В колонках играет - Massive Attack - Teardrop

Настроение сейчас - Задумчивое...

Название: Удавка
Фандом: Волчонок (Teen Wolf)
Автор: Arata Taira
Пейринг: Дерек Хэйл/Джексон Уиттмор, Дерек Хэйл/Стайлз Стилински
Рейтинг: NC-15
Жанр: драма, отношения
Размер: 2089 слов
Дисклеймер: права на сериал и героев мне не принадлежат, выгоды не извлекаю
От автора: вдохновился на данную работу после прочтения пары фанфов Дерек/Джексон, которые хоть и были написаны чертовски глубоко, но всё же вызвали в душе негодование за то, что Джексона умудрились связать с Дереком…Впрочем, к концу написания, мне уже было самому жаль молодого Омегу…

***
С тех пор, как Джексон стал оборотнем, ему можно было справедливо полагать, что наконец-то жизнь удалась. Лидия, неустанно продолжала бегать за ним, как преданная маленькая собачонка, забрасывая электронными письмами и спамя смс-ками, в лакроссе он стал не победим, вновь завоевывая потерянное было уважение команды, и только Скотт по-прежнему оставался единственной занозой в заднице, его негласным соперником, но по крайней мере теперь у блондина был реальный шанс сравнять счет, хотя у МакКоула и была фора в виде нескольких пережитых полнолуний. Ко всему прочему, у Джексона появился настоящий сильный и строгий наставник, не чета его тренеру по лакроссу и неродному отцу, который мог научить новоиспеченного волка куда более нужным и востребованным навыкам, чем просто умению забивать мяч в ворота или водить машину. Парень был необычайно горд тем, что Дерек обратил его, принимая в стаю, и теперь всячески пытался зарекомендовать себя, чтобы заслужить ответное одобрение со стороны Альфы. Он очень старался, проявляя себя на волчьих тренировках, как послушный и прилежный ученик, словно кожей впитывая каждое слово своего вожака и выкладываясь по полной, но пока все его попытки были безрезультатными, и даже Скотт получал скупую похвалу намного чаще, чем лезущий вон из шкуры Омега. Решив в какой-то момент, что причина может быть в отсутствии более близкого межличностного общения, Джексон предложил Дереку сходить куда-нибудь вместе, поболтать, выпить пива, на что Альфа ответил довольно грубым отказом, добавив что пить вообще вредно, и для единения стаи вполне достаточно тренировок и совместной охоты, которую он периодически устраивал для молодых оборотней с целью укрепления их духовной связи. Блондин хотел было возмутиться, что это не так, но Хэйл не захотел его даже слушать, отмахнувшись, как от надоедливого щенка и аргументировав это тем, что ему нужна хорошо слаженная и подчиняющаяся его приказам команда, а не собутыльники. Сказать, что молодой Омега был обижен, означало не сказать ничего, и решив во что бы то ни стало добиться расположения Альфы, подросток начал упорно искать с ним встречи, пытаясь выловить его везде, где только было можно, оправдываясь тем, что ему недостаточно тренировок и его мучает ощущение того, что связывающие их вместе узы еще не достаточно крепки. Он постоянно околачивался возле разрушенного дома Хэйлов, шарился по лесу, но взрослый вожак все время ускользал от него, как заговоренный, то ли специально водя за нос, то ли просто игнорируя все попытки Джексона сблизиться с ним лично, вне рамок стаи. Иногда ему все же удавалось выцепить Дерека, но каждый раз тот с завидным упорством отправлял его домой, слушая от силы минут пять, или до тех пор, пока мальчишка не начинал ему надоедать. Джексон злился, мысленно проклинал самоуверенного, принципиального Альфу, но не оставлял попыток, и через несколько недель упорного наблюдения, блондин начал понимать, что просто не там ищет Хэйла, встречая его уже либо уставшим, либо загруженным своими проблемами, решение которых отодвигало докучливого Омегу на задний план. Как выяснилось, во второй половине дня, после работы, Дерек довольно часто зависал в городе, причем рядом со школой, постоянно оказываясь на довольно близком расстоянии от Стилински. Дав шанс этой необычной теории, совсем скоро Джексон убедился в том, что Альфа постоянно околачивается рядом с этим недоумком, и найдя Стайлза, можно было быть уверенным в большинстве случаев в том, что Дерек где-то неподалеку. Решив поискать подтверждение своим догадкам, Джексон даже попытался сблизиться с лучшим другом Скотта, вызвав у него то ли крайнюю степень удивления, то ли приступ внезапного ужаса, и особым желанием продолжать общение с ним Стайлз вовсе не горел. Для себя же Джексон отметил странный факт о том, что Стилински будто насквозь пропах запахом Альфы, словно не просто пересекался с ним, а носил его вещи и спал в его постели. Мыслей от этого открытия было много, но Джексон предпочел отмахнуться от них, списав подобное наиглупейшее предположение на свою больную фантазию, разыгравшуюся от недавнего разговора с Денни.
***
- Дерек..., - тихо шипел Стайлз, шумно сопя и то и дело награждая кожаную куртку Альфы звонкими шлепками, которыми с подобным же успехом мог колотить бетонную стену. - Перестань!
- Нас никто не увидит, - странно хриплый голос оборотня, удивил застывшего за углом школьного спортзала Джексона, решившего проследить за смывшимся с тренировки сыном шерифа. - Давай, - блондин не имел возможности видеть всю картины, но она мгновенно со всей ясностью встала перед его глазами, складывая воедино все кусочки мозаики и поражая его, как гром среди ясного неба.
- Дерек..., - вновь протестующе выдохнул Стилински, но уже немного с другой интонацией, словно сдавался под упорным натиском. - Мффф, - новый протест утонул в очередном приступе мокрой и жаркой возни за углом, от звуков которой шея и лицо Джексона пошли бордовыми пятнами.
Разумеется он прекрасно понимал их природу, пару раз сам участвуя в чем-то подобном с Лидией, но у него в голове не укладывалась мысль о том, что его Альфа тоже может делать нечто подобное.
"Нет, ну может, но не со Стайлзом же!" - застыв в оцепенении, Омега даже не мог шелохнуться, вынужденно продолжая слушать жаркие вздохи Стилински и глухое нетерпеливое рычание Хэйла.
- Ахх, - до омерзения сладкий стон Стайлза полоснул уши Джексона.
Последовавшее за ним сдавленно удовлетворенное рычание Дерека, в унисон с начинающимися короткими хлюпающими звуками, исходящими от двух разгоряченных тел, заставили молодого оборотня с предельной осторожностью попятиться назад, чтобы тут же броситься наутек, как можно дальше от этого шокирующего открытия, пока увлеченный процессом Альфа не почуял его.
"Как!? Когда!? Почему!!??" - вопросы раскалывали сознание Омеги, заставляя вихрем промчаться через поле, мимо своей команды, которая даже приостановила тренировку, из-за пролетевшего мимо "метеорита".
- Джексон! - окликнул его Скотт, уже в спину, но разумеется тот даже не отреагировал.
Парень влетел в свою машину, пытаясь дрожащими пальцами попасть в замок зажигания, соскальзывая мимо отверстия, вновь промахиваясь, роняя ключи и, наконец, заходясь в приступе захлестнувшей его ярости, бешено замолотил ладонями руль.
- Фак! Фак!! Фак!!! - раздирающее разочарование, смешавшееся с нестерпимой обидой на весь мир и на Дерека в частности, в итоге вылилось в одну единственную, выжигающую каленым железом мозг мысль: "Почему не я!? "
Джексон был готов расплакаться от придавившего его унижения и чувства жгучей несправедливости, выставляющей его никчемным, ненужным и бесполезным дураком, тут же перерастая в ощущение лютой ненависти и отчаянного желания убить Стилински. С прорезавшихся клыков Омеги капала слюна, от одного представления о том, как он перегрызает глотку этому жалкому человечишке, чтоб он даже не смел посягнуть на ЕГО Альфу, принадлежащему только ЕМУ и никому боле! Осознание острого собственнического чувства внезапно пришло так четко и ясно, что не было никакого сомнения в том, что это он, Джексон, должен был так сладко вздыхать там, за углом спортзала с не просматриваемой стороны, а не Стайлз, и это он должен был быть сучкой Дерека, вместо него, ведь это именно его тогда пометил Дерек своими когтями, пускай и случайно. Эта мысль ледяным душем окатила Омегу с ног до головы, и он внезапно успокоился, с легкостью беря под контроль свою теперь такую управляемую и холодную ярость.
"Так вот о чем говорил Дерек", - от осознания того, что он справился с самым главным заданием Альфы, у Джексона появилось ощущение абсолютной власти не только над своим телом и даром, но и всем миром в целом.
Теперь он был способен доказать свою силу и свое превосходство над Скоттом, и заслужить не только похвалу, но и признание со стороны своего Альфы. То, что он хотел оказаться под ним, нисколько не смущало, внезапно став для всегда гетеросексуального Джексона чем-то самим собой разумеющимся, словно это не он так долго привыкал к странностями Дэнни. Переполненный святой уверенностью в том, что Альфа, должно быть, просто ошибся с выбором, Джексон вновь зашелся в истерическом избиении руля, уже прекрасно зная Дерека и понимая, что ничего не сможет изменить, раз вожак что-то втемяшил себе в голову, но он просто обязан был попытаться. Должен.
***
- Дерек, - голос Омеги чуть вибрировал от напряжения, когда он окликнул его на ступеньках крыльца перед домом Хэйлов.
- М? - Альфа обернулся и бросил на него пронизывающий взгляд, заставляя одновременно поежиться и испытать легкую волну возбуждения.
- Я ведь хорош? - он коротко облизнул пересохшие губы и выжидающе посмотрел на своего вожака, одновременно ожидая похвалы за удачную охоту, и пытаясь выяснить немного больше, чем скрывалось за этими словами.
- Не достаточно, - больно уколол его Хэйл, делая это в своей манере привычного безразличия и вновь начиная подниматься по ступенькам.
- Но я же делаю успехи, - Джексон двинулся следом, злясь, но, все же, стараясь сдержать этот порыв, концентрируя его где-то в районе груди, чтобы перекрыть исходящую оттуда лёгкую боль.
- Да, но этого мало, - Альфа будто издевался над ним и пытался вывести из себя, своими колкими комментариями и повернутой спиной, всем своим видом выражая нежелание продолжать этот разговор.
- Но я же научился контролировать свои эмоции, - он упрямо сжал кулаки, поймал Дерека за рукав куртки и развернул к себе, проявляя настойчивость подобную той, которой тот сам обладал.
- Джексон, ты хороший ученик, но в последнее время думаешь не тем местом, - в красноречивом взгляде Хэйла отразилось раздражение, но он все же остановился.
- Почему это? - ощерился Омега, не желая показывать то, как его задели слова Дерека.
- Потому что я чувствую, как изменяется твой запах, когда ты приближаешься ко мне, - Джексон судорожно сглотнул, отступая назад от внезапно шагнувшего к нему вожака.
- Но, Дерек...
- Никаких "но"! - резко рявкнул Хэйл. - Вы что, двое? Сговорились? - по глазам оборотня можно было с уверенностью сказать, что он едва сдерживается, и если услышит еще слово, то не раздумывая порвет тупоголовго Омегу. - Мне нужна хорошо слаженная, и беспрекословно исполняющая мои приказы стая, а не обезумевшая от похоти собачья свадьба!
"Двое?" - Джексон не сразу понял, что Дерек подразумевает Скотта, по всей видимости, тоже запавшего на своего Альфу.
- Если вы хотите быть членами моей стаи, то должны научиться контролировать свои инстинкты и гормоны, чтобы мне не приходилось делать это за вас! - словно подтверждая догадку, добил его словами вожак, заставляя почувствовать заливающий шею стыд. - Сбрасывай напряжение где-нибудь в другом месте - я твой Альфа, а не предмет для удовлетворения потребностей! - слова больно жгли и казались клеветой, ведь Джексон совсем не так думал о нем.
"Значит, Скотта отчитали так же?" - чужая неудача приободрила, но не на столько, чтобы успокоить бушевавшие гормоны, а жажда переубедить затмевала здравый смысл.
- Тогда Стайлз ...
- То, чем я занимаюсь со Стайлзом, тебя совершенно не касается, - перебил его Дерек. - И если по твоей вине хоть волос упадет с его головы, Богом клянусь, я порву твое горло собственными зубами, - полыхающие красным глаза не лгали, обещая любому, кто посмеет его ослушаться долгую и мучительную смерть. - Более того, - Альфа почти рычал, - ты сам, лично, будешь защищать его так же преданно, как я или Скотт, а если ты посмеешь ослушаться, то незамедлительно вылетишь из стаи! Тебе все понятно?!
Хваленая выдержка Джексона полетела ко всем чертям от одного только повышенного тона Хэйла. Он и раньше орал на него, но никогда не делал Омеге таких прямолинейных и безапелляционных приказов, и на этот раз Альфе было нужно не понимание со стороны молодого оборотня, а беспрекословное подчинение и признание его приказа, как единственно верной прописной истины. Джексон не замечал, как на глаза навернулись жгучие слезы, а руки сами сжимались в кулаки, но возразить своему вожаку он не мог. Внезапный страх лишиться его, пускай даже как наставника, сковал его мозг, и слова протеста, рвущиеся из груди, застряли поперек горла.
- Я не слышу ответа! - Дерек резко схватил подростка за шиворот и грубо встряхнул, словно едва сдерживался от того, чтобы не вышибить из него дух.
- Да, - все же сорвавшимся голосом выдавил из себя Джексон, чувствуя, как задрожали губы. - Понятно..
- Прекрасно! - зло повторил Дерек и вновь встряхнул его для острастки, прежде чем опустить на пол. - И подотри сопли, ты - волк, а не болонка.., - уже чуть тише проворчал Альфа. - На сегодня ты свободен, - добавил он, прежде чем развернуться и шагнуть в дом.
Как только дверь за Дереком закрылась, Джексон сполз на холодные доски крыльца и тихо заскулил, размазывая по лицу соленые слезы, кусая губы и тщетно пытаясь взять себя в руки. Ноги не слушались его, голова кружилась, а в груди болезненно билось сердце, каждым своим тактом подтверждая факт того, что он все еще жив, не смотря на отчаянное желание умереть. Он не мог поверить в то, что его так безжалостно отвергли, и что он сам согласился на эту пытку, поддавшись даже не угрозам, а банальному шантажу этого чертового Альфы. Он уже не представлял своей жизни без его прожигающих насквозь глаз, его мёртвой хватки и рычащего голоса, и был готов лизать пятки этому идиоту Стилински, лишь бы его не прогнали, и Джексон ненавидел за это Стайлза, ненавидел за это Дерека, но больше всех ненавидел самого себя, за это подлое чувство, которое удушающе ласковой, лавсановой удавкой накинулось на его шею, чтобы никогда уже не отпустить…

На какое-то время Итачи ощутил непомерное облегчение, избегая необходимости сдерживать себя всякий раз, как только Саске прикасался к нему. Но спустя пару недель, он понял, какую подлянку устроил сам себе.
Младший Учиха, восприняв его пожелание, больше не позволял себе что-то большего, кроме объятий, касания рук и изредка мог поцеловать Итачи в щёку. В остальном же их отношения и вправду нисколько не изменились, и даже наоборот, стали ещё более нежными и трепетными. Однако, старший Учиха всё острее начинал чувствовать нехватку того, немного большего, что они раньше позволяли себе. Понимая, что и так поступил достаточно эгоистично, ограничив Саске, теперь он всё чаще замечал, как мальчик стал ещё больше остерегаться тех моментов, когда Итачи забывался и, слушая, как мальчик что-нибудь читает ему вслух или рассказывает о том, как провёл день в школе, начинал помимо объятий, покусывать его шею не в силах справиться с собой. Саске в такие моменты напрягался и замирал, а Итачи резко брал себя в руки, замечая это и целомудренно целуя брата в щёку. После этого, он спрашивал, как ни в чём не бывало: «И что потом?» Мальчик в ответ вздыхал с какой-то укоризной в глазах и продолжал, а Итачи начинал беситься от неудовлетворённости и ощущения, что ситуация с Сасори повторяется, причём на этот раз по его дурацкой инициативе.
В результате он и вовсе перестал хоть как-то притрагиваться к брату, всё чаще вспоминая рыжего и чувствуя, как почти забытая им ядовитая тоска заползает в его сердце. Он не понимал, что твориться с Саске, потому как до этого открытый и жизнерадостный мальчик, теперь вновь стал замкнутым и всё чаще Итачи начал замечать, что его радость и веселье наиграны. Он мог предположить, что могло угнетать его младшего брата, но тоже ничего не говорил в ответ, надолго замолкая и начиная ненавидеть себя за то, что хочет мальчика. Старший Учиха вновь ломался, сажая себя на цепь и запрещая себе то, что хотелось больше всего.
Наверное, всё так бы и продолжалось бы, не случись с Итачи знаменательной встречи. Как-то проходя по коридорам института, он услышал, как кто-то окликнул его. Учиха даже сразу не узнал позвавший его голос, пока Сасори, а это был именно он, не схватил его за руку и не втащил силком в мужской туалет.
- Итачи, - со своей обыкновенной мягкостью в голосе, повторил он его имя и брюнет ощутил, как у него засосало под ложечкой.
- Зачем? – только и смог выдохнуть в ответ Учиха.
- Что зачем? – удивился Сасори. – Разве ты не понимаешь, что я хочу поговорить?
- Рыжик, уже прошло пол года, - Итачи устало потёр виски. – И по-моему понятно, что нам больше не о чём разговаривать.
- Но почему же? – Сасори щелкнул зажигалкой и закурил любимые ментоловые.
Итачи в ответ поморщился, но промолчал. Он бросил курить по просьбе Саске, когда тот пару раз заявил, что ему не нравится запах дыма и остающийся на пальцах запах табака, и утверждая, что курить вредно и совершенно не модно. Старший Учиха тогда на это только фыркнул, но всё же решил, что ради нового возлюбленного откажется от последнего воспоминания о бывшем.
- Я ведь тогда даже не понял, что ты бросил меня, Итачи, - продолжил Сасори, глядя на брюнета своим не мигающим гипнотизирующим взглядом.
- Мне очень жаль, Рыжик, - парню на удивление не хотелось ссориться с бывшим и он ощутил, как давно забытые чувства внезапно накатили на него, ломая всю уверенность в том, что ему удалось забыть свою неудавшуюся любовь. – Мне тогда показалось, что я достаточно дал тебе понять, что не собираюсь больше терпеть твои выходки, - парень вновь поморщился, чувствуя, как неприятно сдавило грудную клетку.
- А я думал, что ты, как обычно, пере психуешь и отойдёшь, - голос рыжего дрогнул.
- Что ж, это было не так, - просипел Итачи и, внезапно чувствуя, как эмоции берут верх, он уступил той давно похороненной в глубине души боли и с горечью добавил: - Я правда любил тебя, рыжик, но ты предпочёл трахать и любить кого угодно, только не меня.
Теперь пришла очередь морщиться Сасори, который не вынес высказанного замечания и тут же ядовито зашипел:
- И поэтому ты предпочёл трахать своего маленького братца?
Сердце Итачи неприятно кольнуло, но он решил, что ответная колкость вновь приведёт их в тот тупик, в который они бесконечно утыкались в своих спорах с Сасори. К тому же отрицать и говорить, что это «не его рыжего ума дело», не имело никакого смысла. Он знал, что вся их компания уже вовсю шушукалась о том, что Итачи просто помешался на своём брате, впрочем, тут же радуясь, что он наконец-то выкинул из головы Сасори, который не приносил ему ничего, кроме сплошной нервотрёпки, извечных психозов и не прекращающейся чёрной депрессии.
- Саске понимает меня и даёт мне то, что не смог дать ты, - Итачи внезапно почувствовал, что его новая влюблённость и так бережно похороненная старая любовь, вступили в явное противоборство. – И он любит меня, - добавил он, скорее для себя, чем для Сасори.
- Но любишь ли ты его, Ита? – фыркнул на это рыжий и стряхнул серый пепел прямо на пол.
- Да, - выдавил из себя Учиха, отчётливо осознавая, что всё это время врал не только себе, но и Саске.
- Как-то не убедительно звучит, - скривил губы Сасори и почувствовав, как Итачи вновь со скрипом, но поддался ему, тут же перешёл в наступление. – Ита! Забудь о нём! Я люблю тебя и прошу о том, чтобы ты вернулся ко мне! – ладони рыжего накрыли руки брюнета и он заглянул с надеждой в его лицо.
Но Итачи, словно бы и не заметил этого движения и только отметил то, что Сасори даже не удосужился отбросить сигарету, демонстрируя, что так и не изменился ни на йоту. И теперь, вонючая и так горячо любимая раньше брюнетом ментоловая сигарета, дымилась меж зажатых пальцев рыжего.
- Ты не любишь меня, Сасори, иначе ещё тогда бы попытался хоть что-то изменить и вернуть меня, - Учиха не хотел говорить это, но специально заставлял себя, потому как понимал, что возможно Сасори просто пытается вернуть свою «непослушную игрушку», и благодаря этой мысли, его уверенность в том, что он хочет быть только с Саске, росла.
- Так в чём же дело? Вот он я! И я пытаюсь вернуть тебя! Я люблю тебя и не поверю, что ты забыл меня, - в голосе рыжего сквозила привычная самоуверенность.
- да, не забыл, - от понимания, что ничего никогда в Сасори не изменится, как бы он ни старался, Учиха, наконец, разозлился. – Скажу даже больше! Я всё ещё люблю тебя, рыжий, да так сильно, что даже проведя пол года в объятиях Саске, я не смог избавиться от этого разрушающего меня чувства, - лицо Сасори дрогнуло, а Итачи продолжил, вкладывая в свои слова всю боль, невыраженную любовь и тоску, что всё это время дремала внутри него. – Но пойми, любимый, прошло слишком много времени и теперь я с Саске. Этот мальчик стал мне ещё более дорог, близок и с ним я по настоящему счастлив. И мне кажется, что я даже люблю его. Да, этому чувству не сравниться с тем, что я испытывал и продолжаю испытывать к тебе, но я устал и просто хочу забыть тебя, как жуткий сон! Просто стать счастливым, понимаешь? – Учиха выдохся и почувствовал, как ему внезапно стало легче от того, что он, наконец, обрывал в себе те последние нити, что , оказывается, продолжали его до сих пор связывать с Сасори.
- Я понимаю, - явно обдумывая услышанное, медленно проговорил рыжий, а немного погодя, добавил: - Но я подожду…
Итачи вздрогнул от этой железной убеждённости в его голосе и отнял свои руки из мертвенно холодных ладоней рыжего.
- Нечего ждать, Сасори, - вздохнул он и покачал головой. – Как бы не хотелось тебе или мне, но я никогда не вернусь к тебе и мы не будем вместе…
- Я подожду, - с тупой уверенностью повторил рыжий и, больше ничего не говоря, отправил сигарету в урну и вышел из туалета.

- Ты знаешь, что мне сказала мать? – спросил в трубку Сасори, и Учиха услышал, как он глубоко затянулся любимыми ментоловыми.

В тот раз у них так ничего и не вышло. Вернувшись с прогулки, они досмотрели тот злополучный фильм, а затем исступлённо целовались оставшиеся пол часа до поезда Итачи.
- Не уезжай, - со стоном отрывался от его губ рыжий.
- Ты же знаешь, что я не могу, - чувствуя, как тяжелеет в штанах, выдыхал на его губы Учиха, а затем они вновь льнули друг к другу ртами, руками и выгибающимися телами.
Опоздав на последний автобус, они поймали такси и уже возле поезда, на перроне, Сасори жадно прижимался к брюнету и почти не разлучая губ, жарко шептал, как он любит Учиху и обязательно приедет к нему. Итачи чуть и на поезд не опоздал, всё же с трудом оторвавшись от мягкого рта рыжего и запрыгнув в отходящий вагон.
- Вечно я от тебя отлепиться не могу, - только и успел шепнуть ему Сасори.
- Не отлепляйся, любимый, никогда..., - не думая ответил Учиха, прежде чем от подножки поезда не отплыл перрон со стоящим на нём рыжим.
Уезжая, он был абсолютно уверен в том, что любил Сасори, и вот уже почти месяц тот не мог вырваться кнему. Работа навалилась в полном объёме и рыжему с лихвой пришлось отрабатывать те два дня, что он отдал Итачи.

- Учиха, ты слушаешь? – вытряхнул его из воспоминаний мягкий голос.
- Да..И что? – Итачи поднёс к губам зажигалку и тоже прикурил.
Он и сам н е знал зачем закурил, но так у него хотя бы создавалось впечатление, что Сасори рядом. Либо же ему этого просто так хотелось и он специально покупал ту марку ментоловых, которую курил рыжий.
- Она сказала, что я дурак, и что она говорила мне, что придёт время, когда мне встретится мой человек и я пожалею о том, что сделал с собой...
Сигарета в руки Итачи дрогнула и он смог выдавить из себя только: «Понятно».
Позже он жалел о том, что не перевернул всё в шутку, не сказал что-то ободряющее или просто не сказал рыжему «не парься», но в тот раз он просто промолчал.
Через пару дней Учиха сам перезвонил рыжему:
- Через неделю предки уезжают к родне. Ты сможешь приехать и мы побудем вместе. Я знаю, у тебя работа, но может, ты сможешь вырваться на пару дней?
- Ты ещё спрашиваешь, Ита? – хмыкнул в ответ рыжий. – Готовься морально и физически.
Всю оставшуюся до приезда друга неделю, Итачи казалось, что за его спиной выросли крылья. Обычно отстранённый и погружённый в свои мысли, он шокировал родителей хорошим расположением духа и даже начал замечать Саске, который пугливо шарахался от неожиданного «Доброе утро».
Ещё вечером выпроводив родню из дома и кое-как дотерпев до утра, Итачи рванул на вокзал, где они с Сасори снова шокировали народ жаркими поцелуями и объятиями.
На этот раз Итачи даже не задумывался над тем, кто такой рыжий. Он просто смотрел на него влюблёнными глазами, не на мгновение не отпуская его руку и ловя каждый вздох и каждый взгляд, направленный на него.
Несколько дней подряд они изнывали от стоящей на улице жары, отлёживаясь дома и занимаясь ничегонеделанием. Август стоял в самом разгаре и казалось, что стоит выйти на улицу, как солнце сразу испепелит «смелую голову», а если нет, так сдавит тяжёлым влажным и плавящемся от температуры воздухом.
Они просыпались, завтракали, неторопливо курили, валяясь на диване и рассказывая друг другу истории из своей жизни, смотрели фильмы и изредка целовались. Причём Учихе казалось, что эти поцелуи нужны только ему, и было похоже, что Сасори скорее позволяет себя целовать, чем сам хочет этого. Дальше поцелуев дело так и не заходило, и хотя они спали в одной кровати, стоило рыжему залезть под одеяло, как он жестко пресекал все поползновения Итачи и они засыпали, повернувшись друг к другу спинами. Утром же Сасори вёл себя, как ни в чём не бывало, обнимал сонного Учиху, целовал ещё не раскрывшиеся глаза и протягивал уже подпаленную сигарету, с которой начинался их каждый день.
Итачи не торопил рыжего, но постепенно его начали терзать сомнения. Он не мог понять поведения друга: от прежней весёлости Сасори не осталось и следа. К брюнету Рыжик совершенно не тянулся, предпочитая с головой уходить в стоявший в комнате Учихи комп.
- Мне кажется, что ты приехал не ко мне, а к моему компу, - смеялся Итачи, не в силах больше терпеть равнодушие рыжего.
- Не говори глупостей, Ита, - не отрываясь от монитора, бросал через плечо Сасори. – Просто у моего друга по переписке не очень хороший период в жизни и его надо поддержать. Ты же понимаешь? – рыжий, наконец, отрывался, хлопал ресницами, целовал пару минут брюнета и вновь погружался в недра интернета до самого вечера.
Итачи скрипел зубами, изнывал, но терпел, довольствуясь тем, что пару часов Сасори всё же уделял ему. К тому же он искренне надеялся на то, что это не продлиться дольше пары дней, но неделя подходила к концу, а в отношениях между ними так ничего и не менялось. Итачи начинал нервничать, злиться и пытался хоть как-то оттащить Сасори от компа, который всё глубже увязал в сетях интернета и даже реже стал его целовать. Учиху выводило из себя равнодушие друга и он постепенно начинал выказывать открытое недовольство от поведения Сасори.
- В чём дело, рыжий? Где твой позитив, твоя жизнерадостность? Оторвись, наконец, и посмотри на меня! – почти срываясь на крик, тряс его за плечи Учиха.
Он не понимал, что съедало изнутри Сасори, который теперь был больше похож на безликую амёбу, которой ни до чего нет дела, а особеннно до того, что происходит в душе итачи. Казалось, что по всей комнате от него расползается какая-то тёмная и беспробудная тоска, и сасори ни при каких условиях не хотел выбираться из неё.
- Я всегда такой и я такой, какой есть, - огрызался рыжий и вновь утыкался в монитор, яростно дымя ментоловыми.
Итачи в такие моменты вспоминал покорёженную жизнь друга, голос его смягчался и он предпринимал новую попытку:
- Сасори, но ведь так не может продолжаться вечно. Ты же теперь не один, у тебя есть я. Зачем ты возводишь эту невидимую стену между нами, - он так же намекал и на то, что рыжий не хотел его.
- Я не знаю, зачем отгораживаюсь от тебя, Ита, - хрипло отвечал рыжий. – У меня такое ощущение, что когда-то ты очень сильно обидел меня и теперь я не могу тебя простить. И я не могу перестать злиться на тебя...
Итачи закрывал глаза и от бессилия стискивал кулаки, не понимая, почему так происходит, ведь теперь они были вместе и помешать им могли разве что родители Учихи, но ему теперь было откровенно наплевать на их мнение. Он чётко помнил, что никогда не сказал Сасори плохого слова и даже в шутку давным давно перестал называть его придурком. Но больше всего добивало то, что рыжий не хотел его. Он понимал, что если в голове друга твориться психологический бардак, то там уже не до физической близости, но бесило то, что Сасори нравилось это состояние и он ничего не хотел менять. Учихе казалось, что рыжий упивается своей непонятной обидой, порождавшей боль, выплёскивающуюся через агрессию или безразличие. И чем больше Итачи общался с ним, тем больше понимал, что Сасори – это могильник из застаревших ран, обид, и что было самым ужасным, что рыжий жил всем этим. Он с фанатичной бережностью вспоминал каждый день все свои необъяснимые печали и всё самое тоскливое, что случалось с ним. Учиха видел это в его отстранённом взгляде и понимал, что как ни пытается, но не может выдернуть рыжего из этой трясины.
Если раньше Итачи и чувствовал это, пытаясь как-то повлиять на друга, не с целью изменить его, потому как считал, что никто не в силах поменять человека, если он сам не захочет измениться, но с желанием показать, что всё может быть по другому, лучше, позитивнее, но только сейчас он понимал, что Сасори похоронил себя заживо под ворохом пережитого.
- Рыжий, я люблю тебя! Неужели этого так мало, чтобы ты сделал хотя бы шаг навстречу? – Учиха чувствовал, как в горле стоит ком.
- Мне и так хорошо, - не мигая, как большой сытый удав, отвечал Сасори и вновь тонул в сигаретном дыму.
А Итачи казалось, что он уже не может думать от отчаяния, и что в его голове сплошной дым, все его попытки и усилия дым, и всё, что казалось таким нереальным, внезапно став возможным, теперь тоже рассеивается, как дым. Вот оно, рядом – протяни руку, но пальцы лишь колыхнут сизые клубы.
К концу недели Учиха перестал пытаться что-то изменить и растормошить рыжего, потому как морально измотался и слишком устал. Он знал Сасори пол года, но оказалось, что его друг был совершенно другим человеком, который вёл себя так, словно Учиха ему чужой, незнакомый, и лишь изредка на него накатывала прежняя знакомая брюнету нежность. И в такие моменты Итачи прощал ему всё, чувствуя, как от прикосновения желанных рук и жарких губ плавятся его мозги и его тело. Но затем всё начиналось сначала, и Учиха сам вернулся в своё прежнее состояние, став угрюмым и молчаливым. Он чувствовал внутри себя словно «сжатую пружину», готовую в любую секунду «выстрелить», но он терпел, зная, что Сасори уже на следующий день уезжает, а портить их последние часы громкими выяснениями отношений он не хотел.
Рыжий же словно почувствовал перемену в Итачи и на удивление вновь стал весёлым, начал поддразнивать брюнета, но ещё больше раздражал его этим.
«Почему? Почему пока я «прыгал» перед тобой, говорил, что люблю и был готов на всё ради тебя, тебе было наплевать на то, что происходит?» - с наростающей злостью думал он. «Но стоило мне «забить» на тебя, отвлечься и просто начать тебя игнорировать, как ты тут же встрепенулся, потому как потерял контроль над своей любимой игрушкой...Игрушка...Я не нужен тебе, ты просто играл со мной...», - нестерпимая обида подкатывала к его горлу, потесняя теплющуюся внутри грудной клетки любовь и надежду.
А рыжий как буд-то назло ещё больше раздразнивал его неуместными злыми шутками, усугубляя ситуацию и смеясь с глухой и всё той же беспробудной тоской в глазах.
Но и в свой последний совместный вечер они легли спать вместе. Итачи даже не пытался приставать к Сасори, потому как понимал, что это уже не уместно, и тупо пялясь в монитор с каким-то слюнявым фильмом о любви, который ему предложил посмотреть Рыжик, он даже не заметил, как отрубился, устав от тяжёлых раздумий.

Однако, выспаться им так и не удалось. Громкий звонок мобильного заставил Итачи подскочить, как ошпаренного. Быстро глянув на входящий звонок, парень удивлённо увидел имя «Мелкий». Так в его книжке был записан младший брат, и звонок мог означать только одно, что случилось что-то невероятное, раз Саске звонил ему.
- Да, - прохрипел сонным голосом в трубку старший Учиха.
- У тебя две минуты, чтобы спуститься и открыть мне дверь. Ты оставил ключи в замке, придурок, - и младший Учиха оборвал звонок.
- Твою мать, - громко прошипел Итачи, слушая короткие гудки и понимая, что раз Саске тут, то и родители вместе с ним.
Естесственно приезд Сасори оставался для всех них «маленьким» секретом, и мысль о том, что его предки могут найти в постели примерного старшего сына полуголого друга, ему совсем пока не улыбалась.
- Сасори, подъём! – он принялся тормошить за плечо сонного рыжика. – Предки приехали!
Тихо матерясь, Сасори продирал глаза и нехотя вылазил из под одеяла, когда Итачи уже метнулся к двери, на ходу пытаясь попасть ногой во вторую штанину джинс.
- Чего так долго? – проворчал Саске, протискиваясь мимо брата в квартиру.
- А чего вы так рано? – игнорируя вопрос мелкого, выглянул за порог Итачи, пытаясь высмотреть там родичей.
- Это что-то новое, что ты ко мне вот так, на Вы, - пошутил Саске и фыркнул. – Предки приедут завтра, как и планировали, а я отпросился на день пораньше.
- Придурок, - зашипел на него Итачи, громко хлопнул дверью и отвесил брату подзатыльник.
- Сам придурок, - огрызнулся Саске и потирая ушибленное место, двинулся в комнату.
Родительская квартира была не большой и у братьев была одна комната на двоих, и обнаружив на кровати брата кого-то постороннего, Саске замер в дверях и тихонько присвистнул. Судорожно пытаться придумать какую-нибудь нелепую отмазку, было делом бесполезным, потому как младшему Учихе хватило ума явиться домой в такую рань, что ни один нормальный человек по гостям ходить не станет. Однако то, что было очевидно, что рыжий спал в кровати старшего Учихи, отметало и ту отговорку, что друг «просто остался у него переночевать».
- Привет, - внезапно помрачнев буркнул Саске и с размаху бросил на свою кровать тяжёлый рюкзак с вещами.
- Привет, - ответил рыжий, даже не глядя на младшего Учиху.
- Сасори, это Саске, мой брат. Пошли завтракать, - без перехода продолжил он и не оборачиваясь направился в кухню.