Прекрасно и удивительно опять знаете что?

*барабанная дробь* в какой-то момент остановиться на секундочку, глубоко вздохнуть и вдруг резко осознать происходящее.

Божечки, как же я все это люблю. Останавливаюсь, оглядываюсь и думаю -- ох ты черт, сколько же я всего наворотил-то, а. Сколько всего сделал, бессмысленного, великого, прекрасного и не очень. Сколько хрени натворил, в скольких людей посеял зерно сомнения, а в скольких -- зерно ненависти. Сколько надежд разрушил, сколько оправдал чрезмерно, скольких людей разочаровал и сколько (еще больше) очаровал.

Сегодня я признаюсь в любви к природе, к моему существованию, к моим людям и к Богу, которого нет. Сегодня -- тысячу раз просроченная дань моим родителям, которые позволили вселенной сделать так, что я делаю то, что делаю. Сегодня я бы дал, на всякий случай, прощальный концерт, если бы все места уже не были заняты на прощальном концерте сами-знаете-кого.

Я могу жить только работой и сумасшествием, работой, сумасшествием и людьми. Не приведи мне господи остановиться, пока я танцую над базарной площадью -- мое ремесло принесет мне величие или смерть, счастье или бездну, и только так. Кто-то с величием тигра вылезает из полубесконечной пропасти, кто-то в несознанке топит свои дни на янтарном донышке, а ваш покорный слуга, кажется, имеет только два способа сосуществовать с реальностью -- неправильный и устаревший.

Но в этом, разумеется, нет ничего плохого. Я -- еще один уникальный кусочек плоти, материал вселенной, и мне представляется, что Фортуна смотрит за мной с легким возбуждением и интересом -- я не подведу, дорогая.

Божечки, как же я все это люблю. Я обожаю холодные вечера и подыхать от работы. Я обожаю кровавое месиво в глазах и одинокие рассветы. Я без ума от песен и от того, что я все еще плохо играю -- представляете, сколько мне еще предстоит? Я не могу представить жизни без всей этой мелкой, но настоящей суеты, без того самого эффекта двухсотпроцентного цейтнота -- "маши крыльями, маши крыльями или умрешь". Я бы подох от огорчения, если бы не привез в Питер почти все свои книги -- представляете, они смеялись надо мной, потому что это тот самый парень, который не привез вообще ничего, кроме двух чемоданов книг.

Я обожаю Питер, читать стихи на балконе, вишневый джарум и джазовые вечера, на которые я не имею права ходить. Я обожаю thinkpad и копаться в текстовых редакторах, указывать людям, как надо жить и откладывать создание семьи еще на неопределенное количество лет.

Я без ума от моментов, когда я обнимаю дорогих мне людей. В особенности я без ума от тех, с кем пути вроде бы разошлись, но неееет, спустя еще полгода, еще год, еще два мы снова встречаемся, и знаешь, прорва воды утекла, но разве мы так уж изменились?

Я сварю еще кофе, напишу еще одну песню и еще десяток программ, и поведу за собой людей, и снова упаду на самое дно, вцепившись зубами в запястье костлявой подруги. Я сгорю снова и снова, и восстану из пепла, чтобы вновь быть раздавленным рукой Молоха, но в те дни и часы, пока я буду с вами, я застряну в ваших умах -- как болезненная, но теплая точка, как тонкий и глубокий порез, который вы поглаживаете, чтобы он зажил.

Мой дед оставил мне свои стихи и рисунки, а я оставлю свой дневник и песни своим потомкам, если они появятся. А если они не появятся, то я оставлю их вам -- мне никогда не бывает жаль вещей. Это что-то вроде завещания -- теперь вы всегда знаете, что можете взять мои стихи, песни, мысли, фразы и выражения, взять любое воспоминание обо мне, если оно вас согревает хоть сколько-то.

Живите, пожалуйста, изо всех сил, дорогие мои.

 

---

Я не буду пояснять, кому это адресовано. Кому адресовано, те поймут.