Она была какой-то неземной…
Грустила часто, говорила мало,
А поутру тихонько целовала
И растворялась в дымке золотой.
Порой не отвечала на звонки
И письма на бумаге оставляла…
Предпочитала клубам и спортзалам
Пустые парки, тишину, стихи…
Любила слушать дождь и саксофон,
Несладкий кофе, вечер со свечами…
Была несовременной и случайной.
И вечно забывала телефон.
Он мучился и всё не мог сказать:
«Мир больше, чем любовь. Пора расстаться.»
Она ушла сама. Куда деваться,
Если читать умела всё в глазах?
Мир без неё сначала закружил
Толпой девиц понятней и моложе…
Но сжался вдруг «шагреневою кожей»,
Стал так ничтожно мал и нелюдим…
Он вспоминал, как плакал саксофон,
И так хотел опять начать сначала…
Сто раз звонил, она не отвечала…
Быть может, потеряла телефон.
Бродил он тихим парком вновь и вновь…
А ночью письма ей писал в тетрадке.
И научился кофе пить несладким…
Что с ним случилось, если не любовь?
Он держал меня крепко за шкирку, как котёнка,
Не давая мне провалиться в бредовую яму…
Приносил мне чай и уговаривал долго:
«Ну, давай, немного попей, это очень надо!»
А я ныряла в беспамятство и безысходность.
Мне казалось, что в этом - мой покой и спасенье.
Но опять откуда-то сверху слышала голос :
« Потерпи, прорвёмся! Хочешь чаю с вареньем?»
Он дробил мне таблетки, они не лезли в горло.
И тянул меня из болезни к жизни, по кругу…
Я выплывала из жара на спасительный голос
И воскресала из пепла, почуяв прохладную руку.
Он давал мне силы по капле, по самой крошке,
Улыбался и веру свою заливал мне в вены…
Чистил мне апельсины и жарил картошку,
Потому что больше я ничего не хотела…
И мне стало лучше, в десятый день или сотый…
Он колдовал над бесконечными чашками чая…
Это было его обычной, простой работой.
Потому что Он - Ангел, я это точно знаю…
