Великая княгиня Елизавета Маврикиевна .Часть 1.

Елизавета Августа Мария Агнесса, принцесса Саксен-Альтенбургская, герцогиня Саксонская родилась 13/25 января1865 года в Мейнингене в семье принца Морица Саксен-Альтенбургского (1829—1907) и принцессы Августы-Луизы Саксен-Мейнингенской (1843—1919). Принц Мориц являлся внуком великой княгини Елены Павловны, правнуком императора Павла I по материнской линии и двоюродным братом великой княгини Александры Иосифовны по отцовской.

Принц Мориц (Маврикий) Саксен-Альтенбургский,Принцесса Августа Саксен-Мейнингенская

Великая княгиня Елизавета Маврикиевна определенно не являлась выдающимся представителем в истории российской императорской семьи. Она не прославилась особо выдающимися достижениями на ниве благотворительности, не отличалась музыкальными, художественными или иными творческими успехами, и среди первых красавиц не числилась. Но совершенно определенно она была талантливой женой и матерью, и, хотя бы только поэтому, заслужила доброе слово

Какие впечатления наполняли детство принцессы Елизаветы можно только догадываться. Родиной ее (как и почти всех русских императриц и великих княгинь) была, Германия, точнее герцогство Альтенбург в Тюрингии. Живописные горные массивы, обширные леса, романтические ущелья и долины заслужили для этой земли название «зеленого сердца Германии»

Если до 1882 года жизнь принцессы Елизаветы текла мирно и счастливо, то в этот год для нее наступил трудный период. Не успела она привыкнуть к отсутствию рядом любимой старшей сестры, которая вышла замуж и уехала, как через два месяца неожиданно скончалась ближайшая по возрасту 15-ти летняя сестра Маргарита.

Сестры-погодки - Марианна и Елизавета Альтенбургские

Такие перемены вызвали у девушки чувства потерянности и одиночества. Семья находилась в трауре. Среди череды родственников, выражавших свои соболезнования, в Альтенбург прибыл сын двоюродной сестры принца Морица русский великий князь Константин Константинович. Молодые люди сразу обратили друг на друга внимание.

Великий князь Константин Константинович

Через много лет Елизавета не могла забыть «какое сильное впечатление произвел на нее при первой встрече» гость из России, «стоявший, облокотившись на камин, в, столь шедшем ему, морском мундире». Когда же они сидели рядом за столом, Константин, «рассматривая серебряный браслет с бесцветным камнем, надетый на руку его будущей невесты, спросил ее: «Нравится ли тебе форма этого браслета?» Она ответила, утвердительно. — «Когда у меня будет невеста, я ей подарю такой браслет»... Впоследствии, ставши женихом, он так и сделал».

«Я на нее посматривал… Подойти к ней, я думал нельзя, и грустным голосом невольно говорил смешные вещи… Итак, с ней мы сказали всего два-три слова. На прощанье она опять посмотрела на меня как-то особенно и крепко сжала мою руку. О, этот взгляд!»

Надо заметить, что Елизавета была не первой кандидатурой в невесты Константину. Он уже чуть было не стал женихом другой немецкой принцессы – Марии Баденской, внучки своей тетки великой княгини Марии Николаевны Лейхтенбергской, но ничего интересного в ней не рассмотрел.

Мария Баденская

«…носик, может быть, слишком вздернутый и волосы лишком высоко зачесанные назад, хороший цвет лица, глаза не задумчивые, почти детские, движения свободные, не некрасивые… Я внутренне задавал себе вопрос: «Эта или нет?» Но ответа внутри никакого не слышалось».)

Встретив Елизавету, Константин прежде всего заметил ее внешнюю привлекательность. Он находил, что она «похожа на принцессу Валлийскую, которую так люблю» (принцесса Валлийская – супруга наследника британского престола, родная сестра российской императрицы Марии Федоровны, одна из самых красивых женщин того времени), чуть позже оценил внутренние достоинства принцессы.

Александра, принцесса Дании в юности.

Елизавета так понравилась великому князю, что, расставшись, он во власти романтических переживаний грезил о ней

Я мечтал о Елизавете. Мне так хочется ее видеть…»

«Ложась спать я всегда крещу образом свою постель, а также и пустое место двуспальной кровати и заочно благословляю Елизавету…»

 Молодые люди очень понравились друг другу. Однако, родители Елизаветы от перспективы брака их дочери с представителем российского императорского дома были совсем не в восторге. Константин сообщает: «Мама пишет мне, что в Альтенбурге смотрят на мое дело как на проигранное и забытое». Недавнее потрясшее всех убийство Александра II и другие громкие акции бомбистов составили мнение о России, как о пороховой бочке. Но обычно послушная Елизавета энергично заявила, что она «Не боится пороха!»

Мать Константина Константиновича великая княгиня Александра Иосифовна тоже попыталась подыскать сыну другую невесту и указала на свою племянницу Мэри Ганноверскую, которую никак не удавалось выдать замуж. Эта перспектива вызвала у Константина резкий протест.

«1. Я не позволю себе, против указаний православной церкви, жениться на двоюродной сестре. 2. Я не хочу жениться на женщине, у которой уже теперь седые волосы. 3. Мое сердце занято».

Протест был принят как справедливый

Переговоры альтенбургского семейства и семьи великого князя длились довольно долго. Константин посвящал принцессе стихи, но почти не писал ей писем. Елизавета активно переубеждала родителей и, в конце концов, в Россию была послана условная телеграмма: «Пианино куплено»

Елизавета «всю жизнь помнила звуки палаша, когда [Константин] в вицмундире Конного полка шел по лестнице замка, направляясь к ее родителям» для официального сватовства.

Вел.князь Константин Константинович,художник Морозов

Все, казалось, наладилось ко всеобщему удовольствию. Но буквально накануне помолвки Константин стал сомневаться и путаться в своих чувствах.

«Меня мучили сомнения. Люблю ли я ее? И ответа я не находил… В отчаянии я обращался с молитвою к Богу и к святым Его. Временно наступали мгновения, когда мне казалось, когда мне казалось, что я люблю ее больше всего на свете, и потом опять овладевали мною сомнения».

«Она, кажется мне, гораздо более меня любит, чем я ее. А я смотрю на нее с нежностью, как на младшую сестру. Но достаточно ли этого? Мне всегда казалось, что жених должен сгорать от любви, томиться бледнеть и гаснуть».

До самой свадьбы Константин рефлексировал и страдал. Потом, все же, успокоился и положился на Бога

«Теперь я окончательно убедился, что люблю невесту более из чувства долга, по обязанности, чем невольно или по влечению. Это меня огорчает, но не мучит, как первые дни после помолвки».

«Я люблю невесту. Без увлечения, без страсти, без восторгов, но люблю. Мне Бог ее послал…»

Выглядят эти рассуждения жениха накануне свадьбы не очень обнадеживающе. Но, как показала дальнейшая жизнь, переживания были преувеличены, и причиной их была не сама Елизавета, а свойства личности Константина, который будучи выраженным интровертом, с трудом впускал новых людей в свой близкий круг.

Вряд ли Елизавета догадывалась о буре эмоций, испытываемых Константином, т.к. внешне он их никак не проявлял. Она готовилась к новой жизни и пыталась учить русский язык.

«После ужина я написал Елизавете всю русскую азбуку. «Отче наш» она знает почти с начала до конца наизусть».

Однако немецкая принцесса совершенно не склонна была к переходу в православие. Это несказанно огорчало Константина

«И кому досталось такое испытание? Мне, который прежде уверял, что не женится на неправославной».

Великий князь уговаривал Елизавету «исполнять наши обряды», но она «не соглашалась с моими доводами… Я не хотел насиловать ее убеждений. Но мне было больно, так больно, что я не знал, куда деваться от тоски, и обращался с молитвой к Богу…»

Елизавету увещевали и свекровь, Александра Иосифовна, и свекор Константин Николаевич, но она осталась непреклонной. Брак русского великого князя с неправославной, тем не менее, с недавних пор был возможен. Прецедент создала великая княгиня Мария Павловна, герцогиня Мекленбург-Шверинская, категорически отказавшись перед свадьбой с сыном императора Александра II, великим князем Владимиром, переходить из лютеранского исповедания в православие

Великий князь Константин Николаевич и великая княгиня Александра Иосифовна

Несмотря на различные переживания, препятствия и недоразумения через два года после знакомства принцесса Елизавета Саксен-Альтенбургская прибыла в Россию для бракосочетания с русским великим князем Константином Константиновичем

Вот как это описывает императрица Мария Федоровна (очень вольный перевод)

«Я везла ее в своем экипаже, запряженном четверкой лошадей от железнодорожного вокзала до Мраморного дворца. Она говорила всю дорогу, приветствовала людей [стоявших] по левую и правую сторону улицы и даже махала своей белой муфтой, что было не очень удачно.

В Мраморном дворце дядя Костя (великий князь Константин Николаевич) встретил ее на ступеньках, так как он ужасно страдает от головной и зубной боли и не осмеливается выходить; и затем, после того как вся семья была в сборе, мы пошли в церковь для благодарственного молебна. Там, был неудачный момент.., когда священник подошел с крестом, то она сдержалась и не поцеловала его, что произвело чрезвычайно неблагоприятное впечатление на всех нас. Я должна сказать, что это было, конечно, глупо. Если бы это был образ святого или мощи, я могла бы понять, что она не будет этого делать, но крест с Нашим Спасителем, в кого мы все верим в конце концов. Не понимаю, почему она не могла поцеловать его, это было глупо и произвело очень неудачное впечатление!... Что позабавило меня потом, [так это] негодование Михень этим [эпизодом]…, конечно она всегда делает это сейчас, но забыла, как самой сначала очень не хотелось...

(Михень, т.е. Мария Павловна, жена великого князя Владимира Александровича, та самая, которая отказалась менять лютеранское вероисповедание на православное. Она все-таки приняла православие в 1908 г., т.е. через 14 лет после описываемых событий)

Саша (император Александр III) был лучшим из всех, поскольку он сказал остальным: это не ее вина, она была сформирована и выросла с такими идеями. Действительно так, поскольку Елизавета сказала, что ее священник в Альтенбурге запретил ей делать это; так как же ей бедной нужно было поступить? Я думаю, что в глубине души она была расстроена. Впоследствии она говорила здесь с протестантским священником, который, к счастью, также прибыл из Альтенбурга. Он успокоил ее и сказал, что это русский обычай, которому она должна подчиниться. Итак, она объявила, что в таком случае сделает это, но не прежде, чем станет российской великой княгиней. Представьте, если бы она сделала это во время свадебной церемонии, то был бы ужасный скандал!».

Накануне свадьбы Елизавета, видимо в продолжение разговоров о смене вероисповедания и пытаясь успокоить Константина написала ему записку

"Обещаю тебе, что никогда не сделаю ничего, что может рассердить или обидеть тебя из-за разницы в наших вероисповеданиях… Единственное, что я хочу сказать тебе снова, это как я сильно тебя люблю !"

Елизавета, очевидно, поняла особенности характера Константина, который часто нуждался в ободрении. Эта записка восстановила душеное равновесие великого князя, и он весь день носил ее в кармане.

Торжественное бракосочетание великого князя Константина Константиновича и принцессы Саксен-Альтенбургской, герцогини Саксонской Елизаветы Августы Марии Агнессы состоялась 15 апреля 1884 года в соборной церкви Зимнего дворца.

Событие глазами императрицы Марии Федоровны (очень вольный перевод):

«Время свадьбы определили через час после того, как она (Елизавета) должна была по обычаю пройти церемонию одевания в присутствии всей семьи и всех придворных дам …»

(церемония одевания детально повторялась для каждой невесты в романовской семье примерно с середины XIX в., а может быть и раньше. Подробности содержатся в воспоминаниях великой княжны Марии Павловны Младшей:

«…я облачилась в платье из серебряной парчи, такой толстой, что она казалась негнущейся... В Большом дворце…в центре комнаты был украшенный кружевами и лентами туалетный столик с золотыми туалетными принадлежностями времен императрицы Елизаветы, дочери Петра I. На столике лежали драгоценности императорского дома, которые великим княгиням надлежало надевать в день свадьбы.

Здесь была диадема императрицы Екатерины (замечена не у Екатерины, а у Елизаветы Алексеевны и Марии Федоровны, соответственно, невестки и супруги Павла I) с розовым бриллиантом удивительной красоты в центре и маленькая темно-красная бархатная корона вся усыпанная бриллиантами. Здесь были бриллиантовое ожерелье из крупных камней, браслеты и серьги в форме вишен, такие тяжелые! (этих серег избежала Елизавета Маврикиевна, поскольку вообще не носила такого рода украшения)

Присутствующие начали прикреплять к моей талии огромный шлейф из серебряной парчи, украшенный тисненными из серебра лилиями и розами. Потом мне нужно было сесть перед зеркалом, и старый придворный парикмахер, француз Делакруа, спустил по сторонам лица два длинных локона, которые спадали мне на обнаженные плечи. Потом он укрепил диадему

Свадебный драгоценный убор русских великих княгинь 

Затем придворные дамы под руководством гофмейстерины возложили мне на голову кружевную фату и маленькую корону и прикрепили в складках веточки флёрдоранжа. Потом мне на плечи набросили темно-красную бархатную мантию, отороченную горностаем, и закрепили ее огромной серебряной пряжкой. Мне помогли подняться… я была разнаряжена, как идол, вес всего, что было на мне надето, казалось, раздавит меня. Я едва могла двигаться».)

В день бракосочетания

«… затем мы пошли в церковь, где на этот раз она (Елизавета) хотела загладить свою вину за то, что первый раз так шокировало людей, но все перешло в другую крайность, потому что она, бедняжка, беспрестанно совершала крестное знамение, и всегда невпопад, что снова не является ее ошибкой, но семьи, которая должна была рассказать ей как поступать, чтобы не переусердствовать. Я почти рассмеялась в церкви и не осмеливалась смотреть на нее, поскольку она делала все всегда неправильно к изумлению священника, который стоял перед парой. Впоследствии, была протестантская церемония в одной из комнат, и затем мы ушли во внутренние комнаты, где у нас был чай, а в пять часов, все еще в той же одежде, пошли на большой банкет…»

Великому князю, видимо не были очень важны такие нюансы поведения невесты, он был захвачен серьезностью и торжественностью момента и после слов «Господи, Боже наш, славою и честию венчай я…» увидел в Елизавете свою жену, «которая дана мне навеки, которую я должен любить, беречь, холить, ласкать…»

В день бракосочетания

Спустя четыре дня после свадьбы он пишет: «Она моя жена. Я давно не был так счастлив… Мы ни стыда, ни застенчивости не испытывали, а стали гораздо ближе друг к другу, чем прежде».

Несмотря на довольно сложное начало, брак Елизаветы и Константина оказался счастливым. Десятилетия спустя их младшая дочь свидетельствовала: «Семейная жизнь моих родителей протекала на редкость счастливо и гармонично».

Он называл ее «Лилинька», согласно высочайшему манифесту велено «именовать Великою Княгинею Елисаветой Маврикиевной с титулом Императорского Высочества», наверное поэтому при императорском дворе ей дали немного грубоватое прозвище «Мавра».

Месяц спустя Константин написал отцу: «Она уже совсем наша»

Новобрачные поселились в Мраморном дворце Санкт-Петербурга, вместе с родителями великого князя Константина Константиновича и его младшим братом Дмитрием. Дворец был достаточно обширен, чтобы вместить все великокняжеское семейство

Белый зал и одна из комнат Мраморного дворца

Помимо Мраморного дворца во владении Константиновичей (как известно, так называли ветвь клана Романовых по имени основателя - великого князя Константина Николаевича) имелись еще дворцы в Стрельне и Павловске. От крымского имения Ореанда ко времени свадьбы Константина и Елизаветы вследствие пожара сохранились лишь живописные развалины и маленький домик.

Павловск

Стрельня

Елизавета Маврикиевна усердно принялась за освоение русского языка под руководством учителей и супруга, который, когда позволяло время, устраивал ей диктанты, объяснял по-немецки трудности грамматики, значения слов и оборотов русской речи. Через год после свадьбы она уже писала под диктовку мужа «из Лермонтова «Они любили друг друга так долго и нежно». Ошибок было не слишком много». Вскоре Константин попробовал во время прогулки говорить с женой полностью по-русски («Это я решился в первый раз, до сих пор мне было как-то неловко») и обнаружил, что «Она говорит довольно бойко». В дальнейшем владение русским языком Елизаветой стало таким уверенным, что она взялась за перевод на немецкий язык рассказа Короленко «Ночью».

Елизавета оказалась мягким, приветливым человеком. «Всегда ровная, с большим чувством юмора, поэтическая натура». Ей удавалось прекрасно ладить со всеми членами большой романовской семьи

Елизавета Маврикиевна с Ольгой и Верой Константиновнами и Александрой Иосифовной

На протяжении многих лет она сохраняла теплые отношения с сестрами мужа, Ольгой и Верой, близко общалась с великой княгиней Марией Павловной Старшей (они часто запечатлены на коллективных фотографиях рядом), обеими императрицами, Марией Федоровной и Александрой Федоровной, последняя из которых в письмах к супругу императору Николаю II часто упоминает как она «заехала за Маврой», «зашла к Мавре на часок», «пили чай у Мавры в Павловске» и проч.

Тесная дружба связывала ее в пору молодости с принцессой Эллой Гессенской, что совсем неудивительно: обе юные немецкие принцессы, почти одновременно попавшие в Россию и почти одновременно ставшие замужними дамами (свадьба Эллы с русским великим князем Сергеем Александровичем состоялась меньше чем через полтора месяца после бракосочетания Константина и Елизаветы) находили множество общих тем.

Великий князь Сергей Александрович и великая княгиня Елизавета Федоровна

«…жена проводит большую часть с Эллой, с которой она сошлась.»

У Константина Константиновича Элла (именовавшаяся после замужества великой княгиней Елизаветой Федоровной) вызывала прилив поэтического вдохновения.

Обе пары молодоженов часто проводили время вместе в поместье Сергея Александровича Ильинское.

Елизавета Маврикиевна, Ольга Константиновна, Александра Иосифовна, Елизавета Федоровна, сыновья Ольги Константиновны - Тино и Николай. 1884-1885 гг.

Через 20 с лишним лет глубина дружеских чувств проявилась во время трагедии произошедшей в Москве. Не раздумывая ни минуты по получении скорбного известия, великий князь Константин и его жена решают, что ему необходимо быть рядом со вдовою, поддержать ее (сама Елизавета Маврикиевна, находившаяся на последнем месяце беременности, не могла его сопровождать).

«И у ней и у меня было чувство, что мне надо ехать в Москву, к телу бедного моего друга, к бедной Элле, подле которой нет никого из родных». Это записал великий князь в дневнике. 

Константин Константинович не ошибся в выборе спутницы жизни. Елизавета никогда не вмешивалась в его дела, предано ухаживала за ним во время его частых болезней, старалась создать благоприятную обстановку для занятий супруга. Через полтора года после свадьбы великий князь пишет о своей семейной жизни: «Я никогда не думал, что она польется так тихо и отрадно»

Бесспорно, Елизавета Маврикиевна была истинной хранительницей семейного очага, где было уютно всем.

Оставался, конечно, вопрос различия вероисповеданий супругов. Однако, в течение короткого времени он смягчился. Попав в православную среду, имея глубоко и искренне верующего супруга, Елизавета не могла не поддаться влиянию, полюбила православное богослужение, русские обычаи и обряды. Конечно, это произошло не сразу.

Пасха 1885 г.: «Я видел по лицу жены, как ее поразила торжественность и радость Пасхального богослужения»

Через несколько месяцев в Рождественский сочельник: «Я молился усердно, но меня огорчало, что, когда мы будем подходить к иконе Рождества, жена не подойдет… и я молился, чтобы Господь развеял ее сомнения… Вот стали мы подходить к иконе… и вдруг вижу, что жена подходит и прикладывается. Это было для меня истинным праздником, и после того я молился еще искреннее».

Но, все же, Елизавета Маврикиевна так и не стала православной. Можно утверждать, что она испытывала давление семьи, особенно усилившееся после перехода в православие великой княгини Елизаветы Федоровны, но она никак не могла решиться. Она знала православные молитвы, посещала православные богослужения, монастыри и, несомненно, там при встрече с настоятелями и заслуженными старцами заходила речь о смене конфессиональной принадлежности. Сохранилось воспоминание о беседе великой княгини с настоятельницей Шамординской обители, которая завела разговор об этом. «Великая Княгиня слушала ее со вниманием. Не в оправдание, а так просто, она указала, что всем своим детям всегда напоминает, чтобы свято хранили все, что заповедано им Православной Церковью, верой отцов, что в их семейном быту нет ничего протестантского, но вот сама-то она еще не готова…»

Она была честной с собой, со своей совестью.

Пожалуй, единственный человек, с которым Елизавета Маврикиевна не смогла сразу найти общий язык, была ее свекровь, великая княгиня Александра Иосифовна. Хотя, в конечном итоге, именно она сыграла решающую роль в заключении брака своего сына Константина с этой немецкой принцессой, Александра Иосифовна с трудом принимала невестку. Возможно, ей казалось, что она «отнимет» у нее сына, а после тех потерь и горестей, которые ей пришлось пережить, это вполне может служить оправданием.

Но покладистость, отсутствие претензий на первенство в семье, искренняя любовь к мужу и доброжелательность к свекрови в скором времени сломали барьер недоверия. В конце жизни Александры Иосифовны, когда она совершенно ослепла, ее невестка опекала ее, взяла на себя роль чтицы. «Из Павловска Матушка ездила много раз в неделю в Мраморный Дворец читать вслух Бабушке», - писала старшая дочь Елизаветы Маврикиевны

Александра Иосифовна в окружении сыновей, дочерей и внуков

С рождением внуков отношения совсем наладились. Александра Иосифовна уже давно была бабушкой и имела множество внуков, но они жили далеко - в Греции, Германии и Туркестане, приезжая только в гости. А дети Елизаветы и Константина были внуками «для бабушки», т.е. внуками появлявшимися на свет и выраставшими на ее глазах, с которыми ей было обеспечено постоянное общение.

http://hor-j.ya.ru/replies.xml?item_no=1452

http://ru.wikipedia.org/wiki     http://www.runivers.ru/doc/  http://istram.ucoz.ru/publ/listaja_starye_dnevniki_i_pisma_prodolzhenie/25-1-0-355