В одном провинциальном граде, в больнице, не жалея сил
Трудился санитар Аркадий. Верней, от армии косил.
Нет денег и на масло с кашей, но есть призвание же, блядь!
Ведь с малых лет мечтал Аркаша хирургом знаменитым стать.

И как-то раз, в ночную смену, Аркадий пил из банки спирт.
Поднял глаза - и на измену… Глядь, перед ним ОНА стоит.
Кусок огромный биомассы из тьмы, смущаясь, выполз в свет
И промычал: - Привет, я Настя. А где тут женский туалет?

Впал в ступор доктор на минутку, затылок лысый почесал.
- Вы не стесняйтесь, ссыте в «утку». - приободрительно сказал.
Разговорились между делом, ему поведала она,
Что за ужасная проблема её в больницу привела.

Мол, был жених у ней, Валера. Дарил подарки и цветы,
Был самый нежный, самый первый, с ним были связаны мечты.
В порыве анаши и страсти, ему Настасья отдалась,
А тот Валера оказался подонок редкостный и мразь.

Портер хозяйство полотенцем, вино крепленое допил
И усвистал, разбивши сердце. И даже шубу не купил.
- Да хрен с ней, с шубой и цветами. Ведь этот подлый маргинал,
Он след в душе моей оставил!... И кое-что еще порвал.

Аркадий сразу вдохновился, пенсне поправил на носу.
Всё, суждено мечтаньям сбыться! Анастасию я спасу!
- Ты, не печалься, дорогая. – сказал ей врач, стакан допив.
Ведь медицина мировая огромный сделала прорыв.

Мы силикон вдуваем в жопы, мы можем хуй пришить слону!
А честь девичью-то заштопать я и с похмелья враз смогу.
Надел халат Аркадий синий, сверкнула острая игла,
И в два стежка Анастасия невинность снова обрела.

* * *

Проходит месяц или больше. Аркаша – старший Санитар!
Всё ближе, ближе та возможность свой проявить хирурга дар.
Опять дежурство, банка спирта. За повышение сто грамм.
И вдруг, стоит в дверях, он видит, в слезах знакомая мадам.

- Был у меня жених, Олежик. Невинность с ним свою блюла.
Он был со мною очень нежен, сказал, что всунет «не туда»!
Четыре пива, два абсента… Ведь знал, козел, чем удивить…
Товарищ доктор! В общем это… Мне нужно кое-что зашить.

Аркадий целых две минуты над честью настиной корпел
И взглядом опытным, но мутным, объект леченья осмотрел.
- Ну…Важно то, что без сомненья, защищена надежно честь!
Возможно будут осложненья… Попробуйте пока не есть.

* * *

Сегодня праздник у Аркаши. Он Главным Санитаром стал.
Купил на смену простокваши, бутылку водочки достал.
Лишь пригубил, замлел от счастья, и что же видит: вновь идет
Знакомая уже Настасья, раздувшись, словно бегемот.

- Какой подлец же этот Толик! Сказал, не любит что анал,
Был обаятелен до колик. Стихи мне о любви читал.
И я растаяла, дурища, средечко сжалось… Ну и вот…
Короче, доктор. Вот вам тыща… Зашейте мне, пожалуй, рот.

Аркадий знает своё дело, недаром Главный Санитар,
Иглу потолще взял он смело, дыхнул в Настасью перегар,
Сказал традиционно: - С Богом… Зажал Настасью на тахте
И будто, сука, оверлоком пристыковал губу к губе.

С немым восторгом Настя смотрит, и благодарностей не счесть,
Спасибо, доктор, вам за совесть, спасибо, миленький, за честь.
Тот посмотрел на пациентку, и в голову мысля пришла:
Еще бы сшить ей две коленки – и идеальная жена!

Судите сами: экономна. Не жрет, как сраный кашалот.
И ты уверен стопудово, никто её что не ебет.
И слова лишнего не скажет, когда играет ЦСКА,
Плюс безотходна, то есть даже получше рыбок, хомяка.

Свой план озвучил, без излишек, своей избраннице тогда,
В мычаньи настином услышал Аркадий явственно «Ага!»

* * *

И долго, и в горе, и в счастье, честнее измученных пар,
Жили вместе зашитая Настя и Аркаша, её санитар.

Я сегодня с похмелья болею
И поэтому медлить не стал,
Взял блокнот, перо и идею,
Гениальный стих написал.

Аллегории малопонятны,
Смысловая потеряна нить,
Но Есенин такое навряд ли
И с похмелья бы смог сочинить.

Пусть никто в этой свалке куплетов
Не подметит великих идей.
(В мире много хуёвых поэтов,
Куда больше хуёвых людей).

Пусть метафоры в тексте убоги,
Да и рифмы не слишком нежны,
Но зато в этом слоге и блоге
Не найдете и грамма вы лжи:

«Брюнетки умнее блондинок,
Огурец – очень длинный предмет.
СараКрейн – не Дивное Диво,
Да и я нихуя не поэт.

Подфартило Монике с Бушем,
Маринка в постели - бревно.
Детям в Африке нечего кушать,
Все уроды, а Windows – говно.

Щавель очень полезен для мозга,
Очень вреден для мозга ствол.
Мужчин раздражают слёзы.
Осьминог не играет в футбол.

Гагарин мочился в скафандр,
А в детстве какал в песок.
Отличный пловец Ихтиандр,
Хуёвый пловец Робокоп.»

Из блокнота я вырвал стих новый,
И отдал на вокзале бомжу.
Пусть поэт я конечно хуёвый,
Зато никогда не пижжу.

Нам что ученые твердили, суки, хором?!
«Зеленые» кричали нервно в СМИ?
Что нам пиздец. И вот совсем уж скоро
Все люди сдохнут от такой жары.

А мы ведь не послушались, кретины,
Сжигать продолжили деревья и бензин.
И весь озон над бедной Антарктидой
Фреон из морозилок погубил.

И вот мы в потеплении глобальном,
И, видно, не дожить нам до зимы.
Настал пиздец. Пиздец причем реальный.
Плюс сорок пять. И это, блядь, в тени.

Банкир с «кондером» в черном «Ягуаре»
По-рыбьи воздух жадно ловит ртом
И кроет распоследними хуями
Английский беспонтовый автопром.

Мороженщик за пять минут работы
Нагрел детишек тысяч так на сто.
А вечером его зарезал кто-то:
Последнее нёс тёще «Эскимо»

В фонтанах обезумевшие шлюхи
Купаются, плескаются в воде.
В воде торчит утопленника ухо
На нем татуха: «Мы – за ВДВ!»

Сняла сначала маечку Наташка,
Потом и лифчик, формы оголив.
Но жарко так, что плавится в кармашке
Для случаев таких презерватив.

Минздрав предупреждает - Осторожно!
Ебаться в сорок (градусов, не лет)
Для сердца вредно, но всегда поможет
Пломбирный ободряющий минет.

Купил рожок холодный в магазине,
Пришли домой, разделись, и в кровать.
Не каменное сердце у мужчины
Ну а тебе, один ведь хуй, сосать.

Посмотришь как-то за окно с утра, собьёшь сушняк одной бутылкой пива, и думаешь: какая же хуйня страну мою могучую сгубила? Куда ни глянь – везде сплошной пиздец. Проблема тут для дам почти фатальна: кому давать? И от кого рожать? Куда бежать-то, где мужик нормальный? Не импотент, не лох, не голубой, который хлопнет сильной пятерней по жопе, гаркнет нежно басом? Во всем ебаном современном мире осталось типажей всего четыре: хачи, наци, наркоши, пидорасы. И если всех собрать их вместе разом, то шар земной раз сорок можно будет шеренгой этой сходу опоясать.

Ведь раньше – тоже мне проблема… Для бабы-то - найти на вечер хуй. Глаза подкрасить, юбку до колена, и, вуаля! Мужчин хоть жопой жуй! А там глядишь, колечко прикупили, порвался неожиданно гандон, и вот уже стоит во фраке он, и гости пьют на свадьбе «Чахакбили». Ну а сейчас? Скучаешь ты в метро, и видишь парня, даже вроде ничего. Высок и строен, палец без кольца, улыбка белоснежная с лица не сходит. А женская житейская наука подсказывает: что-то тут не так. Наверно, он законченный мудак. И то ли он выкидывает руку, приветствуя собратьев по уму, а то ль Иван, сосед по гаражу, ебёт его, как конченую суку.

Над геями грешно смеяться, гады. Они и так ведь тупиковый вид. И плюс к тому очко всегда болит, и запрещают проводить в Москве парады. А хули, это ж вам не ветераны, которые в обоссанных окопах для этих феерических баранов спасли геройски наши с вами жопы. А знал бы дед, что в будущем внучата такое будут с жопой выторять, да самолично, блять, из автомата пошёл бы этих пидоров стрелять. Так что не надо. Пусть живут спокойно и долбятся по-дружски в говно. Ведь вскоре недоёбанные самки их всех переебашат всё равно. Хотя и тут совсем не всё в порядке, и бабы наши тоже хороши. Пока отдельные достойные мужи с утра кулак ебут вместо зарядки, они за охуительные бабки в секс-шопах покупают суррогаты и прут подругу с ночи до зари.

Наркоши тоже - не для слабонервных. Ну, с ними весело конечно, вся хуйня. Под анашой смешат всегда тебя, и трахают, как кролики, под «первым». Иные пиздят технику и деньги. С такими всё понятно и без слов: законченный придурок и бездельник, таких у нас навалом мудаков. Другие ходят в клубы, пьют коктейли, глотают гадость, нюхают хуйню. Я вам, мои родные, так скажу: таким баранам тоже нет доверья. Их обязательно когда-нибудь найдут. Подкинут, кинут и отпиздят. И враз посадят, несмотря на прыть. И весь остаток одинокой жизни будешь ему сухарики носить. Ну, или, скажем, ты идёшь в больницу. Честнее будем – сразу в КВД. Суешь на лапу сотку медсестре, чтобы побыстрей оттуда удалиться. Ну вот, несут. Держись, давай, Танюха. У медсестры какой-то бледный вид. - У вас там насморк. И ещё желтуха. А также триппер. И чума. И гепатит.

Нацисты, маджахеды и арабы – одна вода на тухлом киселе. С такими о какой-то там семье негоже думать одинокой бабе. Что их джихад, что их «Майн кампф» ебаный для русской девушки, наивной и простой, такой же непонятнейший отстой, как пьяному попу марихуана. Они больные, вдоль и поперёк. Их гнать взашей. Любой из них даёт и получает пиздюлей всегда за дело, и всегда охотно. И не дай бог ему расскажет кто-то, что твой двоюрдный дедушка – еврей. Какой там секс?! Какая радость жизни, когда кругом проклятые враги? Им главное друг друга перепиздить. Им ваши сиси-писи до пизды.

И что осталось? Собственно немного. Нас можно всех по пальцам сосчитать. Медведев Дима, я, и Путин Вова, решивший демографию поднять. Так что давайте не терять напрасно время, своей сознательностью подавать пример. Я, например, по пятницам и средам всегда готов. Готов, как пионер.

Я не нацист, и даже не бунтарь.
Зачат и был рожден в стране советов.
Советчиков навалом, как и встарь,
Ну а страна? Страны давно уж нету.

А что же есть? К примеру, есть Ашот,
Живущий в моём доме без прописки.
Ашот в нём припеваючи живёт,
Толкая герыч Машке и Дениске.

Аслан Бишкеков поднимает автопром
С лопатой, под столичным жарким солнцем.
Ведь для дорог, таких, что строит он,
Любой «Ниссан» машины делать заебётся.

Рашид читать по-русски не умеет,
Зато Кораны зачитал до дыр.
И в темных ветках метрополитена
Блуждает, бедный, с поясом своим.

Медведев как всегда политкорректен:
- Товарищ, спи спокойно. И не ссы.
Когда-нибудь мы выйдем все из этой
Афро-американской полосы.

Пока мы ждём, когда расправят плечи
Народы, братские во веки, блять, веков,
С их главами устраиваем встречи
Без галстуков и, верно, без мозгов.

Ведущие подкупленных «Вестей»,
Не проводя давно понятных аналогий,
Нам говорят: - Трудись, рожай детей,
А главное, плати всегда налоги.

С экрана Вовка щёлкает еблом,
Он праведного гнева преисполнен:
- Хохлы уроды, Грузия – говно,
Барак – уёбок… Нам-то хули толку?

Народов дружбу чтил я с малых лет,
Страдальцу бедному из солнечного юга
Готов отдать и завтрак, и обед.
Чтоб сил хватило уебать отсюда.

В одном вам всем известном стольном граде
Жила девчонка – русая коса.
С простым советским погонялом – Надя.
Ах, до чего была Надюша хороша!

Пусть не блистала интеллектом в школе,
Двух слов связать друг с другом не могла,
Зато солярий, словно крематорий,
Исправно посещала раз в два дня.

Обедала в японском суши-баре
И одевалась в модном бутике.
Родители купили ей «Феррари»
И сумку с буквой «Д» и буквой «Г».

Однажды, еще будучи невинной,
Надежда прочитала в модном «Vogue»
Статью о сантиметрах и мужчине,
Который стать счастливой бы помог.

Мол, «восемь-десять» – это для лохушек,
«Четырнадцать» – такая же фигня.
А «двадцать пять» - как раз, что мне и нужно!
Безумный секс, счастливая семья.

Тотчас Надюша в книжном магазине
Купила измерительный прибор.
Прибор бойфренда с ним она сравнила:
- Всего лишь шесть?! Пошёл отсюда вон!

С тех самых пор у Наденьки немало
Мужчин бывало, всех не сосчитать.
Но всех линейка напрочь отвергала
Фиксируя безжалостные «пять».

Надежда шла по жизни мельком
С надеждой вопрошая – Где же ОН?
В руке сжимая старую линейку,
Бесстрастный непредвзятый эталон.

Вот вызвал интерес (небеспричинно)
Один грузин по имени Ринат.
Замер контрольный выдал у мужчины
Невиданный доселе результат.

Двенадцать целых и ноль-пять десятых!
Ну что ж, неплохо. Но опять не то.
Надежда продолжала верить свято:
Двенадцать – это полное говно.

А время шло, и Наденька менялась:
На брюхе жир, морщинки на лице.
Линейка та всё реже доставалась
Из сумки с буквой «Д» и буквой «Г».

И вот линейка, что была подругой,
Вернейшей спутницей в любовных всех делах,
Внезапно стала тварью и паскудой,
Разбив мечты о муже в пух и прах.

Тогда Надежда погрузилась в пену.
Увидев в зеркале тоскливые глаза,
Стальной линейкой провела по венам.
Линейкой, что дюймовою была.

Александр был Хорошим Человеком.
Он, в сущности, поверьте, был неплох.
Он не хуярил героин себе по венам,
Он не зануда был, не позер, и не лох.
Он был всегда опрятен и поглажен,
Не унывал, хоть гол был, как сокол.
Умел готовить, мыть полы и даже
Играл за универ свой в баскетбол.
Он бабушек водил через дорогу,
И девушкам своим дарил цветы,
Их было у него совсем немного,
И в каждый миг – одна лишь, а не три.
И как-то раз, в походе, между делом,
На гусеницу Александр наступил.
И перед смертью насекомое успело
Подумать быстро: - Сука! Гад! Кретин!
И тут внезапно Саше стало плохо
И карма опустилась до нуля.
Как ни крути, и не вздыхай, не охай,
А карма – очень важная хуйня!
Как ни были бы ауры упруги,
А в третий глаз не сыпь металлолом!
Однажды Александр на досуге
Табуретку собирал, и молотком
Нечаянно по пальцу врезал метко.
Промолвил от обиды: - Датыжблять!
«Вот сквернослов». – решила табуретка. –
Спокойствие не может соблюдать.
А позже познакомился он с дамой,
Водил гулять в кафешки и кино,
И как-то раз, под вечер и усталый,
Чего-то ляпнул сдуру не того.
И в тот же миг позеленела дама,
Нахмурилась и сморщила свой нос,
И убежала быстро, словно лама
Витать оставив лишь немой вопрос:
За что же Саша был сегодня брошен?
За что сгустились тучи-то над ним?
Так трудно это: быть для всех хорошим,
Гораздо легче – для одной плохим.
А дама шла сквозь пыльный перекресток
И думала: - Ведь это не впервой…
Для всех хорошим очень быть непросто,
Ещё трудней – хорошим для одной.

my lj crosspost

Казалось бы, всё здесь понятно и просто,
ровно и честно, как ты и хотела.
Подручное средство. Умна, загорела.
Знаешь команды «рядом» и «место».
Фитнесы, клубы, недельные встряски,
ищешь пути, изучаешь повадки,
стараешься честно, делаешь маски.
Выглядишь с шиком и лоском, и вместо
плюшевых мишек, горящего воска,
киносеансов совместных и ласки,
имеешь машину, квартиру и баксы,
полёты в Сицилию, Рим бизнес-классом,
как бы свободу, как бы в достатке.
И ноги, и мысли, и взятки все гладки.
И лишь когда он обнажает повадки,
по живому режет, рубит с плеча мечом,
что-то дрогнет внутри, что-то очень важное,
встанет в горле смешанный с виски ком.
Ты смотришь кругом, мысли сакральные:
«Ведь вроде бы я тут совсем не причем.»
И вроде бы даже полёт нормальный,
но это не бизнес-класс. Эконом.
Ты снимаешь стресс и сорочку в спальне,
стараясь не думать о нём.

Я вовсе не из тех зануд,
Что сидя дома перед «плазмой»,
Ругают роскошь и уют
И современные соблазны.

Мы потеряли, без сомненья,
С природой связь, и вообще,
Давайте будем жрать коренья,
По снегу бегать в неглиже.

Давайте жить зимой в пещерах,
Вокруг костра все танцевать,
Углём на каменистых стенах
Ебала в профиль рисовать.

Я не такой, признаюсь честно,
Всем сердцем я ценил всегда
Плоды научного прогресса,
Материальные блага.

Но в данном случае, не скрою,
Мне импонирует одно
Из всех подобных демагогий
Рациональное зерно.

К примеру, сел у вас мобильник,
И кончилось на нём бабло.
Теперь ты форменный отшельник,
Ты неудачник. Лох и чмо.

Друзьям не можешь дозвониться,
Начальник злобный, словно чёрт.
Тебя все ищут по больницам,
Звонят в милицию и в морг.

Вот не заводится машина,
Закончился внутри бензин.
Давай, шагай пешком, скотина,
По льду, по снегу, по грязи.

На третьем где-то километре
Ты проклинаешь всё подряд:
Одышку, язву, встречный ветер
И перепачканный наряд.

Закончился инет по карте?
Ну, катастрофа, блядь. Скандал!
Ты на стене в родном контакте
Друзьям хуйни не написал.

Ну да, теперь это не ново,
А раньше: - Что ты так поник?
- Да голубей моих почтовых
Сразил всех разом птичий грипп.

Гонец в пути напился где-то,
Сын наколоть забыл дрова
Ну а вчера моя карета,
По техосмотру не прошла.

- К чему ты, автор? – спросит кто-то.
- Прогресс – полезная хуйня.
Но вот проблем, ну ни на йоту,
Не стало меньше у меня.

Не стало меньше, это верно,
Но глянь с другой ты стороны:
Наверняка ты, брат, не первый
Кидал подобные понты.

Все были вечно недовольны,
Как ни старались бы для нас,
Те, кто придумал микроволны,
И электричество, и газ.

Готов был вставить своё слово
Любой законченный мудак.
Хуёво греет, светит плохо,
И выглядит опять не так.

«Как мало пикселей в мобиле!
Хреновый, видно, агрегат.»
Что ты скулишь опять, козлина?
Купи, бля, ФОТОАППАРАТ!

«Программ для стирки очень мало,
Слегка вибрирует внутри…»
Слышь, завали своё ебало.
И лучше тазик вон купи.

К чему я это? Всё к тому же.
Чем из-за техники скулить,
Таким гандонам, правда лучше
В пещере с медведями жить.

Он идёт без маршрутов и карт
И внимательно смотрит под ноги.
Не споткнись, осторожнее, брат!
Ведь ровней не бывает дороги.

Обернись! Посмотри, за спиной
Ты увидишь сподвижников верных.
Елисеев Царевичей строй,
Василис Прекрасных шеренгу.

Не ломают, не жгут, не крадут,
И не дрочат даже, похоже...
Пусть друг другу там каждый не друг,
Но не враг же. А это дороже.

И пускай попутчиков – сто.
Из них норовит каждый первый,
Прикрывая своё естество
Лепестками фигОвых деревьев,

Наделать из Бога оград,
Притворившись прощённым на время,
Принимая как веру - обряд,
Не задумываясь "Зачем я?"

Все идут, наступая след в след,
Чтобы не было в стаде заблудших,
С перерывом на сытный обед,
Без вопросов: «Ну чем же я лучше

Или хуже идущих навстречу
Мудрых старцев, жестоких детей?»
Невниманье к себе – вот он, вечный
Приз для ищущих лёгких путей.

Не дойдя до заветного града,
Не увидят внутри свой порог
Первой двери – а это награда
Пионеров замшелых дорог.

my lj crosspost

Я женщин, в общем-то, люблю.

Они меня, наверно, тоже.

Я их люблю - за всю хуйню.

За сердце доброе, за рожу.

 

Я им готов дарить букеты,

Конфеты, шмотки… и себя.

Не за глубокие минеты.

А просто… Эстетизма для.

 

Готов любить их неподдельно,

Какими боженька создал.

Пусть из ребра, пускай с похмелья,

Нагой первичный идеал.

 

Без всяких фиговых листочков,

Что прикрывают всё подряд

Готов любить их еженочно,

Готов любить и в рот и в зад.

 

Но вот когда мне заявляют

О равноправии полов,

Мой тонус резко опадает.

Я пидорасом стать готов.

 

Как открывать пред теми двери

И как, простите, тех ебать,

Кто пыл наш хочет поумерить.

Как мы? И в раковину ссать?

 

Где та застенчивость, та тайна,

У тех, кто с сиськами, - и прав

Не из-за них, а сексуально

Незримым хуем помахав?

 

Какое, нахуй, право вета?

Какой, в пизду, смертельный грех?

Долой преграды в туалетах?

И бани смежные для всех?

 

Я не ханжа, скажу открыто:

С девченкой в баню – да легко!

Но чтоб пиздой своей небритой

Сверкала тётка лет под сто?

 

Я к феминисткам обращаюсь,

Открытый лозунг мой такой:

Испытываю я к вам жалость.

Кончайте, блядь, страдать хуйнёй.

 

От всей души вам пожелаю:

Ваш эволюции «венец»

Концы такие чтоб ебали,

Какой в стихе моём конец.

 

 

Товарищ! Не бросайся на добычу,
Коль намекнули взглядом или словом.
Необходимо вид иметь приличный,
Чтоб не остаться в итоге без улова.

Спокоен будь, но в тоже время мил,
Будто привык к подобной красоте.
И слюни не пускай, как имебецил,
Увидев пред собою декольте.

Коль девушка без нижнего белья,
В чулках одних и юбочке короткой,
Не морщи лоб, как бабка-попадья,
И не пытайся напоить скорее водкой.

Будь мужиком, как заяц не трясись,
В конце концов, чего ты там не видел?
В любой порнухе эта «живопИсь»,
Изучена, как дважды два четыре.

Коль отдалась, судьбу не искушай,
Оттрахай с толком, чувством, расстановкой.
Будь нежен, реже груб, не оплошай,
Будь юрким, в меру собранным и ловким.

Не позволяй им из себя верёвки вить,
И действуй с ними очень осторожно.
Неспешным можешь иногда ты быть,
Но тормозом, конечно, быть не должен.

my lj crosspost

Мобильник взорвется раз в год, в начале апреля
Поздравительным шквалом дежурных пустых звонков.
Ты встречаешь «тридцать» в мятой постели,
В компании неги и снов.

Никто из гостей в модном клубе, на «пати»
(Извините меня, - устроила, как смогла)
Не прольёт на оборки платья некстати
Бокал сухого вина.

Вот она… - шепчут, увидев Катю.
Вот она.
Вот она.

Отрешенный взгляд тоскливо скользит по лицам:
Брат. Директор. Инструктор по йоге. Друзья.
Отчаянно хочется взвыть и напиться.
Но ты на диете. Нельзя.

Никогда не хрустнут рёбра твои, с надломом,
От излишне уверенных, настойчивых рук.
Дотронутся плеч ладони знакомых,
Коснется губами друг.

Никто никогда не скажет тебе: - Здравствуй, Катя.
Не раскроет ни толики: ни сердца, ни даже рта.
Не задушит стальные стержни в объятьях,
Как ни была бы пьяна.

Вот она, участь «железной леди», Катя,
Вот она…
Вот она.

Однажды, в этих ваших интернетах,
Был случай зафиксирован такой:
Одна овца из бруклинского «гетто»
Сказала неожиданно другой:

- Ты ебанашка, честно заявляю!
Тебе лечиться надо, беспесды.
Ты здесь никто и хата твоя с краю,
Пиздуй давай в терновые кусты.

Тут оппонентка малость прихуела
И выдала немедленно в ответ:
Я выскажусь, быть может и не в тему,
Ты делала когда-нибудь минет?

Не поняла? Тогда скажу я проще:
- Иди соси, позорная овца!
Попала ты, как кур ебаный в ощип,
Меня ты не забудешь никогда!

Та молвила, почуяв быстро жопой
Опасность, что нависла над еблом:
- Езжай в Бобруйск! Обычным авто-стопом!
Натурой расплатившись с мужиком!

Так целый день они хуями крыли
Друг друга так, что интернет вспотел.
Хотели их сперва утихомирить,
Но каждый оставался не у дел.

- А у меня – грудь третьего размера!
- А у меня – бабла хоть жопой жуй!
- Да я вообще-то дочь миллионера!
Ты кто такая? Быстро обоснуй!

***

На информатике в обычной школе нашей
Сказал пискляво семилетний Макс:
- Смотри, Денис: какая-то, блять, Маша
В камментах на меня обосралась!

Тот почитал и бровь свою нахмурил,
На одноклассника обиды не тая…
- Ну ты Максим.. Ну ты в натуре дурень!
Ты что забыл?!… Ведь Маша – это я!

Мария плачет. Бросил парень,
С какой-то Таней замутил!
Мотив разрыва был банален:
Соперницы размер груди.

Пришла домой, полна обиды,
Но долго не могла заснуть
И уязвленное либидо
На творческий толкнула путь.

Пусть строчки первые давались
Со скрипом тёртого седла,
Важней (как Маше показалось),
Чтобы в стихе душа была!

Не получается поэма…
Все рифмы типа «он-гандон».
В раздумьях наша королева
Курить выходит на балкон.

Ну где же взяться вдохновенью?
Кто будет музою моей?
Вдруг видит, под осины тенью
Небрежно ссыт сосед Андрей.

Могучий тыл его мужицкий,
Под звуки бьющейся струи,
Встревожил юную «пиитку»,
Та понеслась писать стихи.

В поток вселенского сознанья
Сливались буквы и слова.
Души и сердца состязанье…
Где проиграли оба два.

Чуть скрипа мозга и вот, вскоре,
Поперли вирши через край.
Под рифм безудержных напором
Пусть содрогнется негодяй!

Поплакав над бумажкой с текстом,
Чуть призадумалась она
И «кровь-любовь» эффектным жестом
В стихотворенье приплела…

Всех поразила скрытым смыслом,
Своих метафор глубиной.
Ну а в конце, зубами скрипнув,
Зарифмовала «хуй» с «пиздой».

И понеслось: изданья, книжки
И творческие вечера,
Но не забыть никак мальчишку,
Обида в сердце не прошла.

Собравши в кучку гонорары,
Мария заспешила в путь
К врачам, медсестрам, санитарам,
Чуть селикона в грудь надуть.

И вот, выходит поэтесса,
Качая формою своей.
Читатель смотрит с интересом:
- А где же ямб? А где хорей?

Та молвила, заслышав махом
Продюсерской купюры хруст:
- Накой мне этот амфибрахий,
Когда такой, простите, бюст?

И вот, готов проект скандальный,
Завален Машей интернет!
- Да, братцы, это гениально!
- Последний видел… э-э-э… минует?

Читает с выраженьем Фета
На табуреточке… Она!
А рядом трое… э-э-э… поэтов.
Мария Ямб. Порнозвезда.

my LJ crosspost

Есть такая хорошая традиция, каждый год 28-ого февраля провожать зимущку-зиму и пить глинтвейн. Чтобы напиток получился вкусным, а зима поскорее ушла восвояси, в свежесваренный глинтвейн нужно обязательно макнуть варежку. :)
Прощай зима, ты действительно всех заебала!

В камментах буду рад видеть ваши рецепты приготовления глинтвейна и критические стихи про зиму.
Вот я написал:

Зима и глинтвейн

Зима конкретно заебала,
Прощайте лыжи и коньки.
От этой стужи, блять, устал я.
Скорей бы тёплые деньки...

Хотим ебацца мы на пляже
И с соловьями песни петь,
А в летний отпуск может даже
На отдых в Прагу полететь!

Гвоздики раздобудь немного,
В кастрюльке подогрей вина,
Добавь корицы, выжми сока.
Иди-ка нахуй ты, зима! :)

Под грохотом вокзального перрона
В усохших зарослях от пыли камыша
Лежала ветхая коробка из картона:
Приют для привокзального бомжа.

Лишь только утро наполнялось гулом,
Машинами и криками детей,
Шёл бомж в пустой, но тихий переулок,
Просить на хлеб. И миску тухлых щей.

Сидел старик, ссутулив свои плечи,
И каждому вдогонку: - Бог с тобой.
Воздастся всем. А под холодный вечер
Усталый, шёл в коробку, как домой.

Коробка та, под дождиком и снегом,
Ветшала и рвалась день ото дня.
Тогда старик принёс еловых веток,
Жилища стены укрепил любя.

Однажды буря разразилась ночью,
Едва коробку ветром не снесло.
Тогда старик вбил в землю сваи прочно,
Обил доской, и вырезал окно.

Развёл костёр старик, чтобы согреться,
Как спичка вспыхнул деревянный дом.
И лишь коробку, обжигая сердце
Из пламени он вытащил с трудом.

На утро бомж, забывши о простуде,
Рукав рубашки старой засучил,
Пошёл на стройку и принёс оттуда
Ведро цемента, кровлю, кирпичи.

Воздвиг старик вокруг коробки кладку,
Под кровлей её спрятал от дождя,
Закончил дело, глянул и заплакал:
Коробка вся рассыпалась, сгнила.

Разрушив стены, проклиная бога,
Собрал старик свою ручную кладь,
На землю сел, и отдохнув немного,
Коробку новую отправился искать.

Читать на фрирайте

С утра в квартире орудовал тряпкой,
Из углов убрал паутину,
Чтоб для тебя этот день был приятным,
Святого, блять, Валентина.

Почистил картошку, хотя было лень,
И даже пожарил котлеты.
Быть может хоть в этот особенный день
Меня поощришь ты минетом.

Все покупают цветы в магазине,
В любви признаются друг другу.
Я же купил килограмм вазелина,
Оттарабаню подругу!

Прогулки сейчас чреваты ангиной,
На улице ветер и стужа.
Я лучше тебя на доске гладильной
Как следует отутюжу.

Я буду ебать тебя, тихо, в тоске,
В жопу, в пизду и орально.
Трахать доску на гладильной доске -
Это оригинально.

Читать на фрирайте

Щукина Маша была клептоманкой
Встанет, бывало, она спозаранку,
Святое ебало изобразит
И пиздит всё, что плохо лежит:
Мамину щётку, папину кружку,
Бабки очки и подушку подружки,
Брата носки и корм для собачки,
Мелкой сестрёнки фруктовую жвачку.
В школе ворует карандаши,
Рюмки из баров, где пьют алкаши.
У дедушки старого спиздила «утку»…
Вам-то смешно, а для деда - не шутки!
В магазинах ворует кокосы и манго,
Пиздит в дневник креативы Туянга,
Тут мне вообще не понятен мотив:
Пиздит у парня – презерватив! (?)
Понимаю, с каждым может случится,
Это болезнь. И нужно лечиться.
Но пока есть возможность – не тормози,
Где-нибудь спизди получше мозги.