Взрослые считают, что тема смерти слишком тяжела, и стараются избегать ее при общении с ребенком. Почему не стоит этого делать, объясняет семейный психолог и писатель Катерина Мурашова

Когда моему сыну было лет пять или шесть и он жил с бабушкой на даче (я работала и приезжала на выходные), нам на участок кто-то подбросил большого рыжего хомяка. Хомяк очевидно был стар, к тому же у него была опухоль.

— Мы ведь возьмем его? — с надеждой спросил меня сын.

— Ну разумеется, — пожала плечами я. — Он не может жить самостоятельно.

Хомяка поселили в старом аквариуме, он был совершенно ручной, вполне освоился, ел с аппетитом. Мой сын и соседский мальчик Дима (чуть постарше моего сына) назвали его Аркадием, прилежно ухаживали за ним и выпускали гулять на травку. Мой Сеня животных просто любил, а вот у Димы был отчетливый естественно-научный интерес — он собирал жуков в коробочки, ловил в пруду головастиков и держал их в банках… Меж тем опухоль у хомяка увеличивалась.

Моя мама говорила с тревогой:

— Катя, ты же видишь, он больной — он скоро умрет. А дети к нему привязались. Что же делать?

— А что мы, собственно, можем сделать? — удивлялась я. — Оперировать старого хомяка бессмысленно. Он уже прожил свою хомячью жизнь. Грызуны в неволе, как правило, умирают от новообразований. Я, наверное, тебя не понимаю…

— Но ведь у Сенечки с Димой будет такой стресс, когда он умрет!

— Ну, будет, — я опять пожала плечами. — И что? Какие-то сволочи этого хомяка, видимо, и выбросили, когда он стал болен и не нужен, чтобы «не травмировать» своих детишек зрелищем больного и умирающего зверька. Помоги им бог, когда они сами станут больными, старыми и ненужными. Но Аркадию повезло: он опять любим и за ним ухаживают. Мы же не станем уподобляться его прежним хозяевам?

— Ну, не знаю, — протянула мама. — Тут надо как-то подумать… Все-таки дети еще слишком маленькие.

Где-то спустя месяц хомяк Аркадий скончался.

Я была в городе, мама позвонила мне из телефона-автомата и свистящим шепотом сказала:

— Я его ночью закопала в лесополосе и камнем привалила, чтобы кошки с собаками не раскопали. А детям сказала, что он отправился в путешествие, чтобы они не расстраивались. Они, правда, все равно расстроились. Но ты им тоже ничего не говори. А иначе это будет настоящая психологическая травма — Сенечка у нас такой чувствительный.

— О господи! — только и сказала я.

Когда я приехала на дачу, сын сразу подбежал ко мне:

— Мама, мама, а у нас Аркадий пропал! Бабушка говорит, что он отправился в путешествие!... Но, мама, я как-то сомневаюсь. Зачем ему? Он же был уже старый и больной, и эта опухоль. Он ел хорошо, но ходил-то уже с трудом. И когда мы его выпускали, он просто на солнышке устраивался и лежал. Мама, зачем ему путешествовать?

— А что ты сам думаешь? — спросила я, не зная, как вести себя дальше.

— Мы с Димой думаем, что он умер, — грустно сказал сын. — А бабушка нам не сказала, чтобы мы не переживали.

Я вздохнула с облегчением.

— Да, — сказала я. — Аркадий действительно умер. Это печально, но он прожил хорошую и длинную хомячью жизнь. Он был добрый, умный и красивый, и таким мы и будем его вспоминать… Но бабушке ничего не скажем, хорошо?

— Да, конечно, — легко согласился сын и убежал играть.

Я решила, что на этом история хомяка Аркадия благополучно завершилась. Но не тут-то было!

На следующий день Дима и Сеня подошли ко мне и стояли, переминаясь с ноги на ногу. В конце концов Дима толкнул Сенечку

(«Твоя же мама, ты и говори!»), и я услышала следующее:

— Мам, мы это… а где бабушка Аркадия похоронила?... Нам бы посмотреть… Дима вот… Мы никогда мертвых хомяков не видели… интересно же.

— О господи! — сказала я еще раз и твердо заверила мальчиков в том, что не имею ни малейшего понятия, где именно упокоился Аркадий, и спрашивать об этом у бабушки тоже не стану. А свой интерес к мертвым хомякам им придется удовлетворить как-нибудь в другой раз.

Мальчики покивали и ушли. Кажется, именно такого ответа они и ожидали. Но стоило ведь и спросить!

Вообще говоря, не существует вопроса, вынесенного в заголовок этого текста. «Как говорить с детьми о смерти?» надо переформулировать в «Как нам говорить о смерти с самими собой?». И тогда все сразу встанет по своим местам.

Смерть — это естественная часть нашего мироустройства. Жизни без смерти не существует, и обратное утверждение также верно.

Животные, по всей видимости, не осознают своей собственной и всеобщей смертности. Любого человека в возрасте приблизительно от четырех до семи лет, как правило, по какому-то конкретному поводу настигает мысль: «Когда-нибудь мама умрет! И я умру. И все люди умрут…»

На этом этапе ребенку нужна помощь взрослого, лучше близкого. Еще лучше — матери.

Оказать такую помощь достаточно легко. При этом нужно соблюдать единственное условие: у разговаривающего с ребенком человека должна быть отчетливая, собственная, все равно какая по содержанию точка зрения. То есть до того, как состоится ваш разговор с ребенком о смерти, вы должны (возможно, неоднократно) поговорить о смерти с самим собой. Вписать смерть в собственную картину мира, и уже исходя из этого (совершенно неважно, кто вы при этом — атеист, православный христианин, буддист, агностик и т. д.) научиться не шарахаться от ее постоянного присутствия в нашей жизни.

Неважно, что именно вы будете объяснять ребенку — про прорастание травкой или игру в раю на арфе, — важно, чтобы вы сами так думали, и это казалось вам естественным и правильным мироустройством.

Если родитель договорился на эту тему сам с собой, то даже самый маленький ребенок (мне доводилось видеть детей, подошедших к этому экзистенциальному порогу в неполных четыре года, хотя чаще это происходит все-таки позже), воспользовавшись природным механизмом имитации, легко и быстро решит стоящую перед ним важную возрастную задачу.

Вот открывшийся мне кошмар: все люди, оказывается, умирают! А мама в курсе? Да, в курсе. Она спокойна по этому поводу? Считает это естественным? Ну ладно, значит, и мне нечего бояться. Все в порядке, все идет по плану.

Единственный плохой ответ на закономерный вопрос ребенка: «Мама, а ты умрешь?» — это испуганный вопль родителя: «Да что ты такое говоришь?! С чего ты это вообще взял?!»

Тут ребенок понимает: она знает, и она (большая, умная, сильная) ужасно боится. Значит, мне (маленькому, слабому) надо бояться еще больше. А говорить об этом нельзя ни в коем случае!

Сказано — сделано: дальше ребенок боится еще больше, а говорить перестает совсем. Стоит ли объяснять, насколько это неконструктивно?

Успешно прошедший вышеописанный этап ребенок идет дальше и начинает выстраивать свои отношения с то и дело встречающейся на его пути смертью, как и со всеми прочими явлениями этого мира. Что нужно делать при встрече со смертью? Какие ритуалы соблюдать? Чего нельзя делать ни в коем случае? Как и сколько нужно горевать? С кем и как можно говорить об этом? Чего говорить не стоит? Можно ли радоваться смерти врага? Что приводит к смерти?

Все это — нормальная исследовательская программа по очень важному вопросу. Здесь опять же родители должны ребенку помочь, отвечая и информируя уже конкретно.

Например, у нас скончался близкий человек — мы будем делать то-то и то-то (конкретика зависит от мировоззрения членов семьи, от обстоятельств и т. д.). Ребенок понимает: смерть — это не прекращение жизни, это ее продолжение в той или иной форме (память, ритуалы, загробное существование, метемпсихоз и что там еще может породить человеческая фантазия).

Смерть как чужая трагедия (землетрясение унесло жизни тысяч человек на другой стороне земного шара, ребенок посмотрел передачу по телевизору и теперь в ужасе) тоже обсуждается. Да, люди погибли. Да, это трагедия. Да, по сравнению с могучими силами природы наши возможности пока что очень так себе. Можно подробно ответить на вопросы ребенка о конкретной профилактике: сейсмоопасный ли у вас район, и если да, то соблюдение каких конкретно правил может повысить личные шансы на выживание. Убедитесь, что ребенок все понял и запомнил. Уверьте его, что вы тоже знаете эти правила и непременно выполните их, если придется. Да, от смерти никому не уйти, но мы сделаем все, чтобы подольше сохранить жизнь. И

давай пожертвуем немного денег для тех людей, которые выжили после того землетрясения, но остались без крова или нуждаются в лечении. Ты готов пожертвовать из своей копилки? Это очень достойно. Но я, конечно, тоже добавлю. Там в телевизоре были реквизиты? Нет? Ну тогда, я думаю, мы легко найдем их в интернете, я уверена, сейчас миллионы людей по всему земному шару переводят деньги на эти счета… То есть все то же, что и выше: родители знают, они опечалены, но не в панике, мы предпринимаем конкретные действия по поводу случившегося, жизнь продолжается.

Наши дети приходят в мир с готовностью принять все, что в нем есть. В том числе и вечный круговорот жизни и смерти. Если вы сами его принимаете на основе системного мышления (повторюсь, система при этом может быть любой) и готовы делиться и разговаривать об этом с детьми, то и у ваших детей с этим не будет существенных проблем.

Катерина Мурашова