ДВЕНАДЦАТЬ ЕВАНГЕЛИЙ

Свежий вечер. Старый переулок,
Дряхлая церковушка, огни...

Там тепло, там медленен и гулок
Голос службы, как в былые дни.
Не войти ли?.. О, я знаю, знаю:
Литургией не развеять грусть,
Не вернуться к преданному раю
Тропарём, знакомым наизусть.
В самом детском, жалком, горьком всхлипе
Бесприютность вот такая есть...

Загляну-ка. -
Что это?.. Протяжный
Глагол священника, - а там, вдали,
Из сумрака веков безликих
Щемяще замирает весть:

- Толико время с вами есмь,
И не познал Меня, Филиппе. -

...Шумит Кедрон холодной водовертью.
Спит Гефсимания, и резок ветр ночной...

- Прискорбна есть душа Моя до смерти;
Побудьте здесь
и бодрствуйте со Мной. -

Но плотный сон гнетёт и давит вежды,
Сочится в мозг, отяжеляет плоть;
Усилием немыслимой надежды
Соблазна не перебороть, -
Не встать, не крикнуть...
Из дремоты тяжкой
Не различить Его кровавых слез...
Боренье смертное, мольба о чаше
Едва доносится... Христос!
Века идут, а дрёма та же, та же,
Как в той евангельской глуши...
Освободи хоть Ты от стражи!
Печать на духе разреши!

Но поздно: Он сам уже скован,
Поруган
и приведён.
Вторгается крик - Виновен! -
В преторию и синедрион.

На дворе - полночь серая
Кутает груды дров;
Тускло панцири легионеров
Вспыхивают у костров.
Истерзанного, полуголого
Выталкивают на крыльцо,
Бьют палками,
ударяют в голову,
Плюют в глаза и лицо;
И к правителю Иудеи
Влекут по камням двора...

Отвернувшийся Пётр греется,
Зябко вздрагивая, у костра.
Пляшут, рдеют, вьются искры,
Ворожит бесовский круг...

Где-то рядом, за стеной, близко,
Петух прокричал вдруг.

И покрылся лоб
потом,
Замер на устах
стон...
Ты услышал? Ты вспомнил? понял?

И, заплакавши горько,
пошёл вон.

И в измене он сберёг совесть,
Срам предательства не тая.
Он дерзал ещё прекословить
Ложной гордости. - Так. А я?

Но уже и справа, и слева,
Торопящая суд к концу
Чернь, пьянимая лютым гневом,
Течёт к правительственному дворцу.
И уже и слева, и справа,
В зное утреннем и в тени,
Древний клич мировой державы,
Крови требующей искони:

- Варавву! Варавву!
- Отпусти к празднику!
- Освободи узника!
- Иисуса - распни!
- Игэмон, распни!.. -

- Не повинен есмь
в крови праведника.
Вы - узрите!.. -

Уже всенародно, пред всевидящим солнцем,
Руки умыл Пилат.
Уже Иуда швыряет червонцы
Об пол священнических палат;
Уже саддукеи, старейшины, судьи
С весёлыми лицами сели за стол,
И вопль народа 'Да проклят будет!'
Сменяется шагом гудящих толп -
Все в гору, в гору, где, лиловея,
Закат безумного дня зачах,
И тёмный Симон из Киринеи
Громоздкий крест несёт на плечах.

- И будто чёрное дуновенье
По содрогнувшейся прошло толпе.
Огни потухли. В отдаленье,
На правом клиросе, хор запел.
Он пел про воинов, у подножья
Бросавших кости, о ризах Христа,
Что раньше выткала Матерь Божья,
Здесь же плачущая у креста.
Уж над Голгофою тени ночи
Заметались в горьком бреду...

Он вручил Себя воле Отчей
И, воззвав,
испустил дух. -

Свежесть улиц брызнула в лицо мне.
Век Двадцатый, битвы класс на класс...

Прохожу, не видя и не помня,
Вдоль пустынных, серых автотрасс.

Прохожу со свечкою зажжённой,
Но не так, как мальчик, - не в руке -
С нежной искрой веры, сбережённой
В самом тихом, тайном тайнике.

Умеряя смертную кручину,
Не для кар, не к власти, не к суду,
Вот теперь нисходит Он в пучину -
К мириадам, стонущим в аду.

А в саду таинственном, у гроба,
Стража спит, глуха и тяжела,
Только дрожь предутреннего зноба
Холодит огромные тела.

Даниил Андреев, 1939 год

О, Пречистая Дево Богородице,
скажи нам, чадам Твоим,
как живя на земле, Ты
любила Сына Своего и Бога,
как веселился дух Твой
о Боге Спасителе Твоем?
Как смотрела Ты на Его прекрасное лицо
и помышляла, что этот Тот,
Которому со страхом и любовью
служат все небесные силы?

Скажи нам, что чувствовала
душа Твоя, когда держала Ты
на руках Своих дивного Малютку?
Как воспитала Ты Его?
Как болела душа Твоя,
когда Ты с Иосифом три дня
искала Его в Иерусалиме?
Какие муки переживала Ты,
когда Господь был предан
на распятие и умирал на кресте?

Скажи нам, какая радость
была у Тебя о Воскресении,
или как скучала душа Твоя
по Вознесении Господа?
Души наши влекутся знать
о жизни Твоей с Господом на земле.
Ты же не пожелала
предать всего этого писанию,
но молчанием покрыла тайну Свою.
.......
что воздам я, грешный,
за эту любовь ко мне, нечистому,
и как буду благодарить благую,
милующую Матерь Господню.

Воистину Она
Заступница наша пред Богом,
и одно имя Ее радует душу.
Но и все небо и вся земля
радуются о любви Ее.

Старец Силуан Афонский

Она несла ребенка на груди,
то был сынок ее новорожденный.
Расстрел и лагерь были позади,
а впереди - путь, вьюгой занесенный...

Чтоб выжил сын, она сняла жакет,
потом в фуфайку сына замотала.
И у берез, когда настал рассвет,
чтоб сил набраться, на минутку встала...

Разведка шла, а ветер стужу нес,
в лицо солдатам липкий снег бросая.
Вдруг, трое встали, видят - меж берез,
стоит в рубашке женщина босая...

Солдаты ахнули, вплотную подойдя,
что это: призрак, явь иль наважденье?
Под свист свирепый зимнего дождя,
они застыли, стоя в изумленьи...

В снегу, как статуя стояла Мать,
рубашкою потрескивая звонко
И мертвой, продолжала прижимать ,
к своей груди кричащего ребенка!

Солдаты женщину зарыли в колкий снег,
без шапок молча встали над могилой...
Но выжил двухнедельный человек
и крошечное сердце не остыло!

Ушла разведка, а в советский тыл -
один вернулся строго по приказу,
Он нес ребенка - и мальчонка жил!
И не всплакнул в его руках ни разу...

... Сегодня, там стоит мемориал.
Что гордо возвышается над лесом!
Той матери, что отдала сердцам,
Сынишку под заснеженной завесой...

Она все также в тонком лоскутке
Держит, укрывая от метели,
Нежное сердечко, что в трепье
Стучит вознесшись над войной и всеми.

Дмитрий Вальтбаурд, 2009/2010 гг

Ты просто в сердце загляни...

Когда ты думаешь, что больше не спастись,
Когда не держишься уже за эту жизнь,
Когда в плену утрат, волнений и тревог,
То просто в сердце загляни – там правит Бог.

Ты снова вспомни чудеса, что Он открыл.
Как ты взлетал, поверив сердцем, как парил…
Как помогал другим, не помня о себе.
А счастье ценится сильнее после бед!

Когда ты думаешь, что силы больше нет,
Когда ты смотришь в небеса, не видя свет,
Когда забыл, что за закатом есть восход,
То знай, что Бог всегда по силам крест даёт!

Когда уходят в горе лучшие друзья,
А вместо ласточек – лишь стаи воронья,
Иди вперёд и не жалей разбитых ног.
Ты просто в сердце загляни – там правит Бог!

Советов Богу не давай, а помолчи…
Лишь у Него от счастья нашего ключи.
Он точно знает, сколько весит этот крест,
Неси сквозь боль, хоть за спиною ропщет бес…

Ещё станцует осень вальс с тобой на «Бис!»
Ты обязательно взлетишь, раз падал вниз…
Считай улыбки! Слёзы горькие – не в счёт.
И знай, что Бог всегда по силам крест даёт!

Ирина Самарина-Лабиринт, 2020

Хвалите Господа с небес
И пойте непрестанно:
Исполнен мир Его чудес
И славой несказанной.

Хвалите сонм бесплотных сил
И ангельские лики:
Из мрака скорбного могил
Свет воссиял великий.

Хвалите Господа с небес,
Холмы, утесы, горы!
Осанна! Смерти страх исчез,
Светлеют наши взоры.

Хвалите Бога, моря даль
И океан безбрежный!
Да смолкнут вякая печаль
И ропот безнадежный!

Хвалите Господа с небес
И славьте, человеки!
Воскрес Христос! Христос воскрес!
И смерть попрал навеки!

(Великий князь Константин Романов)

В жестокий двадцать первый век,
Во время зависти и мести,
Запомни: ты же человек.
Ты не теряй ни капли чести.

Как жаль, что современный мир
Лишь правит завистью и злобой.
Утерян верный ориентир,
О человечности ни слова.

Когда услышишь грубый смех,
Жестокость, низость – не сломайся;
Запомни: ты ведь человек!..
Так человеком оставайся!

Нелли Эфрон

Ты ныне на горе, Мессия и Господь!
Свою преобразил богоприимну плоть,
Дав перстному ея блеск солнечный составу;
Твоим ученикам Твою являя славу,
Не всю - но вместную для бренных их очей.
Единый из Твоих безчисленных лучей
И нам да возблестит во тьме греха сидящим;
И вновь да сотворит добротами блестящим
Померкшее во зле душ наших естество.
Тебе, о светов Свет! честь, слава, торжество!

Словесным бытие прообразуя ново,
Твое востание из мертвых - Боже Слово!
Возшел Ты на Фавор, над зыби облаков,
С избранной троицей Твоих учеников,
С Петром, с Иаковом, и с другом Иоанном;
И вдруг в величии представ богосиянном,
Дал им вкусить восторг верховнаго добра.
Вдруг светом облеклась Фаворская гора;
И немощны взирать на образ богомужный,
На отблеск Божества сокрытаго наружный,
Лицем ученики поверглися во прах;
И горних слуг Твоих объял священный страх,
И с твердью потряслись высоки своды звездны,
И мира дольняго вострепетали бездны,
И вся, во ужасе, восколебалась тварь,
Зря в теле на земли Тебя, о славы Царь!

<1823>

Стихотворение князя С.А. Ширинского-Шихматова
(в монашестве иеромонаха Аникиты)

Все тело с ночи лихорадило,
Температура - сорок два.
А наверху летали молнии
И шли впритирку жернова.

Я уменьшалась, как в подсвечнике.
Как дичь, приконченная влет.
И кто-то мой хребет разламывал,
Как дворники ломают лед.

Приехал лекарь в сером ватнике,
Когда порядком рассвело.
Откинул тряпки раскаленные,
И все увидели крыло.

А лекарь тихо вымыл перышки,
Росток покрепче завязал,
Спросил чего-нибудь горячего
И в утешение сказал:

- Как зуб, прорезалось крыло,
Торчит, молочное, из мякоти.
О господи, довольно плакати!
С крылом не так уж тяжело.

Юнна Мориц, 1964

Дни мои сосулькой растаяли,
Годы мои канули вешние.
Господи, не оставь меня,
Приими в раскаяньи грешного.

Весь я и в корысти и в гнилости.
Стать бы чистым к сроку нездешнему!
Я не заслужил Твоей милости.
Милостив буди мне грешному.

Прямо как зима в людях лютая –
Князь приходит мира кромешного.
...Господи, я люблю Тебя!
Господи, помилуй мя грешного!..

(стихи: протоиерей Андрей Логвинов; музыка: Ирина Денисова)

Минский Свято-Елисаветинский монастырский хор.
Регент инокиня Иулиания (Ирина Денисова)

Для пыток крест изобрели когда-то.
Он предвещал мучения и смерть.
Был для преступников за зло расплатой,
Позорным устрашением для всех.

Страшны Христа последние мгновенья:
Иуда предал и отрекся Пётр,
Ученики в саду лежат в забвенье.
Он в одиночестве на Суд идёт.
Циничен Ирод. Как плевки, насмешки.
Умоет руки струсивший Пилат.
В руках первосвященников, как пешки,
Сограждане «Распни его» кричат.

Испив весь ужас Гефсиманской ночи,
Страданье крестной смерти претерпев,
Он, повторяя: «Не вмени им, Отче»,
Своим убийцам милости хотел.
И нам, бездумно потерявшим Бога,
Своей забывчивостью и грехом,
Крестом в бессмертье указал дорогу
И сделал Крест святым проводником.

Путь к радости идет через страданья
И ноша крестная порою нелегка.
Но как сладки минуты покаянья,
Когда спасает Божия рука.

Зинаида Полякова