты видел одетых ангелов?
- ну начнем с того, что я вообще не видел ангелов, ты - первая.
- тогда включи думалку и подумай.
- аэродинамика чтоли?
- ну и это тоже. - сказала она с усмешкой и шумно отхлебнула чай.
ничего умного в голову не лезло. да и нагота гостьи смущала. те кто утверждает, что ангелы бесполы - никогда не видели ангелов. смею вас заверить, что это не так. ну по крайней мере внешне она ничем не отличалась от простых смертных. только вот большие крылья, похожие на гусиные, показывали, что их хозяйка принадлежит не нашему миру.
честно говоря, я не знал куда себя деть. в комнате стоит самый настоящий ангел и обыденно пьет чай с лимоном и без сахара не сводя с меня зеркально-голубых глаз. а я не знаю как себя вести и что нужно говорить. правда утешает одно - нет опыта общения с такими гостями.

-ну, что надумал? голос у нее оттаял и стал более мелодичным и добрее. правда ничего общего с переливом колокольчиков, как утверждают "ангелологи" и ничего общего с арфами. просто красивый, тихий и спокойный тембр.
-да что-то ничего более не надумал. откуда мне знать какие у вас там порядки?
-все гораздо проще, глупый, наша кожа лишена трения. поэтому никакая одежда долго не задерживается.
-а почему?
-что "почему"?
-ну зачем вас лишать трения?
-ты совсем историю не знаешь. эхх... давным - давно... погоди, у тебя время свободное есть?
-сегодня воскресенье. планов на день нет, так что я свободен. давай, рассказывай свою сказку.
-ну так вот. давным-давно, когда люди и ангелы жили в одном измерении, бок о бок работали, веселились и горевали, бывали случаи семейного союза между человеком и ангелом. и, как ты наверно уже догадался рождались на свет..
-чудовища?
-нет, рождались полукровки, полулюди-полуангелы. они вобрали в себя лучшие качества обеих рас. красоту и магию у ангелов, интеллект и умение выживать у людей. только вот генокод никто не программировал. произошел сбой. и как следствие - очистка системы. так как материя и конфигурация мира не могла содержать таких существ в одном временном пространстве. и система внесла свои корректировки. ангелы и люди были разделены временем и расстоянием. кроме того, система обезопасила себя от вероятности повтора и внесла поправки в физическую модель ангелов и людей. так ангелы лишились трения, а люди - возможность мнгновенно перемещаться на 10.000 световых лет от Земли. да да да. была у вас такая скрытая возможность. вы ее не успели открыть. хотя были индивиды, которые открыли "переброс". но до открытого публичного знания не дошло. вот так.
-даа... нам в школе про это не говорили...
-увы. но в наших школах то же самое.
-еще чайку? - спросил я, и бухнул себе в кружку 3 ложки кофе.
-нет пожалуй, я буду тоже что и ты. только покрепче и без сахара...

спустя несколько минут, мы сидели, точнее я сидел, а ангел парил в нескольких миллиметрах от стула и пили кофе. я с молоком и с сахаром, а крылатое создание - Черный Кофеище. именно с большой буквы. так как я заварил для нее примерно четверть банки. от такой дозы у человека сердце остановиться. а ангел по-кошачьи щурясь, смаковала эту жидкую бомбу еще и вкушая шоколадно-вафельный торт. шоколад+кофе... какой же метаболизм у них?... постойте-ка! а как же она держит кружку? я тут же задал этот вопрос гостье, но получил еще более непонятный ответ про гравитационные поля ангельской кожи и направленность их вектора против того, что прикасается извне. а сами ангелы, могут и касаться, и держать, а также бить, ломать, крушить, гладить и ласкать. но я все равно мало что понял. но остался при таком мнении, что векторы гравитационной силы направляются против того, что может грозить опасностью для ангела, но вопрос с одеждой так и остался не решенным. ну и ладно. может быть это просто каприз отдельно взятого ангела, угодившего ко мне в гости. но меня волновал еще один вопрос. и пожалуй он был самым главным. если уж ко мне явился ангел, то это явно не просто так. ангелы, по словам "ангелологов" прилетают по трем причинам:
1) сказать, что вам пора на тот свет
2) сказать, что вам еще не пора на тот свет
3) сказать, что-нибудь очень умное\дать суперсложное задание на всю жизнь
а определить причину визита можно только по имени. вот оно и волнует.

-прошу прощения, но не могла бы ты представиться? - набравшись смелости спросил я. - ты скорее всего уже знаешь не только мое имя, но и количество волос на голове, объем легких, размер ноги и уровень гемоглобина в крови, а вот я о тебе почти ничего не знаю. это не честно!
ангел заливисто рассмеялась и представилась: "Лалаэль". красивое и непривычное имя. и самое приятное, что оно не относиться к группе имен Ада. ну что ж, одним вопросом меньше.
-итак, что я могу для тебя сделать? - уже веселее спросил я.
-прости за наглость, но можно я сначала воспользуюсь твоим душем?
ангел попался действительно наглый, но симпатичный. и отказать вроде как не гостепреимно.
-не вопрос. пойдем, я провожу.
выдал большое белое полотенце, показал где горячая и холодная вода, сказал, что может пользоваться чем угодно и в любых количествах. а сам отправился на кухню - заметать следы пришествия гостя. в 11 часов вечера трудновато найти новую раму и стекло, поэтому я затянул окно полиэтиленом, подмел осколки, вытер кровавые разводы на полу. а когда все было убрано я сел в свое любимое кресло и прислушался. в ванной шумела вода и, кажется, она пела. пела что-то очень грустное. улавливалась только мелодия. сложная мелодия, частая смена тональности и ритма. "а слова?" спросите вы. скорее всего этот язык никто на Земле не знает.
убаюканный тихим пением я задремал. все-таки не каждый день в твое окно ангелы залетают.

шум воды смолк и пение прекратилось. щелкнула щеколда и в коридоре появился ангел с полотенцем на голове. резко расправила крылья и всё в радиусе нескольких метров потемнело от влаги. она смущенно улыбнулась и заявила:
-извини, но у тебя в ванной так тесно, а тут быстро высохнет.
-дааа...быстро высохнет. - сонно повторил за ней я.
-ты готов?
-готов
на всякий случай я заварил еще чаю. но уже настоящего. добавил душицу, липовый цвет и шиповник. нарезал несколько долек лимона и сложил их аккуратно на блюдечке. плюс еще сладости и сгущенку. не хитрое угощение, но для сопровождения разговора вполне сойдет. но разговор не состоялся. она коснулась мои руки и я отключился. последняя мысль была "какой изощренный грабёж..."

очнулся я на песке. жарило солнце, шумел прибой, пятки щекотала набегающая волна, в воздухе парили чайки. привстал на локтях и огляделся. я лежал на белоснежной косе дикого пляжа, за мной - тропический лес. на небольшой полянке переходящая в пляж, стояла моя мебель: компьютерный столик, комод, гардероб, древний торшер, кухонная плита, холодильник. глянул на ноутбук, индикатор питания светился зеленым. холодильник тоже еле слышно тарахтел и подрагивал. и наконец я увидел дверь. обычную дверь. через которую попадают с лестничной площадки в квартиру. только дверь стояла в песке. рядом стоит вешалка для верхней одежды. и всё покоиться в тех же местах, что и в квартире.
подошел к двери и посмотрел в глазок. там все как и было. сквозь линзу "рыбий глаз" виднелась лестничная площадка, двери соседей, распределительноый щиток под потолком.
-ну как? нравиться? - услышал я знакомый голос и резко обернулся.
за кухонным столом сидела Лалаэль и пила чай с душицей, липовым цветом, шиповником но без сахара и улыбалась.
-очень! а ты останешься?
-останусь!




Суббота, 22 Марта 2008 г. 11:02 (ссылка)
Архангел считал неспешно, загибая пальцы и шелестя старческими губами. Счетом иным, мысленным и мгновенным, он, конечно, тоже владел. Но в усилиях ума сейчас нужды не было, как, впрочем, и в загибании пальцев, ибо уже составлен был реестрик, и против каждого имени печально стояла порядковая цифра.Однако архангел строго соблюдал им же заведенный медленный порядок, поскольку счету подлежали не холодные предметы, но людские души, коим выпал срок перейти оттуда сюда, из временности в вечность.
- Двести девяносто девять, - сказал архангел, вздохнул и глубже ушел в кресло, мягкое, как облако.
Стоявший перед ним ангел помедлил, отвел глаза и отозвался без выражения:
- Это можно.
- Не только для круглого числа! - строго сказал старик.
- А хоть бы и для числа, - равнодушно повел крылами подчиненный. Эта послушность была хуже строптивости, и архангел заговорил, не сердясь, но спокойно убеждая:
- Лет жизни сорок пять, полсрока, да. Однако поступков и чувств разнообразных сверх всякой меры. Праведность местами осталась, но грешность многократно преобладает. Улучшить соотношение реальных возможностей не имеет, а вот ухудшить может, и весьма. Детей трое, но от разных женщин, и глубокой душевности с ними нет. Болен не излечимо, несчастен и одинок. Совсем одинок, что главное, зачем же длить его горести?
- Ладно, - сказал ангел, - слетаю.
- Вот и хорошо, - кивнул архангел, - а я его пока в реестрик впишу.Тяжелый разговор окончился, и они разом вздохнули, шевельнув крыльями. А крылья были черные, ибо оба служили по грустному, но неизбежному ведомству смерти. Только у ангела перья были крепкие и поблескивали, а у старика, словно пеплом присыпаны и многих недоставало, особенно на левом крыле.
- Ты уж помягче, - сказал архангел, - всего лучше под утро, во сне. Ангел не ответил - взмахнул крылами и ушел в бездну, быстро уменьшаясь. А старик пошарил взглядом по столу, по травке вокруг, ничего не углядел и, привычно выдернув из левого крыла ветхое перышко, вписал в реестрик последнее, трехсотое имя, после чего прикрыл глаза и стал размышлять о разных явлениях в жизни земной и небесной, ибо с юных лет выделялся среди сверстников вдумчивостью и обстоятельностью ума...Ангел вернулся поздно и пустой, ничего не прижимая к груди.
- А где же?.. - спросил старик, пояснив глазами.
- Изменения там, - сказал ангел. - Он теперь не один, девчонка появилась.
- Что за девчонка? - удивился архангел.
- Семнадцати лет.
- Семнадцати - не девчонка, а девица.
- Этого не знаю.
- По найму или из милосердия?
- Из любви.
- Так ему же сорок пять!
- Вот так у них.
- Ровесника, что ли, не нашла?
- Видно, не интересуется. Архангел сказал неодобрительно:
- Хоть было бы за что. А тут сам знаешь...
- Художник все же, - не то чтобы возразил, а, скорее, напомнил подчиненный, - картины рисует.
- Рисует, - кивнул старик, - но не для души, а для денежной награды.
- Бывает, и для души, - в пространство произнес ангел.
- Только женщин, - жестко ответил старик.
- Разные, в позах и без покровов.
- Ей нравится. Встанешь, говорит, и меня нарисуешь.- "Встанешь", - усмехнулся архангел, но не злорадно, а с печалью. - "Встанешь", когда имя уже в реестрике... Ну ладно, бог с ней, с девчонкой. Ты-то чего? Почему зря слетал? Ангел сказал виновато:
- Так ведь не отходит от него.
- А ночью?
- В ногах спит. Как кошка. Пробовал подобраться - куда там! От комариного чиха просыпается.Старик задумался. Потом спросил:
- Девчонка-то - как? Может, богом обижена? Больше и рассчитывать не на что?
- Да нет, - сказал ангел, - вполне. По ихним, конечно, понятиям. Брючки, свитерочек, все, что надо, обтянуто. Там и обтягивать почти нечего - у них теперь тощие в моде. Девку от парня только на ощупь и отличишь. Архангел взглянул сурово, и подчиненный забормотал:
- Я, что ли? Это они так говорят. Мне-


взято с форума....
Меня зовут Юлия. 2 июня мне исполнится 17 лет. Три года я больна раком. С того момента, когда медицина отобрала у меня последнюю надежду, я жду смерти. Дневник я начала вести для себя, это единственное место, где я могу выкричаться, выся. Это для меня.


2003-05-15 17:26:53 >> Иногда плачу

Даже часто. Когда мне уж очень плохо.
Когда боль не позволяет мне дышать
Думать
Мечтать
Тогда я плачу.
Жалею себя
Это такое человеческое

Часто когда уже нет сил
Сквозь слезы я разговариваю с Богом
Только ему я могу выразить все что чувствую
Я просила
Кричала
Обижалась
Спрашивала:
Почему именно я?

А почему кто-то другой?
Сегодня я знаю что так должно