Поколение – это множество людей. Теория вероятности утверждает, что при достаточно большом количестве элементов начинает действовать закон больших чисел. Или проще, один человек может быть каким ему захочется, на сколько хватит силы его духа, но все поколение неизбежно подчиняется влиянию остального мира, и от поколения это уже не зависит. Зависит от предыдущих поколений, но и они стали продуктом своих отцов и так далее, и так далее. Простая физическая модель: мячик катится с горки. За ним наблюдают разные поколения. И более старшее поколение говорит молодому: - а-я-яй, что это у вас мячик так разогнался?

Трамвай. Да, опять трамвай. Практически только в трамвае я могу видеть самых разных жителей нашего времени. Трамвай, как модель земного мира, общества. Запотевшие стекла, сквозь которые видны лишь силуэты зданий через дорогу, люди, сбившиеся меж двух железных стенок лишь из-за нужды. Для склоки нужен лишь повод, для кражи – возможность. Вы обращали внимание на то, как в трамвае, даже полном, тихо? Люди очень редко разговаривают друг с другом, они одиноки.
Квадратные костные люди, закостенелая шея и плечи образуют тяжелый крест на спине. Эта шея уже не повернется, руки не поднимутся выше груди. Сомнения не пробьются сквозь сухую чешую одинаковых дней. Но такой человек освободил себя от ответственности за свой жизненный путь и возложил ее на общество. Позволил обществу формировать личные идеалы, вкусы, опыт, цели.

- Знаешь, что я в тебе не могу терпеть?
- …
- Твою безразличность к окружающим. Ты ведешь себя как бревно. Глядя на тебя, сразу создается впечатление, что тебе на все пофиг.
- Мне не на все пофиг. Я испытываю чувства, страдания мне тоже знакомы. Я не могут показать действиями или словами свои чувства. Это невозможно. То, что выходит наружу у человека, эмоции - лишь шум и размахивание руками. Большинство людей устроит вариант, когда другой не испытывает чувств, но умеет искусно размахивать руками и шуметь, создавая ложную видимость чувствования.
Неужели тебя сбивает с толку монотонный тембр моего голоса? Да, я буду говорить одним голосом и о текущей работе, и о Боге. Отсутствие шума, как квота доверия собеседнику. В моем сознании тишина, я надеюсь, что в ней сможет родиться что-то новое.
Сейчас ночь, свежий ветер, ты можешь посмотреть на меня и, не задавая вопросов, узнать, все что захочешь. Но вместо того, ты спрашиваешь, почему я не содрогаюсь в вихре пустых эмоций.

Современное общество более гуманно, чем предыдущие поколения. Об этом можно судить хотя бы по взаимоотношениям в семье. Если 50 лет назад физическое наказание ребенка было нормальным явлением, то теперь это нонсенс. Можно приводить много примеров подобного рода.
Идем далее. Современное общество более эгоистично. Но я хочу показать другую сторону эгоизма, нежели сладострастное самопоклонение. Эгоизм – это ориентация на удовлетворение собственных потребностей, тяга к получению наслаждения. Высшее наслаждение – это духовное развитие. То есть наивысший эгоист – человек, стремящийся к духовному развитию. На самом деле, зачем человек начинает интересоваться Богом, своей душой? Чтобы спасти Мир? Всем до боли известное «Благими намерениями вымощена дорога в…». Есть знакомые люди, решившие спасать Мир. Они не знают, что творят. На земном плане их деятельность я бы сравнил с тем, что творили красные революционеры.
В конце концов, альтруизм – это ориентация на удовлетворение потребностей других людей. С точки зрения Мироздания, разница кто удовлетворяет потребность, не существенна, сам человек или кто-то другой за него.
Еще важный момент: наибольшую трансформацию человек может лишь осуществить сам. Если на человека воздействует кто-то внешний (альтруист), то это трансформация оказывается несущественной. То есть в плане развития человека альтруизм оказывается неэффективной тратой сил по сравнению с эгоизмом. А в плане Мироздания, альтруизм, вдобавок, часто несет в себе зло.

Общество становится более эгоистичным. Нынешнее общество я бы назвал «обществом раннего эгоизма». Такое общество характеризуется ориентацией на удовлетворение низших эгоцентричных потребностей (секс, власть, тяга к обладанию, стремление к материальному богатству). Теперь возникает развилка дальнейшего развития. Принципиальный вопрос, ответ на который, мне кажется, кардинально меняет будущее, а значит и нынешнее восприятие современного Мира. Насытятся ли люди когда-либо удовлетворением своих самых низших потребностей? Что люди перестанут быть эгоистами, я считаю маловероятным, ведь эгоизм для человека как точка устойчивого равновесия. Первый вариант, люди не насытятся, будут жить сотни лет, в такой же грязи как теперь и хуже. В чудеса и толчки извне я не верю, ведь значение имеют лишь общие закономерности. На таком обществе можно ставить крест.
Другой вариант ответа, да, это когда-нибудь надоест. Тогда люди начнут искать удовлетворение своих потребностей в более высоких сферах – например, искусство – «общество развитого эгоизма». Однажды уровень потребностей поднимется до душевных. Люди начнут жить в согласии с ней. Истинные же чувства – чувства души. Истинная любовь не может быть любовью нижних потребностей. Высшая любовь всегда счастлива и бессмертна. Больше того, человек знающий свою душу, сам бессмертен, а потому страх смерти становится нелепым. Человек начинает видеть вещи в их сути, его поступки прекрасны. Будущее у такого общества райское.

Писать о случайных событиях, настроениях нет особого смысла. Интереснее описывать эпохальные моменты. Моменты, которые в некотором смысле отражают нынешнее восприятие мира:

Со старым приятелем, которым не виделись несколько лет, сидели в конце некогда подвала, теперь это известный в городе музыкальный бар «Yellow submarine». Время уже было позднее, говорили о музыке, пили темное пиво. На сцене играли музыканты. Они пели старые и добрые песни Beatles, Creedence, Metallica, Scorpions, Pink Floyd, Led Zeppelin и других групп, причисленных к семейству великих. Со стен, через желтые иллюминаторы, смотрели лица, в чертах которых легко узнавались знаменитые музыканты прошлых времен. Исполнители пели о милых глупостях, на их лицах часто проскакивали улыбки. Я им верил. Верил, что мы сейчас плывем на желтой подводной лодке где-то неподалеку от Англии. Что у нас впереди все самое радостное, что мы живем в мире, где знают лишь любовь. Глядя на них, тоже улыбался. Сильно молодых людей здесь не было - этакое собрание истосковавшихся по солнечным сказочным дням.
Мы были в самых романтичных 70-х, более романтичных, чем они были в 1970 году. Ведь теперь это легенда, которая существует лишь в наших фантазиях, мечтах. В нашем 70-м году все люди были красивы, молоды, любили весь мир и были им любимы. И, каждая прозвучавшая Drive my car, лишь еще раз убеждает в том. Теперь же легенда стала реальной на эту ночь для нескольких человек.
Люди, не позабывшие Beatles, ненормальные романтики. И любовь к прошлому здесь далеко не главное. Прошлое - это лишь некий указатель на легенду. Что-то вроде символа веры.

Пока не уснул, пока я помню, зачем хожу по ночному городу. Помню уродливые тусовки молодежи напротив ночных клубов. Помню двух полуобнаженных девушек, танцующих на уазике, как это уродливо. Помню по-настоящему красивую девушку за соседним бильярдным столом.
Видел девушку, падающую на коленях, как ее гнет от ее же собственной жизни. Она не способна встать на ноги. Ее друзья помогли подняться, она стала отряхивать колени. Смешно. Сразу вспомнился герой Хемингуэя из романа «Прощай оружие», который на утро после борделя пытался вычистить совесть зубной щеткой.
Тем не менее, такой город мне нравится больше, чем дневные серые потоки, спешащие на работу или с работы. Ночь лишена упертости. Каждый человек, оказавшийся в ночном городе, оказывается выброшенным из привычной среды. И только тут он начинает понимать ее. Девушка, нестоящая на ногах в тот вечер тоже, наверное, что-то поняла, а ее состояние – самоистязание. Это ее голгофа. Понимать, не в смысле получения ментальной формулировки, а в смысле страдания души. Душа заперта в темной клетке, когда человек выходит из привычного ритма, он порой начинает ощущать ее, ее страдания, но человек не хочет и знаться с чувствами своей души.
Люди агрессивные, шумные, похотливые, но сейчас они честны. Это истинное лицо. Я не верю, что алкоголь наделяет людей новыми качествами. Быть может, снимает ряд запретов, не более. Днем это будут те же самые люди, что и теперь, но они будут в лживых масках. Главное, что они закроются маской от самих себя.
И конечно же мне нравится, что этот город становится моим. Люди, которые ходят по улицам в этот час, погружены в себя. Зачем им сейчас город?

"Проснулся вечером, когда комнату уже заполняли сумерки. Часть дня, прошедшая до пробуждения казалась частью сна. Помню, что не находил себе места. Помню тревогу души. Теперь, стоя перед окном, было видно, что дождь, шедший несколько дней подряд, прекратился. Небо еще серо, но воздух прозрачный, ведь он избавлялся от пыли несколько дней подряд. В конце небосклона большие желто-голубые глаза. Они тоже чисты. Смотрят на нас с чувством №12483. Словами трудно описать."

Начались первые теплые дни. Такой город гораздо проще любить:

"С утра настроение подняла реклама на Маяке. «Привлекательные программы страхования жизни…». С одной стороны смешно, с другой грустно, а с третьей – бессмыслица, исходящая от пиарщиков."

"Выйдя на улицу, прошел мимо остановки. Добравшись до двери аудитории первый раз посмотрел время, уже прошла половина пары, поэтому заходить было неудобно, и отправился снова бродить по улице. Утром, пока еще не прошла утренняя свежесть, это особенно приятно. Находиться вне времени, вне ритмов, вне целей. Идешь черной тенью против потока людей, в их головах сейчас звучит другая музыка. Я для них не существую, они для меня существуют лишь как множество, обладающее набором свойств."

"В тот день много ходил, нагло смотрел в глаза миру, людей. Потом появились слезы при виде детей, куполов церкви, разноцветных ленточек напротив театра Коляды, может, просто от ветра. Подходя к университету, издалека были заметны привычные лица – пора возвращаться в знакомую среду."

"В трамвае ехала семья из другого населенного пункта, вероятно, небольшого – села или деревни. Они были одеты вполне прилично, но, все равно, бросались в глаза. В трамвае было немного людей, но они не могли найти себе место, волновались, расплачиваясь с кондуктором. В итоге нашли место рядом, мальчик наступил мне на ногу – сразу же мило извинился. Не снимая маски безразличия, посмотрел на него, потом опять повернулся к окну. Вспомнилась Москва, метро. Серые потоки механических людей, которые знают свой маршрут до сантиметра. По невидимой команде встают и идут к выходу, механическими, идеально выверенными жестами подносят карточки к турникетам, между собой практически никто не разговаривает. Теперь ощущал себя частью подобного серого потока. Выходя на остановке, протиснулся между ними все с той же маской. Они были без масок, настоящие и светлые. И в этой закрытости не виделось ничего негативного. В голове покой, дуэтом поют Никитины, а вокруг много раздраженных людей, с которыми не хочется вступать в контакт. Дойдя до университета, улыбнешься паре старых знакомых."

Все та же проклятая зима:

"Утром холодно. Пробравшись к окну и отодвинув штору, чтобы взглянуть на градусник, испытываешь досаду – красный столбик опять ниже нуля. Вспоминаешь, что все это уже было много раз, что бывало и хуже, начинаешь потихоньку что-то делать дальше. Все та же память подсказывает, что дальше будет проще, что скоро пройдет сонливость, выглянет солнце, и на улице потеплеет. Но это только ничем не подтвержденная память. Сейчас же перед глазами замерзший градусник. Это повторяется изо дня в день, что же говорить о будущем, которого еще никогда не было…"

"Никита иногда повторяет: у нас нет великой войны, у нас нет великой депрессии, наша жизнь – сама депрессия."

Читая старые письма, даже листая старые конспекты с уже растекшимися маленькими паутинами точками, думаешь о том другом человеке - себе в прошлом. Его уже нет, я его наследник. От того ощущается некоторая ответственность перед прошлым.

Решил записать какие-то воспоминания о прошлом. Что-то оказалось сохранившемся, так что это можно было просто скопировать. Редакцией старых записей не занимался специально.

Тогда был конец зимы, казалось, что вот-вот, завтра уже все начнет таять... Но нет. В университете шла самая мередина семестра, так что особого внимания учеба не требовала.

"Утро того дня началось со скучнейшей и формальнейшей лекции по истории философии. Никита с Женей делали разные самолетики по журналу и запускали их. Я, опоздав к началу лекции, решил протиснуться между колонной (которую там поставил какой-то дикий проектировщик) и стеной. В верхней одежде и с рюкзаком это оказалось не совсем просто. Тем самым вызвал смех у все той же парочки. А потом продолжалась все та же нудная лекция. Вокруг сидели скучающие лица, подумалось, что это очень хорошо, что они скучают, что не считают это нормой жизни, что знают, о том, что можно существовать и по-другому. На следующей лекции, когда лектор сказал, что сейчас будут десять аксиом, одна девушка неожиданно вскрикнула."

"Возвращался домой в трамвае с замерзшими окнами. Улицы видно не было, и потому пассажиры смотрели куда-то вглубь салона. Колеса вращались впустую, трамвай трясся и еле полз вперед. Подумал, что мы с ним очень похожи.
Казалось, что он никогда не проедет эти несчастные 3 остановки. И это вполне утраивало - мне тоже совершенно ни куда не надо. Начал прокручивать в памяти сегодняшний день, и все напускное осыпалось само собой. Осталось лишь теплое воспоминание о встрече на лестнице, остальное – не имело никакого смысла. Проснулось чувство к этому миру. Может, оно похоже на чувство к родному человеку. Взгляд не самый объективный с точки зрения логики мозга, ну и ладно. =)"

Цель создания дневника проста. Что-то помнится, порой даже кажется, что помнишь практически все, но время от времени встречается человек, который рассказывает о тебе то, что слышишь в первый раз. Многое забывается. Если что-то записывать на бумаге или хранить на компьютере - это неизбежно теряется. Хотя бы иметь возможность сохранить легкие наброски из разных времен.