Не самые разрывные чувства? Пусть - ни любви, ни гробовой доски. Зато снег идет крупный, вкусный, белоснежный, как лепестки.
Каждый день, словно крепким кофе, густ тобой. Кровь горит и теплей щека. Просыпаюсь с тобой, не-любовь-ты-моя, на вздохе, засыпаю, зажав тебя у виска. Не хочу о тебе никому. Зимний сад. Силентиум.
Просто будь, улыбайся, дыши, мой Свет...
Ты теплеешь...
И мир таким становится медленным,
Что теней расплывается силуэт.
Внутри меня свет принимает форму дышащей теплой туманной сферы. Гладкий, упругий, простой и верный солнечный штиль – предвкушенье шторма внутри меня.
Свет принимает форму чувственных пальцев, бессвязных мыслей, дел позабытых и частых писем.
Свет ровно дышит во сне – он дома внутри меня.
…Свет принимает форму.
У меня во сне гирляндово и свежо, и излом ключиц безудержный, как во сне, и я рвусь к ним жадно, мультяшный и адский жмот, а за окнами снег. Картинно-прелестный снег.
У меня во сне и море, и призрачный плеск волны, ночь черна и нежна, и звездно гремит салют. Я иду и иду по воде, и мои следы гладят пальцы прибоя и нежно меня несут от чужих берегов в нейтральность вод и за горизонт.
Эта нежность – «Слеза махараджи» среди подобностей. Я теряю сознание каждый прищур, и каждый сон мне приносит в ладонях звездную пыль в подробностях.
У меня во сне кипит камин, кошка спит под ним, а мне – пить с твоей улыбки нежность и упиваться наслаждением, удовольствием столь чудесным и столь простым, и изысканным,
что не хочется просыпаться.
На краю часа три осени. У меня просто вечер летний обнимает пушистым ворсом. Тонкий свет, золотой, последний указательным губы трогает. И лучом отравляет насмерть. Я запомнить сейчас пробую, открываю глаза настежь и впускаю в себя – минутное, обреченное и свободное мое лето. Роняю гнутую бесполезную кислородную.
Мы играем как надо: время – ставим стрелки и варим кофе. Только ищем когда забвенья, в алкоголь добавляем морфий, курим странное. И таблетки – чище снега, белее мела…
вот сиди, улыбайся, детка,
