Это была не влюбленность, не слепое обожание. Просто, однажды увидев тебя, услышав произнесенные тобой незначительные слова, я почувствовал, что ты необходима мне для того, чтобы я мог продолжаться. Не было любовной горячки - в одну секунду я понял, что существую только тогда, когда ты на меня смотришь, что, как только ты уходишь, я превращаюсь в бессмысленный туман. Теперь я знал, что моя жизнь не непрерывна, как мне казалось вначале, а состоит из коротких отрезков времени, разделенных провалами серой пустоты. Ты отдавала мне сначала час своего времени, на следующий день мне удавалось вырвать три. Словно наркоман я ежедневно пытался увеличить дозу твоего присутствия в моей жизни. Я дрожал от злости, глядя, как бездумно ты разбрасываешься своим временем, которое было для тебя обесцененным, а для меня - бесценным. С патологической завистью я считал каждую минуту, подаренную тобою твоим родителям, сестре, кошке - это было счастье, бездумно отобранное у меня.
Тебе, конечно, казалось, что ты по собственной воле уделяешь мне внимание, но я знал, что на самом деле я тебе нравлюсь. Нравиться тебе стало моим основным занятием, и это было очень непростое действие, требовавшее от меня умения ежесекундно чувствовать, чего ты хочешь, чтобы тут же выполнить твое желание, или действовать наперекор тебе, если это служило моей цели, помогало протянуть еще одну нить, связывающую нас. С самого начала я строго запретил себе повторять в разговорах с тобой что-либо из сказанного мною другим женщинам. Это была суеверная боязнь, что ты почувствуешь в моем голосе нотку нечестности, и искусно сотканные и протянутые между нами нити в один момент лопнут. Тогда моя цель снова станет иллюзией, я опять буду твердить: "Ты будешь принадлежать мне", не надеясь произнести: "Ты принадлежишь мне".