Берлин. 1992 год. Дорога дерьмо. Как погода и как этот городишка. Вряд ли кто-то из нас любит вспоминать прошлое, его последствия и все прочее, но знает ли он на что идет сейчас? Что с ним случиться? Об этом не будет знать только двое и уже в далеком будущем. Сколько лет прошло, сколько зим, ты это помнишь? Я да. Я не забыл, потому что мы тогда изрядно повеселились. И уже много лет спустя, мы может встретимся вновь и будем вспоминать все это тихо, мирно, за чашечкой кофе? Никогда. Все повториться вновь. А если ты забыл, то я тебе напомню.
Осень. Где-то ее середина, когда льют дожди, а у всех людей текут сопли, насморк и грипп гуляет из страны в страну, но по хану пускали лишь слюни, лишь слюни...
Окурок сигареты будет придавлен мыском ноги и растерт на мокром асфальте, туша и следом отшвыривая его куда-то за спину, якобы это не он мусорит на улицах. Хан курил редко, точнее вообще не курил, случалось иногда перехватить сигаретку и сделать пару затяжек, но это лишь побаловаться, он ненавидел это дело, но любил это чувство до глубины души.
Пихнув мыском ноги дверь какого-то бара на окраинах города, в старом заброшенном районе, он пройдет внутрь, остановившись на пороге. Что вы увидите? Парень. Рост около метра восьмидесяти, вроде ничем не отличается от остальных, подтянут и жилист, в нем есть чем любоваться, но изумрудные глаза скажут вам о другом, что лучше бы вам держаться подальше от этого Дьявола, что сегодня он может сделать больно и не себе, а сломать кому-нибудь конечности с удовольствием. Но больше всех привлекало другое, это красное шелковое полотно за спиной. Полотно? Да, его волосы. Красные, как огонь и кровь, с переливом, напоминающим жидкую магму, лаву. Они спускались до самого пола, а так бы и вовсе его укрыли, но сейчас были собраны спицами на затылке, которые еле выдерживали такой груз.
Сапоги на низком квадратном каблуке, чуть выше колена с металлическим носом, из белой кожи. Далее черные плотные джинсы, но только на бедрах, узкие и заправленные в сапоги, клепанный белый ремень висящий на бедрах, а рядом на них висел кнут. Поднимаясь выше, может кто-то заметит, что черная футболка всего немного не достает до брюк, видно полосу низа живота и край странного рисунка, тату, но это лишь для самых зорких. Белая кожаная куртка, распахнута, он не имел привычки застегиваться. Белые латексные перчатки на руках. Чей скрежет скрип Хан просто обожал.
Он пройдет как король, словно все так и должно быть, ловя на себе удивленные и хищные взгляды, его бедра... он всегда ими чуть покачивал при походке, а длинные волосы не могли этого скрыть, как бы он не хотел. Ловкое движение руки, доставая из кармана купюру и кидая на барную стойку, показав только пальцами то, что он хочет и на столик в углу, точно зная, что уже через пару секунд там окажется низкий стакан и бутылка виски. Сам же Хан, проследовав к указанному месту, опустит руки за спину, позволяя куртке соскользнуть с плеч и ниже. пока ловкие пальцы выудят из внутреннего кармана колоду еще нераскрытых карт, небрежно кидая ее на стол, показывая тем самым, что он собрался играть, а желающие могут присоединиться.
Присаживаясь на мягкий угловой диван, садясь в изгибе этого угла, широко расставив ноги, словно барин, открывая карты, но не снимая перчаток, начнет их перемешивать, перетасовывать, а вскоре на столе окажется и небольшая, для начала, пачка денег.
Пару часов спустя, когда дело будет двигаться в ночи, когда бар почти опустеет, на столе будет стоять все та же бутылка, только уже на добрую половину осушенная, тот же бокал, где на дне еще томятся виски и все тот же Хан, про положит свои карты, показывая свою победу. Очередной мужчина выложит свои деньги на стол, кажется, это уже последний за этот вечер. Не скрывая стопки денег, рыжий показывает тем самым свое превосходство. Отчаившись уже искать кого-то, перед ним на стул бесшумно сядет какой-то мужчина, лет может двадцати пяти, а может и больше. Высок, черные волосы, алые глаза, белая кожа, красивое телосложение, он покрупнее Хана будет. Возьмет колоду и начнет тасовать карты.
Хоть рыжий и не жульничал, почему-то он закинул ногу на ногу, ставя локти на стол. Что-то появилось, демоненок в душе проснулся и имя тому демону - Азарт.
Бармен принес еще две бутылки виски, а партнер по игре показывал этим то, что сейчас он не отступиться и игра будет длиться долго. Стало не по себе, Хану всегда не везло, если его карты держал кто-то другой, но надо посмотреть, ведь колода будет ходить от одного к другому.
Практически всю ночь напролет и день, ближе к вечеру, начались споры и дебаты, но кто их начал, никто не помнит. Бар был закрыт и открыт лишь для двоих.
Уже изрядно пьяные, со странным блеском в глазах, смотрят друг другу в глаза. Последней ставкой на кон был стриптиз, проигравший танцует, но оказалась ничья, но каждый хотел увидеть это зрелище, подозревая друг друга в жульничестве, мужчина хорошо язвил и подбивал Хана на резкости, на необдуманные поступки. Оба пьяны. Где-то на полу валялись бутылки. разум практически не жив. деньги потеряли свое значение.
Ловким движением руки скидывая со стола все пачки с купюрами, стаканы, карты, все... Слыша звон и шелест, забираясь на стол, глядя вниз, сверху, как Бог.
- Ублюдок. - Щурясь как Дьявол, проводя рукой от груди вниз, по торсу и животу, переходя на пах и вновь вверх, чуть приподнимая край футболки, показывая странный рисунок на теле, тату.
- Ты ведь этого хочешь, не так ли? - Пошловато улыбнувшись, проводя кончиком острого языка по своей верхней губе... Но правой рукой перехватывая рукоять кнута.
Свист. Разрезая воздух. Ударяя прямо перед руками мужчины, заставляя отшатнуться назад, роняя стул и отходя назад, все же сработал инстинкт самосохранения. Спрыгивая со стола, вновь размахиваясь и ударяя прямо перед ногами владельца бара, заставляя отходить. далее последовали такие же удары, норовя вот-вот ударить по ногам, пока мужчина не прижмется спиной к стене, понимая, что отступать больше некуда.
Жертва загнала хищника в угол... Приподнимая руку, проводя кончиком языка по рукояти кнута, дразня мужчину, прекрасно зная, как ему это нравится, что сейчас он на тонкой грани. Всего за несколько часов Хан изучил его от и до.
Резко. Стойка. Отведя одну ногу чуть назад, прижимая край ступни к пятке, словно дрессировщик и укротитель... Укротитель строптивых... Гордая осанка, надменный взгляд и новые удары, но более легкие, хотя этого было достаточно, чтоб слышать треск ткани разрывающейся рубашки, оставляя на широкой груди красные разводы, кровоподтеки, зная прекрасно, что там потом будут синяки.
Держа его на грани между сумасшедшей болью и возбуждением, склоняясь больше ко второму. Изумрудные глаза сверкнут в полумраке. Он предлагал людям игру, но его не понимали, чего он хочет на самом деле. Только хозяин бара принял вызов, но поскольку оба были на тонкой грани, а в крови заиграли градусы алкоголя, хотелось чего-то острого.
Рыжий бес. Любовник смерти.