ЧЕЛОВЕК ЛУННОГО СВЕТА
Эпиграф:
Прежде он не знал, что понятия Любить и Бояться, Любить и Терпеть – могут быть тождеством.
АВТОР: VALKOINEN
ЖАНР: (драматический) слэш
ПЭЙРИНГ: герр ВИЛЛЕ ВАЛО / герр МИККОНЕН (и не смейте удивляться!)
РЕЙТИНГ: держитесь, NC-21
ОТ АВТОРА: ЛЮБОВЬ побеждает всё – гендер, скепсис, неверие, деспотизм, и даже холодное, скальдическое сердце Обскурантского Принца.
* * * * *
С первых дней совместного тура, когда он случайно или умышленно пересекался с Вилле, ритм его сердечных сокращений изменялся, становился хаотичным, буйным, сбивчивым. Некоторое время он не мог найти этому причин и следствий, и навряд ли к этому стремился. Единственное, что его немного настораживало, это дрожание собственных коленей, полыхание собственных щек, дикое, неподконтрольное смущение, а еще желание отвести свои собственные глаза – когда он встречал взгляд его внимательных, удивительных, парализующих волю зелёных глаз.
В интересах шоу-бизнеса, после недолгих дискуссий, после разрешения некоторых спорных вопросов, менеджеры двух групп сочли необходимым организовать их совместный тур. На следующий день - минимальной своей частью представители групп случайно пересеклись в коридоре гостиницы.
- Меня зовут Йонне. Йонне Аарон. – лучезарно улыбаясь, протягивая руку, представилось белокурое андрогинное создание – Все остальные мальчики где-то бегают. Знакомься с тем, что… а, вернее, с тем, кто есть: Кристиан.
Вилле просверлил тяжелым, напряженным и недовольным взглядом высокого брюнета с глазами цвета августовских трав.
- Кристиан? Наслышан… наслышан… - наконец, неопределенно протянул он.
- О чем именно… ты наслышан? – опуская глаза, упавшим голосом спросил Кристиан, всем телом чувствуя смутную ненависть, - да, именно ненависть со стороны этого красивого человека с роскошными вьющимися волосами.
- Да так… ходит о нём всякое – равнодушно отрезал Вилле.
- Какое… всякое? – еще тише спросил Кристиан.
- О его плохом поведении, Йонне! – дьявольским смехом рассмеялся Вилле, еще раз с ног до головы смерил Кристиана презрительным взглядом, и исчез в неизвестном направлении.
- И как он тебе? – рассеянно спросил Йонне, сжимая обеими руками его похолодевшую ладонь.
- Не совсем дружелюбный. Но очень красив, очень красив… А еще – харизматичен. Из него так и хлещет, клубится над ним какая-то притягательная энергия, аура, очарование. Одно дело видеть его на обложках журналов, а другое – вот так стоять напротив…
- Какая пламенная тирада, Крисси, – рассмеялся Йонне – Впрочем, зная тебя, я ничему не удивляюсь. Пойдем, что ли, сходим в бар.
- Я все еще под большим впечатлением от увиденного. Никак немогу прийти в себя. И не смотри на меня так. Возьми кого-нибудь из мальчиков. А я… где-нибудь у себя в номере. Хочу побыть один.
- Как хочешь. Сам не пойму, за что он так на тебя взъелся. Каким нужно быть зверем, чтобы не полюбить тебя, Крисси?
Он едва успел бросить эти слова. Как обычно, нараспев. Затем, казалось, вспорхнул, - солнечный, светлый – развернулся в легких туфельках, и улетел в сторону бара.
- Лети, моя большая… моя маленькая белая птица… - задумчиво, сам себе сказал Кристиан, и побрел в сторону номера.
Короткий путь показался ему утомительным и длинным. Он запер дверь на ключ, неспеша прошествовал к окну, и недолго смотрел на засыпающий город.
Город отвлекал его и увлекал колеблющимся сиянием огней. Кристиан задумчиво переводил взгляд на торшер, и сравнивал многоликое, многоголосое, колеблющееся пламя - с монолитным и мерным. Но они все еще не отпускали его, истязали его, продолжали перед ним маячить: прекрасные, презирающие, ненавидящие, извергающие громы и молнии зеленые глаза – с длинными, загнутыми ресницами. Тело его продолжало говорить и петь, как и несколько минут назад, - и ни с чем в мире невозможно было перепутать это обморочное, лихорадочное пение.
- Какого черта, Микконен?! – обругал он себя вслух, проскользнул одной рукой к себе в джинсы, и принялся за классический способ упразднения проблемы – Ведь не мог этот недобрый, резкий человек таким образом оковать мое сердце? – изменившимся, сбившимся голосом продолжил он - Но ведь… запретный плод в тысячу раз слаще, чем тысяча незапретных…
Дыхание его участилось до предела. Он содрогнулся всем телом, словно коснулся высоковольтного провода, и в последний раз вскрикнул.
Снова подошел к окну, и недолго любовался на недвижимый, почти уснувший город, а затем себе приказал:
- Поднимайся, Микконен. Именно сейчас это существо – прекрасное, как Боги, но с отвратительным характером – скорее всего, в абсолютном одиночестве, скучает у себя в номере.
Он бросил недолгий взгляд в зеркало, - пригладил встрёпанные волосы, улыбнулся собственному отражению, поймал ответную улыбку, и захлопнул дверь. Несколько шагов отделяли дверь Вилле от его собственной. Кристиан собрался было постучать.
Дверь самопроизвольно открылась. Перед его удивленными глазами вновь предстал этот загадочный, странный, зеленоглазый, почти незнакомый человек.
- Ты куда? – глухим, упавшим голосом спросил Кристиан. Это единственное, что на тот момент пришло ему в голову.
- Кто ты мне такой, что я должен перед тобой отчитываться? – неожиданно и яростно оборвал его Вилле – Или ты хотел составить мне компанию? Не мечтай. Не в этой жизни, Микконен!
- Мне не нравится, как ты ведешь себя со мной. А, впрочем, нравится. Своими капризами, своей неприступностью ты еще больше привязываешь меня к себе. Обычно так ведут себя те, кто хочет набить себе цену…
Громкий звук пощечины заглушил его последние слова.
- Если скажешь еще что-нибудь подобное, вообще убью.
- Почему ты меня ударил?
- Прости – наиграно-нежным голосом ответил Вилле – Но это был единственный способ вернуть тебя с небес на землю. Единственный способ оборвать этот беспочвенный словесный бред.
- За что ты меня презираешь? – дрожащими, кривящимися губами спросил Кристиан, осторожно касаясь пальцами полыхающей щеки – Я чувствую твое презрение всей своей кожей. С первой секунды…
- А у меня, по-твоему, есть причины тебя любить?!! – до крика повысил голос Вилле.
- Любить… - несколько раз повторил Кристиан, словно пробовал это слово на вкус, а затем беспорядочно, безотчетно продолжил:
- Быть может, меня есть за что полюбить… Почему ты так резок и груб? Почему ты так ведешь себя со мной, Вилле? Похоже, понимаю: я показался тебе слишком навязчивым и назойливым. Обещаю тебе исправиться. И, быть может, мы даже подружимся…
Вилле ничего не ответил. Он только покачал головой, рассмеялся ему в лицо громким, сатанинским смехом, и скрылся в неизвестном направлении.
Кристиан долго и грустно смотрел ему вслед.
- А знаешь, Вилле – сам с собой заговорил Кристиан - От меня просто так не избавишься, не удерёшь. Я хочу видеть тебя. В эту секунду хочу чтобы ты просто был рядом. Дурацкий каприз. Но я всегда иду на поводу моих капризов. Я, почему-то ясно представляю себе, куда ты скрылся. Я почти воочию вижу влажные капли, бегущие по твоей коже… И я отыщу тебя, мой жестокий, мой холодный.. По звучанию твоих шагов. По запаху твоей кожи и волос…
После недолгих поисков он обнаружил Вилле в VIP-зале бассейна – стоящим на бортике, с полотенцем в руках, мокрым и полуобнаженным. Ненадолго замер, беззастенчиво залюбовался им, затем решительно двинулся в его сторону. Почувствовал, как тело его наполнилось желанием, и сделались непослушными ноги.
- Думаешь, я идиот?! Не приближайся ко мне! – предостерег его Вилле – С первых секунд ты вьешься вокруг меня как плющ, Микконен. Поспешу тебя обрадовать: у тебя ничего не выйдет, как и у всех предыдущих, столь похожих на тебя!
- Все предыдущие, столь похожие на меня, - были более красивы, чем я? – игнорируя его до предела повышенный голос, спокойно спросил Кристиан.
- Ни в коем случае, Крисси, Ты прекраснее их всех, вместе взятых. – симулируя нежность в голосе, ответил Вилле – А теперь позволь мне идти!
- А если… не позволю?
- А если не позволишь – улетишь в бассейн – парировал Вилле, столкнул его в воду, и скрылся за поворотом.
- От меня просто так не отделаешься, проклятый. Клянусь. Клянусь всеми богами. Клянусь моей пришибленностью. Клянусь моей красотой.
Благодаря акустике зала его голос эхом разнесся по всей гостинице.
Он брел по коридору – нервный, потерянный, - оставляя за собой мокрые следы. А в номере быстро снял с себя одежду, бросил где попало, с горем пополам принял ванну, и без сил повалился на кровать.
* * * * *
Поздним утром в дверь номера Вилле постучали.
- Кого там дьявол принес?
Вилле проснулся в наихудшем расположении духа. Облачаясь в махровый халат, он продолжал негромко ругаться, и через некоторое время открыл дверь.
На пороге стоял Кристиан. Грустный, почти неодетый. Красное нижнее белье небольшого размера не могло ничего скрыть: лишь подчеркивало стройность, гибкость и совершенство его тела. Оно ничего не скрывало, оно контрастировало с ослепительным, белоснежным телом. А картину дикой, жестокой, невыносимой красоты довершали его длинные, чуть встрепанные черные волосы, чуть подкрашенные ресницы, и чуть тронутые прозрачным блеском губы.
- Могу полюбопытствовать, что на этот раз, Крисси? – пропуская гостя, вздохнул Вилле, и бессильно рухнул в кресло.
- Ничего особенного. Не стерпел. Просто захотелось тебя видеть... – в ответ вздохнул Кристиан.
- Полуголым?! Интересно, очень интересно…
- Полуодетым, Вилле… - прикрыв глаза, ответил Кристиан, подошел, и медленно, грациозно опустился к Вилле на колени.
- Встань с меня немедленно, потаскуха! Хуже будет! – как ошпаренный закричал Вилле, схватил за талию, и попытался его с себя спихнуть.
- Мне нравится, Вилле. Люблю, когда руки красивых мужчин сжимают меня в талии. Но ты ни с кем из них не идешь ни в какое сравнение... Это почти уже петтинг...
- Боюсь, ты меня ни разу правильно не понял! – отрезал Вилле, с трудом поднялся вместе с ним, и с грохотом швырнул о стену.
- Жив, идиот? – опомнившись, подскочил к нему Вилле – А теперь вставай на свои дрожащие от страсти ноги, и убирайся ко всем чертям. Чтобы через секунду я тебя здесь не видел. Я понятно изъясняюсь, или у меня что-то не так с речью?
- Так и выставишь меня за дверь – в одном нижнем белье? – печально спросил Кристиан.
- А что мне остается делать? Быть может, обнять тебя и поцеловать? – повысил голос Вилле, а затем уже тише добавил:
- Оденься, Крисси. Не ходи как проститутка.
- А чего ты так бесишься? Чего ты вообще постоянно бесишься? Или ледяной, холодный скальд втайне хочет меня? – поднимая голову, смотря прямо в глаза, предположил его визави.
- Заткнись и убирайся вон. Иначе пожалеешь. Мой долг - предупредить.
- Бесишься потому, что хочешь меня, Вилле! – упрямо сказал Кристиан, зачем-то тряхнул волосами, и исчез за дверью.
* * * * *
- Кто это сделал, Крисси? Кто этот изверг? Кто? Я вызову полицию – всерьез беспокоился Йонне, когда утром обнаружил его в постели – измученного и бледного. Он сжимал его плечи, и с ужасом переводил взгляд с разбитой вдребезги губы – на жуткую линию ссадин и кровоподтеков, тянущуюся от ключицы к левому бедру.
- Не надо никакой полиций. Я сам виноват, слышишь, сам! – остановил его Кристиан - Это сделал Вилле. Я… я вслух предположил, что он так отвратительно себя ведет, потому что хочет меня, потому что я ему нужен. А он… он пришел в неописуемую ярость, догнал меня за дверью, затащил в номер, а потом… долго и сильно бил.
- Я вызову полицию.
- Вызывай, если тебе от этого станет легче. – отрезал Вилле, возникая в проеме двери – Или можешь сам меня ударить. Разве стану я в ответ бить такую милую, белокурую девочку? А теперь выйди вон. Нам с Крисси нужно поговорить.
Вилле взглядом сопроводил Йонне до двери, перевел взгляд на Кристиана, и скомандовал:
- Вставай!
- Зачем?
- Впрочем, лежи. Я пришел бить тебя, Крисси. Тише. Не дергайся и не бойся: в этот раз несильно. Я просто несколько раз ударю – и уйду.
Вилле жестом его удержал. Потом замахнулся, наотмашь ударил по лицу. Кристиан вскрикнул. Его мучитель тоже вскрикнул, прикрыл глаза, и провел ладонью по его пылающей коже, вложил ладонь в ее собственные контуры, отпечатавшиеся на щеке.
- Только не ври и не притворяйся, что тебе в этот раз было больно, Крисси…
- За что ты постоянно бьешь меня, Вилле?
- Да так… В общем-то, у меня нет к этому веских причин. У нас долгий, утомительный тур. И я не могу позволить себе спать с теми, с кем хотелось бы… Мне необходимо на ком-то срываться, как-то сублимировать, смирять, выплескивать мою сексуальную энергию. Почему именно ты – спросишь? Потому что ты РАЗДРАЖАЕШЬ меня, бесишь всем своим видом. Ненавижу людей твоей категории. А еще ненавижу, презираю шлюх – будь они одеты хоть в юбки, хоть в брюки! Если бы ты знал, как мне снова хочется тебя ударить… Но я не стану этого делать. Я обещал сильно не бить. У тебя и без того половина тела синего цвета.
- Что ж… пусть тогда Йонне… зализывает мои раны… - медленно ответил Кристиан, потянулся на кровати. Вопреки – он улыбался, он сиял внутренним светом.
- Если ты рассчитываешь на мою ревность, то ты очень глуп, Микконен – после некоторой паузы отрезал Вилле, и с кошмарным грохотом захлопнул дверь.
* * * * *
Оставшись наедине с собой, Кристиан приблизился к зеркалу, долго рассматривал свое измученное, истерзанное тело, каждую ссадину и царапину, водил по ним дрожащими пальцами.
Протянул руку к собственному отражению в зеркале, погладил его бедра и грудь.
- Я хочу ТЕБЯ, черт побери. Почему Бог не придумал мне такого же? Я… любил бы его больше всех на свете, ни с кем не стал бы делить… Целовал бы эти пышные, роскошные губы – и становился бы от них пьян. Я хочу тебя – полунастоящего. Но мы разлучены, но ты от меня по ту сторону холодного стекла. Почему ОН не хочет ТЕБЯ – горячего, настоящего? Или всё же хочет?
Кристиан улыбнулся собственным мыслям, быстро – с ног до головы – облачился в любимый красный цвет – и еще долго и застенчиво улыбался собственному отражению в зеркале.
В баре, к удивлению, он обнаружил Вилле и прилично пьяного Йонне, мирно сидящих за одним столом. Оба ненадолго замерли, увидев его издали.
Когда Кристиан окончательно погрузился в дымную атмосферу помещения, в сияние неонов и огней, когда встал напротив, Йонне поднял на него прозрачные голубые глаза, и заплетающимся языком заговорил в его сторону:
- Понимаешь, мы сначала ссорились с Вилле… Из-за тебя. Я очень сильно его обругал. Хотел ударить, но пожалел. А потом мы выпили и помирились. Поцелуй меня, Крисси. Ты… совсем перестал обращать на меня внимание. Не иначе как влюбился…
- Вот кому больше не наливать. – попытался отшутиться Кристиан.
- Значит… действительно влюбился… - слегка споткнувшись на труднопроизносимом слове, настаивал Йонне.
- А знаешь, Вилле тоже меня хочет. Я это чувствую. Только выпендривается, строит из себя Марию Магдалину. – неожиданно произнес Кристиан, и прямо посмотрел на Вилле. В его голосе отчетливо прозвучал вызов.
- Нам нужно поговорить, Крисси – в ту же секунду среагировал Вилле, и рванул его за руку.
Вытащил на улицу – за угол, приставил к стене, - и долго, изощренно, с наслаждением осыпал ударами его красивую, тонкую, вздрагивающую фигурку.
- А теперь на колени, потаскуха. Извиняйся за клевету. За твоё неудачное предположение о том, что я тоже хочу тебя.
Вилле больно выкрутил ему руки. Кристиан повиновался, и опустился на колени.
- Мы… с тобой похожи по комплекции тела, по росту, Крисси… Почему ты никогда не ударишь меня в ответ? – потеплевшим голосом неожиданно спросил Вилле.
- Я никогда не смогу ударить тебя, Вилле. – прижимаясь к его коленям, как в бреду заговорил Кристиан – Даже унижаться перед тобой мне в сладость. Так я могу хотя бы прикасаться к тебе. А теперь уходи. НИКТО не должен видеть моих слёз…
Вилле тут же отшвырнул его от себя, и быстрым шагом направился в сторону бара. Но у двери резко застыл:
- Пойдем со мной, Микконен.
- Чего так вдруг, Вилле?
- Ты слишком пьян. Кто-нибудь обязательно использует тебя по прямому назначению. Всегда найдутся желающие на ту самую часть твоего тела.
- Вот ты о чем побеспокоился? А о сердце, которое готово расколоться пополам – нет. Дьявол!
Вилле развернулся, и направился в его сторону.
- Жаль… что ты так обо мне думаешь… - он неожиданно смягчился, - водил ладонью по его лицу, по линиям губ, по дорожкам слез, затем так же неожиданно дернул за руку:
- Я тебя здесь не оставлю, подстилка. Иначе ты обрадуешь собой пол мира.
- Животное. Я долгое время ни с кем не сплю – с тех пор, как стал болен тобой. А ты постоянно меня бьешь, раны не успевают заживать…
- Кто я? Повтори – Вилле схватил Кристиана за волосы.
- Ты… хороший. Добрый. Любящий. Самый красивый. Необыкновенный…
- Молодец. Можешь быть ПОСЛУШНЫМ, когда захочешь.
Вилле пригладил рукой его встрёпанные волосы, и еще раз дёрнул за руку.
- А теперь пойдем со мной. Я отвезу тебя домой. Чтобы с тобой чего-нибудь ненароком не приключилось. Ты сейчас не в том состоянии, чтобы продолжить банкет.
Он зашвырнул Кристиана в такси, привез в гостиницу, поднялся с ним наверх, и первым делом отправился к холодильнику – в поисках пива. Вернулся - когда Кристиан успел снять с себя почти всю одежду, и собирался облачиться белоснежный махровый халат.
- Переодеваешься, шлюха? – наблюдая за его нехитрыми манипуляциями, ядовито спросил Вилле – и с упоением, даже триумфом художника рассматривал цепь кровоподтеков и ссадин, протянутую от его ключицы до левого бедра.
- Переодеваюсь. Только я не шлюха…
- Как? Ты смеешь мне перечить? – до крика повысил голос Вилле.
Он замахнулся, но неожиданно опустил руку.
- Чёрт с тобой, Миконен. Пусть у тебя все заживает до следующего раза. В следующий раз ты обязательно пригодишься мне, Крисси…
- Вилле, а почему ты, всё-таки, именно меня бьешь?
- Не знаю. Потому что… мне хочется ТЕБЯ бить.
- Хочется… потому что хочешь меня, Вилле. Твоя сексуальная энергия проявляет себя таким странным образом…
- Язык твой – враг твой, Крисси. Я тысячу раз тебя предупреждал: за такое вообще убью!
Вилле одним точным ударом свалил его с ног, и долгое время бил, куда придется, куда только мог достать, умышленно избегая лица и самой чувствительной части его тела.
- Тогда по лицу почему сильно не бьешь? Боишься изуродовать? – спросил Кристиан, едва удары стали реже и менее интенсивными.
Вилле ненадолго задумался, совсем перестал его бить.
- Мне ни к чему портить такую красоту, Крисси. – после непродолжительной паузы, ответил Вилле - Не взирая на твое отвратительное поведение. А теперь поднимайся. Впрочем, чёрт с тобой, валяйся. А я пойду.
- Не уходи… - слабо проговорил Кристиан.
- Сладкий, да ты еще и мазохист! Тошнит меня от тебя! На все четыре стороны тошнит! – бросил Вилле, и с треском и грохотом захлопнул дверь.
* * * * *
Утром Вилле сам пришел к нему в номер. В черных джинсах, в любимых кедах, затянутый в черный готический сюртук, на который шелковым покрывалом ниспадали вьющиеся волосы, он казался странным темным Богом. Или был им.
- Ты… действительно любишь меня, Крисси? – задумчиво спросил Вилле, едва хозяин номера успел открыть ему дверь.
- Ты опять пришел меня бить? Если да – то я не стану отвечать на твой вопрос.
- Нет. В этот раз – ОБНИМАТЬ – неожиданно ответил Вилле.
- Это совсем на тебя непохоже. Чего так вдруг?
- Мне… мне жаль тебя, Крисси. Ты ведь никогда, НИКОГДА не дождешься моей взаимности. Не бойся меня. Прижмись ко мне. Какие же у тебя глаза умопомрачительные… Мне… жаль тебя, Крисси. Я ненавижу тебя, Кристиан!
Резкий удар ладонью по губам.
- Знаю. Но про себя не могу сказать того же самого. Я люблю тебя, Вилле…
Кристиан осторожно положил руки ему на плечи, поцеловал в волосы, затем, чего-то испугался, выскользнул из комнаты, и закрылся в ванной.
- Выйди, Микконен! – потребовал Вилле, в ярости дёргая дверь.
- Не выйду. Я не одет.
- Оденься и выйди.
- Не хочу снова собой рисковать. Ты опять будешь бить меня.
- Ну и чёрт с тобой, сладкий. Но я обязательно отыграюсь в следующий раз.
* * * * *
Следующим вечером – в состоянии сильнейшего алкогольного опьянения – Кристиан поднимался вверх по лестнице бара. Совсем в тот момент, когда его мучитель, его истязатель, совершенно трезвый, спускался вниз.
- Йонне? – обратился он к Вилле, и пристроил руки ему на плечи - Поднимайся в номер, Йонне – расплывающимся голосом, как ни в чем не бывало, продолжил Кристиан.
Он пошатнулся, зацепился за перила, и мягко поцеловал Вилле в губы.
- Я презираю таких как ты, и не могу составить тебе компанию! – тут же прозвучал любимый – но такой холодный и резкий голос.
- Разве поцелуй – как таковой – может быть неприятным? Поэтому не ври мне! А знаешь, я впервые тебя понимаю: твои страхи не напрасны. Многое изменится, если ты однажды переступишь Черту…- озвучил свои мысли Кристиан, и собрался было пониматься дальше.
Вилле перехватил его за локоть:
- Оставь это сомнительное удовольствие для твоих размалеванных дружков. Я ненавижу тебя, Крисси, если бы ты знал, как я тебя ненавижу! – нервно, слишком нервно сказал Вилле, отпустил его руку, сбежал по лестнице, и прирос к барной стойке.
- Глупый, ты все еще веришь, что ненавидишь меня? Если будешь и дальше так себя вести – Я ТЕБЯ ВОЗНЕНАВИЖУ! – бросил ему вслед Кристиан.
Но Вилле его уже не слышал. Или попросту не хотел слышать.
* * * * *
Следующим утром – дрожащий, слабый, бледный, похожий на призрака – он вновь побрел к номеру Вилле. Неслышно и незаметно прошел по коридору. Недолго постоял возле двери, в красках и цвете представляя себе события, по обыкновению разворачивающиеся за этой заколдованной дверью. Отогнал от себя все безрадостные мысли.
Тряхнул волосами. Пнул дверь. К удивлению, она поддалась.
Озираясь, чего-то пугаясь, он приблизился, плавно опустился на колени перед его ложем. Долго и молча смотрел, потом поморщился, как от яркого света, отвернулся, и загородил лицо руками.
- Что ты здесь делаешь? – внезапным пробуждением испугал его Вилле.
- Смотрю на тебя – поднимая на него глаза, коротко ответил Кристиан.
- Насмотрелся? А теперь убирайся!
Кристиан ничего не ответил. Он склонился над ним, быстро поцеловал в губы – и в страхе отстранился.
- Как ты посмел, подстилка, низменное ты создание?!
Одна пощечина, другая, третья, резкий удар под диафрагму. Из разбитой губы рубиновым потоком хлынула кровь.
- Опять окровавлен? А кто в этом виноват? Черт бы тебя побрал, Микконен. Надоел ты мне – постоянно в крови - как заколдованный. Возьми платок. Вытрись. И убирайся. Чтоб через секунду я тебя не видел.
Кристиан прижался щекой к дверному проему, и снова поднял на него удивительные, чуть раскосые глаза цвета августовских трав.
- Я уйду. – сказал он подрагивающим, срывающимся голосом. – Но вопреки – уйду счастливым. Я снова узнал вкус твоих губ.
Он еще раз остановил на нём взгляд из-под роскошных, черных ресниц, потом, повинуясь неведомому импульсу, гордо вскинул голову, - и, перебирая длинными стройными ногами, – неземной, эфемерный, – РАСТАЯЛ за дверью.
* * * * *
Он любил рисковать. Он любил ходить по лезвию. В тот же вечер он снова предстал перед взглядом столь любимых зелёных глаз. Прекрасных. Гневных. Мечущих громы и молнии.
- Вилле, я задам тебе один вопрос, и тут же исчезну. Можно? – спросил Кристиан, снова появившись в его гостиничном номере, выглядывая, наполовину показываясь из-за дорогой и тяжелой портьеры.
- Валяй. Я сегодня добрый. Больше бить не буду. Только побыстрей. У меня нет к тебе дела, и нет на тебя времени.
- Подумай, и ответь. Вилле… если представить, если предположить, что у тебя несколько другие воззрения на любовь, я смог бы тебе понравиться? Ты смог бы когда-нибудь обратить на меня внимание?
- Смеешься? На достойного – да. На тебя – нет. Ты не мужчина вовсе. У меня никогда не повернется язык – назвать тебя мужчиной. Ты попросту шлюха с мужскими половыми признаками. Тебя таскала половина мира. На тебя – нет – быстро ответил Вилле, словно ответ был у него в готовом виде.
- Я не верю, что ты всерьез так думаешь.
- Заткнись, и не перечь. Иначе не просто изобью, а что-нибудь сломаю. А теперь выйди вон.
Вилле схватил его за плечи, - и собственноручно и грубо сопроводил его до двери.
* * * * *
Кристиан проснулся утром от холода – и поспешил натянуть на себя одеяло.
Ночью ветер распахнул неплотно затворенные окна, и они изредка ударялись друг о друга, гремели, позвякивали как бубенчики на шутовской шляпе арлекина.
Потянулся. Попытался улыбаться. Вдохнул полной грудью влажный воздух с залива. Провел рукой по жутким рукотворным орнаментам на собственном теле. И словно в первый раз увидел причудливую лепнину, окаменевшие завитки строительного материала на потолке.
Ему они показались звёздами.
Услышал нетерпеливую трель звонка. Быстро и резво вскочил на ноги, и распахнул настежь дверь. Немного удивился: на пороге стоял Вилле.
- Убирайся. Сегодня особенный день. Если ты пришел меня бить – убирайся! Я устал. Скоро сам тебя возненавижу. – сбивчиво и нервно заговорил Кристиан.
Вилле приложил палец к его губам:
-Тише… Почему ты такой издерганный? Ничего не бойся. Сегодня ничего не бойся. Я лишь прошу тебя ненадолго прилечь.
Кристиан повиновался, как всегда это делал, - натянул одеяло почти по самый нос, и с недоверием воззрился на своего мучителя.
- Зачем от меня спрятался, сумасшедший? Брось одеяло, оно тебе ни к чему.
Вилле сдернул с него одеяло, и долго гладил по груди, плечам, волосам, целовал изувеченную кожу на бедре.
- Ты снишься мне. Снишься мне, Вилле… Зачем? Чтобы к утру развеяться? –изгибая тонкое тело под горячими руками и губами мучителя – сбивчиво заговорил Кристиан.
- Не бери в голову. Я просто актёр хороший. Это моё очередное издевательство – тепло улыбаясь, поднимая на него внимательные, ВЛЮБЛЁННЫЕ глаза, ответил Вилле.
Он провел ладонью по его напряженному бедру, ненадолго задержал взгляд в районе бедер, оторвал его от кровати, и бесконечно долго целовал в губы. Кристиану казалось, что его подхватили и качают морские волны.
Временами на Вилле нападала Ярость, он до хруста сжимал тонкое, податливое, отзывчивое тело своего визави. В такие моменты его поцелуи становились укусами. Временами его одолевала Нежность, он немного отодвигал от себя Кристана, и как безумный художник обводил языком очертания его пышных, роскошных губ, заново устанавливал их контур. Потом снова как хищник – обрушивался на него с поцелуями-укусами.
Неожиданно он окончательно его от себя отодвинул.
- С днем рождения, Крисси. С днем рождения, шлюшка… Моя шлюха – с волшебными, прекрасными глазами цвета августовских трав…
- С днем рождения, Крисси, с днем рождения, шлюшка… - тысячу раз, наедине с собой, повторял Кристиан, прокручивал в голове услышанное, и долго не мог пошевелиться, сделать какого-нибудь движения.
* * * * *
Вечером, празднуя собственный день рождения, по ведомым только ему причинам он напился до полулежачего состояния – вызвал такси, и раньше всех уехал домой. Стоило ему снять верхнюю одежду и направиться в ванную, как раздался звучный и протяжный звонок в дверь.
На пороге возник Ларри.
- Мне стало скучно без тебя, Крисси, и я подумал, неплохо было бы продолжить банкет здесь. Давай еще чего-нибудь выпьем, посмотри, что у меня есть.
Он демонстративно потряс бутылкой дорогого коллекционного коньяка.
- Думаю, мне уже хватит… Я и без того чудовищно пьян.
- Еще не хватит, моя большая кошка, еще не хватит – рассмеялся Ларри – обожаю, когда ты пьяный – ты делаешься такой смешной, легкодоступный и, не удивляйся, трогательный. Именно трогательный. Смотришь на тебя – и сжимается всё внутри. Вот и сейчас. Пей еще, Крисси, пей…
Кристиан нелепо и пьяно улыбнулся – поднял длинные ноги на диван, и притянул к груди.
- Соедини свои модельные ножки, Барби. Хуже будет – не всерьез предостерег его Ларри, и жестким, голодным поцелуем вцепился в его губы.
- Хватит. Поигрался – а теперь отпусти – оттолкнул его от себя Кристиан.
- Думаешь, я шучу? Я пришел сюда не играться... Дался тебе этот Вилле, шлюшка. Я почти уже забыл музыку твоих поцелуев… Я хочу – и сегодня ты будешь спать со мной.
- Не говори ерунды…
- Раньше ты не расценивал это как ерунду!
Остальной кошмар он с трудом мог вспомнить.
* * * * *
Очнулся утром в реанимации. Почувствовал нестерпимую боль в каждой клетке тела. Обвел непонимающим, непомнящим взглядом палату. Остановил взгляд на медсестре, которая копошилась в углу с пробирками и колбами. Поморщился от боли. Закрыл глаза. Снова открыл, и увидел перед собой Йонне, нервно теребящего носовой платок.
- Как всё произошло, Крисси? – трясясь с ног до головы в неведомой лихорадке, содрогаясь всем телом, спросил Йонне – Выйдите, пожалуйста! – закричал он в сторону медсестры.
Медсестра, испуганно озираясь, покинула палату.
- Хороший был вчера день рождения… - отрешенно выговорил Кристиан, смотря в одну точку немигающим взглядом.
Йонне схватил его за руку:
- Понимаю, тебе тяжело как никогда, но я тебе не чужой человек. Расскажи мне правду.
- Вчера – в самом жутком состоянии – я первым уехал домой. А он приехал за мной следом… Потом… потом он старался еще больше меня споить. Я сразу почувствовал, что добром это не кончится. Через время он начал приставать, но, встретив моё сопротивление, до полусмерти избил, вытащил какую-то дрянь, и… и…
- Продолжай, Крисси. Я с тобой. Здесь ты, как минимум, в безопасности.
- Он назвал меня своей Любовью, напомнил, что его больше всего возбуждает, когда перед «самым сладким» он «засовывает в меня что-нибудь искусственное…» А потом сам – зверски, жестко вторгся в мое уже слабое, несопротивляющееся тело… Но не надо никакой полиции… Я не переживу, если кто-нибудь узнает… - сорвался на хрип Кристиан.
Йонне осторожно склонил голову ему на плечо, перебирал пальцами его длинные черные волосы.
- Тише. Не плачь. А, впрочем, не сдерживай себя. Тебе сейчас тяжело как никому и никогда. Ты отдыхай. А я побуду где-нибудь здесь. Медсестра! Вколите ему успокоительное. Ударную дозу.
Через секунду действительно появилась медсестра. Йонне проводил ее взглядом - равнодушную и, казалось, бездушную. Исправно выполняющую свою хитрую функцию: лечить людей за деньги.
- Черт побери, ей, да и большинству из тех, кто ей подобен, и дела нет до чужой катастрофы. – про себя выругался Йонне, поцеловал его ледяную, как у мертвеца руку, и исчез за дверью. Потом снова появился:
- Забыл сказать: и осторожнее с ним. Он особенный. Он не такой, как все. И очень нежный…
* * * * *
Кристиан спал недолгим, чутким, беспокойным сном. Из состояния полусна его вывел звук открывающейся двери.
Вилле открыл дверь, и увидел его – слабого, беззащитного, бледного. В тот момент он сам мало чем походил на живого человека, скорее, на призрака.
Неслышным шагом Вилле приблизился к его кровати, упал ему на грудь, и долго не мог ничего сказать. Временами его лицо искажала судорога боли. Он дрожал, всхлипывал, терзал в горячем поцелуе его губы.
- А, знаешь, я УБЬЮ его, Крисси, как только покину эти стены – вдруг абсолютно спокойно сказал Вилле, словно говорил о самых обыденных вещах.
Лишь гневный, безумный взгляд, до предела расширенные значки, выдавали его безумие и решительность.
- Этим ты СЕБЕ больше навредишь, чем ЕМУ…
- Почему он так с тобой поступил? Не отговаривай… Я убью его… я убью его, Кристиан… убью самым жутким способом… этими вот руками… -
бессвязно твердил Вилле, трясся как в лихорадке - уткнувшись ему в колени, и уже не пытаясь сдержать собственных слез.
- Не смей. Иначе, я что-нибудь с собой сделаю: из-за этого ублюдка ты тогда не сможешь ходить на свободе.
- Ты прав, я с ужасом осознаю, что прав… Но будь моя воля, я убил бы его самым изощренным способом.
- Помолчи. Обними меня, Вилле…
- А это для тебя не опасно?
- Сломаны два ребра. И чёрт с ними. Пожалуйста, обними.
Вилле ненадолго заключил Кристиана в объятия. Целовал глаза и губы. Успокаивал как маленького. Говорил много глупых и бессвязных слов – и снова долго целовал глаза и губы.
Через минуту вошла медсестра, и беззаботно, беззастенчиво объявила:
- Ваше время вышло. Покиньте палату, господин.
* * * * *
По-прежнему, подобный больше призраку, чем живому человеку, Вилле вышел из здания больницы, и к неожиданности увидел первого своего врага. Тот стоял недвижимым у стены, болезненно щурился и всматривался в стеклянные квадраты этажей.
- Поговори со мной, Ларри! – окрикнул его Вилле.
Ларри обернулся. Вилле в несколько прыжков оказался рядом, - не взирая на то, что от потрясения едва стоял на ногах, и схватил врага за плечи:
- Посмотри мне в глаза. Я сказал, в глаза смотри, ублюдок. Неужели ты сам себе не противен? Я, например, - противен. Но ты, похоже, нет. Тебе плевать, ублюдок.
- Не говори за меня – дрожащими губами ответил Ларри – Я знаю, что навсегда потерял в нем друга. Я хорошо знаю его, и знаю, что он никогда меня не простит.
Вилле загородил лицо руками, и стал сползать по стене:
- Как ты мог, ублюдок, своими мерзкими верхними конечностями испачкать его тело? Каким нужно быть иродом, каким животным…
- Тише, Вилле. Ты можешь быть спокоен: ничего подобного никогда больше не произойдет. По единственной причине: он больше никогда не подпустит меня к себе. Ближе, чем на километр.
Ларри опустился перед ним на колени, и прижал к груди.
- Успокойся. А я сам себя сейчас ненавижу больше, чем вы все, вместе взятые. Я не знаю, как у меня поднялась рука… Лучше, добрее, светлее Крисси нет никого в мире… Он – лучший. Во всех смыслах…
- Мне достаточно того, что уже произошло. Убери свои руки, ублюдок. На них – ЕГО кровь – сказал Вилле.
Губы его дрожали и кривились. Он с омерзением отшатнулся от Ларри, словно от зловонной кучи мусора.
* * * *
Через несколько дней Кристиана выписали из больницы. Внизу, в холле больницы его уже ждал Вилле.
- Поехали, Крисси. Я отвезу тебя домой. Ты еще слишком слаб.
Кристиан молча вложил свою ладонь в его руку. Вилле странно на него посмотрел, но своей руки вырывать не стал.
- Только ничего не говори мне, Крисси. Дома поговорим. Ты еще слишком слаб. Адаптируйся к свежему уличному воздуху, дневному свету…
- Так встали звезды: я всегда был послушным, покорным. С первого дня, как только тебя увидел. И я почти ни о чем не жалею, Вилле…
* * * * *
Всю дорогу они действительно проехали молча. Когда пересекли порог дома, Кристиан первым делом прижался губами к его губам:
- Спасибо тебе. За то, что не оставлял меня, пока я был в больнице.
- Подожди, Крисси. Не придавай этому особого значения. И не надо ко мне липнуть. Я лишь исполнял свой человеческий долг. Ничего с тех пор не изменилось. Выздоравливай. А мне нужно ехать по своим делам.
- Перестань разыгрывать меня, Вилле. Человек не может быть… таким подлым, таким ненастоящим, таким притворщиком. Я видел тебя с другой стороны. Возможно, с той стороны, с которой тебя почти никто не знает. Я знаю тебя настоящего!
- Я же сказал тебе: не лезь с поцелуями. Хуже будет. Видишь, какой я из-за тебя нервный?
Вилле замахнулся, - и ударил по губам, которые только что его целовали.
- Ненавижу тебя, Крисси. Видишь, какой я из-за тебя нервный? Посмотри, во что ты меня превратил… Когда-нибудь точно тебя убью.
- Не утруждай себя, Вилле. Я сам себя убъю – спокойно и равнодушно бросил ему в лицо Кристиан.
Мир дрожал, двоился, расплывался под пеленой слёз. С трудом различая предметы, он быстрым шагом направился в сторону балкона.
Вилле догнал Кристиана, когда тот уже успел перекинуть одну ногу через перила, и чудом сохранил равновесие.
Он собрался Полететь, но сильные, горячие руки его остановили.
- Сбежать от меня вздумал? Не пущу, а если и пущу, то отправлюсь вслед за тобой. Сумасшедший, тринадцатый этаж тебе о чем-нибудь говорит? Только не смотри вниз! Не представляю тебя там, внизу, распластанного между машин. Что тебя ждет внизу? НИЧТО. Ничто – и для меня тоже. Почему ты спешишь покинуть этот мир, в тот миг, когда у меня уже нет сил тебе сопротивляться, я из последних сил, на последнем издыхании строю из себя холодного и неприступного? Неужели ты этого не почувствовал, неужели ни разу не заметил?
Вилле еще теснее прижал его к своей груди.
- Только не смотри вниз! Посмотри ВПЕРЕД: почему ты спешишь покинуть этот мир, если именно в нем тебя ждет ЖИЗНЬ, наша общая, одна на двоих?
- Мне омерзителен этот мир. Моя внешность – моё проклятие. От Ларри я пострадал, потому что попытался ему отказать. Ты постоянно бьешь меня из малодушия. Потому, что хочешь меня, но боишься переступить Черту. Мне омерзителен этот мир. Не отговаривай. Если я не сделаю этого сегодня, я сделаю это потом. Завтра, после, но я обязательно это сделаю. Понимаю, ты попросту не хочешь брать грех на душу, ведь эта нелепая трагедия разыгралась из-за тебя. Но мне плевать. И мне не нужна твоя жалость. Я уже больше, чем ты меня – ненавижу тебя, Вилле. Я долгое время Ползал, теперь хочу – Лететь.
- Ты не сделаешь этого, Крисси. Понимаю, что не заслуживаю твоего прощения, и даже того, чтобы ты сейчас говорил со мной… Ты можешь никогда не прощать меня, можешь никогда не быть моим, но не оставляй меня ОДНОГО в этом мире. И не смотри вниз! Мир без тебя станет холодным и мёртвым. Мир превратится в одну огромную могилу… Попытаюсь говорить на ТВОЕМ языке: посмотри в небо. Видишь там полную луну? Сумасшедший, я знаю: ты даже пытаешься с ней разговаривать… Хочешь, чтобы эта красивая, чистая, ни в чем неповинная Луна стала свидетельницей двух смертей?
- Я не верю тебе. Ты врешь. Сегодня ты целуешь – а завтра опять будешь бить. Я слишком долго ПОЛЗАЛ. Я хочу ЛЕТЕТЬ. Ну и пусть, полёт мой будет последним и недолгим – от этого он не перестанет быть полётом.. Сделай еще одно добро: не мешай мне ЛЕТЕТЬ, Вилле! Мне не нужен больше Мир Людей: самый главный для меня человек ненавидит меня и презирает.
- Я самому себе не могу объяснить собственное поведение. Слишком уж оно было алогичным, абсурдным. Лишь отчасти… Я с первого взгляда был к тебе неравнодушен, но ничего подобного никогда не испытывал. Эти чувства пугали меня, повергали в шок, казались неестественными.
- Не смешите меня, господин Вало. Что же ты сейчас делаешь? Ты распоследнюю шлюху умоляешь снизойти до тебя. Не это ли настоящий абсурд? Опять из малодушия: боишься взять грех на душу, боишься УБИТЬ. Тебе нечего бояться: ты давно уже убил меня, Вилле.
- Глупый, я никогда всерьез так не считал… Знаю, что сошел с ума… Я… хочу сделать тебя моим наложником, моим невольником... Я обведу твои глаза черным углем… принесу тебе красные, тонкие, полупрозрачные одежды, и ты каждый вечер будешь мне танцевать. Медленно, призывно…
- Откуда такие мечты, Вилле? – неожиданно улыбнулся Кристиан, и потерся щекой о его гладковыбритую щеку.
- Ты… снишься мне почти каждую ночь. – в ответ улыбнулся Вилле - Зовущим, облаченным в красное, Танцующим…
- Странно… Но пару раз я тоже видел себя во сне. Я танцевал. На мне были красные одежды. Но я не видел того или той, кому предназначался мой танец…
- Шагни ко мне, Кристиан. Ты так долго умолял меня о поцелуях. Они ЗДЕСЬ, по обратную сторону перил, они ждут тебя. Ничего не бойся. Ты не боялся меня, когда я был иродом, - почему боишься, когда я стал романтиком и трубадуром?
Вилле, не дожидаясь ответа, резко дёрнул его на себя, перевернул через балкон, и они оба, тяжело дыша, рухнули на пол.
- Я не могу больше от тебя отказываться, Крисси…
Вилле провел пальцами по его роскошным губам, шее. Затем пальцы его соскользнули на плечи, коснулись кончиков волос, пробежались по груди, спине, и остановились на талии. Кристиан закусил губу, и спрятался лицом в его длинные вьющиеся волосы.
- Нам обоим гореть в аду – равнодушно сказал Вилле, еще ближе привлекая его к себе.
- Нам гореть... - эхом повторил за ним Кристиан, и как большая кошка потерся о его плечо.
Они долго еще полулежали на балконе, - улыбаясь, держась за руки, изредка переглядывались удивленным, неверящим взглядом.
Счастливые.
Свободные.
Облепленные лунным светом.
Настроение сейчас - терпкая смесь специй
