Дворец не дворец, но фонтан бьёт струёй. И такая вся из себя фрейлина, разворачивая плащ, говорит: «Волшебный», -  протягивая его мне. Беру, надеваю. Волшебный так волшебный. Плащик впору. Расправляю полы, как крылья и, лениво, не ложась грудью на ветер, отрываюсь от земли, низёхонько пролетаю пару метров. На полном расслабоне.
- Ну, как?
- Волшебный, волшебный, - снимаю плащ к едрене фене, бросаю его на пол. Рыщу вокруг глазами: в поле зрения попадается кресло. Кожаное, с отломанными ножками. – Волшебный, волшебный, - бормочу, а сам беру кресло за ручки и прыгаю в него, легко отталкиваясь ногами от земли. Взмываю вверх на пару метров:
- Волшеееебный, - дразнюсь. – А так, без плаща, можете? – взмываю выше и кружусь в полёте, как в вальсе. – А так? – взмываю ещё выше, демонически хохочу и ору во всё горло: «Советский цирк, та-рам-пам-пам-парам-пам-пам!»
Воздух свеж и прохладен. Безбрежная даль неба притягивает и бодрит, как чудодейственный бальзам. Веселье искорками разливается вокруг. Хохоча, как умалишённый, поднимаюсь всё выше, выше, набираю скорость, парю, словно птица над деревьями. Есть только я, только небо и свист ветра. От хохота и распевания марша «советский цирк!» хрипну. Безотчётная радость полёта распирает и пьянит. Вижу вдалеке группу празднично одетых людей, явно ждущих меня. Снижаюсь, торможу. Спрыгиваю с кресла, беру его, как чемодан, в левую руку. Прохожу вдоль строя встречающих, останавливаюсь перед мужчиной в светлом фисташковом костюме:
- Вот и прилетел к вам Иисус Христос. Ваши действия? – мужик сопит, испуганно моргает, пялится на меня и молчит.
- А, скучные вы люди, - отбрасываю я кресло в сторону и просыпаюсь.