«Жизнь длиною в Век». Смирнов-Русецкий - Мир через Культуру |
Рассказ о жизни и творчестве русского художника-космиста и философа Бориса Алексеевича Сирнова-Руссецкого с показом репродукций его картин
Рассказ о жизни и творчестве русского художника-космиста и философа Бориса Алексеевича Смирнова-Русецкого с показом репродукций его картин в музыкальном сопровождении.
Но Учителем жизни для Бориса, безусловно, стал Н.К.Рерих. Вначале это было знакомство с творчеством великого мастера и восхищение его картинами. Далее – знакомство с жизненным кредо, глубокое понимание основ бытия, такое близкое самому Смирнову-Русецкому. Понимание высокой миссии искусства, а главное, – культуры Духа, нравственного начала в человеке и Космосе, олицетворением которого и являлся Николай Константинович.
Именно тогда, осенью 1922 года, появились первые картины темы «Прозрачность». «В моей жизни неповторимый период – это 1922 год. Я заново увидел мир. И это дало цикл <<Прозрачность>>.
Всё сверкает белизной, чистотой, светом. Мне захотелось выразить чистоту человеческого духа, способность воспринять, принять эту природу.
«Прозрачность» – цикл, который возник на самой заре моей юности… Это музыка души. Чувство непередаваемой красоты природы.
Всё утончено, всё, как бы, чуть-чуть. Это «чуть-чуть»-, прозрачность, является душой этого цикла».
Категория «прозрачности» стала в творчестве художника символом чистого, духовного, прекрасного, эстетической категорией, несущей в себе представление об истинном, светлом, сущностном в природе, человеке и мироздании. Она позволяет нам увидеть ряд постепенно тающих планов, уводя во всё более бесплотные слои.
В пейзажах, как бы, просвечивает Мировая душа, просвечивают творчески переосмысленные духовные, общечеловеческие и космические идеи.
Вот почему этот цикл так близок, а порой, по своему внутреннему звучанию, сливается с циклом «Космос». «Для духовного начала человека это переход к той «прозрачной пустоте», в которой раскрывается высшее «Я» и происходит слияние с Божественным».
В те годы действовало большое количество художественных выставок, многие из них не рекламировались. Борис Алексеевич говорил: «Здесь я встретил много людей, по всей вероятности, связанных со мною еще в прошлом (в прошлых жизнях). Иначе, как объяснить ту легкость общения, внутреннюю симпатию и влечение, возникавшие при первом знакомстве с моими будущими друзьями» А ещё он любил повторять: «Человек сам подготовляет свои встречи».
Несомненно, не случайна была и встреча Бориса 22 октября 1922года с Петром Петровичем Фатеевым. Он занимался тем, что сейчас зовут «философской живописью», сам же Фатеев свою живопись называл «интуитивной». Он считал, что интуитивный метод недостаточно усвоен художниками, что они идут от формы, тогда как важно лишь внутреннее, скрытое содержание. Встреча с художником Петром Петровичем Фатеевым приоткрыла глубину великой беспредельности знаний.
И Борис Алексеевич стал ведомым у этого порывистого «бунтаря духа». Беседы происходили очень просто и откровенно. Можно было задавать любые вопросы и получить исчерпывающий ответ.
Фатеев. Облако, пронзенное стрелой
Надо заметить, что в ту пору люди общались очень свободно, тогда издавались и продавались книги, которые позднее и вообразить в продаже было невозможно. Можно было приобрести литературу поТеософии и Йоге. «Трудно представить, но в то время я (как студент вуза) изучал исторический материализм, марксизм – ленинизм и по вечерам одновременно - теософию! Как трудно было существовать, как бы, в двух мирах! Очень хотелось уйти с головой в сферу искусства» – вспоминал Борис Алексеевич.
Написанных за год картин было достаточно, чтобы в 1923 году состоялась выставка, в которой Борис Алексеевич Смирнов–Русецкий принял участие вместе с другими художниками. Помещение не отапливалось, и не было должного освещения.
Он ходил среди зрителей инкогнито, прислушивался к мнениям, волновался, негодовал, радовался – все было. В предвечернее время картины смотрелись особенно фантастично.
Здесь же, на выставке, Борис Алексеевич познакомился с, уже довольно известным, художником Сарданом, основой творчества которого была импровизация, как в музыке, так и в живописи. Особенно ему удавалась «звёздная» тематика. Сардан также тяготел к широким областям знаний. Богатства его личности были велики, жизнь в нём била ключом.
В 1924 году Борис Алексеевич знакомится с бывшей актрисой Верой Николаевной Пшесецкой (актерский псевдоним «Руна»). Тогда ей было около пятидесяти лет. Для всей формирующейся творческой группы, в состав которой входил Смирнов – Русецкий, Руна стала духовным центром. Знала больше всех, о ней знали меньше всех. Одно время она была где-то на Востоке. «Так или иначе, тогда мы знали только Рериха-художника, она уже знала его как Учителя», - вспоминал Борис Алексеевич. Руна тогда начала писать загадочные символические картины.
Через Руну расширилось общение с московской литературно- художественной интеллигенцией.Группы художников питали творческие искания, накопления культур всех времён и народов: Индии и Китая, Европы и Америки, Древней Эллады и Древнего Рима, Вавилона и Древнего Египта.
«Вместе мы чувствовали себя чем-то единым, как в художественном, так и в духовном плане, хотя, у каждого были индивидуальные пути и в жизни, и в искусстве, - говорил Борис Алексеевич, - искусство мы признавали ведущим фактором жизни. Отражение вселенской духовности было непременным условием творчества. Мы рассматривали музыку доминирующим и животворящим началом в ряду всех видов искусств. В этом смысле мы были последователями Чюрлёниса, Тагора и теософии».
Новым жизненным и творческим стимулом для группы стала встреча с Н.К. Рерихом и его семьей весной 1926 года. Таких встреч с Николаем Константиновичем и Еленой Ивановной Рерихами у них состоялось пять или шесть. Каждая была чрезвычайно насыщенной. Смирнов-Русецкий говорил «Я бы назвал их часами величайшего счастья, так как позже я не испытывал более ничего подобного». При первой же встрече Николай Константинович дал членам группы одну из книг философского учения "Живая Этика".
«Книги Учения стали насущными, стали любимыми.Живая Этика есть мост ко всем Мирам. Только в живом приложении создаётся прохождение неуязвлённое… С таким светильником можно вступить ясно на великий Мост. Только для пути дальнего даётся Живая Этика. Нужно любить её, как путевое пособие» (П.Е.И.Р. т.3).
Так 1920-е и начало1930-х годов проходят у членов группы (а у Смирнова-Русецкого до конца жизни) под знаком встречи с Н.К. Рерихом. Знакомство с идеями Н.К. Рериха вызвало у художников стремление к действенному претворению их в жизнь, и эти стремления находили отражение в живописном творчестве.
Понятие творческого труда они относили к любой профессии. «Творческий труд – это подвиг, которому должна быть посвящена вся жизнь», - говорил Н.К.Рерих .
После встреч с Рерихами группа почувствовала такой подъем, моральный и творческий, будто вошло дыхание новой жизни. Разрабатывались темы Космоса, беспредельности, многоплановости бытия.
В группу входили – Фатеев, Руна, Сардан, Смирнов, Шиголев и Черноволенко. Была выработана программа и принято официальное название «Амаравелла». Это слово индийского происхождения. «Амаравелла» – как бы «несущая свет через искусство». Именно такой смысл находим мы в творческой программе <<Амаравеллы>>. Удивительная программа! Здесь ясно и однозначно провозглашён примат духовного. Для членов группы «Амаравелла» главное – глубина и высота духовного содержания произведения искусства, через него они несут Свет – знание и истину. Их задача- не разрушать, а продолжить лучшие традиции искусства.
Они говорят, что их искусство интуитивное, а не продукт интеллекта, не формальные поиски. В поисках истоков творчества художники впервые обращаются к художественному освоению Космоса, причём? не только физического, предметного мира Космоса, но той, философски осмысленной, разумной одухотворённости, которая разлита, по их мнению, и во Вселенной, и в земном пейзаже, и в душе человека.
Вместе с тем, в программе – обращение к зрителю, как к сотворцу, путём внутреннего сопереживания способному услышать автора произведения. Ведь способность сопереживать и наслаждаться чужим произведением – это тоже творческий процесс и присущ не каждому.
Языком их живописи были выражены идеи Фёдорова и Циолковского, Вернадского и Чижевского. Стирались границы Земли и Космоса, находя Космос на Земле и земное, одухотворённое – в Космосе. Снимались границы между жизнью и смертью – все они верили, что частица человека – его Дух – бессмертен после смерти тела, верили в жизнь после смерти тела в иных мирах. Отсюда необычайный оптимизм творчества, отношение к личности, к человеку, как главной ценности, вопреки страшным гримасам современности, обесценивающим человеческую жизнь.
За 30 лет до появления первых искусственных спутников, впервые и, именно, в живописи, начала разрабатываться тема сближения человека с Космосом, единства человечества и Вселенной.
По рекомендации Рериха Борис Алексеевич поступает и заканчивает Высшую художественную школу. Но сам Смирнов-Русецкий считает, что она дала ему крайне мало в плане становления как художника, так и человека. Он относит себя к школе Куинджи. Школа Куинджи – это Богаевский, Рылов, Рерих.
Встречался Смирнов-Русецкий и с Андреем Белым, хорошо знакомым с теософией. Борис Алексеевич предполагал, что того заинтересуют идеи Николая Константиновича, Живая Этика. Но А.Белый не принял идеи Рериха.
Можно отметить, что многое в творчестве поэта и писателя-символиста окрашено в мрачные тона, тогда как творчество Н.К.Рериха шло путём оптимизма. Да и можно ли было ждать восторгов от Белого по поводу идей Рериха, творчество которого было вне закона в новой стране. Новая политика заставляла, во избежание сокрушительных последствий для личной жизни и творчества, держаться подальше от запретных духовных идей, в числе- них идей Теософии и Живой Этики.
Психология «умывания рук» заражала интеллигенцию России, и она, охваченная «патологией страха» приближающихся страшных молчаливых лет для России, вынуждена уже была скрывать , «забывать» и отказываться от своего, даже самого прекрасного, прошлого. Так, в 1929 году было участие группы «Амаравелла» в выставке «Жизнь – творчество», в Москве. А затем – период полного молчания , вплоть до 60-х годов – «Хрущёвской оттепели». Тяжёлая, душная тьма окутала нетрадиционное передовое русское искусство, вырвав, наряду с другими, лучшими, достижениями Культуры, талантливое и неповторимое творчество группы «Амаравелла».
Так, удивительным образом, ткалось полотно жизни и творчества Бориса Алексеевича Смирнова-Русецкого. Со временем становилось все более ясно, что профессиональная работа в искусстве для него будет невозможна, т.к. в то время в стране резко возросли требования идеологического содержания в живописи. Надо сказать, что размеры и техника работ определялись условиями жизни в самом прямом смысле. Смирнов – Русецкий мало писал маслом, в дальнейшем перешёл на пастель, так как не было собственной мастерской, а в жилой комнате маслом писать было невозможно.
В конце 30-х в стране все отчетливее становилось ощущение надвигающейся грозы.
«У всех нас было общее: одно «лицо» - видимое, а другое – скрытое от широкой публики», - говорил Борис Алексеевич. Каждый, как мог, делил свою жизнь между искусством и прозой материального существования. К 1937 году по совокупности научных работ Смирнов-Русецкий стал доцентом кафедры металловедения, но реализовать себя полной мерой в искусстве ему не удалось. Научная работа – исследование структуры металлов – надолго становится главным делом Бориса Алексеевича и, даже, захватывает его.
Как истинный творец, он почувствовал вкус и к этому виду творчества. Ведь исследования открывали новый, неведомый мир – микрокосмос, тоже построенный по законам красоты и гармонии. - "Что меня привлекало?
Красота кристаллического строения. Эта структура подобна письменам. Процесс кристаллизации, нагрева, деформации.. Микрофотограмма – открытая книга для металловеда. Но учёный знает лишь маленькую ячейку мира. В этом смысле искусство даёт несравненно больше. Например, язык музыки позволяет так много узнать о внутренней жизни человека! Наука этого не даст.
Для меня отдельные ступени жизни были тем полны и важны, что в один период приближали к искусству, в другой – к науке, потом снова – полностью к искусству". Однако, для Смирнова-Русецкого, всё-таки, творчество в искусстве было жизнью, творчество в науке – данью обстоятельствам.
Он много путешествует. Особенно его привлекали места, пройденные Н.К.Рерихом во время экспедиции ранее. Художника манил Север. (Псковщина, Рыбинск и Углич, Валдай, Ладожское и Онежское озёра, Архангельск, Мурманск, Хибиногорск).
1941 год. Третий день войны. Вечерний институт. После приема экзаменов у студентов, доцента Смирнова-Русецкого тихо, без огласки арестовывают и увозят люди в штатском. Далее следует более чем 15-летнее пребывание в Гулаге и ссылке. Сначала Борис Алексеевич оказался в Бутырской тюрьме – этой «академии» Гулага.
«Основное ощущение при этом, – вспоминал Смирнов-Русецкий, – было чувство утраты человеческой личности: я стал номером, и это чувство длилось 10 лет, а потом от него долго ещё трудно было избавиться. Это была жизнь в полном бесправии, на положении подопытного животного, с которым в любой момент могут сделать всё, что угодно».
В эти годы, даже тогда, когда страна задыхалась в тисках войны, Гулаг пожирал в своём ненасытном чреве миллионы и миллионы жертв, разбухая и уничтожая тех, кто уже не вмещался в него. «Пять суток в страшной жаре, на голых нарах, в вагонах из под угля, пыль от которых въедалась в тело, ехали до Саратова».
В, знаменитой на весь Гулаг, страшной саратовской тюрьме, где погибла не одна тысяча безвинно осуждённых, в жесточайших условиях – летом в «атмосфере бани», зимой в промозглом холоде, Борис Алексеевич пробыл, дожидаясь приговора, восемь месяцев.
Многие не выдерживали. В 1942 году здесь погиб всемирно известный советский генетик Николай Иванович Вавилов.
Потом Борис Алексеевич оказался в лагере на Волге – на деревообрабатывающем заводе. Здесь было ещё труднее – барак на 200-300 человек. Нары, матрац, грязная истрёпанная телогрейка, ботинки, галоши – вот и всё имущество зека. Истощённого, еле державшегося на ногах (Борис Алексеевич никогда не отличался атлетическим сложением), его вынуждены были поставить учётчиком в бригаду малолетних преступников, сколачивающих ящики для гранат. Но ребята, уже сделанные ящики, воровали и приходили сдавать повторно. «У меня была такая дистрофия, что с трудом мог производить арифметические действия. Собирал травы, ел лебеду, и это меня поддерживало».
Потом ещё лагеря, ссылки – Челябинск, Свердловск, Новосибирск, Иркутск, Чита, Тахтамыгда, Макинск в Северном Казахстане.
Бориса Алексеевича от голода, холода, инфекции спасало знание Агни Йоги- Живой Этики. «То, что я выжил, было результатом моих моральных установок». Он принимал судьбу, как она есть, на допросах держался лояльно и заботился лишь об одном, как бы лишним словом не вовлечь в эту беду своих друзей по «Амаравелле» и родственников. Ни озлобленности, ни безверия, ни страха. Далее условия содержания стали более лояльными.
10 лет провел Борис Алексеевич в ГУЛАГе и 5 лет в ссылке. В годы заключений ему помогла также профессия металловеда, что позволяло заключенному работать в, так называемой, «шарашке», где был более мягкий режим. В таких шарашках работали С.П.Королев и многие другие замечательные учёные советского времени.
Из всего можно извлечь полезное. Очень важным оказался контакт с совершенно иным окружением. Происходило более широкое и глубокое постижение человеческой природы. Сердечная забота и участие среди этого гнетущего, полного жестокостей, существования исходили не от интеллигенции, а от простых людей. Это был большой урок жизни.
Помня слова Архипа Ивановича Куинджи о том, что настоящий художник будет рисовать, даже если его засадят в тюрьму, Борис Алексеевич начал понемногу брать в руки карандаш: на небольших клочках бумаги, огрызками карандашей он делал портреты, пейзажи. Пейзажи тех гулаговских лет, особенно циклов «Боровое», «Алтай», художник продолжал разрабатывать и в 1980-90-е годы.
Мощь таланта, заряд духовности, полученный в начале жизни, были столь велики, что помогали выживать, пробиваясь через толщу этой безликой, давящей действительности. Творчество…только оно давало силы жить!
Документ о реабилитации Борис Алексеевич получил в 1956 году. Вскоре вернулся в Москву и устроился на работу в лабораторию сварки Института металлургии АН СССР им. А. А. Байкова. Медленно налаживалась жизнь. Дружеские и духовные связи с группой<< Амаравелла>> остались крепкими.
Продолжались творческие встречи. Научная работа (исследование структуры металлов)позволяла не только зарабатывать на жизнь, но, как всякое творчество, увлекала. В 1962 году он защитил кандидатскую диссертацию и начал работать над докторской. Однако, несмотря на увлечённость научным творчеством, всё свободное время он, по-прежнему, отдавал своей музе – живописи.
Летом 1957 года произошло очень важное для Смирнова-Русецкого событие – встреча с Юрием Николаевичем Рерихом, незадолго до того вернувшемуся на родину. Он рассказал об уходе Николая Константиновича Рериха в 1947 году, переезде Елены Ивановны и Юрия Николаевича в Дарджилинг, где в 1955 году Елена Ивановна скончалась, завещав сыну непременно вернуться в СССР. «С огромной радостью воспринимал он Родину; в общении с ним я по – новому увидел советскую жизнь и постоянно учился тому глубокому патриотизму, что сохранился в семье Рерихов.
В его доме царила чудесная старая атмосфера гостеприимства, радушия, внимания и теплоты», - вспоминал Борис Алексеевич.
Важнейшая задача, которую поставил себе Юрий Николаевич – возвращение на Родину картин отца, Николая Константиновича Рериха, и приобщение его творчества к русской культуре.
Открытие долгожданной выставки Николая Константиновича стала событием огромного значения. Длинные очереди стояли на улице, залы были постоянно полны, и Юрий Николаевич испытывал большую радость от сознания выполнения миссии.
Очень быстро встречи Смирнова-Русецкого со старшим сыном Н.К.Рериха стали регулярными. Неоднократно Юрий Николаевич бывал дома у Бориса Алексеевича, познакомился с его творчеством.
Борис Алексеевич помогал Юрию Николаевичу на самых первых порах его пребывания на Родине. Он помогал Юрию Николаевичу с организацией выставок работ Николая Константиновича в Москве; развешивал картины, работал над каталогом. Помимо организации выставок, была подготовлена, с участием Смирнова-Русецкого, частичная публикация «Листов дневника»Н.К.Рериха в журнале «Октябрь» за 1959г.
Юрий Николаевич также никогда не отказывал друзьям в помощи, если это было необходимо. Так, в январе 1960 года, он подготовил за подписью учёных-востоковедов письмо на имя директора Дома учёных с просьбой организовать выставку учёного и художника Б.А. Смирнова-Русецкого.
Первое участие Смирнова-Русецкого в официальных выставках после, почти, 20-ти летнего молчания состоялось в период оттепели. Далее последовало огромное количество предложений с разных регионов советской родины. Летом 1961 года Борис Алексеевич побывал и в Крыму – Ялте, Судаке, около двух недель прожил в Планерском.
В мае 1960 года из Индии приехал с выставкой своих картин Святослав Николаевич Рерих. Юрий Николаевич и группа <<Амаравелла>> с нетерпением ждали этого события. Многолетнее знакомство и сотрудничество с ним для Бориса Алексеевича также были необычайно важны.
Шестидесятые годы, названные «оттепелью», ознаменовались общим творческим всплеском в стране. Группа << Амаравелла>> пополнилась новыми членами братства художников, разделяющих идеи Живой Этики. А Борис Алексеевич Смирнов – Русецкий начал новый виток творческого обновления. Радость раскрытия ценностей, попранных и заглушаемых в течение долгих тридцати лет, радость обретения духовного мира зазвучала в новых картинах цикла «Прозрачность».
Всегда тянуло к родному Северу, в Карелию и Прибалтику. Борис Алексеевич часто бывал в местах, где писал свои полотна Николай Константинович Рерих. Трудно передать всю величественную красоту и очарование тех мест. Около ста пятидесяти картин создано Смирновым – Русецким в серии «Север».
Борис Алексеевич говорил: «У большинства художников осознанно или неосознанно живёт в душе представление о некой идеальной природе, наиболее полно выражающей его внутренний мир. Для меня идеально близкий образ пейзажа, как бы, фрагментарно проявляется во многих регионах нашей страны, но наиболее задушевно – в природе Севера.
Хотя мне равно дороги и скалы Карелии, и утёсы Карадага, и причудливые горы Борового, и ещё ряд мест, где величие и первозданность, нетронутой человеком, природы располагают к сосредоточенности, самоуглублению, к светлому философскому видению мира».
Бывал также Смирнов-Русецкий и на Псковщине, посещал места, также связанные с пребыванием здесь в начале века Н.К.Рериха. Результатом этих поездок стал цикл картин под названием «Псковская земля». Работа над этим циклом продолжалась до последних дней художника. Неоднократно возвращался художник к этим местам. Псковская земля не отпускала.
«Неотпитая чаша» культурного наследия и природы этого уголка России звала Бориса Алексеевича:«Николай Константинович Рерих говорил: есть на земном шаре места, где заложены особые духовные магниты. В этих местах легче творится, легче раскрывается самосознание.
Таким местом для меня стала Псковщина. В моём творчестве это срединная земля. Её я отождествляю с понятием РОССИЯ. Эти неброские сосновые боры, голубой лён, приветливые, полные достоинства, люди – проявление русского духа… Псковщина для меня – самое близкое, самое любимое».
В течение всей жизни Борис Алексеевич находился под сенью семьи Рерихов. Если в 20-е годы он был в поле духовного влияния Николая Константиновича, в 60-е – Юрия Николаевича, то в 70-80-е – Святослава Николаевича. Философские идеи Рерихов оказали большое влияние на художественное творчество Смирнова-Русецкого.Он также, как и его Учитель жизни,- Николай Константинович, – художник-философ.
Это нашло отражение в тематике и названиях многих картин. Художественными средствами пытался он выразить мучившие его вечные вопросы – бытия, творчества, цели и места человека в мире. Одной из таких тем была тема пути человека в земной плотной и тонкой жизнях. Как много хотел выразить художник, уходящей вдаль, дорогой! Он не раз вспоминал слова Н.К.Рериха: «Я путником могу пройти по всей земле, но огонёк должен гореть дома, в России».
Он предполагал создать цикл «Путь».Сначала путь очень узкий, мрачный, потом светлый – к горам, долинам. Многое предстоит испытать на этом пути, потому, что путь к Свету, Истине лежит через крест, и избежать этого нельзя.
«В оккультной трактовке одно из значений креста – символ пространства и времени. Человек воплощённый привязан к этим пространству и времени, т.е. рожденные в материи, мы распяты в пространстве и времени…».
Тема пути, странничества характерна для творчества многих русских писателей, поэтов, художников. «У русских всегда есть жажда иной жизни, иного мира, всегда есть недовольство тем, что есть. Такая устремлённость принадлежит к структуре русской души.
Странничество – очень характерное русское явление, в такой степени -незнакомое Западу…. Странник ищет правды, ищет царства Божия, он устремлён вдаль. Странник не имеет на земле своего пребывающего града, он устремлён ко граду грядущему. Народный слой всегда выделял из своей среды странников, но, по духу своему, странниками были и наиболее творческие представители русской культуры… Есть не только физическое, но и духовное странничество. Оно есть невозможность успокоиться ни на чём конечном, устремлённость к бесконечному».
Художник нашёл свой путь к Беспредельности. На призыв Рерихов он ответил попыткой художественно освоить неисчерпаемость мира. «Дельно ли говорить о Беспредельности, если она недосягаема? Но ведь она есть; и каждое великое, если оно даже незримо. то всё же оно заставляет обдумать пути к нему. Также и теперь нужно обдумывать пути к Беспредельности, ибо она есть и она ужасна, если она не осмысленна» – написано в книге «Беспредельность».
Беспредельность Смирнова-Русецкого не страшна, не ужасна, хотя она несоизмерима с человеком и с его жизнью. Она стала, созвучным душе художника, образом и передана людям через полотна. Космос художника не был скопирован с фотографий, снятых космическими аппаратами, здесь художник силой воображения приближал к Земле , к человеку Далёкие Миры.
Он утверждал своим творчеством, что человек «свободен в волшебных мирах», может и должен жить в Космосе, может осознать Беспредельность, что Бесконечность и конечность сходятся в Человеке и для него скучные песни земли уже не могут заменить «звуков небес», «он уходит всё дальше» в просторыВселенной.
80-е годы. Вокруг него собралась небольшая группа людей, с которыми он обсуждал художественное и философское наследие Рерихов, изучал Живую Этику и древние философские учения Востока, делился собственным духовным опытом. Позже эта деятельность нашла более широкое воплощение – Смирнов-Русецкий организовал московское Рериховское общество и стал его первым председателем. Расширились его связи с членами Рериховских обществ Прибалтики, Киева, Новосибирска, Алтая.
С лекциями о жизни и творчестве Н.К. Рериха Борис Алексеевич выступает во многих городах СССР. Встречи, встречи, встречи… Многочисленные выставки…. Собственные и группы «Амаравелла». Создание новых картин... Интерес к творчеству художника и группе «Амаравелла» неуклонно растёт. Оно вливается, наконец, в общее широкое русло русской культуры, перестаёт быть изгоем, широко освещается печатью.
Не глядя на годы, творчество переполняло Смирнова-Русецкого, мысль становилась всё яснее и яснее. Неизменно бодр, подтянут, радостен. Внутренняя организованность и духовная дисциплина. позволяли художнику в преклонном возрасте работать в полную силу своего таланта.
На своё 80-десятилетие он говорит « Подводя некоторые итоги жизни, я мог бы сказать, что у меня столько тем, замыслов, что можно работать ещё 80 лет. Но дело не в количестве, но в том, чтобы зрители почувствовали то, что Вы здесь почувствовали. Степень совершенства, конечно, относительна…
Соприкосновение с Красотой происходит всюду. Всё дело в том, чтобы суметь это принять. То, что сказал Достоевский: «Красота спасёт мир», Рерих дополнил: «Осознанная красота спасёт мир».
Красота неосознанная пропадает для тех людей, что не успели её осознать. И произведение искусства должно говорить человеку, способному принять его, – это принцип сопереживания. Не просто искусство – как информация, а сопереживание…
Я пытался исключить тёмные силы из своих картин. Человечество должно видеть светлые маяки. Болезнь планеты должны лечить человеческая Красота и Добро. Варварские разрушения – это не только войны. Разрушения временем и разрушения злобой и невежеством – это самое страшное. Есть ли человек в моих картинах? Я думаю так, что высшее начало есть в человеке, и, несомненно, человек должен был бы присутствовать. Но гармония его так глубоко запрятана, что её трудно выделить.
Гармония природы в том, что она выполняет все свои функции. Единственное существо со свободной волей – человек, но его воля часто вносит дисгармонию в природу и, потому, человек не всегда заслуживает, чтобы его помещали в гармоничную природу. И ещё: современная одежда так негармонична, что не вписывается в одухотворённый пейзаж. Зримое присутствие человека не оправдано в нём. Тем не менее, человек здесь есть – его духовным, а не физическим началом».
Далее в статье на сайте НФО Мир через Культуру http://nfo-mir.com/lectures/filosof/item/445-zhizn-dlinoyu-v-vek-smirnov-rusetskij
Серия сообщений "Мудрецы и подвижники":
Часть 1 - Шри Ауробиндо (2 часть)
Часть 2 - Молитва святого Франциска Ассизского
...
Часть 6 - В поисках Шамбалы
Часть 7 - Майтрейя - грядущий Будда
Часть 8 - «Жизнь длиною в Век». Смирнов-Русецкий - Мир через Культуру
Часть 9 - 2 января - День Памяти Святого Иоанна Кронштадского - Мир через Культуру
Комментировать | « Пред. запись — К дневнику — След. запись » | Страницы: [1] [Новые] |