Московский Комсомолец № 25606 от 1 апреля 2011 г.
Неопубликованное интервью Людмилы Гурченко
События, которыми мы только что жили, которые считались так важны для нас, теперь уже ушли куда-то далеко-далеко: взяточники-прокуроры, запрещенный митинг на Триумфальной, Ливия… Что нам Ливия, когда у нас случилась национальная трагедия — ушла из жизни Людмила Гурченко. Это интервью было взято в декабре 2009 года. Но Людмила Марковна, вся такая непредсказуемая, воздушная, вдруг запретила его публиковать. И непонятно даже почему. Может, потому, что оно очень откровенно и для кого-то нелицеприятно? Сегодня мы решили его напечатать. Как дань памяти великой Актрисе. Как наше объяснение в любви к ней. И вы увидите, как по-новому зазвучит каждое произнесенное ею слово.
| |
|
|
| |
фото: Александр Корнющенко |
|
— Людмила Марковна, только что вы сняли фильм “Пестрые сумерки” о слепом юноше-пианисте. Зачем вы все-таки стали режиссером? Это ваша голубая мечта?
— Никогда я об этом не мечтала. Хотя несколько раз меня очень сильно уговаривали, давали сценарии. Да, я уже понимаю, что такое темп, ритм, монтаж. Но у меня нет очень важных качеств для режиссера — здоровья и авантюризма.
— А кричать, как режиссеры, вы умеете?
— Нет, я кричу шепотом. Если от режиссера идет авторитет, мысль, пусть он будет деспотом, кем угодно, я подчинюсь и буду им восхищаться. Но в последнее время многие режиссеры мне даже слишком понятны. Раньше считалось: режиссер — это что-то поднебесное. Я же начинала жизнь с такими людьми, как Юткевич, Райзман. Герасимов вообще был моим учителем. Иду по коридору “Мосфильма” или ВГИКа, вдруг вижу кого-нибудь из них — и замираю тут же. Но время меняется. На юбилее Эльдара Рязанова ко мне подошел Михаил Швыдкой: “Люся, вы должны сниматься”. А я на это уже положила крест. Крестов и шрамов на мне много. Кого играть? Где? Тетю Дусю? Тетю Асю? Нет для меня ролей.
— А разве вы сыграли все, что были должны?
— Наверное. Но вот я классику не играла. Зато играла все подряд, что предлагали.
