Приключилось это, дай бог памяти, в далёком… 199.. каком-то году. В те летние каникулы родители всех моих сверстников из двора решили отправить детей (и меня в том числе) зарабатывать первые в наших жизнях копейки. Чтобы мы не курили по подвалам, не разбивали футбольными мячами стёкла и не строили шалаши из разобранных сараев. Вариантов с местом работы было собственно не так уж много, поэтому всей гурьбой нас прикрепили в «Озеленение». Каждый день, с девяти и до обеда, мы собирались возле бывшего Дома Пионеров, разбирали инструменты и шли на объект. Вместе с очаровательной активисткой-комсомолкой Настей. Все пацаны из «озеленения» были в Настю влюблены. Кроме меня. Я не был влюблен в Настю по двум причинам. Во-первых, я был влюблен в Машу, девочку из соседнего двора, которая трудилась в «озеленении» со мной бок о бок, а во-вторых, потому что однажды я увидел Настю пьяную в сопли около управленческого Дома Культуры, и её тискал какой-то усатый парень. Влюбляться в такое безобразие в моём юном возрасте было совсем уж кощунственно.
Из инструментов нам предоставлялись импортные секаторы (оранжевые щипцовые ножи для удаления сорняков), несколько грабель и одна пила. Все девочки, вместе с самыми лощёными мальчиками разобрали модные секаторы, грабли до конца лета оставались наказанием для самых забитых неудачников, а мне досталась пила. Я был поистине «Бог Пилы» в то лето. В то время, как девочки вместе с лощёными мальчиками, ползая на карачках по сырой земле, срезали мальву и лопухи, а неудачники всё это сгребали в кучи, я гулял по объекту, ел бутерброды с сыром и конфеты, болтал с Машей. И редко-редко (1-2 раза в день) Настя кричала – Илюша! Иди сюда! – и я шёл, чтобы спилить одинокое высохшее дерево. А потом опять рассказывал Маше об инопланетных цивилизациях, редких животных и пиратах, угощал её конфетами и ловил злые завистливые взгляды.
Помню, заплатили нам за месяц такой работы целых 120 000 рублей. Каждому. И мы стояли в очереди за этими деньгами, в кассе завода, вместе с пропитыми фрезеровщиками, чувствовали себя почти взрослыми.
В субботу, после расчёта, мы с Машей накупили «Херши-колы» и решили переплыть на остров. Остров «Электрон» этот находился как раз напротив Красноглинского пляжа, а пляж от посёлка, в котором мы жили был далеко, нужно было ехать на автобусе минут 15. Но денег у нас на двоих было целых 240 000 рублей, проезд в автобусе стоил вроде бы рублей пятьсот.
В принципе, на Электрон можно было и переплыть своим ходом, но Маша плохо умела плавать. Это сейчас, на всех самарских пристанях действует «лодочная мафия», бравые молодцы с цепями на шее в палец толщиной, на мощных катерах. За 5 минут езды до любого острова они возьмут по 50 р. с человека, а на ту сторону Волги – и все 100. А тогда, до Электрона нас довёз добродушный старичок на «Казанке» за каких-то жалких 10 000 рублей. И обещал через три-четыре часа нас забрать.
Мы лежали на песке, пили «Херши», а потом Маша достала блокнот и мы стали играть в Тома Сойера и Гекльберри Финна, потому что это была наша любимая книжка. Она убежала в глубь острова, а я шёл по её следам на песке. Потом песок кончился и началась трава, я стал искать на ветках деревьев и на земле листки блокнота, на которых были нарисованы стрелки и загадки, по которым должен был ориентироваться. Четвёртую бумашку я нашёл под трухлявой корягой. В записке было сказано, что коряга – священный меч. Машенька, продуманная сучка, себе сделала меч из орешника, и когда дело дошло до финального сражения, так въебала мне по рёбрам, что её соперник еле сдержал слёзы.
А потом мы нашли деревянный ящик, устлали его картоном и плавали в озере, которое находилось в центре Электрона. Хотя озеро было больше похоже на лужу (глубиной сантиметров 60 в центре), мы представляли, что это могучая Миссисипи, а ящик – сплав ценных брёвен.
А потом мы поцеловались в зарослях осоки, несколько исказив сценарий бессмертного Твена. Будущий целый месяц я тешил себя мыслью, что Маша тут выступила в роли Бекки.
Добродушный старичок так за нами и не приехал, и мы до темноты размахивали руками на побережье, пока нас не забрал какой-то рыбак. Дома, и я, и она получили пизды и героев целую неделю не выпускали гулять.
Вот такая была летняя история. А о настоящей судьбе Маши мне мало что известно. По слухам, отсасывает у азеров где-то в районе Кировского вещевого.