Вчера позвонили из военкомата. Кричали, угрожали. Я спокойно взял платочек, вытер брызги слюны, оросившие мою небритую щёку из динамика, и сказал, что завтра (т.е. сегодня) заеду их навестить. Спросил, что привезти из гостинцев. Предложил на выбор: апельсины, новый сногсшибательный роман Донцовой, макет пулемёта "Максим". Бросили трубку.
С утра поехал, остановив свой выбор на апельсинах. Не так безвкусно, как Донцова, но и не так безапелляционно, как "Максим". Первым на моём пути встретился прапорщик, косая сажень в плечах. Очевидно, всех вновь прибывших он считал уже состоявшимися новобранцами, поэтому с хищным блеском в глазах осмотрел мою пышную шевелюру. Я испуганно пригладил волосы и поспешно прошмыгнул внутрь. Вдоль стены стояли полуголые мальчуганы, смеялись щербатыми улыбками и взвешивались. Один совсем худенький, прямо в коридоре пил кефир со слабительным, чтобы покакать и дотянуть до "неберущихся по весу". Брутального вида девочка, вербующаяся в зенитный полк, жалась к стене и стеснялась раздеться топлесс. Я прямо уже представил себе картину: молодой хирург-подонок, насмотревшийся за пять лет на потные мужские торсы, грызёт в предвкушении ручку, а потом, не выдержав, кричит ей: - Покажи си-и-иськи!
Я захожу в четвёртый кабинет. Там сидят "девочки-по-отсрочкам". Я всех их трёх запомнил ещё пять лет назад, вот ту, в зелёной маечке зовут Лена. Она специализируется на здоровье. Душевнобольные гомосексуалисты, депрессивные наркоманы, больные раком яичек - все они ходят к ней табунами. За пять лет Лена насмотрелась столько нездоровых мужчин, что до сих пор не замужем. А ничего себе так. Может принести ей справку, что я здоров?
Маша, с упругой грудью, занимается офицерами запаса. У неё контингент поприличнее: мальчики после военных кафедр на быстрых машинах, солидные усатые майоры, добродушные старички, дарующие ей конфеты. Наверное как раз от сладкого у неё такие сиськи.
Самая невзрачная - Надежда. По социальным отсрочкам. Мне как раз к ней. С тех пор, как два года назад отменили почти всё социальные отсрочки, Наденька откровенно скучает, раскладывает пасьянс, плетёт из бисера. Зато меня она знает очень хорошо. Каждый призыв я должен приносить ей справку, что мама ещё жива и мне есть кому помогать. Отдаю справку, традиционный обмен традиционными вопросами, пожелания здоровья и долгих лет жизни маме.
На выходе оборачиваюсь. Брутальная девочка оказалась мальчиком, со стрижкой "карэ". Хирург не то чтобы разочарован, он просто-таки взбешон. Худощавый мальчик стоит на весах и силой мысли пытается заставить своё бренное тело воспарить. Встаёт на цыпочки, поднимает вверх руки, вытаращивает глаза. Толстая женщина медсестра недоверчиво качает головой:
- Восемсот грамм ещё, как ни крути.
В одной газете видел объявление, где тибетский йог за 2000 у.е. обещает научить в кратчайшие сроки левитации. В следующий раз принесу.

Товарищ! Не бросайся на добычу,
Коль намекнули взглядом или словом.
Необходимо вид иметь приличный,
Чтоб не остаться в итоге без улова.

Спокоен будь, но в тоже время мил,
Будто привык к подобной красоте.
И слюни не пускай, как имебецил,
Увидев пред собою декольте.

Коль девушка без нижнего белья,
В чулках одних и юбочке короткой,
Не морщи лоб, как бабка-попадья,
И не пытайся напоить скорее водкой.

Будь мужиком, как заяц не трясись,
В конце концов, чего ты там не видел?
В любой порнухе эта «живопИсь»,
Изучена, как дважды два четыре.

Коль отдалась, судьбу не искушай,
Оттрахай с толком, чувством, расстановкой.
Будь нежен, реже груб, не оплошай,
Будь юрким, в меру собранным и ловким.

Не позволяй им из себя верёвки вить,
И действуй с ними очень осторожно.
Неспешным можешь иногда ты быть,
Но тормозом, конечно, быть не должен.

my lj crosspost

Мы вернулись.

Мобильник взорвется раз в год, в начале апреля
Поздравительным шквалом дежурных пустых звонков.
Ты встречаешь «тридцать» в мятой постели,
В компании неги и снов.

Никто из гостей в модном клубе, на «пати»
(Извините меня, - устроила, как смогла)
Не прольёт на оборки платья некстати
Бокал сухого вина.

Вот она… - шепчут, увидев Катю.
Вот она.
Вот она.

Отрешенный взгляд тоскливо скользит по лицам:
Брат. Директор. Инструктор по йоге. Друзья.
Отчаянно хочется взвыть и напиться.
Но ты на диете. Нельзя.

Никогда не хрустнут рёбра твои, с надломом,
От излишне уверенных, настойчивых рук.
Дотронутся плеч ладони знакомых,
Коснется губами друг.

Никто никогда не скажет тебе: - Здравствуй, Катя.
Не раскроет ни толики: ни сердца, ни даже рта.
Не задушит стальные стержни в объятьях,
Как ни была бы пьяна.

Вот она, участь «железной леди», Катя,
Вот она…
Вот она.

Здравствуйте.
Меня зовут Игорь, мне 35 лет, и я алкоголик. У меня цирроз печени, язва желудка, похмельный невроз. И это, поверьте, не самые интересные мои заболевания. Сегодня вечером вероятнее всего я умру. Умру по собственной воле и весьма изощренным способом. Вы даже не будете затаив дыхание следить за моими действиями, искреннее переживая за меня, за мою тягу к жизни. Не будете следить за кирпичами, которые могли бы свалиться мне на голову. Не будете проклинать слишком быстро едущие машины. Не будете искать во мне крупицы положительных качеств, ради которых мне стоило бы остаться. Остаться с вами.

Я умру, но моя история не будет на этом закончена. Ну а пока – моё обычное утро, состоящее из двух таблеток аспирина, рюмки водки и холодного душа. Я работаю библиотекарем в «Детской Калининградской Библиотеке». Дети приходят ко мне и выбирают книги. Детские книги. Учатся по ним светлым и простым истинам, таращатся на красочные картинки. Трогательно провожают указательным пальцем буквы в строчках.

Детские книжки – настоящая отдушина для алкоголика. В бессознательном бреду нет ничего хуже, чем наткнуться на «Преступление и Наказание», «Вишневый сад» или, не дай бог, «Гамлета». Трансформированное восприятие реальности тут же играет с нами злую шутку. Мы, алкоголики, прокручиваем сквозь себя каждую мелочь, каждую канцелярскую кнопку социума. Предательство, глупость, равнодушие, мстительность. Мы начинаем винить в своих бедах других. И поэтому ещё больше напиваемся.
Пиноккио не курил гашиш. Буратино не трахал привокзальных проституток. Страшила не кололся героином. Он просто хотел стать чуточку умнее. Поэтому дети не знают, что такое перегар. Они считают меня добрым волшебником, который проводит их за руку по пути к мечте. А спиртовой выхлоп это так… издержки профессии. Магическая аура. Специальный колдовской эфир. И они уверены что волшебники живут вечно.

Ну а после работы я превращаюсь из волшебника в самого себя. Поистине уникальную личность.
Вы когда-нибудь бывали на спиритических сеансах? Медитировали? Открывали третий глаз? Вы идиоты. Вся эта мистификация, целительницы, гадалки – полнейшее шарлатанство. Уж я-то знаю. Осознанные сновидения? Не смешите меня. Я болен самой удивительной болезнью в мире – ОБГ. Осознанная Белая Горячка. Хотя нет, вы не понимаете весь масштаб происходящих событий. Это не болезнь. Это новый способ восприятия действительности. О таком вы даже и не мечтали.

Всё просто – достаточно смешать в нужных пропорциях алкогольные ингредиенты, и вы получите желаемую картинку. И я поистине достиг в этом умении небывалого совершенства. Все эти образы в моих видениях – они настоящие. Мозг, точечно стимулируемый алкоголем, создаёт абстрактную псевдореальность, в которую попадают проекции на самом деле существующих людей, мест, событий. И время здесь не имеет значения.
Добавьте в дистиллированную воду 23% ликера «Mandarine» и 9% Курвуазье. И вот, перед Вами сидит сам Наполеон Бонапарт. Немного поэкспериментировать с «Хванчкарой», «Киндзмараули» и Советским Шампанским – Иосиф Виссарионович не заставит себя ждать. Че Гевара. Коперник. Васко Да Гама. Все они перед тобой, настоящие. Это не галлюцинация. Главное всё правильно рассчитать. Сложнее, конечно, со знаменитыми трезвенниками. Гитлер. Дарвин. Аристотель.
И только я один знаю, что было на самом деле. Я мог бы написать отличный учебник по истории. Подробный и честный. Да только кто мне поверит.
И я один знаю, что Сталин недоволен политикой Медведева в отношении ЖКХ. Что Гитлер был категорически против глобализации и введении единой европейской валюты. И как поперхнулся Авраам Линкольн, узнав о том, что на его кресле сидит марионетка-обезьянка Барак.
Вы наивные, например, полагаете, что вымыленные персонажи на самом деле не существуют? Глупцы. Как только появляется человеческая мысль – она немедленно материализуется в иных мирах. И когда эту мысль долгое время поддерживает социум – материализация мысли живёт, развивается и процветает. Взять, например, Деда Мороза. Как он хохотал, просматривая на моём стареньком видеомагнитофоне запись с утренника моего сына. Что за жалкие пародии несуществующего? Убогость визуального подражания по сравнению с человеческой мыслью…

Меня зовут Игорь, я алкоголик. И сегодня вечером я умру. Сам Менделеев подсказал мне рецепт. Специально для этого я запасся 1,3 – тринитробутиролом натрия. Капля этого вещества вместе с водкой и яблочным соком гарантирует мне разговор по душам с самой Смертью.

По телу распространяется приятный поток жидкости, я закрываю глаза и усилием воли переношусь в псевдореальность. Тут темно и тихо. Так тихо и так темно, что сравнения с любым человеческим словом тут неуместны. Ещё усилие – и я проецирую в мой мир комфортную обстановку для встречи со смертью. Что-нибудь нейтральное, но в то же время дающее зацепиться за что-нибудь глазу. Например, берег океана. Нет, это слишком шаблонно. Пусть это будет Париж. Да, точно. Увидеть Париж и умереть. Впрочем, я бывал в этом городе сотни раз. Пусть это будет техничка-коморка башни в Дубаях. Отсюда прекрасный вид. Здесь никогда никого не бывает. Раз в месяц приходит человек в синем комбинезоне и проверяет крепления металлических балансировочных струн. Но сейчас он в отпуске. Уж я-то точно знаю…
Я поворачиваю голову и вижу рядом с собой Смерть, развалившуюся на неведомо откуда взявшемся шезлонге. И я ничуть не удивлен, тем что у него нет косы с остатками запекшейся крови многочисленных жертв. Нет чёрного балахона. Да и сам он даже не афроамериканец, как думают режиссеры безвкусных голливудских комедий. Обычный светловолосый парень, в мятом пиджаке, одетом на белоснежную майку. В стареньких джинсах цвета «индиго». Оно и понятно. С одной стороны нужно выглядеть представительно, а с другой – времени на глажку и маникюр совсем не остаётся. Только в нашем мире его клиентская база – более 6 миллиардов человек.

- Отличный день сегодня у этих арабов. – говорит мне парень. Я согласно киваю и смотрю на людей, прячущихся в тени нашей башни от палящего солнца.
- Я люблю жару. – продолжает мой собеседник. – А ты что любишь?
- Книги для детей. – говорю я. – И алкоголь.
- Детские книжки? Здорово. Я в своё время Астрид Линдгрен до дыр зачитал. Никак не мог дождаться встречи с ней. А потом встретились. И знаешь, она в жизни… то есть, прости, в смерти – ещё лучше чем в своих книжках. Такая же простая, но в то же время есть в ней что-то манящее. Какая-то тайна. У тебя есть тайна?
- Конечно есть. У всех есть свои маленькие тайны. Я например могу собирать кубик Рубика с закрытыми глазами. И общаться с умершими людьми.
- Хорошее качество. Я имею ввиду кубик.
- Ну а у тебя? Какие тайны?
Смерть задумался: – Наверное главная тайна, как это ни прискорбно, - мой внешний вид. Люди вообще большие выдумщики. На заре веков, когда я только выродился из эпоса, было очень неудобно. То страшенная физиономия. То крылья какие-то. Ещё и косу эту всучили зачем-то. Ужасно неудобный агрегат. До сих пор на антресолях пылится, проржавела вся. Ведьмы вот хотя бы на своих мётлах летать могут.
- Ведьмы - вообще весёлые женщины.
- Согласен. Вообще спасибо атеистам. Они помогли. Нейтральным образом всегда удобнее управлять. Если никто не знает, какой ты на самом деле – ты можешь быть кем угодно.
Мы молчим немного, наслаждаясь прекрасным пейзажем.
- А что, сложная у тебя работа? – спрашиваю я.
- Интересная. Знаешь, я ведь не убийца, как многие думают. Я не умерщвляю людей. Не приношу им боль. Я скорее спутник. Путешественник. Коммивояжер. Мы просто пойдём с тобой дальше. Куда-то туда, где тебе захотелось бы остаться.

Меня зовут Игорь, мне 35 лет и я алкоголик. Сегодня вечером я умер. Но вы всегда можете встретить меня, смешав каплю фантазии с толикой воображения. Про меня написали рассказ и поэтому, именно поэтому, моя история не закончена. Любая мысль может быть превращена в конкретику в каком-нибудь месте.

Парень встаёт, потягивается и жестом предлагает прогуляться по солнечным улицам.

Никто не знает, куда может привести собственное желание. Желание, не ограниченное рамками. Где ты хочешь быть? Кем ты хочешь быть? С кем ты хочешь быть? Главное, чтобы этот светловолосый парень был не первым, кому ты задашь эти вопросы.

Все нынче любят командиров,
Брутальный тип, крутые нравы,
На сотне рыцарских турниров
Что побеждают ради славы,

За пьяных дам бьют друга в морду,
Иль тех, кто на худой конец
Поёт под окнами аккорды
И зазывает под венец.

Все нынче любят против ветра,
И меряют наверняка:
Объёмы счастья – в сантиметрах,
А силу – в толще кошелька.

В плеяде самых нужных качеств,
Первоестественных причин,
Мы потеряли нить чудачеств,
Безумье красок и картин.

И тем ценнее эта робость,
В желанье рухнуть с головой,
Хранить в подушке чей-то волос,
Кричать кому-то под луной,

Встречать кого-то на перроне.
Ведь, в сущности, такой пустяк:
Закрыв глаза и сжав ладони,
Любить не «за…», а просто так.

my lj crosspost

Мне надоела скорость гидроциклов,
Приелись трюфеля, припился ром.
От диких оргий, кажется, отвыкла
Сопящая мулатка под бочком.

Неинтересен стал разгон до сотни
На новеньком серебряном «Porshe».
Желудок требует соленостей и водки.
И старые, советские клише.

Я улечу с фаллической Флориды,
От зеленеющих болезненно вождей,
Построю сруб, безгвоздевой и милый,
Потом женюсь, начну строгать детей.

Заколосятся волосы потомков,
Как свежая пшеница на ветру.
Мы выйдем в поле, и я крикну громко:
- Ну, посмотрите же на эту красоту!

А где-то там, в Америке, украдкой,
Не изыскав для радости причин,
Будет рыдать сопящая мулатка,
Повесив нос в чистейший кокаин.

my lj crosspost

Твоё дыхание на разгоряченном песке, заглушающее шум прибоя. Шум океана, разбивающего воду о скалы. И твои стоны, отпечатками ладоней осевшие на обои, твои крики из губ, оттенков переспелой вишни, от которых лица соседей приобретали схожий оттенок.
Пусть я оглохну от тебя, но Это - единственное, что я хочу слышать в Нашем мире.
И твоя стройная загорелая фигура вдалеке, сжавшаяся вмиг во вселенную, и распрямившись, вытянувшись в звонкую струну, устремляющаяся навстречу морской пучине, с пирса. Моё благоговение, мой страх и старание гнать от себя дурные мысли. Десять секунд. Тридцать. Минута. Вскакиваю. И мой страх взрывается одуряющим солнечным счастьем, от того, что прибой не успел смыть твои лукавые следы с тёмной полосы мокрого песка. И они уходят туда, за большой валун, за которым сидишь ты, улыбаешься, затаив дыхание, и ждёшь, когда я начну беспокоиться и нырять, глубже и глубже. Я подыгрываю тебе и ныряю. Вижу чистый песок и разноцветных рыб, улепётывающих в разные стороны. Последствия твоего прыжка. Я выплываю на поверхность и вижу тебя, стоящую на валуне, смеющуюся, показывающую на меня пальцем.
Пусть я ослепну от твоей улыбки, но Это – единственное, что я хотел бы видеть в Нашем мире. Пусть в последний раз. Но хоть раз.
Я говорю тебе об этом, о том, что происходит у меня внутри, а ты краснеешь и затыкаешь уши руками, улыбаешься и болтаешь головой из стороны в сторону. Потом начинаешь громко и монотонно говорить – А-а-а-а-а-а-а-а-а…. И медленно опускаешь руки. Я давно уже замолчал, но ты этого не слышишь.
А потом мы сидим, бултыхая ноги в воде, время от времени подпрыгивая от слишком уж сильной волны, я рассказываю тебе про звёзды, технику глубокого минета, особенности повадок пеликанов, про Кубу. А потом, по инерции, что-то про твои ресницы и глаза. Ты очень внимательная. Поэтому опять: - А-а-а-а-а-а… Я продолжаю говорить, улыбаюсь и смотрю в твои глаза. Ты жмуришься. А потом подглядываешь игриво. И хочешь закрыть лицо руками. Но тогда придётся отпустить уши. Не получается закрыть всё сразу, и ты утыкаешься носом в моё плечо.
Может быть ты боишься, что я скажу что-нибудь слишком важное, от которого будет так хорошо, что можно будет плюнуть на всё, на океан, на волны... Или думаешь, будто ещё не время.
Пусть я буду немой, но эти фразы – единственное, что я хотел бы прошептать в Нашем мире.
Я теряюсь в эпитетах по отношению к тебе. Хотя никогда не жаловался на скудность словарного запаса. Простыми словами не описать этот секс на линии прибоя, вместе с тобой и ещё тысячью волн. Когда-нибудь наши чувства и ощущения погрязнут в том, что называется Счастьем. Погрязнут и не смогут выбраться.
Пусть я умру, но ты – Это единственное, что мне нужно в Нашем мире.

Дорогие наши дамы!
Как вы всё же заебали
С этим вашим похуданьем…
Что ни блог – одно и тоже,
Все садятся на диеты
И для талии осиной
Пьют одну лишь только воду.
Против жира, целлюлита
Жрут капусту и морковку.
- Ой, девчата! Посмотрите!
Сбросила я килограммы.
И теперь я, как пушинка,
Так легка и, блядь, воздушна,
Что вполне возможно, скоро
Воспарю над бренным миром
И толстенные коровы
Будут охать в восхищеньи!
Я вам честно заявляю,
Что костлявые скелеты
Непригодны совершенно
Ни для жизни, ни для ебли,
Я поэтому придумал
Охуенную диету.
Так что слушайте, вникайте
И всё точно повторяйте.
Килограмм берём сосисок
И в глубокой сковородке
Их обжариваем в масле.
После этого мы смело
Достаём пельменей пачку
И кидаем их к сосискам.
Посыпаем сверху перцем
И обильно майонезом
Это дело приправляем.
Достаём кусочек хлеба
И огромным жирным слоем
Мажем на него горчицу.
Параллельно с этим блюдом
Мы, в отдельной сковородке,
Варим рис и макароны,
Добавляя к ним картошку.
Нарезаем тонко сало
И, заученным движеньем,
Высыпаем мы к сосискам,
И пельменям в майонезе,
Весь гарнир наш из кастрюли,
А потом ещё, для шарма,
Льём туда пикантный кетчуп,
Мелко лука нарезаем
И зеленого горошка
Добавляем для декора.
После этого, конечно,
Достаём бутылку пива,
И накладываем с горкой
В небольшой какой-то тазик
Этот, беспизды, шедевр
Кулинарного искусства.
После трапезы ложитесь
И с часок-другой поспите
Под любую мелодраму.
И потом, когда проснётесь,
Вы поймёте супер-силу
Этой правильной диеты.
И тогда уж, без сомненья,
Вы взлетите, как хотели,
Над домами и лесами,
Над полями и морями,
Да ещё с такою силой,
Что худышкам и не снилось,
Потому что импульс больше
И в сравнении с другими,
Кто похож на дирижабль,
Можно смело называть вас
Реактивным самолётом.
А потом, как приземлитесь,
На воздушную подушку,
Вместо коей у худышек
Лишь маслы торчат из кожи,
Улыбнитесь этим дурам
И шагайте на работу!
Вот такой вот я пиздатый
Ниибацца диетолог.

А все посмотрели последнюю серию Хауса? Про задрот-блоггершу, которая покрылась синяками?...

Хм. Кого-то она мне напоминает своим занудством.

upd: и главное: какая блестящая параллель проведена сценаристом между окончательным диагнозом (болезнью Уиппла, одним из симптомов которой является необычная дефекация) и банальным блоговысером)))

Всё-таки хороший был мужик, этот Иосиф. Построил хорошие дома, с высоченными потолками и крепким дощатым полом. И не было там тараканов. И войну мы выиграли.
А потом разнуздавшаяся полит-интеллигенция опорочила светлое имя диктатора. И перед нами, и перед тараканами. И вот, забились они в уютные половые щели, пируют, будто на поминках вождя. И «Машеньки» не боятся. Ещё бы. «Машенька» - это вам не Сталин.

Ещё одно замечательное изобретение Виссарионыча – школы милиции. Есть например бунтарский район какой-нибудь, с хулиганами, тараканами, попами и уличными художниками. И тут и них бац! – под боком такую вот школу строят для будущих ментят. Половина хулиганов идут в неё, поскольку ввиду уличной мудрости своей понимают, что окромя милиции путь у них только один – Беломорканал и Транссибирская магистраль. Остальная половина, которую не приняли, ожесточенно убивает попов, тараканов и уличных художников, мол, посмотрите какие мы, по своей сознательности ничуть не хуже. Потом хулиганы-милиционеры и хулиганы-изгои убивают друг друга, и в некогда бунтарском районе наводится шик, блеск, красота и спокойствие.

Так же и у меня, на родине. Родина, она всем нравиться должна по определению. Хоть мухоморами зарасти. И тараканов в тех неуютных «коробках» 70-ых годов нет. Ввиду нищебродства «оттепельных» семей. А вот школу милиции построили-таки. Только Сталин уже давно помер, поэтому вместо весёлых кровавых драк получаются только унылые потасовки в парке. За местных девчонок. Между местными парнями и ментятами.
А сорок процентов учащихся той школы – девушки. В погонах. Только наганов у них нет и милитари-стайл какой-то совсем не сексуальный.

Троица таких вот барышень снимает однокомнатную, напротив моих родителей. Вечером в ту обитель порядка приходят молодые милиционеры и они вместе дружно интеллектуально стонут по ночам. А наутро забегают к маменьке то за солью, то за водкой, то за таблетками от кишок. Давеча и вовсе обнаглели: попросили дрель, отомстить соседям сверху. Соседи сверху узнали знакомое урчание нашей дрели и в отместку затопили нас кипятком. И тараканы поползли, на тепленькое.

Ну я приехал, маменьку утешил, включил свою старенькую «Вегу» с колонками советскими и бабахнул по обыденности «Интернационалом» на 80 децибелл.
Тараканы впали в транс и, медленно покачиваясь, словно крысы под дудочку Нильса, побрели к соседям сверху. У трёх барышень-ментят одновременно случился непроизвольный менструальный цикл. Больше не стонут. Тишина. Спасибо Вам, Иосиф Виссарионыч, за наше счастливое детство.

my lj crosspost

Нам сызмальства внушали мамы
Одну из жизненных наук:
Коль хочешь булочку ты с маком -
Изволь доесть сначала суп.

Коль хочешь быть богатым дядей:
Учись прилежно, не ленись.
Всё на алтарь победы ради -
Вот основная была мысль.

Мы постигали вместе с ними
Весь смысл следствий и причин.
Вбивали нам в «подкорку» мнимый
Законов свод для дурачин.

Читаешь книжки – много знаешь,
Помог старушке – пирожок,
Займись борьбой, чтобы товарищ
Соседский дать пизды не смог.

А мы взрослели, мы умнели,
Учились сомневаться мы,
Когда товарищ взял гантелю
И всем «борцам» ввалил пизды.

Когда бабулечка авоськой
Огрела Васю по хребту.
Подумав, что юнец несносный
Отнять задумал колбасу.

Воды с тех пор совсем немало,
Поверьте, в детство утекло.
Но то родительское «благо»
Живёт во многих, как клеймо.

Нет-нет, да вспомнятся заветы,
(Спасибо моему отцу)
За труд - для Золушки карету,
За зло - Кощею по яйцу.

Я был всегда за справедливость,
Я думал, это не секрет,
Что, сделав даме куннилингус,
Имею право на минет.

Но хоть в ту ночь я был умелым,
Афера мне не удалась.
Ведь дама та не разглядела
Причинно-следственную связь.

Фантом расшвыривает листья носком ботинка,
Я попадаю под ногу. Лечу ввысь я,
Как запущенная ребёнком виниловая пластинка.

«За» или «Против» собственной воли - сделаны ставки.
Корчится от фантомных болей
Любовь, забытая кем-то на окрашенной лавке.

Юный художник достаёт акварели и мажет гримом ту,
В которую даже боги уже не верят,
А потом очерчивает мелом по периметру.

И лежит она, распластав крылья на пыльном асфальте,
Перестав быть и сказкой и былью
В одночасье, присевшая отдохнуть так некстати.

Я не пытаюсь её спасти и провожаю боковым взором
Этот объект заинтересованности
Юных художников и бродячей собачей своры.

my lj crosspost

Когда во мне проснулась тяга к изображательству (да, этот факт тоже имел место быть в моей биографии), изображать было собственно нечего. Максимум, на что хватало юного художника – двуногие кони в яблоках. В профиль.
Надо сказать, что всех их я называл пони. Потому что листки были маленькие, формата А4 и на полноценную лошадку изображение никак не дотягивало. Тогда я считал, что всё надо изображать в масштабе «один-к-одному», поэтому образ неизменно занимал весь лист. Дворцы, полевые пейзажи, самолёты я отвергал на своих полотнах, потому что объекты эти были обширны и велики. Запихивать их в столь малый листок я считал кощунственным.
Потом, правда, я склеил с десяток листов клеем для обоев и изобразил на плакате автомобиль. В натуральную величину. Однако даже в этот грандиозный проект я не помещался, как и не мог кататься на своих пони в яблоках. С тех пор я разочаровался в рисовании и увлекся лепкой. Выпросил десять коробок пластилина, смешал их в одну серо-бурую массу и вылепил двуногую собаку в профиль.
Когда мама не нашла пачку обойного клея в кладовке, а потом обнаружила гордо стоящую в центре зала (прямо на ковре) серую двуногую собаку, она отвела меня в художественную школу.
Там меня долго учили рисовать прямые линии без линейки. Почему у меня отбирают линейку, я совершенно не мог взять в толк. Это казалось мне совершенно нелогичным.
Зато все кривые выходили как по лекалу.
Убедившись, что рисунок – это не моё, преподаватель подвёл меня к ведру с глиной и сказал лепить. Я вылепил Посейдона-Властителя Морей. С трезубцем и рыбками, запутавшимися в развевающихся волосах. Позже он развалился во время обжига, трезубец превратился в что-то фаллическое, рыбки потерялись, а голова божества до сих пор используется мною в качестве пепельницы.
Хотя, художественную школу я всё-таки закончил, с отличием. Потом, правда, жизнь меня испортила и все последующие рисунки были вот в таком духе.
А потом и вовсе, вместо того чтобы рисовать хуёвые картины, я начал писать хуёвые стихи:

Исповедальня

Беззубый старец с раком простаты,
Высовывая из кельи руку с перстнем
В двадцать три карата,
Как у английских принцесс,
Называя меня то-ли сыном, то братом,
Говорит, будто кто-то повис на крестике,
А потом невзначай воскрес.

И что теперь, мол, не прелюбодействуй,
Иначе кто-то всё это взвесит,
Как торговка - мешок с картофелем,
И отправит тебя в какое-то опасное место,
В котором ликуют бесы
И сверкают древнегреческим профилем.

В исповедальне пахнет яблочной брагой,
Распятие пялится на меня с укоризной,
Осуждая отвагу, с которой я наступаю на грабли,
Достаю ножи, пистолеты и сабли,
А потом иду на поводу у своих капризов,
Швыряя в лики богов перчатки.
С вызовом.

Я сбиваюсь со счёта своих грехопадений,
Выхожу на улицу, вдыхаю придорожный дым,
Пограничник двух непримиримых мнений,
Но все же кем-то - беспочвенно любим.

Господа, а что это мы всё о плохом, да о плохом?
Тут возникло интересное обсуждение, у кого какая самая любимая порноактриса.

Вот, Vl ad le na например влюбилась в Abbie Cat. Посмотрите, какая миленькая:


Я по-старинке считаю что best of the best, конечно остается Ханна Хильтон:


А у вас какие предпочтения? В плане порноактрис?

записано, сохраняя авторскую стилистику, со слов очевидца этих событий, а именно - соседа из кв. №5, алкоголика дяди Миши

Геракл был очень сильный, но неуклюжий. И поэтому много пил. Сначала древние греки терпели его пьяные выходки, поскольку при его рождении какая-то сумасшедшая высказала мнение, что вот этот сопляк станет Героем. А будущих Героев, как известно, не наказывают. (Пособие по материнству, стр 12)
Но когда во время очередного дебоша этот бравый малый перепахал царское поле, засеянное качественной троянской коноплёй, а потом и весь дворец на радостях снёс к ебеням, греческий суд присяжных (самый гуманный суд в мире) объявил ему выговор с предупреждением и направил на воспитательные работы, которые и вошли в историю, как «Двенадцать подвигов Геракла».
Сперва начальник колонии Эврисфей направил его на обычное для такого рода задание: чистку Авгиевых конюшен, которые давно никто не чистил и поэтому они источали жуткую вонь на всю Элладу.
По пути Геракл встретил своего старого собутыльника - Немейского Льва и на радостях выпили они с ним по пять литров яблочной браги, что у мифологов и принято считать уже первым подвигом. Потом правда, Лев зажал бутылку портвейна и дорогой гость вынужден был его убить, потому как сам был человеком гостеприимным и ждал от других того же.
Напившись мутной коричневой жидкости, Герой в бессознательном состоянии добрёл до совхоза «Авгиевка» и, не сдержавшись, обоссал там всё. Наутро председатель совхоза Авгий обходил свои сельскохозяйственные постройки и был несказанно рад, тому, что хоть запах и стал ещё хуже, но от навоза не осталось и следа.
В награду за столь усердный труд Эврисфей направил Геракла в женскую колонию Амазонок, лечить сексуальные расстройства. Амазонки не видели тела мужского уже много лет, поэтому стали фригидными лесбиянками. Мужчина в этих делах был опытен, поэтому предварительно купил на вырученные деньги ящик «Советского Шампанского» и напоил дам, после чего склонил к групповому безудержному сексу. После этого Амазонки подобрели, превратились сплошь в нимфоманок и обещали Герою всяческую помощь в дальнейшем.
Потом пришлось ему утихомирить насильника, маньяка Лернейского Гидра-Семихуя, который ебал, всё что движется. Когда Геракл пришёл к нему и начал отрубать по очереди инструменты насилия, то вместо каждого из них вырастало по три новых. Поскольку Геракл махал мечом безудержно, то очень скоро Гидр превратился в мечту порнографа-любителя и юноша от такого зрелища просто охуел. Потом смекнул Герой, как ему с Гидром совладать. Свистнул он три раза, из кустов выбежали Амазонки, помнившие его неоценимую услугу, и затрахали Гидра до смерти.
Возвращаясь, прилёг герой отдохнуть на берегу Стимфалийского озера. Внезапно деревья зашуршали и в небо поднялись поднялись Стимфалийские голуби. Стоит заметить, что Стималийские голуби были птицами крупными и срали, как пингвины – обильно и метко. Испугавшись такого свалившегося на него счастья, Герой достал из-за пазухи Стечкина и перестрелял назойливых птиц.
Продолжая свой путь, Геракл не преминул заскочить ещё к одному своему другу-алкоголику, кентавру Фолу. Вот так-то! Геракл был компанейским парнем и «скемвыпить» были у него по всей Греции. Сидели они, пили водку, Герой зарубил мимоходом Эриманфского вепря на закуску. Потом водка кончилась, и Фол проболтался, будто есть у него в загашниках чудо-Чача, из старых носков и сахара-рафинада. Мол, сшибает насмерть. Откупорили они Чачу заветную, стали пить. Прибежало всё кентавриное семейство и стали буянить, что без них вскрыли. Недолго думая Геракл на буйную головушку застрелил всех и, нечаянно, Хирона – мудрого гонщика чудо-Чачи. Пригорюнился Герой, но ничего не поделаешь. С тех пор рецепт был безвозвратно утерян.
Надо сказать, что пока Герой пьянствовал и совершал подвиги, начальник колонии Эврисфей окончательно ебанулся на старости лет. Говорит: - Хочу зоопарк с диковинными зверюшками. А то, вон у начальника греческой таможни Ясона, яхта пятипалубная «Арго» и шуба из золотого руна, а у меня даже никакого чуда нет.
Не долго думая Геракл отправился в соседнюю деревню, и за бутыль самогона выменял у селян козу, пару кобыл, старого быка вместе со стадом тощих коров и слепого кобеля Трезора, разукрасил животных аэрозольными баллончиками и вывалял в перьях. Так в мифологии появились Керинейская Лань, Кони Диомеда, Критский Бык, Коровы Гериона и страж Ада, трёхногий пёс Цербер.
Пятнадцать суток исправительных работ тем временем прошли, и Эврисфей выпустил заключенного на волю, и даже, довольный тем, что Герой встал на путь исправления, подарил ему молодильных яблочек колумбийского наркобарона Гесперида, вырощенных на кокаиновых плантациях. Геракл яблоки не любил, поэтому не долго думая засунул их в самогонный аппарат, перегнал литр высококачественного яблочного сидра и выпил залпом. После этого в мозгу Героя что-то сдвинулось и он стал бегать по деревне с поднятыми вверх руками, и кричать, утверждая, будто держит на плечах небо. Неудивительно, что через некоторое время его забрали санитары, и там, в шестой палате, он и был причислен к сонму Олимпийских Богов.

Детка, есть ответ! :)




Когда бедняки голодают,
А богачи жируют,
Политики сменются,
Но этого они никогда не изменят
Детка, есть ответ,
Такой простой, что и не поверишь

Все, что нам надо - это....

Когда дуют ветра войны
И бушуют волны,
Не надо готовить себя к хорошим временам,
Потому что хорошие времена прошли
Детка, есть ответ,
Такой простой, что ты и не поверишь

Все, что нам нужно - это....

Это так легко увидеть
Если бы только они нас услышали...

Мы должны .... как можно быстрее
Мы должны .... и мужчина, и женщина
Мы должны .... снова и снова
Мы должны .... водку с лимоном

Когда мир устал
И хочет в кроватку,
Умирают все,
За исключением тех, кто уже мертв
Детка, есть ответ,
Такой простой, что ты и не поверишь

Все, что нам нужно...
Все, что нам нужно...
Все, что нам нужно...

Целый день листаю газеты,
Чтоб себе работу найти.
Впереди – беззаботное лето,
А в кармане – шаром покати.

Я совсем не лентяй, не бездельник,
И непьющий, верите? Нет?
Я хочу зарабатывать деньги.
Не на водку, заметьте. На хлеб.

Соискателей целые толпы,
Телефоны трезвонят агентств.
- Нужен нам поскорей маркетолог,
Аналитик, промоутер, логист…

Я газету все дальше листаю,
Нужен вот андеррайтер с в/о.
Я словей-то подобных не знаю…
Это тот, кто вывозит говно?

Мерчендайзеры ищутся срочно,
Супервайзеры все нарасхват.
Ну а я - простой фрезеровщик,
Имеющий третий разряд!

Я, товарищи, просто хуею.
Моё дело – станок и верстак,
Точить и сверлить я умею,
А вот «мерчендайзить» - никак.

(Ну ладно, лукавлю, бывает,
Позволяю себе иногда…
Когда я один дома в ванной…
Иль у бабы болит голова.)

Развелось имиджмейкеров вона,
Консигнаторов, ебана вошь…
Как ни ссы на прохожих с балкона -
В консигнатора, блядь, попадёшь.

Представляю я вскоре картину:
Брокер Павел, с костью в носу,
В пещере, с таким же кретином,
Из мамонта жрёт колбасу.

- Как дела на финансовом рынке?
- Курс ракушек упал! Всё, пиздец!
- Плохо, бля.. Ну тащите Маринку.
Из логистов хорош холодец…

Когда-то в жизни наступает момент, когда все джинсы мятые, рубашки рваные, утюг сломался и порошок кончился. И тогда на помощь приходит костюм-четверка, который мятый не может быть по определению, ибо хранится бережно. И вот мужчина стоит перед зеркалом, разглядывает свои непривычно гладкие ноги со стрелочками. И жилеточку с кармашком, в который можно положить золотые часы, или, на худой конец, презервативы. И рубашечку с запонками. Что за слово такое дурацкое – «запонка»? Немужское какое-то. И этот костюм из итальянского льна. На нём ведь каждая соринка, как атомный взрыв.
Вот ты уже собрался в таком виде выйти из дома с двумя пакетами овощного мусора, а потом опускаешь глаза вниз и видишь белые.. хотя нет, какие белые… серые! кроссовки с черными полосками. И вспоминаешь, что туфлей у тебя отродясь не было, со времён свадьбы брата. Находишь какие-то папины, коричневые и идёшь на работу.
А там немое молчание, прерываемое взрывом смеха. Начальник говорит: - Кеша! Я не узнаю вас в гриме! Ты злишься, врубаешь Korn на полную громкость и надеваешь наушники. Работаешь, работаешь и оглядываешься так, украдкой, и в этот самый момент все ржут. А потом коллега похлопывает тебя по плечу и, давясь от приступов хохота, объявляет, что настало время идти в столовую. А там тётя Зина с половником. Она итак хохотушка.
И вот, ты стоишь, облокотившись на алюминиевые перила, с пластмассовым синим подносом в ореоле похихикиваний и уважительных взглядов блаженных старушек и юродивых старичков. Пытаешься вытереть вспотевший нос рукавом, а вместо этого царапаешь себе запонкой щёку. А потом, блея, как молодой барашек, просишь себе… о, боже!... две тефте-е-е-ели… Все падают, бьют ладонями по полу. Кассирша стойкая, она даёт тебе не одну салфетку, как обычно, а целую пачку. И компот. А в компот добавляет кокетливо одну вишенку.
А после обеда ты идёшь на совещание к Зам. Генерального. Там все в костюмах, но ржут все только над тобой. Совещание сорвано, ты уже зардел от злости. Все расходятся, похлопывая тебя по плечу. Вы остаётесь с Зам. Генерального один-на-один. Ты спрашиваешь: - В чём дело? Неужели мой костюм-четвёрка с жилеткой и запонками такой безвкусный?
- Да не, костюм отличный. Ты тока ширинку застегни.
Ты удивленно опускаешь вниз глаза и видишь расхлябанную дверь в самоё таинство твоей сущности, твоего естества. А там предательски, кричаще, выглядывают ядовито-оранжевые стринги, подаренные тебе на День Святого Валентина любимой сестрёнкой.

Тащу себя из прошлого, режу заживо память,
Как великий Мюнхгаузен, за волосы из болота.
Мне бы выпасть снегом первым, да не растаять,
И зазвучать фэйворит-сонгом на твоих частотах.

Обрывает выстрелом наши встречи будильник,
Пытаюсь сохранить на миг твой образ неловко.
Мне бы остаться тут навсегда, сбросив крылья,
Чтобы ты нашла меня. В подарочной упаковке.

Мне бы коснуться тебя отпечатками пальцев,
Провести по спине кисточкой колонковой
И чувствовать, как от дрожи колени плавятся,
В уверенности, что сейчас всё будет по-новому.

В уверенности в завтрашнем дне, в моей власти,
В том, что не убежит белый кролик за изгородь.
Мне бы связать капроном красивые запястья,
Поцеловать набухшие вены и жестко выебать.

my lj crosspost