В лаборатории, расположенной в двух подвальных комнатах, Парацельс молил своего Бога, Бога вообще, Бога все равно какого, чтобы тот послал ему ученика. Смеркалось.
Тусклый огонь камина отбрасывал смутные тени. Сил, чтобы подняться и зажечь железный светильник, не было. Парацельса сморила усталость, и он забыл о своей мольбе. Ночь уже стерла очертания запыленных колб и сосуда для перегонки, когда в дверь постучали.
Полусонный хозяин встал, поднялся по высокой винтовой лестнице и
отворил одну из створок. В дом вошел незнакомец. Он тоже был очень усталым.
Парацельс указал ему на скамью; вошедший сел и стал ждать. Некоторое время они молчали.
Первым заговорил учитель.
- Мне знаком и восточный, и западный тип лица, - не без гордости сказал
он. - Но твой мне неизвестен. Кто ты и чего ждешь от меня?
- Мое имя не имеет значения, - ответил вошедший. - Три дня и три ночи я
был в пути, прежде чем достиг твоего дома. Я хочу быть твоим учеником. Я взял с собой все, что у меня есть.
Он снял торбу и вытряхнул ее над столом. Монеты были золотые, и их было
очень много. Он сделал это правой рукой.
Парацельс отошел, чтобы зажечь светильник. Вернувшись, он увидел, что в
левой руке вошедшего была роза . Роза его взволновала.

Он сел поудобнее, скрестил кончики пальцев и произнес:
- Ты надеешься, что я могу создать камень, способный превращать в
золото все природные элементы, и предлагаешь мне золото. Но я ищу не золото,
и если тебя интересует золото, ты никогда не будешь моим учеником.
- Золото меня не интересует, - ответил вошедший. - Эти монеты - всего
лишь доказательство моей готовности работать. Я хочу, чтобы ты обучил меня
Науке. Я хочу рядом с тобой пройти путь, ведущий к Камню.

Парацельс медленно промолвил:
- Путь - это и есть Камень. Место, откуда идешь, - это и есть Камень.
Если ты не понимаешь этих слов, то ты ничего пока не понимаешь. Каждый шаг
является целью.
Вошедший смотрел на него с недоверием. Он отчетливо произнес:
- Значит, цель все-таки есть?
Парацельс засмеялся.
- Мои хулители, столь же многочисленные, сколь и недалекие, уверяют,
что нет, и называют меня лжецом. У меня на этот счет иное мнение, однако
допускаю, что я и в самом деле обольщаю себя иллюзиями. Мне известно лишь, что есть Дорога.

Наступила тишина, затем вошедший сказал:
- Я готов пройти ее вместе с тобой; если понадобится - положить на это
годы. Позволь мне одолеть пустыню. Позволь мне хотя бы издали увидеть
обетованную землю, если даже мне несуждено на нее ступить. Но прежде чем
отправиться в путь, дай мне одно доказательство своего мастерства.

- Когда? - с тревогой произнес Парацельс.
- Немедленно, - с неожиданной решимостью ответил ученик.
Вначале они говорили на латыни, теперь по-немецки.
Юноша поднял перед собой розу .
- Говорят, что ты можешь, вооружившись своей наукой, сжечь розу и затем
возродить ее из пепла. Позволь мне быть свидетелем этого чуда. Вот о чем я
тебя прошу, и я отдам тебе мою жизнь без остатка.
- Ты слишком доверчив, - сказал учитель. - Я не нуждаюсь в
доверчивости. Мне нужна вера.

Вошедший стоял на своем.

- Именно потому, что я недоверчив, я и хочу увидеть воочию исчезновение и возвращение розы к жизни.
Парацельс взял ее и , разговаривая, играл ею.

- Ты доверчив, - повторил он. - Ты утверждаешь, что я могу уничтожить
ее?
- Каждый может ее уничтожить, - сказал ученик.
- Ты заблуждаешься. Неужели ты думаешь, что возможен возврат к небытию?
Неужели ты думаешь, что Адам в Раю мог уничтожить хотя бы один цветок, хотя бы одну былинку?
- Мы не в Раю, - настойчиво повторил юноша, - здесь, под луной, все смертно.
Парацельс встал.
- А где же мы тогда? Неужели ты думаешь, что Всевышний мог создать
что-то, помимо Рая? Понимаешь ли ты, что Грехопадение - это неспособность
осознать, что мы в Раю?

- Роза может сгореть, - упорствовал ученик.
- Однако в камине останется огонь, - сказал Парацельс .
- Стоит тебе бросить эту розу в пламя, как ты убедишься, что она исчезнет, а пепел будет настоящим.
- Я повторяю, что роза бессмертна и что только облик ее меняется. Одного моего слова хватило бы чтобы ты ее вновь увидел.
- Одного слова? - с недоверием сказал ученик. - Сосуд для перегонки стоит без дела, а колбы покрыты слоем пыли. Как же ты вернул бы ее к жизни?
Парацельс взглянул на него с сожалением.
- Сосуд для перегонки стоит без дела, - повторил он, - и колбы покрыты
слоем пыли. Чем я только не пользовался на моем долгом веку; сейчас я обхожусь без них.
- Чем же ты пользуешься сейчас? - с напускным смирением спросил вошедший.
- Тем же, чем пользовался Всевышний, создавший небеса, и землю, и невидимый Рай, в котором мы обитаем и который сокрыт от нас первородным грехом. Я имею в виду Слово, познать которое помогает нам Каббала.
Ученик сказал с полным безразличием:
- Я прошу, чтобы ты продемонстрировал мне исчезновение и появление розы . К чему ты при этом прибегнешь - к сосуду для перегонки или к Слову, -
для меня не имеет значения.
Парацельс задумался. Затем он сказал:
- Если бы я это сделал, ты мог бы сказать, что все увиденное - всего лишь обман зрения. Чудо не принесет тебе искомой веры. Поэтому положи розу.

Юноша смотрел на него с недоверием. Тогда учитель, повысив голос,
сказал:
- А кто дал тебе право входить в дом учителя и требовать чуда? Чем ты
заслужил подобную милость?
Вошедший, охваченный волнением, произнес:
- Я сознаю свое нынешнее ничтожество. Я заклинаю тебя во имя долгих лет моего будущего послушничества у тебя позволить мне лицезреть пепел, а затем розу. Я ни о чем больше не попрошу тебя. Увиденное собственными глазами и будет для меня доказательством.

Резким движением он схватил алую розу, оставленную Парацельсом на
пюпитре, и швырнул ее в огонь. Цвет истаял и осталась горсточка пепла. Некоторое время он ждал слов и чуда.

Парацельс был невозмутим. Он сказал с неожиданной прямотой:
- Все врачи и аптекари Базеля считают меня шарлатаном.
Как видно, они правы. Вот пепел, который был розой и который ею больше не будет.
Юноше стало стыдно. Парацельс был лгуном или же фантазером, а он, ворвавшись к нему, требовал, чтобы тот признал бессилие всей своей колдовской науки.
Он преклонил колени и сказал:
- Я совершил проступок. Мне не хватило веры, без которой для Господа нет благочестия. Так пусть же глаза мои видят пепел. Я вернусь, когда дух мой окрепнет, стану твоим учеником, и в конце пути я увижу розу.

Он говорил с неподдельным чувством, однако это чувство было вызвано состраданием к старому учителю, столь почитаемому, столь пострадавшему, столь необыкновенному и поэтому-то столь ничтожному. Как смеет он, Иоганн
Гризебах, срывать своей нечестивой рукой маску, которая прикрывает пустоту?

Оставленные золотые монеты были бы милостыней. Уходя, он взял их. Парацельс проводил его до лестницы и сказал ему, что в этом доме он всегда
будет желанным гостем. Оба прекрасно понимали, что встретиться им больше не
придется.
Парацельс остался один. Прежде чем погасить светильник и удобно расположиться в кресле, он встряхнул щепотку пепла в горсти, тихо произнеся Слово. И возникла роза .