Великий шансонье

Александр Вертинский: Превратности судьбы «Поэта, странно поющего свои стихи...»
 

 

 

 

Очень хорошо и точно написал о нем в своих воспоминаниях Юрий Олеша: «… поэт, странно поющий свои стихи, весь в словах и образах горькой любви, ни на кого не похожий, небывалый, вызывающий зависть… Он был для меня явлением искусства, характер которого я не могу определить, но которое для меня милее других, — искусства странного, фантастического».
Действительно, тот странный и изысканный жанр, в котором творил Вертинский, соединивший в одном лице поэта, композитора, певца и артиста, был поистине уникальным.

Начало его творческой карьеры в столице было нелегким – небольшие случайные заработки, эпизодические роли в кино и небольших театрах, мировая война, работа санитаром, но ничто не смогло помешать проявиться его артистическому таланту.

«Я знаю историю одного резинового мячика, которого до тех пор швыряли из угла в угол, пока однажды он не подпрыгнул до неба!»
 

Открытка 1918 год

С юных лет Вертинский бредил театром. Бегал на спектакли и концерты, проявляя немалую изобретательность, чтобы попасть туда, иногда ему и самому доставались небольшие роли в любительских постановках. Мечта о том, чтобы стать артистом, не покидала его никогда. И, скопив на дорогу немного денег, Вертинский отправился из родного Киева покорять Москву.
Однако, в столице молодого «гения» никто не ждал, здесь с избытком хватало и своих «непонятых». Но Вертинский верил, что он-то обязательно пробьется, только не знал, какой из его многочисленных талантов окажется востребованным, что принесет ему славу и успех. Попытка поступить в школу МХАТа закончилась неудачей – сам Станиславский, услышав его отчаянное грассирование, категорически отверг его, как будущего артиста.
 

 

И закружилась богемная жизнь - барышни, шампанское, и модный в те годы, наводнивший столицу, кокаин…
Вертинский вспоминал, что однажды увидел, как в трамвай, в котором он ехал, заскочил бронзовый Пушкин, сошедший с пьедестала, и даже пытался купить билет. Поняв, что это галлюцинации, и кроме него Пушкина никто не видит, испугавшись, что сходит с ума, Вертинский решил избавиться от пагубной привычки. И вскоре записался добровольцем на фронт - в то время уже шла Первая мировая война. Его определили санитаром на поезд, вывозящий раненых с фронта.
 

 

В таких условиях, видя каждый день боль и мучения людей, он быстро забыл о своих депрессиях. Одних только перевязок ему пришлось сделать несколько десятков тысяч. Пытаясь облегчить страдания раненых, он читал им письма, устраивал для них выступления, на которых сам пел. Так прошло почти два года.

В начале 1916 года Александр вновь вернулся в Москву. Здесь он начинает выступать с собственной программой, явившись зрителям в образе печального Пьеро - мертвенно-бледное лицо с большими грустными глазами, ярко-красный рот. Эффектные взмахи рук дополняли образ во время исполнение грустных песенок, которые сам артист называл «ариетками Пьеро». И, вроде бы, ничего особенного в них не было, а ведь никто больше не повторит…
 

Вертинский в образе Пьеро

Трудно сказать, что понравилось публике больше – образ печального Пьеро или трогающие душу песенки, но к новоявленному артисту пришел неожиданный успех, он стал знаменитостью. Несмотря на то, что его выступления сопровождались разгромными статьями в прессе, его слава гремела на всю страну, билеты на концерты раскупались на много дней вперед.

«Поэт я был довольно скромный, композитор тем более наивный! Даже нот не знал, и мне всегда кто-нибудь должен был записывать мои мелодии. Вместо лица у меня была маска. Что их так трогало во мне?» - удивлялся сам артист.
 

 

 

 

 

Вначале Вертинский выступал в традиционном для Пьеро белом костюме, но, став со временем более ироничным и язвительным, посчитал для себя более подходящим черный цвет.
 

 

Не питая иллюзий насчет своих вокальных данных, Вертинский всю жизнь боялся провала, но на его концертах залы всегда были полны восторженных зрителей.

...Всякий раз, выходя на сцену, я волнуюсь и говорю себе: - А если сегодня все отпущенные мне аплодисменты - кончились? Вдруг я уже получил все заслуженное… и больше не получу ни одного хлопка? Может быть, поэтому - я так волнуюсь перед каждым выступлением…

Но стоило ему тихо произнести: «Над розовым морем...», и зал мгновенно замолкал.
 

 

 

…Мой жанр не всем понятен. Но он понятен тем, кто многое перенес, пережил немало утрат и душевных трагедий, кто, наконец, пережил ужасы скитаний, мучений в тесных улицах города, кто узнал притоны с умершими духовно людьми, кто был подвержен наркозам и кто не знал спокойной, застылой «уютной жизни»…

В 1916 году Вертинский написал одну из своих пронзительных песен - «Кокаинетка». Трагедия, связанная с кокаином, была ему знакома не понаслышке – пока он работал санитаром, от передозировки умерла его сестра.
К сожалению, записей этой песни в исполнении самого Вертинского не осталось… Но есть неплохие версии:

в исполнении Татьяны Кабановой:
 

в исполнении Кати Линцевич:
 

К 1917 году он перестал прятаться за маску, которая на первых порах помогала ему скрывать волнение, и стал выходить на сцену без всякого грима, одетый в черный фрак, с которым контрастировала ослепительно белая манишка, очень удачно дополнял костюм цилиндр. Выглядел он при этом очень элегантно.
 

 

Тем временем Россия вступает в страшную полосу - начинается революция и братоубийственная война. После гибели трехсот юнкеров, защищавших московский Кремль, Вертинский написал одну из лучших своих песен - «То, что я должен сказать»:
 

 

Я не знаю, зачем и кому это нужно,
Кто послал их на смерть недрожавшей рукой,
Только так беспощадно, так зло и ненужно
Опустили их в Вечный Покой!
 

По поводу этой «контрреволюционной» песни Вертинского вызвали в ЧК. Он не мог понять: «Это же просто песня. И потом, вы не можете запретить мне их жалеть». Ответ был весьма красноречивым:«Надо будет - и дышать запретим».
 

«Тут шумят чужие города...»

Белая армия отступала на юг, там люди еще жили надеждой на счастливую развязку. Подался туда по примеру многих артистов и Вертинский. Выступать он продолжал и на юге.
 

 

 

 

Но счастливая развязка так и не наступила. В 1920 году Вертинский покинул Россию, как оказалось, на долгие 23 года.
 

 

Его жизнь в эмиграции, начавшаяся с Константинополя, представляла собой бесконечную круговерть городов и стран. Гонимый непонятной тоской, Вертинский объездил с концертами весь мир. Конечно, основными его слушателями были русские эмигранты, но ему также рукоплескали принцы и короли, американские миллионеры и знаменитые киноактеры, среди которых у него появилось много друзей.
 

 

Занятную историю, связанную с Чарли Чаплиным, рассказал Вертинский в своих воспоминаниях:

...Я подождал, пока Чаплин нальет вина, и когда, осушив бокал, он собирался кокнуть его об пол, я удержал его руку. «Чарли, — спросил я, — зачем вы бьете бокалы?» Он ужасно смутился. «Мне сказали, что это русская привычка — каждый бокал разбивать», — отвечал он. «Если она и «русская», — сказал я, — то, во всяком случае, дурная привычка. И в обществе она не принята. Тем более что это наполеоновский сервиз и второго нет даже в музеях».
 

Париж, 30-е годы

Его жизнь за границей казалась вполне благополучной, лишь песни выдавали истинное душевное состояние артиста.
Одна из них – «Чужие города».
Из стихотворения, написанного в 1932 году Раисой Блох, Вертинский убрал несколько строк, заменил некоторые слова, и написал к нему музыку. Вышла очень проникновенная песня:
 

Принесла случайная молва
Милые, ненужные слова:
«Летний сад, Фонтанка и Нева».
Вы, слова залетные, куда?

Там шумят чужие города,
И чужая плещется вода,
И чужая светится звезда.

Вас ни взять, ни спрятать, ни прогнать.
Надо жить – не надо вспоминать,
Чтобы больно не было опять
И чтоб сердцу больше не кричать…

Это было, было и прошло,
Все прошло и вьюгой замело,
Оттого так пусто и светло.

Вы, слова залетные, куда?
Там живут чужие господа,
И чужая радость и беда,
И мы для них – чужие НАВСЕГДА!

Огромной популярностью у русских эмигрантов пользовалась также песня «В степи молдаванской».
 

 

 

Последней страной в череде долгих скитаний артиста стал Китай, где также обосновалась большая русская диаспора. В Шанхае уже немолодой Вертинский познакомился с юной грузинской княжной Лидией Циргвава. Несмотря на большую разницу в возрасте, они поженились, и вскоре у них родилась дочь.
 

Александр и Лидия Вертинские

Вертинский давно мечтал о возвращении домой, в Россию, подавал прошения, но ему отказывали. И вдруг совершенно неожиданно в 1937 году ему пришло приглашение в СССР, хотя на этот раз никаких просьб с его стороны не было. Несколько лет ушло на решение проблем, связанных с переездом и, наконец, в начале ноября 1943 года Вертинский с семьей, покинув Шанхай, отправился на родину.

Но жизнь здесь оказалось не совсем такой, как он ее рисовал в мечтах. Выступать в столице и крупных городах ему не давали, а посылали 60-летнего артиста в самые отдаленные уголки страны, невзирая на жару и холод. Неизменным его спутником в этих поездках был аккомпаниатор Михаил Брохес.
 

 

 

За 14 лет гастрольной жизни, объездив страну вдоль и поперек, Вертинский дал около 3000 концертов, собирая при этом полные залы. Но официального признания ни сам Вертинский, ни его песни так и не получили. Пластинок с записями его песен, считавшихся совсем ненужными для того времени, не выпускали, услышать их по радио тоже было нельзя, молчала о Вертинском и пресса.
 

 

А он продолжал выступать, до самого последнего дня жизни. Ленинградские гастроли в мае 1957 года стали для артиста последними. Там, в гостинице «Астория», Александр Вертинский умер от сердечного приступа в возрасте 68 лет.

Источник: https://kulturologia.ru/blogs/051018/40748/?fbclid...Um49rZydp3cz9-DcLsW1cCvgM-RqX8