Люди, не будте равнодушны к бездомным собакам: они не повинны в том, что у них никого и ничего не осталось. Если можете, не проходите мимо...

Найк
Предрассветную тишину нарушал только шорох выброшенного кем-то пакета на промозглом осеннем ветру. Это был тот самый час, который Найк так любил: все ночные гулянки уже закончены, а их участники спят под заборами, бандиты разбрелись по своим логовам, а добропорядочные граждане ещё не проснулись.
Найк не любил людей. Он уже давно разочаровался в них, видя в лице любого прохожего только опасного врага, от которого стоит держаться подальше, а если сам подойдёт – показать клыки. Давно уже прошёл тот период его жизни, когда у него был дом, и он каждый вечер бежал к двери, услышав знакомые и такие родные шаги. Найк мог отличить эту походку среди сотен тысяч других: самое близкое двуногое существо на свете ощутимо прихрамывало. Но, как водится, хорошего много не бывает. Однажды ночью друг уехал не попрощавшись. Его увезла белая коробка на колёсах: Найк хорошо запомнил красную полосу вдоль всего кузова и синюю лампу на крыше, свет которой так слепил глаза. Вдобавок лампа орала дурным голосом, от чего у бедняги просто звенело в ушах. Напоследок Друг сказал только:
- Найк, мой мальчик, дождись меня – я скоро вернусь, и слушайся тётю Валю, она пока побудет за меня.
А потом его положили в какую-то странную кровать, которую держали на весу с двух сторон люди в белой одежде. От них неприятно пахло спиртом: что такое спирт пёс понял уже давно – им часто пах Друг, когда приходил домой позже обычного, и этот запах не ассоциировался у Найка ни с чем положительным. Но раз Друг сказал ждать, значит он будет ждать – ведь тот скоро вернётся, и всё снова станет хорошо. Не будет этих страшных людей в белом и тётя Валя – неприятная женщина лет сорока обязательно уйдёт туда, откуда так спешно сейчас приехала. Дверь громко захлопнулась.
В первый день Найк ждал. И во второй. Он неплохо умел считать, хотя кроме Друга об этом не знал никто. На третий день пёс начал скулить. На четвёртый взвыл в голос, чем удостоился болезненного пинка от тёти Вали. Ещё через 2 дня тётя Валя ушла, а когда вернулась, от неё пахло страхом. Найк ненавидел этот запах ещё больше, чем запах спирта. Той же ночью позвонили. Пёс не знал, что такое телефон и как им пользоваться, но после этого звонка тётя Валя почему-то долго плакала. Найк хотел утешить её и, подойдя, положил голову женщине на колени. Но та почему-то рассердилась и прогнала его, при этом перестав плакать и громко ругаясь странными словами.
На следующий день женщина вывела Найка во двор. Тот не удивился – ведь она так делала каждое утро. Но что-то казалось псу не правильным. Зачем она снимает с него ошейник? Ведь Друг никогда его не снимал, даже дома! И… куда она уходит? «Постой! А как же я?» Входная дверь захлопнулась перед его носом.
Ещё 2 дня Найк пролежал у подъезда. Пёс уже ни на что не надеялся, но ведь он просил ждать. Почему Друг бросил его? Разве он в чём-то провинился перед ним? И всё таки, он обещал вернуться. На следующее утро тётя Валя вышла из дома: она была с чемоданами. Пёс подбежал к ней, настойчиво заглядывая в глаза «Мы что, уезжаем?» Но женщина только зло посмотрела на несчастного и велела пойти вон. Друг тоже часто просил его об этом, поэтому пёс подчинился.
В конце концов, его терпение лопнуло. Найк пошёл искать друга: он бежал за каждой белой машиной с красной полосой, подходил к людям, от которых пахло спиртом. Но машины ехали быстрее, чем пёс бежал, а среди людей ре было Друга. Как-то раз исхудавший Найк добрёл до большого белого здания с прозрачными дверями. Оттуда пахло так же как от людей, забравших его хозяина. Пёс обрадовался: вот куда уехал его Друг! Ну ничего, сейчас пёс найдёт его там: вот хозяин обрадуется, когда он зайдёт в дверь и прыгнет, как раньше бывало, передними лапами на грудь, а потом оближет лицо. Осторожно, чтобы никто не заметил, уже зная, что остальным людям нельзя доверять Найк прополз мимо какого-то странного окна в стене, за которым сидела женщина в белом, и, выбравшись в коридор, стремглав помчался наверх. Он оббегал почти всё здания, но запаха Друга так и не обнаружил. Зато пёс учуял другой запах, от которого вздыбилась шерсть на загривке: запах смерти.
А потом его поймали и отвели в ещё более страшное место. Там было много клеток, а в каждой клетке сидело по собаке. Бесконечный пёсий лай и людская ругань сводили Найка с ума. Там он провёл ещё несколько дней, пока один из приходивших к нему людей не забыл закрыть дверь в его клетку. Найк бежал долго – лишь бы оказаться подальше от этого страшного места, и думая только о том, что если бы рядом был Друг, он бы не позволил никому сажать его, Найка, в клетку.
А сейчас пёс готовился к смерти. Он не ели уже много суток, после того, как вернулся к подъезду родного дома. Какая-то добрая женщина попробовала забрать его к себе – он не пошёл. тогда она вынесла Найку поесть – он не стал. Пёс твёрдо решил для себя, что будет ждать своего Друга, а если тот не придёт, он умрёт от голода на этом самом месте.
Сегодня был последний день, Найк чувствовал это всей шкурой. Он уже не мог встать и даже пошевелиться. А зачем? Друг не придёт – это он знает точно. Зачем же тогда жить? Солнце вставало как-то слишком медленно – Найку было холодно без его лучей. В глазах всё начало сливаться, есть и пить уже не хотелось. А потом стало как-то совсем легко, и пёс понял, что может встать. Более того, он может идти и… кто-то звал его, громко, настойчиво.
-Найк! Мальчик мой, ты меня нашёл! Я знал, что ты меня дождёшься.
Пёс поднял голову и увидел… Друг шёл к нему, радостно улыбаясь. Он не хромал. Найк бросился к нему, но на секунду замешкался, и, сам не зная зачем, обернулся. Он увидел себя, лежащего на боку около подъезда. Пёс удивился, но тут же забыл об этом, когда родная рука Друга коснулась его головы.
- Я искал тебя, мой мальчик. А сейчас нам пора. Ну, что же ты? Пойдём, пойдём же…
Они ушли. Никто этого не заметил. И только ветер шуршал чьим-то выброшенным пакетом рядом с худым телом немецкой овчарки, лежащим у порога собственного дома.
(17.04.10)
 

***

Профессор Эдуард Идельсон не спал всю ночь. И причиной этого была вовсе не бессонница – просто уже почти целый час ему не давали покоя два прелестных голоса, устроивших концерт где-то неподалёку. Безусловно, Эдуард не был против проникновенных романтических песен, даже не прочь был послушать их на досуге, но не в такое же время, в конце концов! А уж эти новомодные напевы исключительно похабного содержания просто выводили беднягу из себя.

Эдуард был скромным и добропорядочным гражданином преклонных лет, любезным соседом и непревзойдённым мастером в садоводстве. Во многом последней своей заслугой он был обязан химическим удобрениям, изобретённым им же самим. На несколько свих изобретений профессор даже получил патент и несколько наград. Помимо своих, во всех отношениях полезных хобби, старичок так же имел собственный аптечный ларёк, маленький, но, тем не менее, успешно работающий в течение многих лет. Эдуард знал цену деньгам и не позволял своему небольшому бизнесу рухнуть даже в самые тяжёлые времена. Мало того аптекарь даже получал с него существенный доход. Объяснялось это тем, что в аптеке так же выставлялись на продажу некоторые изобретения талантливого химика. Эдуард разбил свой сад на самом краю города, чтобы никто не мешал ему ставить эксперименты, сам же жил практически в центре. Расстояние до своей «живой лаборатории» бодрый старичок всегда проходил пешком – он был сторонником здорового образа жизни и считал, что всегда нужно держать себя в форме. Может быть поэтому седина до сих пор не коснулась его чёрных, как вороново крыло волос.

В понятие «здоровый образ жизни» аптекарь так же относил и здоровый сон. Коего этой ночью его неожиданно лишили. Эдуард знал этих девиц – они часто проводили ночи на крыше соседнего дома; но никогда раньше так не шумели. Старик хотел было выглянуть из окна и крикнуть им, чтобы помолчали, но, подумав, решил, что этим только разбудит тех немногих имеющих хорошие нервы или плохой слух, которые ещё не успели проснуться от ночной серенады. Притом, как заметил аптекарь, одна из девушек имела очень приятный голос, но при этом явно была нетрезва и потому путалась в словах и мотиве.

Поняв, что сон уже не придёт Эдуард решил провести время с пользой. А пользу он находил неизменно в свежем воздухе. «Ночью даже лучше» - размышлял пожилой господин, неспешно одеваясь: «нет такого количества автомобилей, а значит и воздух чище». Накинув на себя пальто, профессор вышел на улицу и неспеша побрёл по улице на восток, туда, где находился его до сих пор цветущий сад. Старичок улыбнулся, глядя на падающие на дорогу сухие осенние листья – ему грела душу мысль, что многие его деревья и цветы даже в преддверии зимы остаются зелёными и при этом не замерзают в холода.

От приятных мыслей его отвлёк странный звук – совсем тихий, он напоминал скрип собачьих когтей по асфальтовой поверхности. Профессор постоял минуту прислушиваясь, но не почувствовав больше ничего подозрительного, только передёрну плечами и не спеша направился дальше, насвистывая для храбрости весёлую мелодию. Раздражение на разбудивших его певиц уже давно прошло, более того Эдуард даже начал их понимать: ведь такая хорошая ночь. Он идёт в свой сад, любоваться на самое красивое творение рук своих, и никакие посторонние звуки не смогут его испугать и заставить повернуть назад. Да и что может ему грозить в маленьком и спокойном городе, укрытом за толстой каменной стеной от всех окружающих бед и потрясений. Здесь и кража-то событие, а у него с собой ничего, а значит и брать с него нечего. Ободрив себя этими мыслями неосторожный профессор совсем потерял бдительность и, не оглядываясь, ускорил шаг. Он не заметил, как из-за угла вынырнула чёрная гибкая тень и неслышно пошла следом. Да и как ему было заметить: тень  выдавали только два горящих красным глаза, да скрип когтей по дороге. Но Индельсон больше не оглядывался и не прислушивался.

 Месть Дикой Розы. Пролог ( изменён): http://www.liveinternet.ru/users/taurus120590/post35677345/

 Месть Дикой Розы. Глава 1:  http://www.liveinternet.ru/users/taurus120590/post36002072/

Небольшая зарисовочка, только из под пера (я даже не перечитывала)

Подходя к ручью, она почувствовала лёгкое дуновение ветерка. Лёгкий шорох еловых ветвей над головой, шелест иголок под ногами. Ручеёк с прозрачной, но странно коричневатой водой, вытекал из щели между скалами. Пришелица встала на берегу и с радостью вдохнула лесной воздух, пропитанный хвоей.

Девушку звали Анной. Тихая, всегда приветливая и улыбчивая, любимица всех соседей, она часто убегала сюда, на гору, покрытую густым вечнозелёным ельником. Отец никогда не найдёт её здесь, думала Анна. Каждый раз, приходя на ручей, девушка снимала с себя одежду (всегда белую, другую она не носила со времён смерти матери. Ведь та наказала дочери никогда не облачаться в траур, а в самые тяжёлые времена одевать только белое. Так, думала она, будет легче) и тщательно наклеенную на лицо вежливую улыбку, и входила в ручей. Прохладная вода приятно охлаждала тело, снимала опухоль от ссадин – вечных спутников отцовского плохого настроения.

Одна единственная снежинка… Он поднял глаза. Его боль не сравнима с разрушением тающего кристалла. Но и сам он скоро растает как эта снежинка. Для неё холод-жизнь, для человека же.… Ещё шаг. Ещё один. А что может дать этот шаг, когда до теплого пристанища не известно сколько миль? «Лечь. Уснуть и не проснуться. Снег укроет меня своим бархатным покровом. Как в детстве. Что я слышу? Колыбельная или просто вьюга?» «Нет, вставай! Надо идти» – шепчет чей то голос. «Это её голос, но разве я не нужен ей?» «Нет, не сейчас. И никогда больше.  Ты должен стать сильнее. Видишь, мне пришлось вернуться к тебе даже оттуда, чтобы ты не сдался. Не рушь моих надежд. Ты забудешь меня – я сделаю всё чтобы это было так.» Что он мог ей на это сказать? Он знал что она права. Он знал что в её власти сдержать своё обещание. Её больше нет. Той которую он знал. Разрушена как та снежинка. Клясться в вечной любви? Она в неё никогда не верила. И всё же любила.

Порыв ветра – и снег взметнулся в высь окутав его белёсой пеленой, освобождая из ледяного плена погибающего путника, снимая оцепенение. Женская фигура просматривается сквозь вьюгу. Или нет? О чём он думает сейчас? Неужели он уже сходит с ума? Какая фигура – надо двигаться дальше пока есть силы. Да он не дойдёт. Это уже не важно. «Ты должен стать сильнее». И станет. Будет помнить это пока жив. Пока ещё не забыл её. Шаг. Два. Поворот. Упал. Поднял глаза-ОГОНЬ! Чьи то голоса. Его видят. Оказывается он был совсем близко от них. «Спасибо родная». Забытие.

12 сентября 2007 года. Канада. Город Е.

Серый дождь накрапывал, по неизменному обычаю, под вечер.  И сегодня он не сделал исключения для небольшого городка Е., стелившегося вдоль правого берега мелкой и неполноводной реки Б. Благодаря подобному расположению, кроме дождя жителей постоянно "радовали" туманы и холодный ветер. Как северный город, Е. плохо знал, что такое тёплое время года, а так же короткие ночи. Это было необычное место по всем своим характеристикам. В 21 веке технологий, город, находящийся в довольно густой, по современным меркам, лесной полосе, был окружён пятиметровой каменной стеной с подъёмным мостом,  давно уже не использовавшимся по причине отсутствия рва, через который должен был перебрасываться. Внутри город выглядел вполне обычно, не считая того, что наиболее старинные его части находились по краям вдоль стены, а новые постройки возвышались именно в центре, что свидетельствовало о том, что город если  и развивался, но скорее глубь, чем в ширь.

В этот пасмурный летний день по старой мостовой, которая так и называлась Старая (возможно по причине возраста, а может быть и нет), шли два молодых человека, напрочь игнорируя накрапывающий дождь. У одного из спутников был с собой зонт, тёмно-серый, под цвет невзрачной одежды, которую тот носил по своему обыкновению. Но зонт так и не был открыт, а, напротив, использовался в качестве толи трости, толи костыля -- его обладатель сильно хромал. Если хромой, казалось делал всё, чтобы выглядеть как можно более незаметно, то его спутник, наоборот, и осанкой и походкой подчёркивал свой эксцентричный вид: красный ирокез, чёрная кожаная куртка и рваные джинсы. Парни говорили тихо, но усиленные эхом голоса ударялись о стены старинных домов, распадаясь на отдельные звуки и напоминая хоровые стоны.

- Нет, с тропинками я всё понимаю, там же сам чёрт ногу сломит! Но рубить-то зачем? Кому мешает этот лес?- Возмущался человек с зонтом.

- Раньше ты возражал и против тропинок,- улыбнулся спутник, саркастически глядя на ногу хромого.- И не говори, что не понимаешь в чем тут фишка! Мы скоро сами себя сожрём, пора сносить эту стену, а то сама рухнет когда-нибудь нам на голову, и расширять границы города.

- Разрешение из столицы уже получено?

- Поговаривают, что да. И не вздыхай мне в ухо. Алекс, ты же всё понимаешь сам, какого чёрта я объясняю тебе по третьему кругу, зачем затеяна эта возня с лесом. Прямо как старик какой-то – слышишь только то, что хочешь слышать.

- Да, ты прав, -- хромой усмехнулся про себя, подумав, что прав его друг не только в части вырубки леса, но и в оценке его, Алекса, возраста. Он-то уж повидал на своём веку не только такие рощицы, которые сейчас здесь называют ГУСТЫМ лесом. Вот только его другу Бобу этот факт известен не был. Ровно как и то, почему Алекс вернулся из леса хромая.

- Кислорода не останется!

- Это твой последний аргумент?- поинтересовался Боб. И оставил  свой интерес при себе, поняв, сто иначе лишится очередного зуба.

За подобными разговорами друзья не заметили, как попали в центр города.

- Я есть хочу!- Спохватился Боб. За зарплату мед-брата много не поешь. А вот у Алекса деньги водились всегда. Только вот откуда он их брал… Этот человек вообще всегда был слишком скрытным по мнению Боба. Но сейчас медика это особо не интересовало. Можно наконец поесть нормально и не за свой счёт.

Алекс подозрительно покосился на спутника и осторожно сообщил, что рядом есть приличное  и не очень дорогое кафе. К его облегчению вариант был принят, и через минуту они уже сидели в тёплом помещении и уплетали за обе щеки обед.

- Боб, поди закажи ещё пива.

- С превеликим удовольствием, - Боб шутливо поклонился и вышел из-за стола, а Алекс оставшись сидеть задумался о наболевшем. Точнее о наболевшей занозе в сердце. Или заразе… Парень тряхнул головой: нельзя так думать о Наташе. Её право уйти, и никто не должен обвинять эту замечательную девушку. И уж тем более он. Сам виноват, в конце концов…

- Пялясь на её фотографию ты ничего не добьёшься, - буркнул подошедший Боб с, треском ставя на стол две полные кружки. – Алекс!

- Ты что-то сказал?

- Да сказал. Хватит на неё глазеть! Не вернёшь ты её этим. НЕ ВЕРНЁШЬ, понял?

 Холодный взгляд  Алекса, заставил его друга немного поумерить пыл. Боб уже хорошо знал этот взгляд и его последствия, а потому решил временно закрыть эту тему. Наступило молчание. За многие годы дружбы темы для разговора почти иссякли.

- Знаешь, а тут иногда трупы вылавливают, - подумав брякнул Боб.

- Знаю. Ну и как? Вкусно? – саркастически осведомился Алекс.

- Падалью не питаюсь! – это было сказано слишком громко, и с соседних столиков стали подозрительно и недовольно оглядываться. Парень пошёл пятнами и выразил желание залезть под стол, что бы никто его, Боба, не видел. За окном тем временем появилась луна в просвете между тучами. В кафе мало кто это заметил, но не услышать вой, раздавшийся за окном мог только глухой или пьяный. Это был протяжный, пробирающий до костей звук, и трудно было поверить что какое либо живое существо или даже машина способна издавать подобное. Боб    вскочил с места и хищно блеснул глазами.

- Сядь на место! – это была не просьба, а приказ. Парень подчинился.  Зло рыкнув, он сел на место и опрокинул остатки кружки себе в гороло.

Люди вокруг, испуганно пошептавшись, продолжили заниматься своими делами: этот странный случай был не первым. Подумаешь вой. Вот если бы пришло сюда чудо-юдо с клыками, стоило бы пугаться, а так…

- Во-первых, не выдавай себя, - наставлял друга Алекс. – Во-вторых, тебе пора учиться держать себя в руках, не мальчишка всё-таки! Что будет, если ты уйдёшь? Ты вообще представляешь себе последствия?

- Да, прости.

- Я-то тебя за что прощать должен? Свою жизнь ломаешь – перед собой и извиняйся.

Всё это время Боб внимательно наблюдал за другом. В силу своей профессии, он  сразу определял, когда с человеком что-то не так. Алексу явно было плохо. Сначала он стал тяжело дышать, что правда было не так заметно во время его возмущённой тирады, засеем расстегнул ворот рубашки. На лбу выступили крупные капли пота. Алекс расстегнул пиджак, затем снял совсем. Резко сдёрнул резинку с волос и обхватил голову руками.

- Если я правильно понимаю, -- начал Боб.

- Ты всё правильно понимаешь! Давай, быстро поехали!

Поймать машину было не трудно и сделали они это быстро.  Боб был озадачен тем, что происходило с его другом. Подобное случалось с Алексом с определённой периодичностью, но в последнее время период уменьшался на глазах. Надо было что-то делать, но что именно не знали ни один ни другой.