Клавка в струночку, лицо - белей бумаги
И сидит, не понимает ничего,
А вокруг всё киномаги да завмаги,
Да заслуженные члены ВТО.

А что ни слово - Мастрояни да Феллини,
А что ни запись - Азнавур да Адамо,
Так и сяк они крутили да финтили,
А на деле добивались одного:

Клавочка, вам водочки?
А может, этот, помидорчик?
Клавочка, позвольте вас на разговорчик!
Как сомы под сваями вкруг твоей юбчонки
Крутятся да вертятся эти лысые мальчонки.

А снабженец Соломон Ароныч Лифшиц
В дедероновом костюме цвета беж
Обещал сообразить японский лифчик
И бесплатную поездку за рубеж

Говорил ей, как он хаживал по Риму,
Как в Гонконге с моряками пировал,
И глушил он Клавку так, как глушат рыбу,
Без пощады, чтобы враз - и наповал.

Тут сидел ещё один косматый гений,
Тот, которого поймут через века,
Он всё плакал возле клавкиных коленей,
И бессвязно материл Бондарчука.

Всё просил он и искал какой-то сути,
Всё кричал, что на семь бед один ответ,
А в конце вдруг объявил: "Все бабы суки",
И немедленно отчалил в туалет.

Клавочка, вам водочки?
А может, этот, помидорчик?
Клавочка, позвольте вас на разговорчик!
Как сомы под сваями вкруг твоей юбчонки
Крутятся да вертятся эти пьяные мальчонки.

Ну а третий всё развешивал флюиды,
Да косил многозначительно зрачком,
Намекал, что он знаком с самим Феллини,
А по роже ведь не скажешь, что знаком!

Клавка к выходу прошла как чумовая,
Задыхаясь и шарахаясь от всех,
Тут кум Сличенко, внук Феллини, друг Чухрая,
И свояченик самой Софи Лорен!


Клавка смотрит вопросительно и горько,
Ей не видится, не дышится уже,
В этом диком и цветном, как автогонка,
Восхитительном и жутком кураже.

Но опять шуршит под шинами дорога,
И мерцает дождевая колея,
Едет утречком на лекцию дурёха,
Восхитительная девочка моя!

(Леонид Филатов)