Со свойственным нам изяществом, подали документы на финскую визу.

 

Полночи я заполняла анкету и попутно допрашивала Тишу на предмет того, что из этого обилия букв и цифр – название нашей гостиницы, что – адрес, что - индекс, а что - вообще телефон хозяев, и в какие графы всё это писать. Выяснила в итоге лишь то, что она тоже не знает, но это не страшно, потому анкету можно заполнить и в визовом центре, где, несомненно, найдётся хоть один человек, понимающий финский язык лучше нас самих.

 

Добрых полчаса ждала своих подруг у, собственно, визового центра. Сначала – без дождичка, потом – под оным. Подруги, тем временем, шатались по каким-то подворотням в поисках нужного адреса, который, вообще-то, был всё время у них под носом. Дождалась. Мысленно перекрестилась.

 

Визовый центр изнутри чем-то очень напоминает среднестатистический зал ожидания в аэропорту. И это есть хорошо. Атмосферно.

 

«И чем я только ни занималась вместе с друзьями, но заполнять анкеты…»

… Ну, кто бы мог подумать, что это будет так весело.

 

- Что пишем в графе «цель поездки»?

- Туризм. Наверное.

- Тогда уж сразу промышленный, чего мелочиться.

- Ну, нет. Если промышленный – это уже шпионаж.

- Ещё одно слово – и к нам придёт охрана.

- Отлично! Как раз спросим у них, где указывать адрес второй гостиницы. Они же знают, да?

 

Финские имена собственные, особенно в русской транскрипции, – это такая прелесть, что я до сих пор под впечатлением. А уж электронные адреса и подавно. Не слова, а задачки на внимательность и технику речи.

 

Нормальные люди, разделавшись с документами, сами берут у администратора соответствующий жетончик и по зову электронного табло подходят к указанному окошку. Нас – как самых странных посетителей заведения – к окошку позвали персонально. Мы не впечатлились и продолжили изучать собственную писанину. Потом всё-таки сжалились над сотрудниками дипломатического заведения и пошли подавать документы.

 

Вот тут-то и выяснилось, что милая девушка из страховой компании всё-таки умудрилась ошибиться, заполняя мой полис. Когда я узнала об этом, то даже не удивилась. Я вообще никогда не удивляюсь, если что-то идёт наперекосяк. Наоборот, я удивляюсь, когда всё идёт гладко и спокойно. Удивляюсь и настораживаюсь. А когда наперекосяк – просто бегу исправлять неувязки.

 

После третьего столкновения со мной в дверях визового центра, тамошний охранник перестал спрашивать у меня паспорт. Видимо, решил, что человек, который в течение получаса носится туда-обратно без видимой цели и чёткого вектора движения, опасным для местного общества быть не может просто по определению. Только для себя самого.

 

Всего-то через два часа после встречи мы, наконец, разделались с формальностями. Полагаю, сотрудники центра, принимавшие у нас документы, были рады этому ничуть не меньше нас самих, если не больше.  

Да, на здоровье! Лишь бы не с нами.

Ровно в полдень мы с Настей встречаемся в условленном месте.

У нас за плечами рюкзаки со множеством чрезвычайно странных, по меркам простого обывателя, но очень полезных в любой экспедиции вещей. В глазах – озорной блеск, свидетельствующий о том, что мы задумали нечто грандиозное. А в самом ближайшем будущем  - прогулка по закрытому и тщательно охраняемому объекту, которого, если верить картам, не существует в природе, и, конечно же, пикник на крыше заброшенного бункера.

 

Первым делом, нам нужно найти в незнакомом районе автобусную остановку, да не абы какую, а вполне конкретную. И со второй попытки мы её всё-таки находим. Дожидаемся своего автобуса. Уезжаем на нём далеко-далеко за город, и там, на лоне природы, смело ныряем в омут нового приключения.

Всё, что требуется от нас в ближайшие несколько часов, - это идти по намеченному заранее маршруту, соблюдать элементарные меры предосторожности, не шуметь и не попадаться на глаза местным охранникам.

Кстати, про охранников. На случай встречи с ними, у нас даже легенда есть. Мы – эти, ну как их там, а, - энтомологи. Именно в такой формулировке.

 

Чем дальше в лес – тем страньше путь.

Размеренно шуршит ЛЭП. Бетонная ограда, вдоль которой пролегает наш путь, пестрит забавными и не очень изречениями обо всём на свете. Тропинка, ведущая нас к цели, здорово заболочена и в нескольких местах украшена следами огромной собаки с подозрительно длинными когтями. Я как раз пытаюсь представить себе облик их обладательницы, когда справа от нас, в роще, куда нам предстоит свернуть с минуты на минуту, раздаются глухие хлопки.

Это могут быть позывные местных путешественников, символ присутствия где-то поблизости какой-нибудь гордой птицы или что угодно ещё. Но оказывается – второе. К счастью для нас и того самого «чего угодно», которое Настя весьма предусмотрительно идёт встречать с раскрытым перочинным ножом наперевес. 

 

На противоположной стороне рощи нас ждёт очередная дорожка. А на её конце – разукрашенное всеми цветами радуги объявление о том, что где-то там, впереди, располагается закрытая зона, куда вам, ребята, лучше не соваться во избежание неприятностей. И внушительная дыра в заборе – для желающих проверить сие официальное заявление на достоверность.

 

Университет от меня в ближайшее время всё равно никуда не денется, а вот хорошая погода к вечеру может и испортиться, подумала я, и вместо того, чтобы подать, наконец, документы в магистратуру, отправилась гулять в Архангельское. Ещё я подумала о том, что надо всегда выбирать самые извилистые пути к цели. Потому что, чем более извилист твой путь, тем выше вероятность того, что в процессе его преодоления ты нарвёшься на что-нибудь интересное, и поехала в усадьбу не по прямой и с комфортом, а своим ходом и кружным путём – аж через Красногорск.

Единственная на всю первую половину дня электричка (и как только люди катаются по этому маршруту на работу, при таком-то расписании поездов?), выбранная наугад маршрутка. Всего час с небольшим в дороге, считая блуждания по московскому подземелью, - и я уже была на месте. Аккурат к открытию парка.

 

Утро рабочего дня – это такое благословенное время, когда даже в самых популярных в народе местах пустынно, тихо и хорошо просто до неприличия. Солнышко светит, птички поют, никто не ходит по ногам, не толкается и не орёт на ухо – не знаю, что ещё надо для счастья простому интроверту, но перманентному экстраверту, вроде меня, и этого вполне хватает для начала.

Прибавьте к такой вопиющей благодати настоящий лес, симпатичную усадьбу и реку с камышами, кувшинками и утками – почувствуйте себя на моём месте.

 

По дороге в усадьбу я заметила неподалёку от неё музей разнообразной техники. Однако отклоняться от изначально намеченного курса тогда не стала. Зато с удовольствием свернула с проторенной дорожки на обратном пути.

Многочисленные танки, ракетные установки, боевые и не только машины, а также бесконечно прекрасные самолёты и мелкогабаритное оружие. Я почти не разбираюсь в военной технике (точнее, в технике как таковой как раз разбираюсь более или менее, а вот во внутренней механике оной – никоим образом), но это совсем не мешает мне – катастрофически миролюбивому человеку, кстати, –  искренне ею любоваться.

Особенно – самолётами.

Истребители, о да. На этом месте должен быть долгий прочувствованный монолог на тему «Научите меня управлять этой красотой, ну пожа-а-алуйста», но… А может всё-таки научите, а? Я высоты не боюсь, нагрузок – тоже, право от лево отличаю. Даже знаю, где можно легально достать подходящий самолёт. Вот. 

Мы с Таней так основательно собирались во Владимир, что в результате поехали в ближайший и потому куда более подходящий для однодневной прогулки Сергиев Посад.

Этот город – он эфемерный. Вроде бы – есть, а так с виду и не скажешь. Серьёзно. Когда идёшь от вокзала в направлении Троице-Сергиевой Лавры, то видишь лишь небольшую площадь, пару коротких улочек, ещё пару переулков… и, собственно, всё. Дальше твоему взору открывается сама Лавра и многочисленные подходы к ней. Ещё, разумеется, небесный свод, куда ж без него. Но больше – ничего. И хотя ты, конечно, догадываешься, что где-то там, далеко-далеко, за оградами монастыря тоже есть жизнь, никаких подтверждений этой теории не видишь. Во всяком случае, не с территории Лавры.

Ещё там очень странный климат. В жилой части города – тепло и душно. В исторической – тоже, к счастью, далеко не минус двадцать, зато - совершенно ледяной ветер.

Сама Лавра, которой было отдано всё наше внимание, – невероятно красива и просто невероятна. Переливается всеми цветами радуги, сочетает в себе бесконечное множество архитектурных стилей, сияет на солнце золотыми куполами.

 

 

 

 

Единственным недостатком нашего путешествия было то, что для меня оно, в силу некоторых обстоятельств, закончилось чуть раньше, чем хотелось бы. В остальном же, визит в славный град Ростов прошёл великолепно.

То, что мы правильно выбрали себе место для отдыха, стало окончательно ясно в тот момент, когда с витрины первой же попавшейся привокзальной лавки на нас посмотрел самый настоящий пневматический пистолет. А потом какой-то гарпун. И ножи в ассортименте – стальные, острые, временами даже боевые.

Однако не сувенирами едиными оказался богат местный вокзал. Помимо чрезвычайно полезных потенциальному убийце вещей, там обнаружились и хорошие люди – совершенно очаровательные супруги из далёкой Австралии, которые, как выяснилось в ходе нашей с ними беседы, не зная русского языка, путешествуют по России своим ходом и прямиком из Ростова отправятся в Питер. Настя объяснила им, как добраться до центра города, они рассказали нам о себе. Мы пожелали друг другу удачи и расстались. Чтобы через полчаса встретиться вновь – у стен местного Кремля.

Ростов, где до субботнего дня я не была ни разу, оказался именно таким, как я его себе представляла. Классическим Старым Городом, с поправкой на российские реалии: немного обшарпанным, частично и вовсе порушенным, пыльным, немноголюдным, тихим и навеки застрявшим в прошлом. Одним словом, просто замечательным. Но только для поисков приключений, а никак не для постоянной жизни.

Ночь, она же – утро. Мы с Верит сидим в темноте и увлечённо беседуем о вечном. Смотрю – сбоку от меня что-то движется. Присматриваюсь – крыса. Привет, говорю, Умкра. А Умкра, тем временем, убегает. Ну, собственно, и ладно. Было бы. Если б через несколько секунд она не пробежала по моей туфле.

Я крыс не боюсь. Я боюсь случайно на них наступить и покалечить. На людей этот страх, кстати, тоже распространяется, ну да мы сейчас не о том.

Дабы не мешать Умкре носиться по дому со скоростью болида формулы один, я перебралась со стула на подлокотник дивана. И вот сижу я, значит, там, рассказываю Верит об ужасах этого дома и тут за моей спиной раздаётся нарастающее с каждой секундой ТАМ-ТА-ДАМ. Дорогое подсознание тут же сообщает мне о том, что сие есть вступительная тема из «Доктора Кто», которая установлена в качестве звонка на телефоне мирно спящего Полковника, и я буквально сползаю со своего места на диван в приступе истерического хохота.

После происшествий прошлой ночи я бы не удивилась, если бы, обернувшись, увидела в комнате синюю полицейскую будку и Доктора. Я удивилась тому, что не увидела их.

А потом в диван что-то врезалось.

- Умкра, - застонала я.

- Гады, - отозвался кто-то, кого разбудила наша музыкальная пауза и крысиные бега.

 

Лирическое отступление про Умкру. Полковник просто прекрасно описал своё знакомство с этой зверушкой.

- Вижу: на лестнице что-то серое. Розетка, наверное. Ну, смотрю на розетку. А розетка смотрит на меня. И я понимаю, что это крыса.   

 

Прошлым вечером Мира обещала порассказывать нам на сон грядущий страшные истории. Но до сна, в моём случае, дело так и не дошло. До рассказов, соответственно, тоже. Зато историй за ночь случилось – хоть отбавляй.

 

Утром я отсыпалась. С открытыми глазами и по ходу игры в угадайку, ага. Нет, я, правда, успеваю отдохнуть за три-четыре секунды неподвижного сидения с полуприкрытыми глазами. И нет, волноваться за меня не надо – я того не стою.

А днём мы с Грей и Триш ходили исследовать окрестности. Нашли обрыв, стройку и даже собаку Баскервилей. Настоящую! Она была очень большая, добрая-добрая, но совершенно нечёсаная, страшно обросшая шерстью, с колтунами и, судя по всему, давно не кормленная и не бывавшая на прогулке. Я совершенно не агрессивный человек, но единственное чувство, которое я испытала и испытываю до сих пор к её хозяину – это желание набить ему морду за такое бесчеловечное отношение к хорошему животному.

 

Ближе к обеду нам привезли заказанные продукты. С опозданием, но вполне понятным – до нас же ещё попробуй доберись с нашей-то «улицей Строителей». Водитель машины передал нам наш заказ, извинился и никому не в обиду сказал, что по-хорошему дом, который мы выбрали для отдыха, надо сжечь от греха подальше – уж больно он странный, причём не только в плане своего месторасположения. 

 

Днём мы отдыхали. В прямом, переносном и всех-всех-всех смыслах этого слова, а вечером решили пересмотреть второй сезон «Шерлока». В том числе и «The Hound of Baskerville». Насчёт последней: и зачем только телевизор гоняли, можно было просто выключить свет – эффект был бы приблизительно тот же самый.

Впрочем, давайте обо всём по порядку.

 

Едва я переступила порог коттеджа, как моя нога провалилась в аккуратненько прикрытую куском линолеума дырку в полу. То был знак. Но тогда я была слишком счастлива, чтобы осознать это.

 

Вечер такого странного дня прошёл просто великолепно. Мы встретили приехавших в ночь Тишу и Терри, поразвлеклись приготовлением всяких вкусностей, наконец-то поужинали, поиграли в настольный теннис и мафию. А потом – в шестом часу утра – нормальные люди стали расходиться по своим комнатам, дабы хоть немного поспать. И только мы с Полковником остались в гостиной. Я на этой неделе уже спала, а Полковник… ты тоже полуночник?!

 

Сидим мы, значит, с Полковником (она спиной к лестнице, я – лицом), мило беседуем о нелёгкой жизни скромных военных на просторах Индии. Точнее, беседует полковник, а я восторженно внимаю её словам.

В какой-то момент смотрю – на лестнице что-то движется. Серое, с хвостом.

- Крыса, - сообщаю я.  И с воплем «Ой, какая красивая!» мчусь в сторону грызуна. Грызун - видимо, смутившись от такого внимания к своей персоне – ныряет обратно в дырку над ступенькой. Я разочарованно возвращаюсь обратно на диван.

На этот раз мы меняемся местами. Я сажусь спиной к лестнице, Полковник – лицом. Мы продолжаем наш разговор.

И тут до меня доходит, что из нас двоих крысу видела только я. А ещё я не спала две ночи подряд. Так что – чисто теоретически, с учётом раннего утра, деревянных стен, приглушённого света, большого количества зеркальных и блестящих поверхностей в комнате  – увиденное вполне могло мне привидеться. Точнее, не могло. Но кто знает, что на этот счёт думает Полковник…

Как раз в тот момент, когда я добираюсь в своих размышлениях до точки невозврата под названием «Приплыли…», Полковник страшным взором вглядывается куда-то в стену за моей спиной и абсолютно определённо провозглашает:

- Крыса!

Я выдыхаю. Оглядываюсь. Вижу, что грызун помчался на кухню и бегу следом.

 

Мы вернулись! Живые - что, с учётом обстоятельств нашего отдыха, уже удивительно, здоровые, немного уставшие, но ужасно довольные поездкой. По этому поводу - рассказ о наших поистине невероятных приключениях, часть первая.

 

Сначала у меня сломался телефон, потом – застёжка на дорожной сумке. Потом кто-то спросил, а нужно ли брать с собой в дорогу полотенце, кто-то другой ответил, что – да, нужно, все дружно помянули добрым словом прекрасного Дугласа Адамса, а я предположила, что уж теперь-то наше небольшое путешествие точно пройдёт под девизом «Автостопом по Галактике», ибо ничего другого ему просто-напросто не остаётся.  

 

И года не прошло с момента моего триумфального возвращения из незабвенного Этномира, как я, наконец, пришла в себя после этой развесёлой поездочки и разобрала сделанные в ходе неё фотографии.

Так что, дамы и господа, добро пожаловать в экзотические края дальнего Подмосковья.

 

Разгуливая под окнами разнообразных посольств и консульств,  мы с Софьей как-то так совершенно незаметно придумали для себя чудесную туристическую авантюру. Когда-нибудь я даже непременно посвящу вас в детали нашего расчудесного плана, а пока дорасскажу историю своего недавнего путешествия в глубинку нашей Родины, которое оказалось хоть и не слишком продолжительным, зато чертовски богатым на происшествия и незабываемые впечатления.

 

Ступая на кафельный пол административного корпуса, я излучала добродушие и в глубине души мечтала о том, как через несколько минут войду в тёплый номер, замотаюсь в первый попавшийся плед или одеяло, напьюсь горячего чаю и, наконец, согреюсь. Как показала практика – очень зря!

Девушка-администратор на ресепшне очень удивилась, когда мы радостно сообщили ей, что, нет, мы сюда не погулять на денёк, а пожить приехали. Вот договор, паспорта…  Раза три пробежав глазами документы, она всё же поверила своим ушам и глазам, как-то странно хмыкнула и попросила нас вытянуть руки над своим столом. Теперь уже удивились мы. Но требование выполнили. Через несколько секунд на наших запястьях появились фирменные браслеты из плотной бумаги с какими-то номерами. Для чего они нужны, нам никто сказать не догадался, но мы и не спрашивали. Всё, что нас интересовало в тот момент, это вопрос – куда идти дальше. Вперёд по коридору до противоположного выхода, а там – в сторону здания с зелёной крышей и тарелкой, сказали нам.

И мы пошли. Вдоль так называемой улицы Мира или просто коридора с комнатами-экспозициями, посвящёнными каждая – определённой стране мира. Потом – по шаткому деревянному помосту и хлипким лесенкам вдоль продуваемого всеми ветрами чистого поля, мимо деревянных изб, крупногабаритной русской печи, северных юрт, всяких «национальных» двориков и прочих колоритных строений.

На дворе, тем временем, стремительно холодало. Если раньше холодно было только мне, и этому никто особо не удивлялся, потому что мне холодно практически всегда, везде и в любой, даже самой тёплой, одежде, то теперь потихоньку замерзать начала и мама. Впрочем, особенно по поводу собственного оледенения никто из нас не переживал. Оно и не удивительно – ведь в самом ближайшем будущем нас ждало тёплое жилище и все блага цивилизации. Во всяком случае, нам так казалось.

Мы должны были заподозрить неладное ещё на подходе к гостинице. Или хотя бы в тот момент, когда стало совершенно ясно, что сотрудники оной хоть и обрадовались нашему визиту в свои владения, но ничего не подозревали о нём, пока мы не предстали пред их ясно очи. Но, увы, мы к тому моменту уже слишком устали и продрогли для того, чтобы проявлять чудеса наблюдательности.  А потому, несмотря ни на что, упорно продолжали хранить спартанское спокойствие и мечтать о несбыточном. Милую девушку Машу, на которую возлагалась ответственная миссия проводить нас до нашего жилища, мы встретили радостным «Здравствуйте». Она в ответ тоже поздоровалась. Только вот при этом посмотрела на нас, как на клинических идиотов. «Something tells me everybody hates me,» - вспомнился мне текст забавной песенки, под аккомпанемент которой я намедни собиралась в путь. На добродушном выражении моей физиономии сие воспоминание отразилось лишь хитрой улыбкой. Её, впрочем, никто не оценил. Ведь к тому времени мы уже вновь выбрались на улицу, где по-прежнему бушевала стихия.

Не успели мы пройти и двух метров по прогибающемуся под тяжестью наших шагов подиуму, как Маша оставила нас на произвол судьбы, объяснив своё скоропостижное исчезновение необходимостью по пути заскочить куда-то во-о-он туда за нашими постельными принадлежностями. Мы в очередной раз подивились особенностям здешнего ненавязчивого сервиса, зябко поёжились на ветру и продолжили свой путь в сторону своего дома, коим на ближайшие дни должна была стать юрта. Обыкновенная такая, войлочная. Куда я так старательно пыталась заманить сначала наиболее стойких из своих друзей, а затем, когда все мои верные спутники под благовидными предлогами открестились от перспективы приобщения к культуре северных народов, - и маму, ибо кто, если не она.

Та, к её чести, тоже очень долго сопротивлялась моим уговорам. Говорила, что оригинальность – это не главное достоинство жилища. Приводила тысячи разумных аргументов в пользу нормального человеческого отдыха в адекватных условиях. Но я была непреклонна в своих вновь обретённых убеждениях и, вопреки воплям здравого смысла, продолжала настаивать на своём. Дескать, не нужны мне эти ваши отели – в них я уже всё видела. А теперь хочу чего-то небанального. Экзотического, принципиально нового. Чтобы приехать – и словно в другой мир попасть. Тем более что юрта – она ведь, по сути, как хижины-виллы на островах: только с виду дикая, а на деле вполне пригодная для жизни.

- Как виллы, ага, - с ужасом вспоминала я собственные слова, глядя на хлипкую конструкцию из обрывков войлока и деревянных балок под номером тридцать три. Поначалу я приняла эту хрупкую красоту за один из экспонатов музея на открытом воздухе и даже по достоинству оценила её северный колорит. А потом выяснилось, что она, во-первых, жилая (по крайней мере, по мнению местного начальства), а во-вторых – уготована для как раз для нас. И настало мне счастье в виде развесёлой истерики пугающих масштабов.  

Так называемая юрта возвышалась над своим деревянным постаментом от силы на два метра. Диаметр имела аналогичный росту, если только не меньший. Но главной её изюминкой были вовсе не миниатюрные габариты, а симпатичные деревянные воротца, которые доходили мне даже до колена. Когда мы с мамой осознали, что они являются единственным входом, то бишь – лазом, в помещение,  то, не сговариваясь, хором заявили, что отсюда надо бежать, причём – сейчас же, ибо жить в этом ужасе всё равно невозможно, а мокнуть под ливневым душем уже как-то поднадоело, мягко говоря.

А потом во мне проснулось мое родное-любимое неуёмное любопытство. Оно предложило перед отъездом забраться-таки в несчастную юрту, а то когда ж ещё выдастся такая оказия. Я сие предложение поддержала и озвучила маме. Та отнеслась к нему без особо энтузиазма, но терять нам уже всё равно было нечего, так что, немного поразмыслив о вечном, мы всё-таки залезли в наш «номер».

Пол юрты покрывали звериные шкуры. Судя по их аромату, прежде чем стать частью интерьера они не один год полежали в помещении с повышенной влажностью. Кроме них, в недрах жилища также обнаружились два матраца, лампа и, наконец, табуретка. Сакральный смысл нахождения в интерьере последней так и остался для меня тайной, потому что там и без неё-то было, скажем так, тесновато. И если сами мы там ещё с грехом пополам уместились, то двум дорожным сумка места в жилище уже не нашлось.

Тем не менее, я всё же изъявила желание попытаться переночевать в столь спартанских условиях экстриму ради. Поначалу оно оставалось просто неразделённым, а потом и вовсе кануло в небытие. А всё потому что в один прекрасный момент я возвела очи к небу. И увидела… небо. В дырках между кусками войлока, из которых была сложена юрта. После этой вариации на тему «идиот, у нас украли палатку», намерение продолжить своё пребывание в жилище с национальным колоритом меня покинуло. Всё-таки на дворе намечался ураган, и перспектива ночевать в болоте мне совсем не улыбалась.

Зато я ничего не имела против прогулки по территории парка. Более того, я долго и упорно настаивала на неё необходимости. И, в результате, добилась-таки своего. Нацепив на себя все тёплые вещи, которые только были у нас с собой, мы отправились осматривать здешние достопримечательности.

Дурная голова ногам покоя не даёт.

 

Со дня описанных выше событий уже прошло почти две недели. А я до сих пор не могу отделаться от ощущения, что всё это было только вчера. И уверена, что в жизни не забуду эту поездочку.

А значит, несмотря ни на что, она удалась. Ведь главное в путешествии – это впечатления, а уж их-то на мою долю в этот раз выпало предостаточно. 

… А мы приехали. В смысле – вернулись. Да, уже. Вот так вот внезапно и скоропостижно, окончательно и бесповоротно.  

А всё потому что, мои мечты и ваши пожелания насчёт незабываемых приключений и впечатлений таки сбылись. Правда, весьма странным образом. Настолько странным, что я уже вторые сутки прийти в себя после так называемого отдыха не могу.

 

Долгожданный день моего отъезда в светлое будущее не задался с самого утра, которое, по дурацкой иронии судьбы, выдалось на редкость холодным и пасмурным. Едва переступив порог родного дома, я столкнулась со сногсшибательным порывом ледяного ветра и, разумеется, тут же продрогла до мозга костей, даже несмотря на свою довольно-таки тёплую по летним меркам экипировку. Сие обстоятельство, вкупе с перспективой вскоре ещё и до нитки промокнуть под натиском медленно, но верно начинающегося ливня, опечалило меня до такой степени, что, захлёбываясь душевными страданиями на извечную тему несправедливости жизни в целом и отвратительности моего родного климата – в частности, я чуть было не опоздала на нужную электричку.

И через полчаса шатания по вагонам в поисках свободного места пришла к выводу, что, ей-богу, лучше бы опоздала. Потому что стоять в проходе между рядами с двумя весьма нелёгкими дорожными сумками наперевес и при этом ещё выслушивать советы и комментарии других пассажиров по поводу своего отчаянного нежелания протискиваться на единственное свободное место между двумя не внушающими особого доверия пьянчугами оказалось куда более неприятно, чем я могла себе представить. А ведь мне предстоял ещё как минимум целый час такой развлекаловки. И присутствие рядом мамы, которую я всего каких-то несколько часов тому назад яростно убеждала в том, что надо ехать именно таким путём, а не цивилизованно – на машине, ибо так оно интереснее, положение дел особо не улучшало. Скорее уж наоборот – только усугубляло мою и без того безутешную грусть-печаль. Потому что когда ты сама попадаешь по своей глупости в идиотскую ситуацию – это нормально, а порой даже и забавно, но когда по причине твоего идиотизма страдают ещё и разумные окружающие – тут уже становится совсем не до веселья.

И даже пейзажи, проносящиеся за окном вагона и обычно вызывающие массу положительных эмоций, не внушают особой радости. Они вообще проходят как-то мимо тебя. Причём, не только образно, но и по факту. Спросите, как выглядела та или иная станция из тех, что мы проезжали, и я посмотрю на вас страшными глазами. Потому что понятия не имею, как там что выглядело в этом облаке туманной серости. За исключением конечного пункта нашей поездочки, разумеется.

Платформа, на которой мы сошли, понравилась мне сразу. Уже просто потому, что ею ознаменовалось окончание моей развесёлой поездочки, в ходе которой я поняла как минимум две важные вещи. Первое – не все путешествия по железной дороге одинаково приятны. И второе – надо всё-таки как-то соразмерять свои силы, прежде чем ступать на оригинальные пути решения бытовых вопросов и тащить за собой кого-то ещё. Вторая истина, кстати, напоминала мне о своём существовании ещё несколько раз в течение того исторического дня, ну да не будем говорить о грустном раньше, чем полагается по ходу повествования.

Выйдя на свежий воздух, я немного ожила и в очередной раз громогласно поведала миру о том, что хочу приключений, а то скоро уже совсем загибаться начну от скуки. Мир меня внимательно выслушал и, не откладывая исполнение отчаянного требования в долгий ящик, устроил мне весёлую жизнь.

Началось всё с того, что я хорошенько навернулась с лестницы. Шла себе преспокойно, глазела по сторонам, обнаружила где-то там далеко интересный вид, решила его запечатлеть для истории, для лучшего ракурса шагнула вперёд, зацепилась каблуком за какой-то выступ и в итоге полетела прямиком на обитые рифлёными железными прутьями ступени. Хорошо хоть, дело во время подъёма было. Потому что рухни я так на спуске – точно что-нибудь сломала бы. А так просто в очередной раз разбила многострадальные ладони да коленки, ну и по пути немного приложилась рёбрами и скулой о края ступенек. В общем, практически не покалечилась. Зато, пока сердобольные ближние пытались перекричать звон в моих ушах и таки выяснить, всё ли со мной в порядке, окончательно проснулась, вместе с дорожный пылью стряхнула с себя тоску и вообще как-то повеселела.

Последнее обстоятельство, по словам моей мамы, несколько удивило не привыкших к особенностям моей реакции на неприятности окружающих, но мне в тот момент было как-то не до вопросов общественного мнения. Так что, обретя способность к ведению светского диалога, я первым делом сообщила столпившемуся вокруг сидящей на ступеньках меня народу, что у них тут очень красиво. После чего, как ни в чём не бывало, вскочила с места, поправила отвороты плаща (который у меня вообще счастливый – стоит мне надеть его, как я откуда-нибудь падаю) и, вопреки маминым просьбам отложить творческие подвиги до лучших времён, всё-таки сфотографировала приглянувшийся мне пейзаж.

Теперь можно было со спокойной душой ехать дальше - в направлении ближайшего города, центральная площадь которого должна была стать отправной точкой для финального этапа нашего путешествия. Добраться туда было совсем несложно: всего-то пятнадцать минут на маршрутке, в течение которых я методом визуального анализа пыталась понять, сломана у меня рука или только вывернута, – и мы уже стояли в эпицентре местной общественной жизни. Куда труднее оказалось отыскать в радиусе нескольких сотен метров таксиста, чей облик, уж если и не внушал бы доверие к своему обладателю, то хотя бы не вызывал серьёзных сомнений во вменяемости оного. На то, чтобы справиться с этой задачей у мамы ушло добрых двадцать минут. За это время я успела замёрзнуть ещё сильнее, чем прежде, обогрева ради обойти все прилегающие к площади улочки, в процессе своих похождений окончательно доломать любимые босоножки, перерыть чемодан в поисках других и, наконец, вернуться в состояние полной боевой готовности. Тяжела и насыщенна событиями жизнь ходячего недоразумения, ага.

Дяденька, согласившийся подбросить нас до места назначения, имел весьма воинственный облик, однако на поверку оказался довольно симпатичной личностью. Пока мы мчались к местечку с многообещающим названием «Этнопарк», он рассказал нам едва ли не обо всех окрестных достопримечательностях, поделился тайным знанием насчёт того, где поблизости можно остановиться на ночлег, и сообщил ещё великое множество столь же полезной, сколь интересной информации. А на прощание – пожелал нам приятного отдыха и вручил свою визитку. Дескать, если что, - звоните.

Вот уж не думала я тогда, что следующая наша с ним встреча случится всего лишь через несколько часов и при обстоятельствах, близких к катастрофическим.

 

 Продолжение следует... 

Не успела я толком разобрать дорожную сумку после очередного спонтанного вояжа, как уже вновь уезжаю навстречу многообещающей неизвестности. Когда вернусь – не знаю. Может, всего через несколько дней, а может - лишь к концу следующей недели. Но, в любом случае, не раньше, чем пойму, что да, действительно, пора. И с уймой замечательных впечатлений в запасе.

Так что не скучайте тут без меня, отдыхайте по возможности (лето всё-таки) и готовьтесь заслушивать очередную порцию бесконечных историй о том «как это было» в моём исполнении.

А я пока пойду, пожалуй,  немного прогуляюсь на дорожку, раз уж собираться в путь мне уже всё равно не надо.

Недавно одна моя знакомая в разговоре со мной проговорилась о том, что некоторую часть своего счастливого детства провела на окраине некоего Красногорска. Это было чертовски опрометчиво с её стороны. Ведь, услышав название, пусть и совсем немного, но знакомого географического объекта в столь многообещающем контексте, я тут же решила, что нам просто жизненно необходимо как можно скорее увидеть упомянутые в ходе светской беседы улицу и дом собственными глазами и принялась убеждать в гениальности данной идеи свою приятельницу. В жизни той на момент нашего диалога наблюдался форменный завал, наподобие того, что был у меня недели этак полторы-две назад. Но, несмотря на это, она всё же не смогла устоять под натиском моих пуленепробиваемых аргументов из разряда «ты разве не знала о том, что дабы успешно ступить в светлое будущее, надо торжественно распрощаться с прошлым, желательно – лично?» и согласилась принять участие в уже спланированной мною поисковой операции. Так что уже утром нынешнего понедельника мы собрались с силами, мыслями, духом и бесконечными вещами и отправились на поиски приключений.

Славный город Красногорск встретил нас весьма прохладно – сильнейшим ливнем на фоне штормового ветра. Который, впрочем, словно по мановению волшебной палочки сошёл на нет, стоило нам немного отъехать на первом попавшемся автобусе от железнодорожной станции. Обрадованные столь удачной переменой обстоятельств, мы покинули душный салон яркого представителя клана местного общественного транспорта и продолжили свой путь уже пешком.

Первое, что мы осознали, ступив на скользкую дорожку пешей прогулки, так это то, что за время отсутствия моей спутницы на просторах практически родного края, он - этот самый край – успел весьма существенно измениться. Вследствие чего все ориентиры, которыми мы собирались руководствоваться в своих изыскания, либо вообще исчезли с лица земли, либо обрели совершенно неузнаваемый вид. Поэтому, нужные дорожки и тропинки нам пришлось искать при помощи лишь одной своей интуиции.

Однако, данное обстоятельство, вопреки вполне разумным опасения знающих людей, ни капельки не омрачило нам розысков. Зато сделало их гораздо интереснее. Ибо прежде, чем обнаружить неподалёку от здания местной школы спуск в овраг, а самом овраге – лес и тропинку, ведущую к интересующему нас кусочку цивилизации, мы успели хорошенько прогуляться по недавно отстроенной части города. А я ещё, к тому же, полюбовалась окрестными красотами с высоты почти что птичьего полёта. Ну, или просто верхней ступеньки запримеченной на фасаде одного из домов пожарной лестницы, которая очень удачно начиналась всего лишь в нескольких сантиметрах от земли, а не на уровне второго-третьего этажа, как её московские аналоги.

В свои лучшие годы Центральный проезд по праву считался городским райским уголком, ибо представлял собою небольшой квартал, состоящий из симпатичных двух-трёхэтажных резных домиков и утопающий в зелени.  В нынешнем же своём обличье оно оказалось больше похоже на трущобы - замечательные, конечно, и очень уютные, но довольно плохо пригодные для жизни в силу своей общей порушенности и нахождения на самом отшибе вселенной – вдали от дорог и прочих прелестей прогресса, вроде магазинов и полезных в хозяйстве учреждений, зато в окружении стройплощадок и основательно заросших сорняками остатков дикой природы. И если меня столь упадническое состояние этого местечка нисколько не смутило, а, скорее, наоборот, показалась довольно живописной, то моя приятельница при виде неё едва не грохнулась в обморок. Оно и не удивительно – человек ведь ожидал увидеть не «городскую деревню», а красивый, ухоженный пейзаж.

На просторах которого нам, для полного счастья, нужно было отыскать дом номер восемь. Сначала мы – как заядлые искательницы всего любопытного – попытались сделать это самостоятельно. Несколько раз обошли весь проспект, чья планировка отличалась той же удивительной оригинальностью, что и присущая большей части прочих городских улиц. Внимательно прочитали все таблички и указатели, наличествовавшие на домах. Отыскали строения под номерами от первого до седьмого и от восьмого до одиннадцатого, в порядке лабиринта.  Даже забрели на соседнюю улицу. А дома номер восемь так и не обнаружили. Даже после третьего раунда прочёсывания местности.

Пришлось просить помощи у ближних. Сначала – у наиболее приятных на вид представителей здешнего общества. А затем, когда все обладатели приличного облика расписались в своей географической безграмотности, - у местных маргиналов, которые, как я и предполагала оказались осведомлены насчёт происходящего вокруг куда лучше своих благополучных братьев по разуму.

 

О ласточках, рыбах, собаках и других местных достопримечательностях.

 

Я честно пыталась её от этого отговорить. Робко вопрошала «может, не надо?», напоминала о том, что я всё ещё не умею плавать, уточняла, что вообще не умею. Но она всё равно полезла на этот парапет. И даже изобразила на нём ласточку. А я запечатлела всё это дело для истории. И нет, самая я подвиг боевой подруги повторять не стала. Но на парапет таки залезла. И под него. Там была такая живописная свалка…

А потом Татьяна полезла на ближайшее дерево. Сей акробатический этюд я тоже запечатлела. И попыталась повторить. Правда, должна признаться, что без особого успеха. И дело вовсе не в моих способностях. Залезть-то я в принципе могу на что угодно. А на дерево, уж подавно. Даже в самой неподходящей для этого дела одежде. Но, оказывается, некоторые деревья бывают покрыты мхом. Который – оказывается! – под дождём намокает не хуже красивых брюк и превращается в крайне неприятную на ощупь субстанцию, к которой я бы и в перчатках не хотела бы притрагиваться, не то, что без них.

Одним словом:

- Эх, дерево. И что ж ты такое… дерево!

 

Пока мы лазали по всяким архитектурным и не очень излишествам, на берегу успели материализоваться двое рыбаков. Любители отдыха на свежем воздухе явно не страдали излишней адекватностью, но даже они посмотрели на нас косо. Мы возгордились, отказались от предложения составить им компанию и продолжили развлекаться. И поражать окружающих собственной красотой и изобретательностью.

К слову, об этих самых окружающих. Во-первых, они были потрясающе милы и дружелюбны, а, во-вторых, мы своими выходками, похоже, доставили им больше радости, чем все социальные реформы вместе взятые. И лично мне осознание этого факта очень греет душу.

 

Причал. Ну, или просто бетонная плита, криво возложенная на берег. Сижу я на корточках у самого её края, гляжу на воду, размышляю – попытаться отмыть в зелёно-бурой воде босоножки от глины, цемента и дорожной пыли или лучше оставить всё как есть. Татьяна вновь что-то фотографирует. В том числе и меня. Я внутренне ужасаюсь при мысли о том, что когда-нибудь мне придётся взглянуть на эти шедевры художественного искусства, ибо к себе в фотографическом варианте я отношусь даже хуже, чем просто к себе. Уж не знаю, как и почему, но в какой-то момент мой взгляд плавно переходит с мутной глади воды на ставшую в результате наших похождений подозрительно похожей на неё по цвету ткань собственных брюк. В результате чего я в очередной раз захожусь в приступе развесёлой истерики, ибо понимаю, что никакую собаку баскервилей для полноты картины нам искать уже не надо. Потому что у нас есть до нитки вымокшая и с ног до головы перепачканная  я. А это, поверьте, куда более ужасающее зрелище, нежели измазюканная фосфором животинка.  

 

- Но я не боюсь никого, ничего, - распевает Татьяна песенку из доброго детского мультика. В контексте всего происходящего эти слова звучат потрясающе. В прямо смысле этого слова.

Теоретически мы идём обратно на станцию. На деле же, шатаемся по какой-то чаще, куда я только что нас завела, к нашей общей радости.  Где-то неподалёку что-то горит, судя по ни с чем несравнимому аромату хорошего пожара в воздухе. По соседней тропинке бредёт троица чрезвычайно сомнительных личностей. И что бы вы думали? Они тоже орут песни на весь лес!

Лесная чаща, бурелом, а также перспектива «срезать дорогу», конечно, прекрасны, но в какой-то момент нам всё же приходится выйти на относительно цивилизованную дорожку. По которой, по-прежнему, катаются грузовики. То есть, катались. Я теперь ездят. Осторожненько так. По мере приближения к нам немножко притормаживая, то ли из уважения к девушкам, то ли из боязни нарваться на проблемы из-за каких-то двух эксцентричных особ.

А мы… А чего мы?

Я открываю зонт – дождь прекращается. Закрываю – начинается вновь. Мокнуть дальше мне уже банально некуда. Но быть объектом беспрерывного полива тоже как-то не хочется. Так что я шкандыбаю по бурелому с раскрытым зонтом, который добавляет моему образу под названием «мы люди не местные, отстали от поезда» особый шарм. Татьяна по-прежнему упорно не приближается к моему зонту, хотя ещё недавно признавалась в симпатии к нему. Не идёт – и не надо. И вообще, у неё, между прочим, и свой собственный зонт есть. Сиреневый, да?

 

И снова с нами рубрика «Я - всё ещё живой свидетель».

Лесная дорога. По одну сторону от неё вполне закономерно – лесной массив. По другую – в общем-то тоже, но с редкими вкраплениями цивилизации, одно из которых является территорией какой-то подстанции, но с виду, тем не менее, больше напоминает место не столь отдалённое. Тут тебе и гирлянда электрической проволоки, и забор внушительный и калиточка соответствующая.

Что наводит на вполне определённые мысли и порождает чудные ассоциации и творческие решения. Одно из них по совместительству является также и народной забавой. Называется: сфотографируйся на фоне вышеописанной красоты, обзови получившийся кадр: «Здравствуй, мама, я вернулся с зоны» и радуйся.

 

Дано. Идиллическая картина. Луг. Прекрасное озеро. Деревце на берегу. Покосившееся подобие избушки/причала/эшафота-для-желающих-красиво-утопиться рядом. Прелесть просто, а не пейзаж.

Вопрос: какого чёрта мне понадобилось подходит к нему поближе?

Ответ: Татьяна пошла, ну и я… побежала. 

 

Вот Татьяна – нормальный человек. Я бы даже сказала, разумный. Она выбирала наряд для грядущей поездки, руководствуясь подсказками здравого смысла. Мне же такой вариант решения одёжной проблемы в голову почему-то не пришёл. Поэтому я подбирала свой гардероб по принципу: чтобы было удобнее. И всё бы ничего, но самая удобная на свете одежда для меня – это коктейльное платье или строгий костюм, плюс шпильки. Последние я, к счастью, додумалась, оставить до лучших времён. Зато вырядилась во всё светлое, а на ноги нацепила босоножки на высокой платформе, которые, впрочем, смотрелись на фоне Подмосковного пейзажа всё же куда уместнее, нежели бежевый плащ и белые брюки. 

И ладно бы с ним – только смотрелось. Роль вменяемого, в общем-то, человека, у которого, тем не менее, довольно странные представления о том, какой внешний вид соответствует каким обстоятельствам  - моя навеки, я к ней привыкла, люблю её и, действительно, искренне не понимаю, почему окружающие считают несколько странным сочетание сорокоградусной жары и пиджаков на подкладке или намерения поиграть в футбол и туфель на вполне устойчивом каблуке. Но вот разгуливать по мокрой траве в босоножках мне, честно говоря, как-то не очень понравилось.

То есть, поначалу всё было очень здорово. Я пробралась к вышеупомянутой избушке, постояла на самом краю импровизированного причала, полюбовалась дождливым пейзажем. Дождалась уже успевшую прогуляться по окрестностям Татьяну, криво сфотографировала её, испортила несколько кадров ей, напомнила опять же ей, что не умею плавать, так что если вознамерюсь утонуть, пусть уж сделает милость, остановит меня до того, как я уйду под воду. Выбралась обратно на дорожку. И где-то на втором шагу поняла, что иду по водице аки посуху. Нет, серьёзно. В босоножках – вода. Причём, она там не просто наличествует, но и хлюпает. Я иду в босоножках. Следовательно – по воде. То бишь, аки посуху. Логично? Логично!

Не менее логичным мне показалось собственное намерение вылить таки злополучную воду из не менее злополучных босоножек прежде, чем продолжить путь. И всё бы ничего, но хорошую затею, как обычно, искорёжило чересчур оригинальное исполнение.

Вы когда-нибудь смотрели клоунаду? Ну там, с классом или потому что родители в кой-то веки в цирк собрались, ну и вас с собой взяли в качестве оправдания собственному желанию повеселиться. Помните такой номер, когда выходит аляповато размалёванное нечто и, в процессе сборов куда-то/работы/одевания/да чего угодно постоянно что-то роняет. Одно подберёт, другое – уронит, и так до бесконечности. Так вот, если вы когда-нибудь видели эту сценку, вы очень, очень хорошо представляете себе, как выглядели мои попытки навести марафет. Теперь помножьте неловкость движений актёра на два, а лучше – сразу на три, прибавьте к ним отчаянные чертыхания по поводу собственного идиотизма и узрите следующую сценку.

Я стою на одной ноге. В одной руке – раскрытый зонт, ибо всё-таки дождь, и не важно, что я уже и так до нитки мокрая; в другой – пакет, ибо в нём кофта, а складывать всё это дело и запихивать в сумку мне при данных обстоятельствах ну совсем не с руки; в третьей… То есть, на плече болтается рюкзак. Только что огромным усилием воли скинутая с ноги босоножка валяется чуть поодаль. Татьяна уже не знает кого, за что и в каком порядке хватать. То ли волю в кулак, а меня – в охапку. То ли просто меня за руку, чтобы я хотя бы сохраняла вертикальное положение. Я при этом хохочу как … ну, вы поняли, принципиально игнорирую все попытки хорошего человека скрасить мою нелёгкую долю и горько усмехаюсь на тему «тяжела и неказиста жизнь простого детектива».

-  Не простого, - ободряюще замечает Татьяна. – А довольно приметного.

Я в очередной раз взмахиваю руками аки лебедь, изо всех пытаясь удержать равновесие, попутно чуть не пришибаю её зонтом. Извиняюсь. Заявляю, что мне ХОЛОДНО. И продолжаю истерично хохотать.

- Зато, знаешь как удивится любой преступник, если ты за ним сюда придёшь, да ещё и в таком виде, - развивает Татьяна свою мысль.

А я в это время дрогну в насквозь промокшей одежде и, развлечения ради, прикидываю, чем для меня закончится эта прогулка:

- Слушай, - говорю я. – У меня с собой леденцы от кашля есть, кажется.  Как думаешь, они спасут нас от воспаления лёгких?

- Вряд ли, - радостно отвечает Татьяна. – Но морально помогут. 

После чего мы… нет, не уезжаем в срочном порядке домой греться, переодеваться и просто приходить в себя, как поступили бы в подобной ситуации скучные обыватели, а продолжаем изучение местности под аккомпанемент моих несколько запоздалых разглагольствований насчёт того, что искусство маскировки заключается в том, чтобы быть неприметным, оставаясь на виду. Проще говоря, беззастенчиво пользоваться собственной приметностью, эксцентричностью и чем там вас ещё судьба одарила в приступе всепоглощающей иронии для отвода глаз от своей ранимой души и светлого ума.

Приключенцы на природе.

 

Впрочем, самой прекрасной частью нашего почти крестового похода были вовсе не мы, как можно – и, между прочим, нужно! - подумать, а окружавший нас пейзаж. Блестящая от воды асфальтовая дорога, заключённая в тиски тёмного леса. Проливной дождь вкупе с туманом, придающим всему происходящему атмосферу зловещей таинственности. Идиллическая картина! Только кино на фоне такой снимай. Ту же «Собаку Баскервилей», например. А то вон чудесные люди со славного телеканала ВВС по шотландским, если не ошибаюсь, болотам шатаются и не знают даже, наверное, что всего-то в паре тысяч километров от них имеются куда более подходящие места для съёмок душевного хоррора.

Разумеется, я поделилась своей кинематографической идеей с Татьяной. И, разумеется, та выразила своё полнейшее согласие с моей точкой зрения, после чего дружною толпою мы развили мысль насчёт того, что британские товарищи нам уже даже как-то и не нужны при таких-то обстоятельствах.

- Пальто у меня уже есть, - сообщила я.

То есть, не совсем пальто, а скорее - плащ, и не чёрно-серое, а кремовое, зато с золотыми пуговицами и типа «китель». Для детектива – самое то. В нашем же деле ведь что главное – неприметность!

- Зонт – тоже.

И ничего, что страшен он, аки смертный грех. В конце концов, британское правительство – оно на то и британское правительство, что ему, как и прекрасным девушкам-путешественницам, всё можно. Даже шляться по российским лесам с жуткого вида зонтом.

- И не менее жуткого вида пакетом, - тактично указал мне на очередное несоответствие желаемого и действительного мой прекрасный внутренний голос. Татьяна, однако, очень вовремя его перебила, заявив, что она сойдёт за Ватсона.

- Короче, надо искать собаку Басквервилей, - единогласно решили мы. – И камеру.

И пошли себе дальше пугать местных дальнобойщиков, о которых надо сказать отдельно, ибо люди действительно заслуживают уважения и упоминания.

 

Знаете, за что я люблю наших людей – в общем, и этих конкретных водителей – в частности? За молчаливое признание права окружающих на собственную эксцентричность. 

Вот отправьтесь вы в ту же Англию, коль уж мы про неё заговорили, выйдите на любое пригородное шоссе с оживлённым движением в сильнейший ливень и попробуйте по этому самому шоссе пройтись. Не по обочине, а по самому центру проезжей части. Неторопливым шагом. С песнями да плясками. И постоянными остановками, потому что – надо же сфотографировать очередной туманный пейзаж. Могу поспорить: не первый, так десятый водитель проезжающей мимо, точнее – старательно объезжающей вас, машины остановится и поинтересуется, всё ли с вами в порядке. Или просто вызовет скорую и полицию одновременно, а то чего с идиотами связываться – ещё покалечат ненароком в ходе светской беседы. А как на аналогичное поведение отреагируют наши люди? Немного сбросят скорость, поглазеют, проезжая мимо, на двух эксцентричных особ, покачают головой – дескать, совсем девушки ошалели, и поедут себе преспокойненько дальше. А вечером ещё родным расскажут, какие чудеса созерцали, лапочки такие.

 

И вновь – картина маслом. Всё то же шоссе. Всё те же радостные лица. Перепутье. Натуральное такое. Раз дорожка, два дорожка, посредине – лес. Одна дорожка – широкая, более или менее цивилизованная. Другая узкая, тёмная, начало её ознаменовывается дорожным знаком непонятного содержания и деревянным идолищем.

- Ты знаешь… - задумчиво говорит Татьяна, оглядывая всю эту красоту.

- Мне больше нравится вот эта дорожка, - хором заканчиваем мы начатую ею фразу, решительно сворачивая догадайтесь на какую из двух дорожек.

А где-то через пять минут шагания по оной уже придумываем первый и единственный постулат собственной философии, невыразимая словами сущность которого сводится к тому, что:

- Другие люди от своего идиотизма страдают, а мы своим идиотизмом упиваемся, и в этом наша сила, счастье и самое лучшее на свете свойство характера.

 

Тем временем, на горизонте появляется какая-то поляна. И озеро. Что лично я осознаю лишь со второй попытки. Потому что в то время, когда должна была иметь место первая, я любовалась потрясающей картиной под названием «Некто под зонтом». Сей портрет, он же пейзаж, не отличался особой красотой, зато обнадёживал. Не мы одни здесь – придурки жизни! В том смысле, что есть – е-е-есть! - ещё на этом свете настоящие романтики, понимающие всю прелесть прогулок под летним дождичком, плавно переходящим в ураган.