Очень приятно, даже радостно — искренне хвалить свою страну. Писать о ней тексты, где нет горечи, иронии, дежурных сетований на сволочные власти и пофигистский народ.

К сожалению, получается это реже, чем хотелось бы. И поводы: достойные, но довольно однообразные, что ли... Это могут быть впечатления от классных культурных премьер: новый спектакль в МХТ, фильм Звягинцева, альбом «Аквариума» и тому подобные проявления неистребимого таланта наших художников. Или рассказы о поездках в российскую глубинку, которую я страсть как люблю — величавая природа, исторические памятники, неиспорченные люди... Есть, чему умилиться, но тут рулит ностальгия. А вот так, чтобы и современное, и масштабное, и «народное» — случился в моей жизни такой нечаянный праздник совсем недавно!

Предложили незнакомые молодые (тогда еще не знал, насколько молодые) люди выступить в Петербурге на мероприятии со странноватым названием GEEK PICNIC. Тут, наверное, многим надо объяснить, что такое «гик» — слово жаргонное, иностранного происхождения и стало употребляться сравнительно недавно. Я поначалу переводил его как «ботаник» — не особо общительный молодой человек, полностью поглощенный наукой. Но этому описанию все же скорее соответствует словечко «nerd» — фриковатый ученый социопат. А типичного гика я бы описал так: парень или девушка, страстно увлеченные новинками современной цивилизации, от компьютеров до электромобилей, от дизайна до космонавтики.

Теперь вернемся к Пикнику. Он проходил в Питере уже третий год и во второй раз — в парке на Елагином острове. Обширная территория вокруг недавно подновленного летнего императорского дворца XVIII века уставлена сотней шатров и палаток, заполненных всевозможными артефактами гик-культуры. Наиболее популярные, по моим наблюдениям: компьютерные гаджеты и новейшие сетевые разработки; 3-D принтеры и выполненные на них изделия; экзотические и «альтернативные» средства передвижения; всякие дизайнерские диковины не всегда понятного предназначения. Отдельная и самая многочисленная тусовка экспонатов — роботы! На все вкусы, любых размеров и предназначений — от робота-татуировщика до дронов (да, летающих!!) по доставке пиццы.

Большинство техно-чудес — российские, но есть и иностранные участники — я там пообщался с голландцами, китайцами, канадцем, англичанами. Кроме того, для расширения познания, ума и тела предлагаются:

* Пространство для детей с передовыми играми, моделированием, химическими опытами;
* Научно-популярный лекторий; примеры тем: «Почему любовь слепа?», «Техно-био-твари: гибридное искусство в поисках перфоративной эстетики», «Современная еда: как, питаясь только химией, не разрушить мозг себе и окружающим» ;
* Развлекательная программа: робот-оркестр и киборг-шоу; соревнования и конкурсы; Tesla Show — упакованные в электроды артисты бьют друг друга на сцене разрядами; серф на Средней Невке, мобильный планетарий, сферический кинотеатр и прочая фантастика;
* Еда: от хипстерского фаст-фуда до гурманских изысков; честно говоря, не пробовал;
* Лавки со смешными сувенирами, авторскими майками и экстремальным шмотьем.

Интересно, что во Дворце была VIP-зона с дармовым шампанским, но там было абсолютно пусто. Все ушли на свидание с будущим.

Раньше я на таких хай-тек-карнавалах не бывал, но уверен, что они проходят в разных городах и странах. И, может быть, побогаче и понаряднее, чем это было в Питере в эти выходные. Да и сам я отнюдь не «гик» (хоть лекцию про музыкальное кибер-средневековье и прочел). Но я был и остаюсь в полном восторге от того, что увидел на Пикнике. И в не меньшем восторге от того, чего я там не увидел (в порядке возрастания удивительности, расширения глаз и бровей на лоб):

* Ни одного мента, вездесущность и уныло-угрюмый вид которых могут испортить настроение на любом празднике; несколько аккуратных охранников на входе и у VIPа — и весь «надсмотр» .
* Ни одного курящего. Под конец своего доклада, высказав признание аудитории я спросил: неужели вы тут никто не курите? Один парень сказал: вообще-то я курю, но тут как-то совсем не тянет.
* Ни одной пьяной рожи — при том, что пиво разливалось повсюду, а в паре мест продавали и крепкие напитки.

Прошу заметить, что на GEEK-Пикнике я был с пяти до десяти вечера, обошел его весь и народу успел обозреть массу. По моим наблюдениям, людей — почти исключительно молодых — там в субботу собралось тысяч десять (организаторы сказали, что, судя по продажам билетов, даже двенадцать). Да, и ни одного (заметно) пьяного. Сокрушительный удар по привычным представлениям и стереотипам!

Идеолога и главного организатора фестиваля/ярмарки зовут Николай Горелый. На вид ему и всей его команде (их совсем немного, человек десять, не считая волонтеров) лет по 20-25. Пикник сделал «для себя» : «Я, хотя гуманитарий по образованию, всегда очень интересовался наукой и технологиями; мне хотелось знать — что это за адронный коллайдер, хотелось пообщаться с космонавтами... вот и получилась такая штука и растет из года в год». Спросил, нет ли проблем с городскими властями или, скажем, православными активистами — название какое-то нерусское, да и, в целом, затея очень нестандартная... «Да, название вызвало вопросы, но когда мы объяснили, что «geek» — это не «gay», товарищи успокоились. В этом году даже губернатор грозился посетить...»

Не знаю, заглянул ли губернатор Полтавченко на GEEK PICNIC. Полагаю, что его, как поборника максимальной трезвости и здорового образа жизни, увиденное на Пикнике должно было бы очень порадовать. Правда, православной символики не было совсем, да и российской государственной — по минимуму. Если пришел, поддержал — замечательно; если не пришел — его проблема... А проблема, которая волнует меня, немного другая. Я сформулировал бы ее так: насколько все эти прекрасные молодые люди — увлеченные, веселые и, кстати, очень многочисленные — будут востребованы в нынешней России? Как их устремленность в будущее столкнется с натиском любителей «славного прошлого» ? Как их беспечный глобализм выживет во времена растущей изоляции? Не знаю. Остается надеяться и верить, что у этих славных ребят — а значит, и у всей страны — все сложится правильно.

Источник

За несколько последних дней на Западе страны произошли два громких инцидента при участии «Правого сектора» Закарпатья. В ночь на 8 августа возле здания областного управления СБУ в центре Ужгорода возникла стрельба, в результате которой был ранен сотрудник милиции. Причины инцидента сейчас выясняются (виновники хотя и задержаны, но молчат, воспользовавшись ст. 63 Конституции Украины). Как стало известно, незадолго до этого произошло столкновение в другой части Ужгорода — на ул. Другетов. Несколько человек на автомобиле попытались заблокировать легковушку командира спецподразделения «Альфа», ехавшего по своим делам, и даже произвели выстрел в воздух. Спустя некоторое время эти же люди, «подогретые» спиртным, начали врываться в здание УСБУ, требовать у дежурных сложить оружие и забираться прочь. На место приехал вызванный наряд патрульно-постовой службы и сделал пятерым дебоширам в камуфляже замечание. В ответ те бросились на милиционеров. Один попытался выхватить из кобуры ППСника пистолет, а когда напарник последнего сделал из табельного оружия предупредительный выстрел вверх, второй хулиган из своего пистолета открыл огонь на поражение. Две пули попали 28-летнему старшему сержанту в ноги. Через несколько минут в УСБУ прибыло милицейское подкрепление, четверых парней скрутили, а одному удалось удрать. Трое из задержанных, как установила экспертиза, были пьяны.

На следующий день милицейская пресс-служба заявила, что среди участников инцидента — активисты, а также один из руководителей закарпатского «Правого сектора». Еще двое из задержанных оказались жителями Хмельницкого — старшими сержантами дислоцированной в Ужгороде 128-й мотострелковой бригады (каким образом они в ночное время оказались возле УСБУ, выясняет служебное расследование). Фамилии одного из руководителей областного «Правого сектора» милиция не назвала, впрочем, это сделал сам ПС, сообщив в своем пресс-релизе следующее: «Никто из руководства «Правого сектора» не участвовал и не участвует в подобных противоправных инцидентах. Наши бойцы и командиры в данный момент активно защищают целостность и суверенитет Государства на Востоке… Богдан Пылыпив, которого пытаются представить как руководителя ПС, таковым не является и уже продолжительное время не имеет никакого отношения к организации. Более чем за два месяца до указанных событий его лишили должности и исключили из организации за нарушение внутриорганизационной дисциплины».

Озвученная фамилия в Закарпатье довольно известна, причем именно в связи с «Правым сектором». Б.Пылыпив активно участвовал практически во всех громких пиар-акциях организации — таких как линчевание начальника Чопской таможни С.Харченко, «люстрация» и.о. начальника областной милиции В.Турдая, силовой захват дачи Медведчука в Воловецком районе и т.д. Журналистскому сообществу области он также запомнился своим грубым поведением и угрозами корреспондентке местного интернет-сайта Zaholovok — девушке, добровольно согласившейся помочь ПС подготовить и распространить заявление. Как стало известно ZN.UA, именно Б.Пылыпив ранил милиционера из боевого незарегистрированного пистолета.

Впрочем, несмотря на утверждение о лишении Б.Пылыпива должности, «Правому сектору» пришлось признать свою причастность к пьяному инциденту около СБУ. Руководитель областной организации Александр Сачко подтвердил, что один из задержанных — активист ПС, который только что вернулся из зоны АТО, участвовал в боевых действиях и был контужен. Предварительно установлено, что именно этот человек пытался вырвать оружие у одного из милиционеров, чем спровоцировал стрельбу.

Четверо нападающих арестованы, пистолет изъят. Открыто уголовное производство за умышленное причинение работнику правоохранительных органов телесных повреждений при исполнении служебных обязанностей и хулиганство. Личность пятого участника инцидента установили (по данным милиции, он тоже активист ПС), его объявили в розыск. Раненный милиционер госпитализирован (к счастью, пуля не зацепила артерию). Кстати, через несколько дней он как доброволец должен был выехать в зону АТО...

Не успел затихнуть резонанс после стрельбы возле УСБУ, как произошел еще один громкий инцидент. В ночь на 12 августа возле г. Стрый Львовской области сотрудники УБОП задержали два внедорожника с шестью бойцами «Правого сектора» Закарпатья. Поскольку водители на требование остановиться не отреагировали, УБОПовцам пришлось применить оружие — прострелить колеса. Первым о задержании сообщил сам «Правый сектор» : «Группу ПС Закарпатья при возвращении из зоны АТО жестко принял Львовский УБОП. Ребята возвращались домой с войны после множества боевых операций. При задержании по ним был открыт огонь. Это так Родина встречает своих героев?!». Через несколько часов заявление уточнили: «Заказ этой «спецоперации» поступил от руководства закарпатского УМВД, патриотам-добровольцам предъявили обвинение в организации преступной группировки и перевозке оружия из зоны АТО, хотя в действительности речь идет преимущественно о легально зарегистрированном личном оружии». И только после обнародования пресс-релиза МВД стало понятно, в чем дело. В двух автомобилях, кроме нескольких охотничьих ружей, которые действительно могут быть зарегистрированы, оказались пулемет (ПК), пять автоматов Калашникова, два гранатомета, 12 гранат разного типа, 50 магазинов к АК с патронами, три штык-ножа, а также другие, более мелкие, оружие и боеприпасы. Учитывая то, что бойцы ПС возвращались из зоны АТО, их после проверки и 12-часового задержания отпустили, а все оружие изъяли…

После этих инцидентов напрашивается один, но главный вопрос — дает ли участие в АТО право на владение боевым нелегальным оружием? Его можно задать и шире — может ли быть защита суверенитета страны оправданием для совершения уголовных преступлений? В связи с этим — несколько важных моментов. Во-первых, бойцам регулярных подразделений (армия, нацгвардия, пограничники или правоохранительные структуры) категорически запрещено брать с собой в увольнение табельное и, тем более, незарегистрированное трофейное оружие. За невыполнение этого требования нарушители несут уголовную ответственность. Во-вторых, напомним о самых громких делах закарпатского ПС, чтобы лучше понять, что нас беспокоит.

1. Впервые о ПС Закарпатья заговорили вслух в феврале с.г., когда его активисты привязали к столбу начальника Чопской таможни С.Харченко и заставили его написать рапорт об отставке. Публично униженное и напуганное должностное лицо на видео рассказало о коррупционных схемах в своем ведомстве, но никаких правовых последствий это не имело. Вместо того, чтобы отдать С.Харченко правоохранителям и задокументировать преступление, ПС заставил его через 12 часов покинуть Закарпатье. После чего в Ужгороде открыто заговорили о том, что с начальника таможни банально сняли весьма солидную сумму денег. А коррупция на таможне как была, так и осталась.

2. «Люстрация» и.о. начальника УМВД В.Турдая, который из-за своей предыдущей деятельности действительно не заслуживал этой должности. Но, отстранив В.Турдая, ПС фактически помог губернатору посадить в кресло руководителя областной милиции нынешнего неистового врага организации — С.Шаранича, который оказался жестче предшественника, собственноручно задерживает «патриотов-добровольцев» на месте преступления и, несмотря на требования люстрации, писать заявление на увольнение не собирается.
3. Силовой захват дачи Медведчука «Медвежья дубрава», тоже закончившийся ничем. Через три дня дачу пришлось вернуть лидеру «Украинского выбора», а ПС предъявили обвинение в краже из нее ценностей (часть из которых, воспользовавшись моментом, очевидно, стибрила прислуга).

4. Попытка разрушить недостроенную мини-ГЭС в с. Нижний Быстрый Хустского района. В середине мая пять десятков человек (некоторые — вооруженные автоматами Калашникова) разрушили экскаватором часть новостройки и жестоко побили нескольких человек. Сейчас мини-ГЭС беспрепятственно строится дальше. Этот грубый инцидент вызвал в Нижнем Быстром всеобщее негодование. Местные селяне, не привыкшие решать конфликты подобными методами, называют с того времени «Правый сектор» не иначе, как вооруженными бандитами и наемниками. Кстати, руководитель закарпатского ПС А.Сачко заявлял, что в последних двух акциях у его активистов не было незарегистрированного оружия, хотя на видео и фото четко видно — люди в камуфляже вооружены автоматами Калашникова.

И, наконец, последняя стрельба возле УСБУ и задержание оружия с боеприпасами во Львовской области.

Деятельность закарпатского «Правого сектора» свидетельствует, что эта организация владеет немалым количеством нелегального боевого (в том числе автоматического) оружия, используя его в бизнес- и политических разборках. По собственному усмотрению или чьему-то заказу определяет «объекты люстрации» и имеет весьма специфическое понятие о законности и порядке. Во времена Януковича такого грубого нарушения законов, да еще и с использованием огнестрельного оружия, в Закарпатье и близко не было.

Что касается ответа на главный вопрос, то он очевиден. Участие в АТО вовсе не может быть оправданием или прикрытием для совершения преступлений. Если защита суверенитета страны вызывает уважение и почет, то за незаконное владение оружием и пьяные дебоши с ранением работника милиции предусмотрена уголовная ответственность. Завоз оружия из зоны боевых действий в мирный регион недопустима. Поступки закарпатского «Правого сектора» свидетельствуют о том, что люди, которые на Востоке страны с оружием в руках защищают ее, на Западе страны превращаются в пьяных хулиганов и вооруженных наемников, участвующих в грязных политических и бизнес-разборках.

Источник

В прошлом июне на саммите в Калифорнии президент США Барак Обама и президент Китая Си Цзиньпин пообещали укреплять доверие между двумя странами. С тех пор, в дополнение к уже существующим форумам — таким, как Стратегический и экономический диалог, в котором участвуют высокопоставленные дипломаты и чиновники из экономических министерств, были созданы новые официальные площадки для взаимодействия (в частности, министерства обороны двух стран недавно объявили о начале диалога в военной сфере). Однако, несмотря на эти усилия, взаимного доверия в обеих столицах — и в странах в целом — по-прежнему нет, а вероятность случайного или даже намеренного конфликта между Соединенными Штатами и Китаем, судя по всему, лишь растет. С учетом того, как дорого может стоить такой конфликт обеим сторонам, его предотвращение — одна из самых важных внешнеполитических задач на ближайшие годы и десятилетия.

Факторы, подрывающие взаимное доверие, вполне очевидны. Впечатляющий экономический рост, который Китай переживал в последние десятилетия, привел к мощным сдвигам, кардинально изменившим ситуацию в Восточной Азии в областях экономики и безопасности. Китайское экономическое чудо позволяет Пекину увеличивать свой военный потенциал и политическую роль в регионе и за его пределами. Китайские лидеры и влиятельные эксперты упорно настаивают, что подъем Китая будет мирным и не представляет угрозы ни соседям, ни существующему международному политическому и экономическому порядку. Однако многие члены мирового сообщества по-прежнему встревожены и скептически относятся к этим заявлениям. Они отмечают, что история и теория международных отношений изобилуют примерами конфликтов, выросших из столкновений между господствующей и усиливающейся державой.

Последние действия Китая — от агрессивных флотских операций в Восточно-Китайском и Южно-Китайском морях до одностороннего провозглашения зоны идентификации ПВО вокруг островов Дяоюйдао (которые в Японии называют островами Сенкаку) в Восточно-Китайском море — только укрепляют этот скептицизм. Вдобавок американских военных аналитиков все сильнее беспокоят модернизация китайских вооруженных сил и доктрина «прекращения доступа/блокирования зоны» (A2/AD), которую они считают плохо завуалированной попыткой сделать так, чтобы Соединенные Штаты не могли эффективно отстаивать свои интересы и поддерживать союзников в западной части Тихого океана.

В то же время команда Обамы активно продвигает собственный проект стратегической переориентации — «азиатский поворот». Администрация уверяет, что таким образом она хочет лишь укрепить региональную стабильность ради общего блага и не намерена сдерживать Китай или угрожать ему. Однако в Китае ей мало кто верит — особенно в кругах военных чинов и специалистов по национальной безопасности. Китайцы тоже знакомы с историей и теорией международных отношений и делают вывод о том, что Соединенные Штаты, как и большинство господствующих держав ранее, намерены поддерживать свою гегемонию и будут стараться препятствовать подъему Китая и искать у соперника уязвимые места. Доказывая злонамеренность Америки, они ссылаются на рост американского оборонного потенциала — в частности, на развитие региональной ПРО и на расширение баз в Австралии, на Гуаме и в Сингапуре, — а также на недавние военные учения и рекогносцировку вблизи от китайской территории. Вдобавок Китай беспокоит сохранение альянсов в сфере безопасности, созданных во времена холодной войны, а новую американскую концепцию «воздушно-морских боевых действий», по мнению китайских военных, можно объяснить только стремлением сдерживать Китай угрозой превентивного обезглавливающего удара.

На фоне неопределенности, окружающей будущую ситуацию с безопасностью в Азии, действия каждой из сторон можно понять и оправдать как предохранительные меры на случай будущей враждебности или агрессии другой стороны. Однако подобное мышление, вполне рациональное в краткосрочной перспективе, способно в конечном итоге лишь усилить взаимное недоверие и сделать будущий конфликт неизбежным. Именно поэтому для обеих сторон так важно максимально быстро решить эту классическую для сферы безопасности дилемму.

Чтобы предотвратить ненужные конфликты, в первую очередь необходимо уменьшить вредоносное влияние заблуждений. Особенно опасны две противоположные ошибки. Первая из них предполагает, что одна из сторон видит угрозу там, где ее нет. Вторая ошибка, напротив, предполагает неверие в то, что другая сторона готова отстаивать свои интересы. Это означает, что и перед Вашингтоном, и перед Пекином стоит практическая задача: развеивать ложные страхи, одновременно сохраняя фактор сдерживания (что требует убедительных угроз в тех случаях, когда сторона готова их осуществлять). История и теория учат нас, что в таких случаях полезными бывают четыре инструмента: сдержанность, обоюдность, прозрачность и хладнокровие.

Сдержанность помогает не предпринимать действий, которые могли бы способствовать укреплению безопасности, но выглядят угрожающими для соседей. Обоюдность предполагает адекватную реакцию на действия другой стороны — в данном случае сигнал о том, что проявленная сдержанность не была воспринята как слабость и что она будет встречена аналогичными шагами, а не попытками ей воспользоваться. Прозрачность помогает избавляться от опасений и убеждаться, что за миролюбивыми жестами другой стороны не скрываются враждебные намерения. А хладнокровие помогает предотвращать эскалацию кризисов и способствует переходу к сдержанности, обоюдности и прозрачности. К счастью для обеих сторон, существует ряд практических мер в области национальной безопасности, которые Вашингтон и Пекин могут предпринять, чтобы задействовать эти инструменты для укрепления доверия и снижения риска конфликта.

Обычные вооружения

С точки зрения Вашингтона, опасения вызывают быстрый и устойчивый рост китайских военных расходов и сопровождающее его развитие современных неядерных вооружений, способных состязаться с американскими. Однако бесспорно то, что даже по самым высоким оценкам китайские военные расходы сейчас составляют не более 200 миллиардов долларов в год или примерно 2% от ВВП, что в три раза меньше, чем военные расходы США (600 миллиардов долларов в год или 3,4% от ВВП). При нынешних темпах роста военный бюджет Пекина сможет догнать американский не раньше 2030 года, и даже тогда Соединенные Штаты будут сохранять преимущество — у них останутся огромные запасы современного оружия, многолетний боевой опыт, а также союзники и партнеры, тратящие в настоящее время на оборону около 400 миллиардов долларов в год.

Тем не менее если Китай хочет развеять тревогу международного сообщества и дать понять, что он стремится лишь к законной самообороне и не намерен угрожать соседям и играть мускулами, он может предпринять ряд конструктивных шагов. Так как мощь США не фокусируется на одной Азии и распределена по всему миру, можно с уверенностью сказать, что Китай сумеет обеспечить себе необходимые возможности для самообороны, выйдя на уровень расходов, который будет вдвое ниже, чем у Соединенных Штатов. Таким образом, снизив в ближайшие годы темпы роста военного бюджета, Китай доказал бы, что его цель — не полный паритет, а только самооборона. Он также может ограничить поставки в войска таких видов вооружений, как противокорабельные баллистические ракеты большой дальности, массовые закупки которых заставляют усомниться в заявлениях Китая о том, что он приветствует военное присутствие США в западной части Тихого океана. Помимо этого Китай мог бы повысить прозрачность своего военного бюджета и подробнее прояснить цели своей доктрины «A2/AD».

Соединенные Штаты, в свою очередь, могли бы продемонстрировать Китаю, что модернизация американских вооруженных сил не угрожает законным интересам Пекина в сфере безопасности. Разумеется, на это указывает сам факт сокращения военного бюджета США. Однако Вашингтону не следует этим ограничиваться. В частности он мог бы прояснить цели своей концепции воздушно-морских боевых действий, сменив ее название на «концепцию воздушно-морских операций», перестав фокусироваться в Азии на флоте и авиации и убрав наиболее агрессивные черты доктрины, напрямую угрожающие превентивным ударом по китайским командным центрам и стратегическим силам в случае начала конфликта. Чтобы данные изменения в доктрине вызывали больше доверия, Соединенным Штатам следует ограничить закупки высокоточных стратегических ракет большой дальности и стратегических бомбардировщиков — то есть вооружений, которые в больших количествах способны стать серьезной угрозой для Китая. Развертывая неядерные силы, не нацеленные на превентивный удар (для этого, в частности, имеет смысл дополнительно укреплять базы и снижать уязвимость частей в случае возможной атаки), Вашингтон мог бы затормозить гонку вооружений между США и Китаем и снизить риск перерастания кризисов в конфликты.

От космоса к киберпространству

Самой известной мерой по укреплению доверия во времена холодной войны были соглашения по контролю над стратегическими вооружениями, которые — несмотря на ряд связанных с ними проблем — в конечном счете помогали Москве и Вашингтону стабилизировать ситуацию и сдерживать гонку оборонительных и наступательных вооружений. Однако по ряду причин официальные договоренности такого типа не слишком подходят для современных американо-китайских отношений, а в некоторых случаях могут оказаться так и просто контрпродуктивными. Тем не менее стороны могли бы предпринять в сфере особых вооружений ряд шагов, способных смягчить взаимные подозрения и снизить вероятность случайной или поспешной эскалации конфликта.

Возьмем, например, космос. Так как Соединенные Штаты серьезно зависят от спутников и в гражданских, и в военных делах, в Китае определенно думают над тем, как нейтрализовать те преимущества, которыми американские военные пользуются благодаря превосходству в космосе. При этом если Соединенные Штаты сочтут, что их спутникам что-то угрожает, зависимость от космоса вынудит их действовать максимально быстро и грубо. Для проверки фактов и попыток разрешить кризис дипломатическим путем у них просто не будет времени. Соответственно крайне необходимы меры, способные повысить безопасность космических активов Вашингтона. Если со временем Пекин нарастит свой космический потенциал, ему это тоже понадобится. Абсолютную безопасность в космосе, конечно, гарантировать невозможно, так как любой управляемый гражданский спутник по определению способен уничтожить другой спутник. Однако если стороны смогут договориться, скажем, о «запретных зонах» вокруг спутников, можно будет сформулировать нормы поведения, оправдывающие применение силы для самозащиты и позволяющие подобным действиям не выглядеть провокацией. Тут опять-таки важно хладнокровие, так как Соединенным Штатам придется компенсировать неминуемую уязвимость космических и воздушных систем их числом.

Кроме того, Соединенные Штаты и Китай могут заключить договор, в идеале распространяющийся и на другие страны, который будет запрещать столкновения и взрывы, вызывающие появление космического мусора на высоте более 1 000 миль — в зоне, где обычно находятся спутники, выведенные на низкую околоземную орбиту. На этой орбите уже сейчас слишком много обломков, что может сильно осложнить деятельность в космосе в будущем. Так как испытания систем противоракетной обороны обычно проходят на меньшей высоте, подобное соглашение принесет много пользы и практически не будет создавать сторонам неудобств. Стороны также могут договориться не разрабатывать или не испытывать специальные противоспутниковые средства и оружие класса «космос-земля». Разумеется, если подобные системы нельзя будет испытывать, это не предотвратит их появление, однако и Китай, и Америка будут меньше на них рассчитывать и с меньшей охотой вкладывать в них деньги, так как их эффективность будет неясной, а дестабилизирующие последствия от разработки — очевидными.

В том, что касается ядерных вооружений, особенно важна сдержанность. В частности, именно сдержанное поведение Китая убеждает Америку в оборонительной направленности его ядерной доктрины. Точно таким же образом сдержанная политика Вашингтона в вопросе о развертывании больших количеств перехватчиков баллистических ракет, способных лишить Китай возможности нанести ответный удар, убеждает в оборонительных намерениях США уже Пекин. Даже без формальных договоренностей подобная сдержанность способна укрепить доверие, которое станет еще крепче, если обе стороны ратифицируют Договор о всеобъемлющем запрещении ядерных испытаний и подчинятся предусматриваемому им режиму верификации.

Данные меры могут быть дополнены соглашениями о прозрачности, такими, как режим «открытого неба», укрепляющий взаимное доверие к той сдержанности, которую проявляют стороны. Этот режим может быть основан на соглашении о взаимном праве совершать перелеты над территориями друг друга, заключенном в начале 1990-х годов Соединенными Штатами и Россией, а также прочими странами НАТО и бывшего Варшавского договора. Оно затрагивает примерно сотню полетов в год. Государства неплохо умеют защищать свои наиболее ценные тайны от таких перелетов, поэтому о реальных угрозах для национальной безопасности речь не идет. Подобный договор мог бы снизить недовольство Пекина регулярными разведывательными полетами американской авиации у китайских берегов. Более того, количество подобных полетов можно даже несколько сократить, как уже предлагал бывший советник по национальной безопасности Збигнев Бжезинский (Zbigniew Brzezinski). Эту идею необходимо всерьез рассмотреть, особенно если Китай выразит готовность пойти на ответные шаги и также повысить прозрачность.

Кроме того, много проблем связано с киберпространством. Как и в случае с космосом высокий уровень зависимости Соединенных Штатов от киберинфраструктуры делает их уязвимыми и подталкивает Вашингтон к тому, чтобы быстро реагировать на любую атаку — возможно даже в тех случаях, когда ее источник трудно установить со всей достоверностью. К тому же США сейчас много говорят об «активной защите» этой инфраструктуры, что может подразумевать готовность Вашингтона к агрессивным действиям, направленным на нейтрализацию возникающих угроз. С этим в свою очередь связана опасность ответных действий другой стороны и эскалации конфликта.

Есть множество оснований считать, что ни Вашингтон, ни Пекин не будут нацеливаться на киберинфраструктуру друг друга, если не сочтут, что находятся на грани большого конфликта. Как минимум, определенную гарантию от неожиданной атаки дает взаимная экономическая зависимость сторон. Однако другие стороны, в том числе такие негосударственные игроки, как террористы и хакеры, вполне способны симулировать подобную атаку в надежде спровоцировать кризис или войну. Таким образом, Соединенным Штатам и Китаю необходимо договориться о расследовании «анонимных» кибератак и о расширении прозрачности, — а также о надежных гарантиях того, что обе стороны будут избегать ударов по гражданской инфраструктуре. Хладнокровие особенно важно в киберпространстве, так как чем больше стороны будут снижать свою уязвимость для внезапных ударов, тем больше у них будет оставаться времени на то, чтобы понять, что произошло на самом деле, и снизить риск непреднамеренной эскалации.

Региональные конфликты

В ближайшее время наиболее вероятные перспективы прямого военного столкновения между Соединенными Штатами и Китаем по-прежнему будут связаны с растущей напряженностью в Восточно-Китайском и Южно-Китайском морях. У США имеются обязательства в сфере безопасности перед Японией и Филиппинами — двумя странами, у которых есть территориальные споры с Китаем. Вдобавок США активно отстаивают базовые навигационные права в регионе, что в прошлом декабре едва не привело к столкновению между американским крейсером Cowpens и кораблями китайского флота. Все это может втянуть Вашингтон в конфликт, несмотря на то, что у самой Америки нет территориальных претензий к Китаю. Эти проблемы вряд ли решатся в ближайшее время. Реальные интересы, стоящие на кону, невелики, и многие из этих конфликтов можно было бы легко разрешить при наличии соответствующей взаимной доброй воли. Однако все заинтересованные стороны, судя по всему, опасаются, что любые уступки и любые проявления сдержанности будут восприняты как слабость и лишь спровоцируют оппонентов на более агрессивное поведение. В таких условиях мы должны еще более активно искать способы, которые позволят нам предотвращать возникновение кризисов и смягчать уже возникшие противоречия.

КНР могла бы частично развеять опасения соседей относительно своих намерений, приняв предложенный Ассоциацией государств Юго-Восточной Азии кодекс поведения для Южно-Китайского моря. Если Пекин ограничит свои воинские контингенты и согласится на процедуры, снижающие опасность возникновения случайностей и ошибочных суждений, заявления Китая о мирном характере его планов будут вызывать больше доверия. Аналогичные процедуры следует обговорить в связи с островами Дяоюйдао/Сенкаку. В этой области менять политику необходимо в основном Пекину. В других областях — таких, как согласованное с Россией сокращение наступательных ядерных сил, — бремя ответственности лежит уже преимущественно на Вашингтоне.

Также необходимо создать более действенные механизмы для прямой связи между американским и китайским командованием в случае кризиса. С 1998 года политическое руководство двух стран связывает «горячая линия», однако контактов между американскими и китайскими вооруженными силами крайне мало — у Пекина они вызывают опасения. Военно-морское соглашение, также восходящее к 1998 году, говорит о взаимных консультациях и о повышении прозрачности, однако не диктует конкретных правил поведения. Вероятно, имело бы смысл создать официальную «горячую линию» между американскими и китайскими военными по образцу той, которая существовала между США и Советским Союзом. Как минимум необходимо расширить сеть контактов между военным руководством двух стран, чтобы облегчить быстрое взаимодействие в кризисных ситуациях.

Как обеим сторонам, так и другим региональным игрокам, вероятно, также стоило бы заключить соглашение о морских инцидентах, аналогичное тому, которое действовало между Вашингтоном и Москвой во времена холодной войны. Оно должно будет затрагивать не только военно-морские силы, но и береговую охрану, а также, возможно, и торговые суда. Обе стороны неминуемо — и по праву — будут продолжать свою разведывательную деятельность, однако с ней может быть связано намного меньше рисков. Это соглашение должно будет гарантировать, что корабли не будут слишком близко подходить друг к другу, что действиям авиации с авианосцев не будут чинить препятствий и что подводные лодки не будут всплывать на поверхность и предпринимать иные потенциально рискованные действия.

Если говорить о региональных проблемах, то хотя новая Корейская война выглядит маловероятной, события, которые происходят на полуострове в последние годы (развитие ракетной и ядерной программ Северной Кореи, гибель южнокорейского корвета «Чхонан» и обстрел в 2010 году острова Енпхендо), напоминают о сохраняющемся риске эскалации конфликта. Если новые провокации или коллапс Северной Кореи приведут к кризису, вполне возможно, что Соединенные Штаты и Китай будут вовлечены в конфронтацию, которая может повлечь за собой трагические последствия. Соответственно, имеет смысл принять сейчас практические меры, чтобы подготовить почву для скоординированной реакции на возможный будущий кризис.

Как минимум обе стороны могли бы заверить друг друга, что их планы на случай кризиса (в том числе планы по обеспечению безопасности северокорейских ядерных материалов и по восстановлению политического порядка) направлены на стабилизацию и не представляют угрозы. Нежелание Пекина говорить о таких вещах, связанное с боязнью оскорбить Пхеньян, можно преодолеть, начав дискуссию на неофициальном уровне — устами ученых и отставных чиновников. Пекину также следует признать, что после объединения полуострова именно Сеул будет решать, останется ли в Корее американский воинский контингент. Вашингтон, в свою очередь, должен будет гарантировать Пекину, что этот контингент (если Сеул все же решит его сохранить) будет меньше нынешнего и будет базироваться не севернее, чем сейчас. Кроме этого Сеул и Вашингтон должны быть готовы позвать Китай на помощь в случае, если возникнут любые непредвиденные обстоятельства — по крайней мере, если они возникнут в северной части Северной Кореи.

Хотя напряженность в отношениях между Китаем и Тайванем в последние годы снизилась, остров остается для Пекина и Вашингтона камнем преткновения. Отчасти это связано с тем, что КНР официально не отказалась от идеи воссоединить Тайвань с континентальным Китаем силой, а отчасти с тем, что Соединенные Штаты продолжают продавать оружие Тайбэю. Определенные трения, бесспорно, выглядят неминуемыми, так как между интересами сторон существуют фундаментальные различия. Тем не менее обоюдные опасения можно несколько уменьшить. Для этого Пекин должен продемонстрировать, что он намерен добиваться объединения мирным путем, введя определенные ограничения на модернизацию вооруженных сил и прекратив военные учения, направленные на то, чтобы воздействовать на Тайвань угрозой ракетных ударов или блокады. Между тем Вашингтон должен гарантировать, что он будет продавать Тайбэю исключительно оборонительные вооружения, и продемонстрировать готовность ограничить эти поставки, если Китай серьезно и необратимо изменит свою угрожающую политику в отношении Тайваня.

К счастью, обе стороны уже идут к этому. Тем не менее усиление Пекином своих ракетных войск и вероятные ответные действия Вашингтона, который может помочь Тайваню укрепить противоракетную оборону, способны привести к новому витку эскалации конфликта. Впрочем, есть шанс, что итогом, напротив, станут взаимные попытки развеять опасения. Китай мог бы поспособствовать этому, сократив число развернутых ракет.

Больше сигналов, меньше шума

Для того, чтобы отношения между США и Китаем стали стабильными, необходимо, чтобы обе стороны ясно обозначили, где для них в действительности проходят красные линии, а также дали понять — хотя бы приблизительно — какую цену они готовы уплатить, если потребуется отстаивать эти границы. При этом ни демонстрировать решимость, ни успокаивать нельзя только на словах. Для этого требуется проявлять волю и способность воплощать угрозы в жизнь.

Таким образом, Вашингтону следует дать Пекину понять, что Америка готова защищать не только свою территорию и свой народ, но и своих союзников, а иногда и своих друзей, с которыми у нее нет официальных договоров. Политика администрации Обамы была с самого начала отчасти направлена именно на это, однако ее необходимо развивать и продвигать вперед, не позволяя импульсу затихнуть. Безусловно, «демонстрировать решимость» не значит «давать прямой военный ответ на каждую провокацию». Иногда наилучшим выходом бывают несиловые варианты действий — санкции или пересмотр соглашений. Полезны могут быть и переговоры, направленные на поиск выходов из кризиса. Как именно в каждом конкретном случае лучше действовать, зависит от множества факторов, в том числе от того, насколько хорошо Вашингтон способен координировать свои действия с союзниками и партнерами. Тем не менее важно как можно раньше и как можно понятнее разъяснить Пекину: есть некие черты, которые он не сможет пересечь безнаказанно.

В свою очередь, Соединенным Штатам необходимо понимать и уважать готовность Китая защищать — в том числе силой, если это необходимо, — свои жизненно важные национальные интересы. В тех случаях, когда эти интересы определены должным образом, подобное поведение соответствует законному праву на самозащиту, установленному 51-й статьей Устава ООН. С учетом исторического прошлого Китая, который нередко страдал от вторжений и актов агрессии, вполне понятно, что он сейчас предпринимает ряд шагов, чтобы продемонстрировать миру свою решимость. Проблема заключается в том, что в последние годы Пекин постоянно расширяет список «ключевых» интересов и ведет себя агрессивно, превращая сравнительно мелкие и рядовые споры в источник потенциально опасных конфликтов и излишне рискованных взаимных «проверок на прочность». Пекину следует признать, что такое поведение постепенно подрывает легитимность и убедительность его более значимых претензий, посылает противоречивые сигналы и идет вразрез с его собственными долгосрочными интересами.

Отношения между США и Китаем, судя по всему, сейчас достигли переломного момента. В Америке уходит в прошлое давний межпартийный консенсус по вопросу о строительстве конструктивных отношений с Китаем. Китайцы тоже все с большим пессимизмом отзываются о перспективах отношений с Соединенными Штатами. При этом фаталистическое отношение США к подъему Китая способно привести как к безропотному принятию новых реалий, так и к яростным попыткам отстоять прежнее положение. Оба эти варианта выглядят бесперспективно и не обещают ничего хорошего. Между тем отношения, построенные на принципах стратегического диалога и решимости, могут открыть перед обеими сторонами многообещающие перспективы, не ставя под удар ни американские, ни китайские законные интересы. Фактически речь идет о том, чтобы заменить надежды на возникновение взаимного доверия подходом «доверяй, но проверяй». Он намного надежнее классических методов страховки, так как позволяет снизить вероятность возникновения непреднамеренных провокаций и обострения ситуации. Если нам повезет, этого будет достаточно, чтобы избежать полномасштабного конфликта — то есть добиться того результата, к которому следует стремиться благоразумным людям с обеих сторон.

Источник

Сейчас Европейский Союз переживает одновременно и худшее, и лучшее для себя время. Поддержка европейской интеграции достигла исторически минимального уровня. Темпы восстановления экономики можно назвать в лучшем случае медленными. В Южной Европе целое поколение испугано молодежной безработицей, достигающей в разных странах от 30% до 50%. Во Франции, в Греции, в Венгрии, в Нидерландах и в Британии ультраправые и выступающие против ЕС партии получают поддержку беспрецедентного количества избирателей. Кроме того, на международной арене ЕС оказался неспособен предотвратить российскую агрессию на Украине, а на своей территории – столь же неспособен спасти Венгрию от сползания к автократии или пресечь дискуссию о возможном выходе Британии из своего состава. Короче говоря, Евросоюз практически никогда не выглядел таким слабым и непопулярным.

Однако в то же время ЕС сумел преодолеть кризис еврозоны – величайшее испытание за шесть десятилетий своей истории – сохранив единую валюту и стабилизировав европейский финансовый сектор. Кризис не только не разрушил Евросоюз, как многие ожидали, но и усилил контроль Брюсселя над национальными экономиками до уровня, который еще пять лет назад невозможно было себе представить. Более того, Брюссель сейчас ведет переговоры с Соединенными Штатами о масштабном торговом соглашении. В свою очередь, демонстранты киевского Евромайдана напомнили миру о том, что членство в Евросоюзе продолжает быть привлекательным. Наконец, хотя общество, действительно, стало меньше симпатизировать ЕС, последний опрос Eurobarometer, показывает, что большинство – 53% – европейских граждан по-прежнему уверены в будущем союза.

На первый взгляд, эти тенденции противоречат друг другу. На деле речь идет о двух сторонах одной монеты. Эта «повесть о двух Европах» наглядно демонстрирует нам, что по мере роста мощи увеличиваются и ожидания. В последние годы страны ЕС перекладывают на общеевропейские структуры все больше ответственности в самых разных сферах – от контроля над валютой до контроля над бюджетом, от обеспечения стабильности на границах до защиты фундаментальных прав европейских граждан. Соответственно, европейцы начинают ожидать от Евросоюза большего – и намного чаще считать, что он отвечает за результаты политического курса. Вдобавок так уж вышло, что многим в Европе не нравятся некоторые аспекты европейской политики по противодействию кризису: политика экономии категорически непопулярна на юге Европы, а программы экономической помощи – на севере.

25 мая конфликтующие представления о Европе столкнутся на избирательных участках, на которых европейцы будут голосовать за новый Европарламент. На выборах ожидаются низкая явка и большие успехи экстремистских партий, настроенных против Европейского Союза. При этом европейские политики обещают, что эти выборы положат начало новой светлой эпохе панъевропейской политики, и в дальнейшем кто станет председателем Европейской комиссии – то есть главой исполнительной власти ЕС - наконец-то будет определять парламентское голосование вместо тайных переговоров.

Пока непонятно, какая из двух Европ победит 25 мая и восторжествует в обозримом будущем. Многое будет зависеть от того, смогут ли депутаты Европейского парламента подчинить себе национальные правительства, скептически относящиеся к их амбициям. В дальнейшем Евросоюзу предстоит серьезное столкновение Европейского парламента с канцлером Германии Ангелой Меркель и ее коллегами их других европейских столиц. Победитель право формировать политическую систему ЕС на дальнейшие годы.

Кризис, восстановление, ответственность

Европейский экономический кризис, худший за много лет, продемонстрировал несовершенство структур, которые должны были управлять общеевропейской валютой. Регулирование банковской и финансовой сферы было слишком рыхлым, возможность организации программ экономической помощи или бюджетных трансфертов была с самого начала закрыта, финансовый контроль был неэффективным. Между тем, европейские власти ничего не делали, чтобы справиться с нараставшим структурным дисбалансом между странами Евросоюза, дестабилизировавшим ситуацию. Когда кризис набрал обороты, правительства ЕС столкнулись с выбором: отказаться от валютного союза, чтобы уменьшить убытки – или, напротив, продолжить укреплять интеграцию. Они выбрали последнее.

В итоге ЕС расширил свои полномочия. Европейская комиссия получила дополнительные возможности контролировать национальные бюджеты, а новый Европейский бюджетный пакт обеспечил странам ЕС бюджетную дисциплину. Брюссель теперь участвует в управлении общим фондом экономической помощи на сумму в 500 миллиардов евро. ЕС также предпринял серьезные шаги в сторону установления банковского союза - с общей структурой по надзору за банками, общим механизмом роспуска несостоятельных банков и общими минимальными правилами по страховке вкладов. Когда президент Европейского центрального банка Марио Драги (Mario Draghi) пообещал в июле 2012 года «сделать все возможное», чтобы спасти евро, – вплоть до скупки ЕЦБ облигаций переживающих трудности стран, он тем самым подчеркнул готовность Евросоюза защищать свои страны-члены от банкротства.

Расширение полномочий Евросоюза поставило на повестку дня новые вопросы о характере его институтов. Создатели ЕС планировали, что эти институты будут независимыми и технократическими, но отчетливо не демократическими. Идея заключалась в том, чтобы технократические общеевропейские структуры дополняли демократическое устройство европейских государств. Эта модель работала, пока решения, принимаемые в Брюсселе, в основном ограничились малопрозрачными аспектами регулирования рынков. Однако сейчас подобные проблемы с демократической ответственностью выглядят неуместно. С тех пор, как ЕС начал всерьез влиять на национальные бюджеты и на формирование политики, напрямую сказывающейся на жизни простых граждан, у него не осталось выбора: теперь он будет вынужден укреплять связи с обществом.

На сей раз все будет по-другому?

Традиционно выборы в европейский парламент проходили скучно. Избиратели – и вполне справедливо – никогда не воспринимали их как возможность призвать чиновников Евросоюза к ответу за принятые решения или проголосовать за смену политического курса. Итоги голосования никак не сказывались на составе Европейской комиссии, а партийные расклады в Европейском парламенте не оказывали ощутимого (для избирателей) влияния на политику ЕС.

Сейчас Европейский парламент решил изменить ситуацию, превратив выборы в борьбу за пост председателя Европейской комиссии. Исторически ее главу избирали в ходе закулисных переговоров между правительствами. Однако, чтобы заинтересовать общество и укрепить демократию в структурах Евросоюза, парламент решил по-новому интерпретировать двусмысленную формулировку Лиссабонского договора, согласно которой Европейский совет, определяя, кто станет президентом Комиссии, должен «принимать во внимание» результаты европейских парламентских выборов. В связи с этим парламентские партии выдвинули кандидатов в президенты, договорившись между собой о поддержке кандидата от победившей на выборах партии. Фактически, они решили превратить президента комиссии в нечто вроде премьер-министра, выполняющего волю парламентского большинства.

В результате сейчас в Европе проходят первые общеконтинентальные выборы – с избирательными штабами, агитационными автобусами и Твиттер-трансляциями с мероприятий. Основные кандидаты – среди которых германский социал-демократ Мартин Шульц (Martin Schulz) и выходец из Люксембурга Жан-Клод Юнкер (Jean Claude Juncker) из правоцентристской Европейской народной партии – недавно провели первые в истории ЕС президентские дебаты. Многие считают, что Европа сейчас вступает в новую эпоху полноценной панъевропейской демократической политики, способной заинтересовать избирателей и привлечь их к себе.

Тем не менее, что бы ни утверждали оптимисты, все попытки парламента придать выборам президента Комиссии соревновательный характер выглядят сомнительно. По стандартам национальных выборов, кампания производит впечатление крайне вялой. Если конкурс песни «Евровидение» транслировали ведущие каналы континента, то дебаты между кандидатами на пост главы Европейской комиссии показывали только по мелким каналам или не показывали вообще. Кандидаты не смогли ни завоевать серьезного внимания, ни вызвать серьезного энтузиазма.

Тем избирателям, которые все же следят за выборами, может ошибочно показаться, что они выбирают лидера, который будет способен повлиять на политическую ориентацию исполнительной власти ЕС. Между тем, так как 27 европейских комиссаров, состоящих в Комиссии помимо председателя, по-прежнему будут назначаться отдельными странами, Комиссия останется многопартийной структурой, основанной на принципах широкого консенсуса и не подчиняющейся парламентскому большинству, каким бы оно ни было – правым или левым. С учетом этого, даже если у парламента получится несколько политизировать Комиссию, с подобным успехом будут связаны определенные риски. Она десятилетиями играла роль арбитра между странами-членами и опоры европейского права, и такая политизация поста ее председателя может заметно подорвать доверие к ней как к нейтральной структуре.

Более того, не ясно, насколько разумно лечить пресловутый «дефицит демократии» в ЕС, усиливая позиции Европейского парламента. Судя по опыту расширения его полномочий за последние три десятилетия, это не самая лучшая идея. Передача власти парламенту вместо того, чтобы укреплять демократию в Евросоюзе, только приводит к снижению явки на выборах и подталкивает избирателей, которые на них все же приходят, фокусироваться на национальных проблемах.

Грядущая битва

Тем не менее, парламент не отступает. И это подготовило почву для серьезного столкновения между ним и выступающими против его планов лидерами стран-членов ЕС. В частности, в число этих лидеров входит Меркель. Национальные правительства недовольны прецедентом кампании, которая в будущем может стать намного интенсивнее. Вдобавок победа и Шульца, и Юнкера привела бы к серьезным проблемам для некоторых правительств. Особенно это относится к Британии, где многие члены правящей (и евроскептической) Консервативной партии считают обоих кандидатов европейскими федералистами, выступающими за усиление Евросоюза.

С другой стороны, если правительства выберут главой Комиссии другого кандидата, новый парламент начнет в ответ играть мускулами. Более чем вероятно, что он откажется утвердить новый состав комиссии, и это приведет к долгому и тяжелому противостоянию между парламентариями и Европейским советом. А если избиратели увидят, что европейские политики увязли в бессмысленной межведомственной склоке, они еще сильнее разочаруются в европейской политике, увеличив дефицит демократии.

В итоге все как всегда закончится неприглядным компромиссом, который вероятно будет затрагивать не только пост председателя Комиссии, но и другие вакансии в структурах ЕС. (Впрочем, исходя из того отторжения, которое вызывают у многих правительств два ведущих кандидата, можно предположить, что Европейскую комиссию в итоге не возглавит ни один из них.) Как бы то ни было, такая перспектива может означать, что в Брюсселе начнется напряженное противостояние, способное затянуться до осени.

Не только выборы

Европейские правительства пожинают горькие плоды своей многолетней защитной стратегии. Они постоянно сваливали ответственность за непопулярные меры на Брюссель, в надежде оградить себя от общественного недовольства. Однако отношение к Брюсселю как к мальчику для битья не привело ни к чему хорошему. В итоге эта стратегия погубила репутации обоих уровней власти.

При этом каждый раз, когда передача ЕС новых полномочий вызывала вопросы о демократической ответственности, страны-члены Евросоюза в ответ дополнительно усиливали Европейский парламент. Это явно не решало проблемы с демократией, зато все увеличивало и увеличивало роль парламент. Если сейчас европейские правительства недовольны тем, как он использует свою власть, винить они могут только себя.

Лидерам Евросоюза следует осознать, что Европа сталкивается с масштабным кризисом, связанным со снижением доверия к политике. Для национальных правительств это не меньшая проблема, чем для ЕС. Опросы показывают, что уровень доверия к европейским институтам упал рекордно низко – но уровень доверия к национальным партиям, парламентам и правительствам в большинстве стран-членов Европейского Союза выглядит еще ниже.

Это отчасти объясняет беспрецедентные успехи, которых ультраправые и евроскептические партии достигли уже сейчас и еще могут достигнуть на предстоящих выборах. К счастью, полная победа популистов нам не грозит. В новом парламенте, как и в предшествовавших, будут преобладать умеренные левоцентристы и правоцентристы. Однако если лидеры Евросоюза продолжат перекладывать друг на друга ответственность, не делая союз в целом более ответственным, популистские партии, выступающие против ЕС, будут продолжать процветать.

У стран ЕС, возможно, есть серьезные причины блокировать попытки парламента взять под контроль назначение председателя Европейской комиссии, однако им следовало бы также предложить собственные идеи, способные дать избирателям чувство большего контроля над Евросоюзом. Начать лидеры европейских стран могли бы с того, чтобы подтолкнуть национальные парламенты активнее влиять на решения, принимаемые Европейским Союзом. Парламенты могли бы чаще использовать существующие нормы, которые позволяют им оспаривать европейские законопроекты. Они также могли бы внимательнее рассматривать меры, о которых правительства договариваются на регулярных саммитах. Растущая роль ЕС в деле управления национальными экономиками требует более тесной связи между политикой национального и европейского уровня. Более глубокое погружение национальных парламентариев в общеевропейскую политику может также иметь еще одно дополнительное преимущество: часть депутатов, возможно, превратится из вечно недовольных критиков ЕС в полезных участников европейского правления.

Кроме того, национальным правительствам стоило бы перестать вводить граждан своих стран в заблуждение относительно того, как работает ЕС. Им пора прекратить притворяться, что политика, исходящая из Брюсселя, порождается неким бесформенным бюрократическим монстром. Сейчас ставки слишком велики, чтобы продолжать решать помощью Евросоюза собственные политические проблемы, одновременно подрывая его репутацию постоянной критикой. Руководству европейских стран стоило бы признать, что именно они – демократически избранные национальные лидеры – играют решающую роль в процессе принятия решений в ЕС и что истинная ответственность за эти решения лежит на них самих.

Источник

В обвинениях, которые сторонники России выдвигали против революции, свергшей в этом году украинского президента Виктора Януковича, всегда было некое зерно истины. В революционном движении с самого начала присутствовал элемент агрессивного национализма. На Евромайдане рядом с флагами Европейского Союза развивались желто-голубые флаги ультраправой националистической партии «Свобода». Когда вспыхнуло насилие, ультраправые из «Свободы» и «Правого сектора» — еще одной радикальной националистической партии — встали бок о бок с либерально-демократическими активистами и принялись швырять в полицию коктейли Молотова.

Другими словами, сепаратистам с Восточной Украины было нетрудно в преддверии вчерашнего референдума о независимости запугать общество призраком яростного украинского национализма. Однако предостережения сепаратистов могут оказаться пророчеством. Если в результате референдумов восточные регионы Украины отколются и станут независимой республикой, что выглядит все более вероятным, влияние ультраправых возрастет. Таким образом, референдумы вместо того, чтобы защищать русскоговорящее население Украины, могут втянуть страну в воронку политического экстремизма.

Радикальные корни при смягчающемся имидже

Украинские сепаратисты упорно переоценивают уровень поддержки ультраправых среди населения Украины. Сторонники «Правого сектора» и «Свободы» составляли лишь малую часть участников Евромайдана. Данные опросов показывают, что обе партии по-прежнему не пользуются популярностью. На президентских выборах 25 мая за кандидата от «Свободы» Олега Тягнибока собираются голосовать лишь 2% респондентов, а за кандидата от «Правого сектора» Дмитрия Яроша — всего 0,9%.

Впрочем, это не означает, что поддержка ультраправых — особенно, «Свободы» — не может увеличиться. Электоральные результаты этой партии явно улучшаются. Скажем, на парламентских выборах 2007 года «Свобода» получила меньше 1%. На следующих выборах 2012 года за нее проголосовало более 10% избирателей, что позволило ей стать первой ультраправой партией, прошедшей в парламент, за всю постсоветскую историю Украины.

Итак, что же произошло? Дело в том, что за первые десять лет своего существования «Свобода» сильно изменилась. Она начинала как примитивно антисемитская и неофашистская Социал-национальная партия Украины (СНПУ), неудачно выступившая на парламентских выборах 1994 и 1998 годов. В 2004 году СНПУ превратилась в «Свободу» — более цивилизованную ультраправую партию с симпатичным символом (стилизованной рукой с вытянутыми тремя пальцами, которые напоминают знак победы, но символизируют украинский трезубец), привлекательным названием и новым харизматичным лидером — Олегом Тягнибоком, уроженцем процветающего западноукраинского города Львова и хирургом по профессии. По примеру таких западноевропейских популистских партий, как французский Национальный фронт и Австрийская партия свободы, Тягнибок вначале сфокусировался на национальной и культурной проблематике и принялся обвинять в экономических проблемах Украины национальные меньшинства. Его партия призывала ввести национальные квоты в органах власти в соответствии с составом населения и восстановить в паспортах графу «национальность», которая в Советском Союзе использовалась, чтобы ограничивать перемещения евреев и других национальных меньшинств.

Самый важный сдвиг произошел в 2010 году, после избрания Януковича президентом, когда лидеры «Свободы» превратились в критиков его режима. В 2010-2012 годах я брала интервью у активистов партии. Именно тогда я заметила, что типичный член «Свободы» перестал соответствовать массовому стереотипу. Многие из тех, с кем я говорила, были не скинхедами-неонацистами, а студентами — обычными, дружелюбными парнями и девушками, увлеченными политикой. Они были недовольны Януковичем — в первую очередь, характерной для его режима вездесущей коррупцией, а также притеснением украинского языка и украинской культуры (скажем, в 2010 году министр образования в правительстве Дмитрий Табачник объявил о плане совместно с Россией переписать украинские учебники истории, вычеркнув из них значимые для украинских националистов фигуры). Как заявил мне в 2011 году во Львове один из активистов, «правительство Янука не представляет нас — это оккупационный режим и российская марионетка». Отражая эти чувства, «Свобода» требовала вычистить из структур исполнительной и судебной власти всех бывших коммунистов и агентов КГБ. Позднее к этому списку прибавились и назначенные Януковичем чиновники.

«Свобода» также повышала свою популярность, выступая за развитие связей с Европой. Согласно исследованию, проводившемуся на выборах 2012 года киевским фондом «Демократические инициативы», из всех избирателей наиболее проевропейски были настроены именно сторонники «Свободы». 71% из них выступал за европейскую интеграцию, 51% считали себя европейцами. Таким образом, антиправительственные и проевропейские устремления участников Евромайдана идеально соответствовали политическим требованиям партии. На этом фоне неудивительно, что во время протестов Тягнибок вошел в тройку ключевых лидеров оппозиции вместе с Виталием Кличко и Арсением Яценюком. Он также встречался с такими западными дипломатами, как госсекретарь США Джон Керри и сенатор США Джон Маккейн.

При этом проевропейские взгляды «Свободы» никогда не мешали ее ксенофобии. Более того, ее проевропейская платформа была напрямую связана с антироссийскими чувствами. Однако, хотя подобные позиции привлекали к ней обычных избирателей, они подтолкнули отойти от нее часть радикалов, которых она некогда представляла. В мае 2014 года в Харькове один пророссийский активист заявил мне: «"Свобода" мягкотелая, по сравнению с "Правым сектором" она не опасна».

Больше лают, чем кусаются?

Основанный в ноябре 2013 года в ходе протестов Евромайдана «Правый сектор» — это зонтичная структура, которая объединяет экстремистские националистические группировки. Главную роль в нем играет полувоенная организация «Тризуб». Лидер «Правого сектора» и его кандидат в президенты Ярош участвовал в 1994 году в создании «Тризуба» и по-прежнему верен его милитаризированному духу, предпочитая военный камуфляж обычным для политика костюмам с галстуками.

Члены «Правого сектора» носят, как и Ярош, военную форму, участвуют в тренировках с оружием и используют псевдонимы. Некоторые — хотя и не все — лидеры организации отрицают, что она проповедует фашистские идеи. По их словам, цвета «крови и почвы», которые они используют в своей символике, не означают симпатий к нацизму, а просто служат символом исторической связи с вполне определенной — пусть и обладающей спорной репутацией — группой борцов за свободу, сражавшейся с советской армией во время Второй мировой войны. В феврале Ярош (возможно, чтобы это доказать) совершил жест доброй воли, встретившись с израильским послом в Киеве. Затем в апреле «Правый сектор» пообещал защитить украинских евреев в Одессе. Ярош также неоднократно говорил, что «Правый сектор» — не ксенофобы и не антисемиты. Впрочем, этого оказалось недостаточно, чтобы развеять опасения, которые организация вызывает у пророссийски настроенных украинцев и у украинского населения в целом.

Размер «Правого сектора» трудно оценить. Его пресс-секретарь Артем Скоропадский говорит, что счет членов организации идет «на тысячи», а Ярош утверждал, что «Правый сектор» через свои региональные организации способен мобилизовать 10 тысяч человек. Однако большинство экспертов говорят, что активистов, в действительности, всего от 300 до 500. Впрочем, неприкрытая агрессивность организации обеспечивает ей явно несоразмерное величине влияние. Первого мая в интернете появился видеоролик, предположительно, демонстрировавший, что «Правый сектор» напрямую вовлечен в конфликт на Восточной Украине. На видео заснята группа примерно из 50 хорошо вооруженных мужчин в черном с закрытыми балаклавами лицами. Зловещий голос провозглашает, что на каждого «зеленого человечка» (как на Украине называют вооруженных ополченцев без знаков различия, появившихся в последние недели в Крыму и в некоторых регионах Восточной Украины) найдется «бригада черных человечков». Проверить, действительно ли «черные человечки» из ролика принадлежат к «Правому сектору», затруднительно, однако ответственность за их появление взяла на себя Социал-национальная ассамблея, входящая в правый сектор. Она называет их действия доказательством того, что она твердо намерена защищать территориальную целостность Украины.

Российские власти, включая президента Владимира Путина, используют милитаристические замашки «Правого сектора» в пропагандистских целях. Они ссылаются на агрессивный национализм организации, чтобы дискредитировать временное правительство в Киеве. В какой-то момент один из российских телеканалов заявил, что 20 апреля на месте перестрелки в городе Славянске на востоке Украины, в которой погибли три человека, включая одного пророссийского активиста, была обнаружена визитка Яроша. «Правый сектор» отрицал свою причастность к случившемуся. Эту историю высмеивали многие украинцы — сама мысль о том, что Ярош будет ошиваться в окрестностях Славянска с пачкой визиток, выглядит крайне нелепо, — однако на целевую восточноукраинскую аудиторию история подействовала. Все больше людей на востоке Украины верят, что политическая независимость — это единственное, что может гарантировать им безопасность. Пророссийские сепаратисты теперь хвалебно называют всех, кто выступает против Киева, антифа («антифашистами»).

Реальная угроза

Пока «Правый сектор» и «Свобода» остаются на Украине маргинальными структурами. Их главный козырь — эксплуатация межнациональных и языковых противоречий. Хотя эти вопросы имеют значения для большинства украинцев, внимания к ним недостаточно, чтобы гарантировать партии голоса избирателей. Обычные украинцы понимают, что сейчас есть более насущные проблемы, например, стабилизация экономики.

Опросы показывают, что в целом политические взгляды жителей Западной и Восточной Украины не так уж сильно различаются. По данным проведенного в середине апреля исследования, лишь 4% избирателей на западе Украины и 0,4% на востоке готовы были поддержать на президентских выборах 25 мая кандидата от «Правого сектора» Яроша. Примерно так же выглядит поддержка кандидата от «Свободы» Тягнибока: 4% на западе и максимум 1% на востоке. В отношении парламентских выборов регионы расходятся сильнее: за «Свободу» готовы проголосовать 9% избирателей на Западной Украине и 1% на Восточной, а за «Правый сектор» — 6% и менее 1%, соответственно.

Однако, если Восточная Украина продолжит добиваться независимости, ситуация может измениться. Подобные действия способны усилить националистические чувства в остальной части страны. Столкнувшись с новой национальной травмой, более глубокой, чем другие травмы последнего времени, западные украинцы могут обратиться к ультранационалистическим партиям, охотно выступающим против внешних и внутренних врагов. В свою очередь восточные украинцы, скорее всего, начнут в ответ поддерживать пророссийски настроенных радикалов. Крайне маловероятно, что подобный цикл взаимного отчуждения закончится мирно.

Источник

Крольчата - забавные смешные зверята, милые и прикольные животные, просто прикол Крольчата - очень классные маленькие животные, они дружно живут и кушают травку в клетке. Эти малыши просто милые и прикольные. Эти забавные животные, ну просто прикол, смешные такие питомцы, офигенные маленькие зверята. 2013 год. Видео в мульпликационной обработке, формат HD. Музыка: Бетховен - К Элизе.

Источник

Кормление серой крольчихи, ее крольчата в это время спят, прикольное видео про животных Прикольное видео про животных - кормление красивой серой крольчихи, а ее крольчата в это время недалеко от нее спят. Крольчата - прикольные маленькие животных, недавно только родились, кролики живут в отдельной клетке, используются в целях кролиководства в домашних условиях и как небольшой бизнес. Эта крольчиха используется для разведения кроликов, то есть для размножения. Кормление кролика клубникой, кролик ест с большим удовольствием клубнику. Также этот серый кролик любит есть зелень, салаты, бананы, арбузы, дыни, виноград и прочее. Кормление кролика в домашней кроликоферме, кролиководство в домашних условиях, а также кролиководство как небольшой бизнес, прикольное видео про животных. Видео в формате HD.

Источник

Забавный белый Новозеландский кролик кушает морковку, забавное кормление животного Прикольное видео - забавный белый Новозеландский кролик кушает морковку, аппетитно ест. Забавное занятие - кормление милого белокого кролика с руки. Кролики очень любят кушать морковку и кушают морковь с удовольствием. Новозеландский кролик - это отличный кролик для дома и отличная мясная порода кроликов. Кролиководы очень любят эту породу, так как она является одной из самых мясных. Данный кролик применяется в домашнем кролиководстве. Данный кролик с аппетитом кушает морвковку, так же он любит зелень, салат, бананы, арбуз, дыню, виноград, клубнику и прочее. Домашнее кролиководство, кормление кролика.

Источник

Очень прикольное и смешное животное калан (морская выдра) плавает, резвится в воде, просто прикол Очень классное и смешное морское животное, калан (морская выдра), плавает в большом аквариуме в зоопарке и кувыркается в воде, так она отдыхает на воде, классно резвится, просто прикол, очень классная подборка. Смотреть всем! Калан или морская выздра очень любит купаться и кувыркаться в воде, просто прикол, интересная подборка с каланом, очень причудливое и смешное животное, с большим удовольствие купается. Это видео с каланом я заснял в Орегонской зоопарке в 2013 году.

Источник

Тусовка морских свинок!!! Очень прикольные морские свинки тусуются в одной клетке. Эти домашние животные едят специальный корм для морских свинок. Эти животные кушают, пищат, атакуют, дерутся, играются. Одна морская свинка мужского пола пыталась совокупиться с морской свинкой женского пола. Прикольное видео с этими милыми домашними животными. Эти морские свинки такие милые и забавные. Пожалуйста, нажмите "Нравится", оставьте отзыв о видео и подпишитесь на этот канал. Также, пожалуйста, посмотрите другие видео с милыми и забавными морскими свинками на этом канале.

Источник

Крольчата - забавные смешные зверята, милые и прикольные животные, просто прикол Крольчата - очень классные маленькие животные, они дружно живут и кушают травку в клетке. Эти малыши просто милые и прикольные. Эти забавные животные, ну просто прикол, смешные такие питомцы, офигенные маленькие зверята. 2013 год. Видео в мульпликационной обработке, формат HD. Музыка: "Getting There" с Youtube Audio Library.

Источник

Забавный крольчонок в моей руке. Крольчата - прикольные зверушки! Классное видео с кроликом Интересный и забавный крольчонок сидит в моей руке. Забавное и интересное маленькое животное, офигенная зверушка, смешной питомец. Классный черный маленький кролик в моей руке. Крольчата - это классные и прикольные зверушки, интересные милые зверята, смешные зверюшки, милые животные! Прикольное видео про животных. Данное видео снято и выложено в формате HD. Музыка: "Hot Heat" с Youtube Audio Library.

Источник