Красные листья перед рассветом
Дворники смыли со стен.
Спите спокойно – в смерти поэта
Нет никаких перемен.

Мало кто знает, что кроме раздавленного железным веком ленинизма-сталинизма гениального Осипа Мандельштама был еще один поэт Мандельштам. Звали его Роальд – в честь Роальда Амундсена: Роальд Чарльсович Мандельштам (1932- 1961).

О родственных связях с Осипом Эмильевичем ничего достоверно не известно. Скорее всего просто однофамилец. А отчество Чарльсович объясняется тем, что его отец был американским коммунистом, приехавшим в СССР, в страну победившего социализма. Естественно, он был репрессирован – кто бы сомневался.

Роальд попал в блокаду Ленинграда, выжил, был вывезен в эвакуацию, болел астмой, туберкулезом. Он жил очень бедно и скудно, и время ему досталось тяжелое, страшное и удушливое. Но его душевный мир был замечательно богат, и, как бы так выразиться, автономен – там не было места убогой советской действительности, доносам, очередям, нищим коммуналкам...

                                                                                                      
...Он жил в узкой и длинной комнате на Садовой, у Калинкина моста, в квартире под самой крышей – чувствуете атмосферу поэтической мансарды? Только Ленинград – это не теплый Париж, и с туберкулезом и астмой так жить совсем не весело... Мебели у него почти не было, зато были книги, книги и книги.

Вспоминает композитор Исаак Шварц:

Отличительная черта его жизни – внутреннее колоссальное богатство и жуткий контраст с внешней оболочкой его жизни. Я не видел такой убогости внешней оболочки и такого богатейшего внутреннего мира, вот такого контраста я, действительно, не встречал в жизни. Этим для меня Роальд Мандельштам и очень дорог. В этом тщедушном человеке было столько внутренней силы духа. Очень сильный был характер, несмотря на такую кажущуюся внешнюю слабость мышечную, сила духа была мощная... (из беседы на Радио Свобода).

В этом отношении – в противоречии тусклой реальности и ярчайшей духовной жизни – он, пожалуй, напоминал другого страдальца, также подарившего читателям свой прекрасный мир – на А.Грина. Только Зурбаганом и Лиссом Роальда Мандельштама был Серебряный век русской поэзии. И еще – его волшебный и красочный город-сказка был очень похож на его родной Ленинград, только он был гораздо ярче.

Он совершенно не вписывался в поэтический дискурс своего времени – в 50 годы уже начали греметь Евтушенко и Рождественский, поэт в России как никогда был «больше чем поэт», а уж гражданином-то нашего поэта всегда заставляли быть: не можешь научим, не хочешь – заставим. И они становились – кто как мог: скажем это не осуждения ради, но факта для...

А он просто жил – в другом измерении. Поэзия Роальда Мандельштама была устремлена в Серебряный век. Он впитал стихи акмеистов, символистов, любил Блока, боготворил Николая Гумилева. И по его стихам это очень видно. Он был что называется – внутренний эмигрант, а может быть, даже изгнанник. Внутренний Овидий, если это что-то говорит читателю... И безусловно – мрачно-мистический романтик. Его стихи – это стихи визуала, художника, они невероятно живописны и полны красок и ощущений.

Он был очень слаб и болен, и прожил всего 29 лет... а умер фактически от бедности и недоедания, не увидев при жизни ни единой своей строчки в опубликованном виде.

Первая посмертная книга Роальда Мандельштама – «Избранное» – вышла в Иерусалиме в 1982 году.
Но все-таки он был, и успел написать стихи.

  источник/