Мы были в восторге, мы воображали, что оставили смятение и бессмыслицу позади, а теперь выполняем свою единственную благородную функцию во времени – движемся.

Джек Керуак,

«В дороге»

«Форд Тандербёрд» 1960 года легко скользил по федеральному шоссе, удаляясь от Нью-Йорка на запад. Лента дороги приветливо разворачивалась до самого горизонта, и мили, одна за другой, наматывались на колеса. Солнце нещадно палило с высокого небосвода.

Роберт собрал чемодан с вечера, и на следующий день, наскоро позавтракав, отправился в прокат автомобилей, где выбрал это стильное купе земляничного цвета. Сперва у него мелькнула мысль доехать до Канзаса на автобусе, но в этом не было бы никакой романтики, к тому же, в такую жару можно было запросто свариться в окружении полусотни пассажиров, и в итоге, он решил добираться своим ходом.

Машина делала под сто миль в час, оба дверных стекла были опущены, и в салоне работал кондиционер. Роберт никогда еще не ездил вот так через полстраны, поэтому время от времени он поглядывал на карту, по которой красным карандашом был отмечен маршрут. Впрочем, пока его путь лежал по главному шоссе, ему не грозила опасность свернуть не туда и заблудиться.

Когда последние следы цивилизации остались позади, не считая линий электропередач, тянувшихся вдоль шоссе, а по сторонам, куда ни глянь, разлеглись зеленые долины и холмы, перетекавшие друг в друга, и только горы и нефтяные вышки виднелись вдалеке, Роберт ощутил необычное умиротворение. Как будто, всё поверхностное, наносное, вся пыль души, что скопилась в нем за годы городской жизни, слетала теперь с него, даря ему чувство обновления.

После полудня он остановился перекусить в одном придорожном кафе, рядом с бензоколонкой. На стоянке были припаркованы три машины – два угловатых седана и пикап с возами сена в кузове. Дверь кафе звякнула колокольчиком, когда Роберт открыл ее и вошел в тусклое помещение. В зале сидели не больше пяти человек за разными столиками, и все заведение имело несколько обшарпанный вид. На стене у барной стойки висело объявление с рисунком Кольта-Питона: «Джентльмены, сдавайте свои револьверы бармену». Бармен был суровым мужчиной лет сорока, в майке и с сигаретой в уголке жестко очерченного рта. Он окинул взглядом Роберта и, решив, что от него не будет неприятностей, продолжил читать газету. Из магнитолы звучало «Дурашливое сердце» Стива Перри. Роберт сел за столик у окна, чтобы видеть свою машину, и заказал стейк с картошкой и кетчупом и кружку пива. Хорошенькая официантка в светлой униформе неспешно перемещалась по залу, и он подумал, что это место лишилось бы своей привлекательности без нее, и еще понадеялся, что скоро она найдет себе более достойную работу.

Подкрепившись, Роберт снова сел за руль, и гнал свой «Форд» еще несколько часов без остановки. Чем дальше он продвигался, тем большего внимания требовала дорога, и тем чаще он сверялся с картой – на дорожных развилках, при переезде через реки или рельсы, минуя села и городки, каждый раз стараясь не нарушить какое-нибудь правило дорожного движения.

На закате он достиг Аппалачских гор. Они возвышались над линией горизонта как зеленые киты, величественные и спокойные. Роберт подумал, что сейчас, когда он видит их из окна машины, несущейся по гладкому асфальту, они совсем не внушают угрозы, но когда-то, сто с лишним лет назад, первопроходцы удобряли эти горы своим потом и кровью, и нужна была безумная отвага и воля к победе, чтобы двигаться дальше. Когда Аппалачи остались позади, солнце уже клонилось к земле, и вся природа одевалась тенями, менявшими различные оттенки бежевого и зеленого.

Мысли Роберта плавно перетекли от первопроходцев к прелестям сельской жизни, неиспорченной цивилизацией: когда ты свободен от всяких бумажек, и даже не думаешь о таких вещах как страховка, когда тебе не приходится по двадцать раз в день смотреть на часы, все время слушать верещание дикторов радио и видеть мелькание какой-то ерунды на телеэкране, когда ты знаешь своих соседей, рядом с которыми прожил несколько лет, когда ты можешь просыпаться вместе с солнцем и ложиться на закате – всё это начало казаться ему очень правильным, не в пример жизни в большом городе.

Заметив вывеску мотеля, Роберт сбавил ход и подвел свой «Форд» к веренице белых кабинок.Похоже, в такую жару находилось не много желающих передвигаться на машинах по стране, и большинство номеров пустовало. Управляющий мотелем выдал Роберту ключ от пятой кабинки и продолжил смотреть телевизор и жевать крекеры, откинувшись в кресле. Это был упитанный, апатичный парень в бейсболке, не старше самого Роберта и совсем не похожий на худощавого психопата из фильма Альфреда Хичкока.

В номере было душно, и Роберт первым делом сполоснул лицо и шею холодной водой, а затем открыл окно и растянулся на кровати. Первый день пути показался ему таким долгим. Он лежал в полудреме, разминая затекшие суставы, и незаметно сон сморил его.

Проспать до рассвета ему не пришлось, потому что ближе к полуночи окружающее пространство огласилось рокотом мотоциклетных двигателей и разгульным гиканьем байкеров. Эти косматые рыцари дорог спешивались со своих железных коней и шумно заселялись в номера, продолжая при этом вести веселые перебранки. Роберта раздражали их грубые, прокуренные голоса, полные хмельной удали, а когда он услышал женский смех и визг, к раздражению добавилась злая тоска.

Еще какое-то время – может быть, полчаса или минут сорок – байкеры не могли утихомириться, и Роберт вынужден был слушать их бормотание и смех, а также смех их подружек. Потом наступила тишина, и он понадеялся, что теперь можно спать дальше. Но вскоре через тонкую стенку стал отчетливо доноситься скрип кровати и женское повизгивание, и это совсем лишило Роберта сна. Даже потом, когда звуки соития стихли, он не мог заснуть. Так он пролежал до самого рассвета, глядя в светлеющее небо за окном.

Когда он вышел из номера утром, собираясь ехать дальше, то против воли залюбовался элегантными мотоциклами с обтекаемыми формами и широкими рулями, блестящими хромом на солнце, и подумал, что они слишком хороши для своих хозяев. Он расплатился с управляющим и вывел свой «Форд» на дорогу, собираясь позавтракать в ближайшем кафе.

Кафе оказалось закрыто, и он уже хотел ехать дальше, но в последний момент подкатил белый «Кадиллак», из которого вышел хозяин кафе, в шляпе и темных очках. Он сказал Роберту, что обычно они открываются в девять, но раз уж он сам оказался здесь раньше обычного, то может обслужить первого клиента. Роберт поблагодарил его и вошел в прохладное, пустое помещение.

Подкрепившись яичницей с беконом и томатным соком, он почувствовал себя заметно лучше, а, выходя из кафе, увидел байкеров, приближавшихся на рокочущих мотоциклах, и был рад, что успел поесть без их компании. Набрав скорость, он откинулся на сиденье и свесил левую руку в окно – кожу овевал ветер, солнце еще не пекло в полую силу, и дорога была свободна.

Через несколько миль пути, когда он заправлялся на бензоколонке, байкеры пронеслись мимо, и ему сделалось слегка не по себе. Выехав на дорогу, он повел машину на средней скорости, чертыхаясь на этих «ангелов ада» и надеясь, что, куда бы они ни ехали, они успеют туда раньше, чем он нагонит их. Вскоре показался стенд штата Огайо; девиз штата, в обрамлении букетиков гвоздики, гласил: «С божьей помощью все возможно».

В пути на Роберта нашло рефлексивное настроение, когда образы прошлого встают в сознании, и нерешенные вопросы бередят старые раны, и он безуспешно старался не поддаваться воспоминаниям о своей жизни с Мирандой – как они были счастливы, как им было весело, как они занимались любовью.

Обходя большую фуру, он вспомнил один пошлейший прикол, услышанный на какой-то офисной вечеринке, в курилке. Если хочешь узнать, нормальная ли девушка твоя подружка или она шлюха, садись с ней в машину, лучше – кабриолет, и выезжай на шоссе; как только поравняешься с грузовиком – чем больше, тем лучше, сигналь, чтобы водитель обратил на вас внимание, а затем расстегивай ширинку и наклоняй голову подружки; если она не поддастся или, чего доброго, даст тебе по роже, значит она нормальная девушка, и тебе нужно будет просто извиниться, а если она примется сосать твой член на виду у этого водилы, значит, она шлюха, и лучше тебе знать об этом с самого начала.

Роберт тогда решил, что такую проверку мог придумать только законченный извращенец. А сейчас он подумал, что попробуй он проделать такое с Мирандой, она бы точно дала ему по роже, но что бы это означало – ее порядочность? И что с того – она, все равно, бросила его. Бездушная тварь.

Роберт вытер пот со лба и проникся ощущением, что солнце сегодня решило побить свой рекорд. Было только начало двенадцатого, а оно уже палило так, что не спасали ни опущенные стекла, ни кондиционер. Одежда липла к телу, спина липла к сиденью, руки на руле сделались неприятно скользкими. Он пожалел, что не догадался купить в кафе какой-нибудь воды.

Внезапно, за поворотом показалось скопление машин у обочины, и мысли о жаре сразу ушли. Там случилась авария – с краю дороги валялся перевернутый седан, рядом стояли полицейская машина и машина скорой помощи с открытой задней дверцей, из которой выглядывали носилки с телом мужчины. Асфальт был усыпан битым стеклом, а рядом с перевернутой машиной темнела какая-то жидкость – бензин или кровь? Среди столпившихся мужчин в форме была девушка в оранжевой рубашке и мини-юбке, с растрепанными волосами и отчаянием на лице; она всплескивала руками и плакала, и полисмен взял ее за руку, повыше локтя и что-то говорил ей. Всё это Роберт заметил за пару секунд, и, миновав страшное место, поехал дальше.

Перед глазами у него стояло лицо девушки – заплаканное, растерянное, и бесконечно милое. Должно быть, она ехала в машине вместе с тем мужчиной. Интересно, кем он был ей? Мужем? Любовником? Просто попутчиком? Или отцом? Какая часть ее слез относилась к нему, а какая была вызвана шоком от аварии?

Роберту стало стыдно за эти мысли, но они сами лезли ему в голову. И еще он поймал себя на ощущении, что хотел бы, чтобы на их месте оказались он и Миранда, еще до того, как она уехала в Детройт. Конечно, при условии, что он бы выжил.

Вскоре показался мост через реку, и Роберт решил сделать остановку, чтобы освежиться. Он свернул с дороги, проехал несколько десятков метров вдоль берега и остановился. Место было спокойным, неподалеку росли кусты. Роберт вышел из машины, снял ботинки и рубашку, закатал брюки до колен и вошел в воду. Сразу прохлада освежила его, и он стал зачерпывать воду и плескать ее на себя.

Он пообедал в забавном ресторанчике, у входа в который красовались картонные фигуры Рокки и Бульвинкля в человеческий рост. Там было довольно многолюдно, и официанты действовали расторопно, одаривая всех заученной улыбкой. Роберт заказал свинину с бобами и тыквенный сок. Напоследок он купил три бутылки газировки.

Сев за руль «Форда» и набрав привычную скорость, он почувствовал прежнюю уверенность в своих силах. Что бы там ни готовила ему старушка-судьба, у него были два главных козыря – молодость и свобода, он двигался навстречу приключениям, и впереди его, несомненно, ожидало немало интересного, а все свои болезненные воспоминания он может выбросить за борт, как ненужный балласт. Он включил радио, собираясь найти какую-нибудь бодрящую музыку, но попал на рекламу коттеджей в рассрочку для молодой семьи – диктор масленым голосом уговаривал молодоженов не думать дважды, прежде чем принять предложение его фирмы.

- Да пошел ты, Джек, - сказал Роберт громко и выключил радио.

Он открыл бутылку «Доктора Пеппера» и, отхлебнув приличный глоток, увидел впереди едущий навстречу вагончик хиппи. Блаженные мира сего, шуты и провидцы, скитальцы по зову души. Может быть, они сумели открыть рецепт вечного счастья – быть самим собой, независимо от обстоятельств. Если ты можешь петь, танцевать или просто приходить в восторг от всего этого – от музыки, книг и любого искусства, и делиться этим с кем-то, кто готов выслушать тебя и понять, то какого черта тебе еще нужно, чтобы выносить весь этот мир со всем его дерьмом? У тебя всегда есть что-то, чего никто не может отнять – ни люди, ни бог, ни случай. Возможно, это как раз то, что отличает Человека от говорящей обезьяны.

Роберт решил не останавливаться в мотеле на эту ночь – ему хотелось побыть одному, отдохнуть от всякого бедлама. Отведя «Форд» в придорожные кусты, чтобы не привлекать внимания полиции, он отхлебнул газировки и устроился на заднем сиденье.

Проснулся Роберт на рассвете, и едва размял затекшие суставы, как вспомнил, что во сне он видел старого индейца, который сидел ночью у костра и читал «Над кукушкиным гнездом» Кена Кизи. Затем он почувствовал запах гари, горьковато-пряный, как будто горела сухая трава, а когда выехал на дорогу, то увидел в воздухе клочья дыма, и навстречу «Форду» проехала пожарная машина.

Дым стелился неравномерно – иногда дорога была почти чистой, а потом налетали белесые массы, и застилали все вокруг. Ехать по жаре, вдыхая едкий запах, было неприятно, но Роберт не рисковал набирать скорость, чтобы побыстрей проскочить это место, поскольку плохая видимость требовала осторожного вождения. Казалось, дым не только размывал очертания предметов, но и скрадывал звуки, и несколько раз встречные автомобили буквально выныривали в нескольких метрах впереди «Форда». Также из дыма выплыл стенд штата Индиана, с девизом «Перекресток Америки».

Роберт остановился позавтракать в открытом кафе при автосервисе, за которым стояли подержанные машины, предлагаемые на продажу. Потертые легковушки, купе и седаны, и даже несколько пикапов, выпуска 1940-х – 1950-х годов, напоминали кортеж переселенцев, движущихся с давних пор в неведомые края. Краска на них поблекла и выцвела, молдинги покрылись пятнами ржавчины, у некоторых по стеклам расползались трещины, где-то недоставало фары, где-то – дверной ручки. Среди них едва ли нашелся бы экземпляр, способный привлечь внимание коллекционера, который мог бы отреставрировать его, а для практического применения в сельской местности они уже едва ли годились. Разве только подросток мог позариться на них, чтобы лихачить с приятелями по задворкам своего городка и катать девчонок.

- Что это так горит? – спросил Роберт служащего, человека в вытертых синих джинсах, красной клетчатой рубахе и ковбойской шляпе. – Дым стелется по дороге на несколько миль.

- Да вишь, торфяники чадят, - ответил тот, щурясь вдаль. – Небось турист какой костер не затушил. Черт бы их побрал.

- Так я и думал, - сказал Роберт.

Он съел чизбургер, запив его колой, и поехал дальше. Дым постепенно развеивался, и вскоре исчез совсем, оставив лишь запах гари. А к полудню исчез и он.

Есть три приметы, говорящие о том, что путник достиг Среднего Запада. Во-первых, меняется говор местных жителей, становясь более эмоциональным и затейливым; во-вторых, реклама хот-догов в заведениях общепита уступает место барбекю; в-третьих, становится заметным преобладание автомобилей выпуска 10-15-ти, а то и 20-ти летней давности. И это не считая непременного господства фермерского стиля, во всем – от одежды до манер.

Большинство примет были налицо.