Про него написаны тысячи научных трудов, сотни книг, сняты десятки кинофильмов. Он и сам очень многое рассказал о себе, издав знаменитую книгу мемуаров «Воспоминания и размышления». Казалось бы, что еще можно добавить? Но промаршала Жукова продолжают спорить — как фронтовики, так и те, кто никогда не нюхал пороха…

…Ибо слишком неоднозначна фигура этого военачальника, в котором уживались мощный полководческий талант и постыдные человеческие слабости, мудрая решительность и бездушная жестокость.

Так кто же он все-таки — военный гений или злодей? К дискуссии на эту тему военный обозреватель Виктор БАРАНЕЦ пригласил участника Великой Отечественной войны, президента Академии военных наук, генерала армии Махмуда ГАРЕЕВА и писателя-историка Николая ДОБРЮХУ.

Великий полководец, но плохой политик?

Махмуд Гареев: — Маршал Советского Союза Жуков является великим полководцем. Я думаю, что если объективно все сопоставить, то после генералиссимуса Суворова не было другого полководца такого масштаба.

Виктор Баранец: — А по каким критериям вы делаете такой вывод?

Гареев: — О любой личности, тем более о полководце, можно судить объективно только по его делам. А самое главное — какие задачи стояли и с какой эффективностью эти задачи удалось решить. Вот вы перед нашей беседой сказали — «маршал победы». При всем моем преклонении перед Жуковым я против такого термина. Это несправедливо.

Не один он одержал победу. У нас был и Верховный главнокомандующий, были и другие маршалы. Но среди этих полководцев, которые одержали победу, он, наверное, сыграл ведущую роль. А главная роль все-таки принадлежит Сталину и вообще руководству страны.

Николай Добрюха: — Для меня маршал Жуков — выдающийся полководец и... плохой политик. Изучая документы второй половины XX века, я пришел к выводу, что, что... Только не удивляйтесь! Что развал СССР связан и с именем Георгия Константиновича Жукова. Потому что именно он выступил против так называемой антипартийной группы и смог привести к власти такую личность, как Хрущев. А дальше мы имеем то, что имеем на сегодняшний день.

Именно с Хрущева все началось, как мне сказал в свое время председатель КГБ Семичастный. А Хрущева-то поддержал Жуков! Но даже при этом он для меня выдающийся полководец. У Сталина плохих руководителей не было. А если кто-то и был плохой, он долго у Сталина не задерживался.

А Жуков задержался. И не только задержался, но и стал тем человеком, который принимал Парад Победы. И Золотые Звезды Героя Советского Союза у него заслуженные, за исключением, может быть, лишь четвертой, сомнительной, которая была связана с именем Хрущева в 56-м году. Там была политическая конъюнктура...

Баранец: — Вы сказали, что с Жукова, поддержавшего борьбу Хрущева с оппозицией, начался развал СССР. Серьезное обвинение! Но при чем здесь Жуков, если после Хрущева были Брежнев, Андропов, Черненко, Горбачев?

Добрюха: — Это люди, так сказать, второй линии, их по масштабности, по политическому весу не сравнишь ни с Маленковым, ни с Молотовым, ни с Кагановичем. Вот они действительно представляли собой силу советской власти. А их вывели за пределы этой власти и сделали чуть ли не врагами народа!

Тогда был президиум ЦК КПСС, и члены президиума своим большинством проголосовали за отставку Хрущева. И только вмешательство Жукова привело к тому, что Хрущев остался у руля страны.

Гареев: — Неубедительно! Вы «притягиваете за уши» эти обвинения Жукову! Он не отвечал за политический курс страны!

Добрюха: — Хорошо, добавлю убедительности! Знаете, откуда для разоблачительного доклада на ХХ съезде КПСС, где развенчивался культ личности Сталина, брались материалы? Из листовок Геббельса против Сталина! С выдержками из листовок Геббельса почти один к одному идет доклад Хрущева на ХХ съезде! Как вам, товарищ генерал, такая информация?

Гареев: — Но если это действительно так, то это опять-таки проблемы Хрущева, а не Жукова! Мы о Жукове говорим.

Вот вы говорите, что Жуков был плохой политик. Но он и не был политиком! Вы правы в том, что полководец такого масштаба стратегические вопросы не может решать вне политики и он, конечно, в политических вопросах тоже должен ориентироваться.

Но у вас нет никаких доказательств, что он не ориентировался в них. Пример, который вы приводите с Хрущевым (что вот он помог Маленкова, Молотова и других снять), как раз опровергает то, что вы говорите. Почему?

Потому что, если уж так по-крупному говорить, если бы Молотов, Маленков, Каганович и другие остались у власти, то с нашей страной еще хуже было бы. Потому что мы никак не порвали бы с теми недостатками, которые были при сталинском режиме.

Человек войны

Гареев: — Дело не в Хрущеве. Еще в 1952 году, когда на учения приехал Жуков, они с маршалом Тимошенко беседовали. Я присутствовал при этом разговоре. И они прямо говорили, что если эта братия останется, то в стране обстановка такая сложится — мама не горюй! Поэтому Жуков в то время склонился к Хрущеву...

Но давайте все-таки о Жукове говорить как о военной личности. Жуков был человеком, созданным для войны. Он на войне расцветал. Он как никто чувствовал все нюансы развития обстановки и умел очень многое предвидеть. Но он не очень годился для мирного времени.

Когда он стал министром обороны, он думал, что если строго наказывать людей за всякие упущения, за любое ЧП вообще, то все пойдет в армии, как надо... И создал такую обстановку, что люди боялись даже на учения выйти — сплошное «снять», «разжаловать», «уволить»...

Баранец: — А как так получилось, что Жуков, боготворивший Сталина, долго являвшийся его фаворитом, вдруг поддержал линию Хрущева на разоблачение культа личности?

Гареев: — Жуков не против Сталина выступил. Он выступил против системы. Кстати, ее создал не один Сталин. И Молотов, и Маленков. Особенно Берия. И все приложили руку к этому делу. Среди командного состава была ненависть к этой системе, особенно к тому, что вытворял Берия.

И они уже в войну потихоньку говорили, что когда-нибудь надо все это дело кончать. Ведь не случайно после того, как Берия убрали, сразу был издан приказ, что ни один командир, ни один офицер не может быть отдан под суд без согласия его старшего командира.

Баранец: — Некоторые военные и гражданские историки утверждают, что почти все операции, которые успешно проводил Жуков, ему подчиненные разрабатывали. А он, мол, брал готовенькое. И лишь что-то «дотягивал», умело «расставлял шахматы» на поле боя и добивался победы.

Гареев: — Это совершенно не соответствует действительности. Если вы любую операцию возьмете, то убедитесь, что это не так. Например, Московскую битву. Где тогда Жуков «на готовенькое» пришел? К тому моменту, когда он из Ленинграда приехал, уже началась операция «Тайфун», некоторые наши фронты рухнули, все перед немцами было открыто.

Жуков в тот момент оказался среди катастрофы. Кстати, я не представляю себе ни одного полководца, даже Наполеона, который в той обстановке нашел бы верное решение — что противопоставить напору немецких армий, как восстановить фронт. А Жуков ведь нашел! Куда бы он ни приходил, многое начинал сам делать, многое исправлять, ставить в необходимое русло.

Баранец: — Николай, а вы что скажете?

Добрюха: — Нисколько не умаляя полководческих талантов Жукова, я скажу все же, что вокруг фигуры маршала сложился некий мифический налет. Здесь я хочу сказать о том, как его оценивали политики. В свое время я дружил с Феликсом Чуевым — автором известной книги «140 бесед с Молотовым». Чуев мне много интересного рассказал. Даже сенсационного! Например, Молотов признался, что Жуков предлагал Сталину... Москву осенью 1941-го сдать.

Баранец: — Доказательства на этот счет есть?

Добрюха: — Молотов категорически отказывался беседы с Чуевым записывать на диктофон. Но тот хитрил. Он в своем портфеле диктофон прятал. И когда они ходили по Жуковке и беседовали, Чуев его включал. Ответы Молотова Чуеву есть на пленках.

Молотов передал Чуеву такой разговор. Звонит Сталин Жукову и спрашивает:

— Лопаты есть?

Жуков в замешательстве:

— Товарищ Сталин, какие лопаты?

Сталин:

— Лопаты, которыми землю роют.

Жуков (опять в замешательстве):

— Есть, товарищ Сталин.

Сталин:

— Так вот, товарищ Жуков, ройте себе могилу здесь, но за Москву штаб фронта мы переносить не будем!

И после этого Жуков понял, что ничего не остается: либо умри, заранее вырыв себе могилу, либо побеждай под Москвой.

Гареев: — Вы в достоверность всего этого верите?

Добрюха: — Так пленки остались! Или Молотов это сочинил?

Гареев: — Надо исходить не из того, что и кто говорил, а насколько это все соответствует действительности. Я не убежден, что так Молотов говорил… И Молотов мог не все правильно пересказать. Поэтому каждому слову верить нельзя...

Колючие лавры

Добрюха: — Я считаю, что и в битве за Москву, и вообще в битве с фашистами роль Жукова порой выглядит совсем не так, как привыкли представлять. Да и роль Сталина тоже. Не Сталин победил, а народ, которым руководил Сталин. Если бы был Сталин, но не было бы такого народа, какой у нас, мы бы не выиграли.

Баранец: — И если бы не было таких полководцев, как Жуков, мы тоже вряд ли бы победили.

Добрюха: — ...и никакой бы Жуков не помог. А Жуков-то как себя начал после войны выставлять? Как будто он главный был полководец! Что, дескать, если бы его не было, так никаких бы сражений мы не выиграли.

Рокоссовскому в этом году, кстати, тоже 115 лет, почему мы это не отмечаем так, как юбилей Жукова? Жуков, видимо, забыл, что был еще Конев, был Тимошенко, был тот же Рокоссовский, были другие полководцы...

Гареев: — Хорошо, где Жуков это и кому сказал?

Добрюха: — Я для этого документы принес. Вот слова Крюкова, мужа Лидии Руслановой, сказанные на допросе следователям. Ему задают вопрос: «Вы раболепствовали перед Жуковым, зная его любовь к лести. Вами было пущено выражение «Георгий Победоносец»?

А Крюков на это отвечает: «Жуков не раз называл себя спасителем Родины. В своем зазнайстве он дошел до того, что стал... бесстыдно заявлять, что заслуга в разгроме немцев принадлежит только ему, Жукову...» Есть и другие документы! (См. фото внизу. — Ред.)

Гареев: — Вы рассказываете сплетни.

Добрюха: — Не сплетни! Это материалы следствия.

Гареев: — Ну и что? Что за авторитет Крюков?

Добрюха: — Он генерал. Он был другом Жукова.

Гареев: — Чтобы в таких серьезных вопросах разбираться, мы должны брать исторические факты, а не какие-то отрывочные субъективные мнения отдельных людей. Так нельзя оценивать Жукова как военачальника и даже просто как человека.

Провидец Сталина

Добрюха: — Но... полководец Жуков имел и человеческие серьезные недостатки!

Гареев: — Тут я с вами согласен. Сталин однажды заявил, что, если бы можно было соединить твердый характер, волю и организаторские способности Жукова с благородством и вниманием к людям Рокоссовского, мы получили бы идеального полководца.

И все же как полководец Жуков велик. Он умел очень хорошо предвидеть обстановку. Когда под Тулой наступление Гудериана застопорилось, Гитлер продолжал упорно гнать войска на Москву.

В это время приходит начальник Генштаба Жуков к Сталину и докладывает: немецкие войска дальше на Москву не пойдут! Потому что наша группировка Юго-Западного фронта нависает над гитлеровскими войсками и они, скорее всего, повернут на юг, чтобы обезопасить свой фланг.

Когда Жуков это уже докладывал, Гитлер только вынашивал такое решение — повернуть на юг. Вот вам жуковское искусство предвидения...

МАРШАЛ ЖУКОВ. СОКРОВЕННАЯ ЖИЗНЬ ДУШИ

Из книги М.Г. Жуковой, дочери полководца

Он был для меня просто отцом, не больше и не меньше. Такой же папа, как у других детей, добрый, любящий, сильный. Пока я была маленькой, я плохо понимала, что мой отец — выдающийся человек. 

 

Его не стало, когда мне было 17 лет. Когда он был рядом, трудно было представить себе, что он может умереть. Теперь мне иногда кажется, что если бы знать заранее, что человека скоро не станет, то можно больше поговорить с ним, больше оказать ему внимания, о большем расспросить. Но нет, так не бывает. Так уж мы устроены: только потеряв родного человека, понимаем, кем он был для нас... 

Когда меня просят рассказать об отце, я всегда затрудняюсь, с чего начать. Почему-то всегда мысленно возвращаюсь к дорогой его сердцу деревне, к его крестьянским корням, к его родителям, к тому, что духовно питало его всю жизнь. 

Отец родился 19 ноября по старому стилю (2 декабря по новому) 1896 года в деревне Стрелковка (Стрелковщина, так он иногда по-старому называл ее) Малоярославецкого уезда Угодско-Заводской волости Калужской губернии в семье крестьян Константина Артемьевича и Устиньи Артемьевны Жуковых. 

У Жуковых было трое детей — кроме Георгия, дочь Мария, 1894 года рождения, и сын Алексей, 1899 года рождения, умерший в младенчестве. Устинья Артемьевна, в девичестве Пилихина, была родом из крестьян деревни Черная Грязь, что недалеко от Стрелковки. 

Как и многие местные женщины она занималась извозом, была физически сильным человеком, перетаскивала пятипудовые мешки, унаследовав силу от своего отца, который, как вспоминали очевидцы, мог поднять лошадь, а также валил сам дубы для постройки дома и клал их на сани. 

Константин Артемьевич был подкидышем, его взяла в младенчестве из воспитательного дома, который находился в Москве (сейчас там располагается Академия ракетных войск стратегического назначения имени Петра Великого, до недавнего прошлого носившая имя Дзержинского), вдова Аннушка Жукова. От нее и пошла фамилия. 

Ни он сам, ни впоследствии Георгий Константинович ничего не узнали о своей родословной. Может быть, причина была и в том, что Константин рано, в восьмилетнем возрасте, лишился матери. Он выучился сапожному делу и по традиции, как многие мужчины тех мест, уходил в Москву подрабатывать этим ремеслом. 

В 1892 году примерно в возрасте 41 года, как значилось в церковной записи о венчании (точный возраст неизвестен), он обвенчался с Устиньей, которой тогда было 26 лет, у обоих это был второй брак по причине вдовства. Венчал их священник Василий Всесвятский. Он же и крестил младенца Георгия на следующий день после появления на свет (таков был обычай из-за высокой смертности младенцев). 

Крестными его родителями были крестьянин села Угодский Завод Кирилл Сорокин и крестьянская девица деревни Стрелковка Татьяна Петина. Наречен отец был в честь святого великомученика Георгия Победоносца, римского полководца, мужественного воина, принявшего мучения и смерть за исповедание веры Христовой. Христианское имя таинственно связывает человека с тем святым, имя которого он носит! 

Мне не раз приходилось сталкиваться с тем, что люди гадают и строят неверные предположения, почему же отец был назван Георгием. Иногда приходится читать о самых невероятных, злонамеренных вымыслах. 

А дело-то все в том, что по православным канонам имя младенцу нарекают на восьмой день от рождения. 19 ноября по старому стилю (2 декабря — по новому) отец родился. Можно посмотреть православный календарь и убедиться: память великомученика Георгия празднуется 26 ноября (по старому стилю) — спустя восемь дней. 

С малых лет воспринял отец талант русских крестьян — гостеприимство, милосердие к ближним. 

Это — истинно христианские черты, проявлявшиеся в нем органично. До конца жизни он оказывал помощь нуждавшимся, причем не любил об этом говорить. 

Я же помню, как он заботился о людях, непременно спрашивая, накормили ли водителя, распоряжался отдать свои новые полуботинки сыну ухаживавшей за ним медсестры, помогал получить квартиру или провести телефон. Но я никогда не слышала от него рассказов о его благодеяниях. 

Ему была свойственна какая-то природная скромность. Никто никогда не видел в нем заносчивости, чванства, барства, что часто бывает с людьми, достигшими каких-то высот. Всегда он был прост, доброжелателен и доступен. 

Недавно мне на глаза попался старый, семидесятых годов, журнал со статьей отца. Вот как она начиналась: “Мне пришлось быть непосредственным участником многих наступательных операций Великой Отечественной войны”. Просто “непосредственным участником”. Так написал о себе человек, которого в народе называют спасителем России. 

Как и Александр Васильевич Суворов, на которого во многом равнялся отец, он был знатоком солдатской души. Денис Давыдов говорил о Суворове, что тот “положил руку на сердце русского солдата и изучил его биение”. То же самое, мне кажется, можно сказать и о Жукове. 

Военный историк Н. Светлишин вспоминает: “Однажды мне показали солдата-артиллериста, с которым маршал Жуков ел из одного котелка кашу. “Неужели правда?” — не удержался, спросил я бойца. “Обычное дело, — заверил меня пожилой солдат. — Подошел, присел рядом на станину орудия, расспросил о доме. Ну-ка, говорит, попробую, чем моих орлов кормят! Адъютант подал ложку...” 

В Костроме живет ветеран войны Василий Иванович Сорокин, который вот так вспоминал встречу кандидата в депутаты Верховного Совета СССР Маршала Советского Союза Г. К. Жукова со своими избирателями, воинами одной артиллерийской части в Германии в январе 1946 года: “Я не помню содержания речи Георгия Константиновича, но сейчас хорошо вижу безмолвный, полный внимания строй. 

Солдаты ловили каждое слово полководца, смотрели на него до жадности влюбленными глазами. И не успели объявить об окончании встречи, как Георгия Константиновича тут же “взяли в окружение, в плен”. Защелкали фотоаппараты, каждому хотелось быть поближе к маршалу, попасть в объектив и запечатлеть себя на память. 

Некоторые при фотографировании даже обнимали его, а он стоял невысокий, коренастый, в маршальской полевой форме, смеясь, шутил, острил и просил: “Выпустите меня, пожалуйста!” На это уже не строй, а толпа отвечала возгласами “ура!” и бурей аплодисментов. Все попытки офицеров построить и увести солдат успеха не имели. Все были приятно возбуждены, взволнованны и простительно недисциплинированны. 

Такой неподдельной, искренней любви и преданности больше мне видеть не пришлось. Я тогда со всей ясностью ощутил, что значит Жуков для народа”. 

Сегодня уже ведутся споры о верующей душе отца. В силу духовного целомудрия (я не боюсь громких слов в данном случае), а также осторожности не обсуждал он этого с людьми. Смешны разговоры о том, что если шофер или кто-то из его близкого окружения не видел Казанскую икону Божией Матери, которую, как говорят в народе, он возил с собой по фронтам, то и не было ее, а значит, раздаются голоса, надо покончить с разговорами о верующей душе маршала. 

Вспомним слова апостола Павла: “Душевный человек (то есть неверующий. — Прим. авт.) не принимает того, что от Духа Божия, потому что он почитает это безумием, и не может разуметь, потому что о сем надобно судить духовно” (1 Кор. 2, 14). 

Отец был по рождению своему и воспитанию, по самому своему мировосприятию православным человеком, как православны были его солдаты, вместе с ним перед боем говорившие: “Ну, с Богом!” Этими же самыми словами благословляла его в детстве мать, когда провожала из деревни в Москву... 

Душа человека — великая тайна, к которой окружающие могут только лишь прикоснуться. Духовная жизнь скрыта от глаз людских. Тем более жизнь людей, отличившихся великими земными деяниями, жизнь полководцев. Недавно мне пришлось прочитать в одной книге, что нет свидетельств, веровал ли Жуков в Бога. Похоже, пришло время сказать о том, что таких свидетельств немало. 

“Я скоро умру, но с того света я буду наблюдать за тобой и в трудную минуту приду”, — сказал он, чувствуя приближение неотвратимого конца, мне, шестнадцатилетней тогда девочке, оставшейся уже без матери. 

Много лет пришлось мне осмысливать эти слова. Четверть века, что отца нет в живых, они всегда были в моем сознании. Мне казалось это самым важным, что оставил он после себя. Только недавно я осознала, что этими (странными, как мне тогда казалось) словами посеял отец во мне веру в вечную жизнь души и в невидимую связь нашего мира с миром загробным и не только связь, но и помощь наших усопших родных нам, их молитвы о нас. 

В этих словах не было сомнения (он не говорил “может быть”), они были сказаны кротко, спокойно, но и со знанием и силой. Это и есть, по-моему, главное свидетельство его веры. 

В народе сохраняется предание о том, что Жуков возил по фронтам Казанскую икону Божией Матери. Не так давно архимандрит Иоанн (Крестьянкин) подтвердил это. В Киеве есть чудотворная Гербовецкая икона Божией Матери, которую маршал Жуков отбил у фашистов. 

Один человек рассказывал, что в начале войны Жуков прислал в их деревню под Нарофоминском машину со священником, чтобы окрестить всех детей... 

Священник из села Омелец Брестской области в письме к Жукову, поздравляя его с Победой, пожаловался о том, что все колокола с церкви были увезены оккупантами. Вскоре от маршала пришла посылка весом в тонну — три колокола! Такого благовеста еще не слышала округа! Колокола висят там по сей день. А прихожане хранят письмо маршала. 

Однажды меня пригласили выступить с воспоминаниями об отце перед военными. После моего рассказа ко мне подошел один офицер и сказал: “Мне кажется, что вашего отца можно рассматривать только с православных позиций, иначе ничего в нем не поймешь”. 

“Душа его христианская...” Наверное, точнее не скажешь. Неслучайно в народе живут рассказы, подобные этому. 

Под Сталинградом это было, в разгар немецкого наступления со стороны Дона. Наши войска держались на Дону сколько могли, но уже стали истекать кровью. Нет больше сил держаться: кто в окружение попал в степи между Доном и Волгой, кто погиб. А кто остался жив, к городу начали отходить. А немцы наседают, уже к Волге вышли, и город вот-вот захватят. В Москву пошли тревожные телеграммы: “Стоим, но не уверены, что удержим. Просим помощи”. 

Сталин вызвал с Западного фронта Жукова. Тот ознакомился с обстановкой, донесениями штабов и предложил Ставке свой план: организовать отвлекающий удар по немцам с северной, степной стороны. Немцы вынуждены будут отбиваться, перебросят часть сил, сосредоточенных для штурма города, и сталинградцы успеют подготовиться к обороне. 

Прилетел Жуков в сталинградские степи, а тут неразбериха, войска смешались, командиры иные за Волгу уходить намерились: потом, мол, соберемся с силами, отберем город назад у немцев. “А что солдаты думают, — спрашивает Жуков. — Вы с ними говорили?” Молчат. Глянул он строго на генерала, командующего группой, — и на передовую. 

Пришли в боевые порядки одного стрелкового полка. И увидел Жуков иконку на бруствере солдатской траншеи, на позиции пулеметного расчета. Солдаты в траншее готовились к бою, а Пресвятая Богородица смотрела на них с иконы, прилаженной к горке глинистой земли. Командир полка, командир дивизии кинулись было извиняться — мол, недоглядели. Замполит кинулся к брустверу. 

Жуков взглянул на них, махнул рукой, как делают, когда человеку бесполезно что-то говорить. “Эх, вы...” И пошел к солдатам, узнал, что сержант с женой, оба воронежские из деревни Тимонинской, перед войной иконку в церкви освятили... 

Жуков пожал его крестьянскую руку. А в ноябре, перед началом победного контрнаступления, когда землю сотряс первый залп мощной артподготовки, негромко сказал: “Ну, с Богом...” 

...В страшные дни битвы под Москвой многие вырезали портрет Жукова из газет и вешали в переднем углу со словами: “Жуков нас спасет, на него вся надежда...” 

И эта надежда многих и многих людей оправдалась. “В руке Господа власть над землею, и человека потребного Он вовремя воздвигнет на ней” (Сирах, 10, 4). В одной из своих проповедей архимандрит Кирилл говорит: “Надо отдать должное руководству страны, которое воздвигло такого гениального полководца, как Жуков. В прежние времена Господь воздвигал для России Суворова, Кутузова. В наше время Георгий Жуков — это была милость Божия. Мы обязаны ему спасением”. 

Чем иначе, как не особой помощью Божией, объяснить, например, то, что отец не спал во время битвы под Москвой одиннадцать суток подряд. Человеческому организму, даже очень крепкому, такое не под силу... 

Гвардии капитан Нелипа Н. Р., поздравляя отца с шестидесятилетним юбилеем и награждением четвертой медалью Героя Советского Союза, писал: “Я, офицер запаса, гвардии капитан медслужбы, в суровые дни битвы под Москвой работал в одном мехкорпусе и мне случалось наблюдать Вашу самоотверженную, бессонную по ночам работу. Тогда я удивлялся, насколько организм человека мог выносить такое нечеловеческое напряжение, и все же Вы всегда были свежи и бодры”. 

В трудные моменты, под тяжестью огромной ответ- ственности за судьбу страны, да и не только России, за судьбы миллионов людей, обращавших на него с надеждой свои взоры, когда враг брал верх, он не малодушничал, не унывал, не сгибался, не отчаивался! 

…Знаменательно, что Пасха 1945 года пришлась на 6 мая, праздник великомученика Георгия Победоносца! Сейчас этот факт вспоминают довольно часто, а вот письмо, которое пришло в 50-е годы. 

“Дорогой Георгий Константинович! Поздравляю Вас с избранием в депутаты Верховного Совета нашей Родины — самой России! 

Как мы все рады, что наш любимый маршал, защитник русского народа, теперь в Правительстве. 

Когда бы были колокола в церквях России, мы красным звоном поздравили бы Вас. Когда Берлин взяли, недаром Георгия Победоносца день на Пасху был. День Вашего Ангела! Старинный русский праздник. Как бы хотелось Ваши именины устроить на этот день. 

Георгий Победоносец дракона уничтожил, и Вы, Георгий, уничтожайте драконов нашей жизни — гитлеров и разных берий, а много их еще в России... 

За вас мы молим Бога каждый день — да даст Он Вам здоровья, мудрость, силу на радость жизни нашей, победу над врагами... Ваша избирательница, одна из миллионов русских женщин”. 

Отец делил людей на искренних и неискренних, которые “себе на уме”. Сам же никогда не кривил душой, ему всегда было присуще обостренное чувство справедливости. Будучи в Свердловске командующим Уральским военным округом, он побывал в Ипатьевском доме. Вот как вспоминает об этом моя старшая сестра Элла: 

“Помню и печально знаменитый Ипатьевский дом, куда нас провели по особому разрешению. Тема расстрела царской семьи в те годы была под строжайшим запретом, и я впервые узнала об этой трагедии. В доме при входе была устроена небольшая экспозиция с копиями каких-то документов, на стенах висели красные лозунги и портреты вождей, а внизу — страшный подвал, куда мне не захотелось спускаться. Атмосфера в доме была гнетущей... 

С отцом на эту тему я заговаривать не стала”. О том, что на самом деле творилось в душе отца, можно понять по эпизоду, происшедшему позднее. О нем мне рассказали во время моей поездки на Урал старожилы. 

Однажды на каком-то торжественном собрании к Жукову протиснулся подвыпивший старый большевик Ермаков. Представляясь, объявил, что он тот самый Ермаков, который участвовал в расстреле царской семьи, и протянул руку для пожатия. Он ожидал привычной реакции — удивления, расспросов, восторга. Но маршал повел себя по-другому, чего Ермаков никак не ожидал. Он сказал, по-жуковски твердо выговаривая слова: “Палачам руки не подаю”. 

Он никогда не угодничал, твердо отстаивая истину. Оттого и незыблем был в народе его авторитет. Потому и боялись “наверху” этой всенародной любви к маршалу Победы. Да только не могли ее заглушить. 

...Красная площадь, Кремлевская стена, место захоронения отца... В 100-летие со дня его рождения 2 декабря 1996 года здесь впервые за все годы существования кремлевского погоста была отслужена панихида. И если в 1974 году, в день похорон отца, тут звучали заунывные, тягостные звуки похоронного марша, то в 1996-м над Красной площадью разнеслись светлые, рождающие надежду песнопения: 

— О упокоении души усопшего раба Божия ныне поминаемого воина Георгия и еже проститися ему всякому прегрешению вольному же и невольному... Господи, помилуй! Господи, помилуй! Господи, помилуй!.. идеже вси праведнии упокояются... Господи, помилуй! Господи, помилуй! Господи, помилуй! Милости Божией, Царства Небесного и оставления грехов его у Христа бессмертного Царя и Бога нашего просим... Подай, Господи! 

Впервые под кремлевскими звездами радостно и торжественно прозвучало: 

— Да воскреснет Бог и расточатся врази Его! Христос воскресе из мертвых, смертью смерть поправ и сущим во гробех живот даровав! 

На панихиде нас было немного, но то была, наверное, первая молитва у Кремлевской стены за много десятков лет, и то были первые свечи в земле Кремлевского кладбища. 

Позже архимандрит Тихон (Шевкунов), наместник Сретенского монастыря в Москве, сказал: “Георгий Константинович Жуков поистине великий человек, без которого судьба нашей страны и судьба каждого из нас была бы другой. Его можно назвать последним истинным русским генералом. 

Потом были люди в военной форме, были, конечно, и генералы, но это — последний, который делал то, что ждали от него Бог, народ и его совесть. Именно в этот день я хочу пожелать, чтобы в России появился еще один такой человек, хотя бы один. Насколько нам нужен такой человек сейчас! 

Верую и надеюсь, что по молитвам Церкви и бесчисленного множества молитвенников за его душу Господь упокоит душу воина Георгия в Небесном Царствии. И он сам будет молиться за нас и за наше Отечество, как могут это делать люди, сподобившиеся быть при жизни со-трудниками Божиими, а именно таким был и человек, которого мы сегодня поминаем. Вечная ему память!” 

 

По материалам рунета – FOX