Материал, из которого возникли идеи Вивекананды, отнюдь не был, как и у Рамакришны, его личным завоеванием. Он составляет часть общей сокровищницы индуизма. Простой и скромный Рамакришна никогда не приписывал себе чести основания метафизической школы. А Вивекананда, гораздо более рассудочный и сознававший значение своего учения, знал и говорил, что оно неново. Он скорее претендовал на высокую духовную генеалогию:

— Я — Шанкара, — говорил он.

Оба они с улыбкой отнеслись бы к представлению, присущему нашему времени, будто человек может считать себя изобретателем или собственником какой-либо системы идей. Мы хорошо знаем, что все человеческие идеи вращаются в ограниченном кругу, то появляясь, то исчезая, но не переставая существовать. И как раз те, которые кажутся нам самыми новыми, зачастую оказываются самыми старыми: дело лишь в том, что мир их давно не видел.

Итак, я не стану, говоря о Парамахамсе и его великом ученике, рассуждать об индуизме. Это было бы бесполезным и непосильным трудом. Тем более, что, если бы я хотел проникнуть в сущность вопроса, я не смог бы ограничиться одним индуизмом. Основное содержание его опытов и мистических концепций, а также некоторые метафизические построения, для которых они служат одновременно и фундаментом и увенчивающим сводом, отнюдь не присущи одной Индии, как она это полагает, и являются для нее общими с великими религиозными учениями Запада — эллинистическими или христианскими. Божественная Бесконечность, Абсолютное Божество, имманентное и трансцендентное, изливающееся в непрерывном потоке Natura Rerum и сосредоточивающееся в ничтожнейшей из ее частиц, — Божественное Откровение, разлитое по вселенной и начертанное в глубинах души, — великие Пути единения с бесконечной Силой и в частности путь полного Отрицания, «обожествление» боговдохновенного, отождествляемого с Единым, — все это выражено Плотином Александрийским и первыми творцами христианской мистики с мощностью, стройностью и красотой, которые ни в чем не уступают монументальным построениям Индии; наоборот, индийским мистикам было бы весьма полезно их изучить.

Понятно, что я не могу в пределах настоящей работы изложить, хотя бы в самом общем виде, историческую эволюцию понятия Божественной Бесконечности и великой науки единения с Абсолютным. Для этого надо было бы написать историю мира. Ибо подобные идеи слились в единую плоть с человечеством. Они принадлежат вчерашнему, сегодняшнему, завтрашнему дню. Их содержание всеобъемлюще и вечно.

Ромен Роллан
Вселенское Евангелие Вивекананды