В феврале вся Россия отмечала его 100-летний юбилей. Позд­равления, пожелания здоровья и... Произошла трагедия - летом Владимир Михайлович сломал шейку бедра. Случилось это по иронии судьбы в центре им. Бакулева, куда актёр лёг подлечить сердце. Для пожилых людей такая травма - по сути, смертельный приговор. Но не для Зельдина! «Я столько раз был на волосок от смерти, что бедро на этом фоне - пустяк!» - машет он рукой.

«Вновь пою и фехтую!» 

- Сейчас я опять выхожу на сцену. 27 января, дай Бог, сыграю в мюзикле «Человек из Ламанчи». Этот спектакль трудный физиче­ски - почти два часа я пою и фехтую на сцене. Спасибо медикам, они сотворили чудо! Иногда меня спрашивают: откуда в 100 лет силы, мотивация, задор, кураж? Вот чест­но - не знаю! Порой ведь и сам думаю: «Нет, не смогу сегодня играть - надо срочно отменять спектакль». Но приходишь в театр, садишься за гримировальный столик, одеваешься, гримируешься - и ничего вроде! А уж когда подходишь к сцене, чувствуешь дыхание зрительного зала…  

Объяснение у меня одно: абсолютно всё в человеке заложено генами и его семьёй. А в нашей семье все мы с самого дет­ства были напитаны любовью. Папа был музыкантом и дирижёром, военным капельмей­стером, мама - учительницей. Атмосфера в нашем доме была замечательная. Жили всегда небогато (пятеро детей, я самый младший), но умели радоваться мелочам. Я ни разу не слышал, чтобы родители между собой разговаривали на повышенных тонах. И на нас, детей, никогда голос не повышали. Ни разу не видел, чтобы отец достал пачку сигарет, бутылку водки или вина. Может, поэтому и я ни к курению, ни к спиртному за свою долгую жизнь не пристрастился. Алкоголь никогда меня не веселил и никогда мне не был нужен, чтобы поднять настроение, раскрепоститься. Я не понимаю его смысла. Мой главный допинг - театр! Ещё - классическая музыка, спорт. Мы на Красноказарменной улице жили, рядом военная пехотная школа Ашенбреннера и Уншлихта, артиллерийское училище, а дальше было поле. Мы там зимой на лыжах бегали. Во дворе заливали каток. Или играли в футбол - тряпичный мяч гоняли. Набивали его всякими опилками, тряпками - он, как ни странно, даже подпрыгивал иногда.