Вернись, вернись очарованье

Моих беспечных юных дней!

Остались лишь воспоминанья

В душе моей, в душе моей.

Где красота и беззаботность

Тех навсегда ушедших лет?

Восторг любви, былая скромность.

Где это всё? Кто даст ответ?

/ из романса/

Фотограф Шепелева Татьяна — резидент сайта 35PHOTO. Россия. Кострома.

Не думай, что был ты всех лучше и выше.

Уж так получилось,

Уж так это вышло…

Давили те дни, словно чья-то немилость,

За дверью дождливая осень дымилась,

Оттуда, снаружи— ни слуха, ни духа,

Стучали часы методично и глухо.

Как слёзы, стучали,

Тоску источали,

Тоску, что казалась такою бездонной,

Что в собственном доме была я бездомной.

Чернел телефон— глыба камня немого,

За дверью дождливая осень дымилась,

И сердце так к сердцу другому стремилось,

Что было в неправду поверить готово…

/Перевела Е. Николаевская/

Вечерний трамвай. Фотограф Т. Бондаренко. Россия. Москва

Жалеть себя. Не жалить, а жалеть.

Отставить, отстояться, отболеть,

Уехать в тихий город у реки,

Заплыть за надоевшие буйки,

Уснуть в мотеле или в номерах,

Забыть про страх.

Развеять пыль и прах.

Пускай клубится поздняя сирень,

Одолевает медленная лень,

И стынет кофе в чашке на окне,

И телефон молчит — ему видней.

Зато ступеньки скажут скрип да скрип.

Поманит сладкий дух цветущих лип,

Раздует одуванчики гроза.

На подоконник сядет стрекоза,

Седая прядка спрячется в косе,

И первый желтый лист мигнет — о-сень…

Июнь, баюкай малых и больших,

Промой дождем царапины души,

И подорожник мятый приложи.

Я\ты\они еще готовы жить.

© Ника Батхен

Осень.  Фотография Т. Бондаренко. Россия. Москва

Борис Рыжий... Один из самых тонких, умных, ранимых и сложных в своей простоте поэтов 90-х.

Над домами, домами, домами

голубые висят облака –

вот они и останутся с нами

на века, на века, на века.

Только пар, только белое в синем

над громадами каменных плит…

никогда никуда мы не сгинем,

Мы прочней и нежней, чем гранит.

Пусть разрушатся наши скорлупы,

геометрия жизни земной –

оглянись, поцелуй меня в губы,

дай мне руку, останься со мной. 

 А когда мы друг друга покинем, 

ты на крыльях своих унеси

только пар, только белое в синем,

голубое и белое в си…

Фотография Zakharov Armen

не торопите время… ох, не торопите…

живите, наслаждаясь всем, живите…

ведь в старости оно, галопом мчится…

и не сдержать нам время-колесницу…

© Людмила Щерблюк 

------------------------------------------------------

 За датою дата - простой человеческий путь...

Все больше "когда-то", все меньше "когда-нибудь".

Погода внезапна, но к людям, как прежде, добра.

Все крохотней "завтра". И все необъятней "вчера".

Найти бы опору для этой предзимней поры...

Как долго мы в гору, за что же так быстро с горы?!

Остаток терпенья колотится в левом боку.

Все реже: "успею".И все невозможней "Смогу"...

Р. Рождественский

В лесу, где веет Бог, идти с тобой неспешно...

Вот утро ткёт паук - смотри, не оборви...

А слышишь, как звучит медлительно и нежно

в мелодии листвы мелодия любви?

По утренней траве как путь наш тих и долог!

Идти бы так всю жизнь - куда, не знаю сам.

Давно пора начать поклажу книжных полок

- и в этом ты права - раздаривать друзьям.

Нет в книгах ничего о вечности, о сини,

как жук попал на лист и весь в луче горит,

как совести в ответ вибрируют осины,

что белка в нашу честь с орешником творит.

А где была любовь, когда деревья пахли

и сразу за шоссе кончались времена?

Она была везде, кругом и вся до капли

в богослуженье рос и трав растворена.

Какое счастье знать, что мне дано во имя

твоё в лесу  лишь верить и молчать!

Чем истинней любовь, тем непреодолимей

на любящих устах безмолвия печать.

Борис Чичибабин

............................................................................................

Когда я был счастливый

там, где с тобой я жил,

росли большие ивы,

и топали ежи.

Всходили в мире зори

из сердца моего,

и были мы и море -

и больше никого.

С тех пор, где берег плоский

и синий тамариск,

в душе осели блёстки

солоноватых брызг.

Борис Чичибабин

Ностальгия  - Тень Твоей улыбки - Фрэнк Синатра

Помню, как она глядела —

Помню губы, руки, грудь —

Сердце помнит — помнит тело

Не забыть. И не вернуть.

Но она была, была!

Да, была! Все это было:

Мимоходом обняла —

И всю жизнь переменила.

Перевод Б.Заходера

В худший день, где отовсюду

Вести, гадкие насквозь,-

Чисть картошку, мой посуду,

Борщ вари, лечи простуду,

В стирку что-нибудь забрось,

На дыру пришей заплату

Из цветастого куска,

На письмо ответь собрату,

Боль которого близка!..

И частушку напевая

Хулиганской красоты,

Будь - как в детстве звон трамвая,

На котором едешь ты

Сквозь трагедию и драму -

Там, где мама мыла раму

Лет, которые сильна

Подвергать стыду и сраму

Русофобская свинья!..

Ты звени трамвайным звоном,

Божий свет благодари,

Накипь чайника, лимоном

Отмывая изнутри

В худший день, где отовсюду

Вести гадкие насквозь.

Я всегда кошмары буду

Выдирать, как ржавый гвоздь!

Волю к Жизни не позволю

Закошмарить, размолоть.

Соль Земли, останься солью, -

Да хранит тебя Господь!

Юнна Мориц

Давид Самойлов

ஜ════════ஜ۩۞۩ஜ════════ஜ

Какой нам странный март подарен!

Он был и нежен, и суров,

И простодушен, и коварен —

И полон снега и ветров.

Был март несбывшихся желаний,

Ненужных, застарелых пут,

И затянувшихся прощаний,

Которым срока – пять минут.

Морозный март в снегу по пояс,

Он жил беспечно, как дитя,

О будущем не беспокоясь

И о прошедшем не грустя.

Если человек вас по-настоящему любит, он приедет, придёт, прискачет, прилетит,

приплывёт. Даже приползёт, если не сможет идти. А если не сможет ползти, - то его

так и найдут лежащим в вашем направлении. Как стрелку компаса.

 Так писателя Стивенсона нашли в лесу без сознания. Он двое суток пролежал без

сил, но его нашли и подлечили. Как только писатель смог ходить, шатаясь, он

немедленно продолжил путь. Он направлялся к своей любимой женщине Фанни

Осборн. И он добрался до неё в итоге. Фанни совершенно не подходила Стивенсону.

Она была на десять лет старше, в 19 веке это было просто неприемлемо.

У Фанни было двое детей. А главное, она была замужем. Беспутный муж жестоко

разбил её сердце. Развестись тогда было очень трудно, почти невозможно. Можно

представить, как семья молодого писателя отнеслась к этой любви! Резко

отрицательно. Да и Фанни не хотела портить жизнь юноше. Она уехала к себе в

Америку, а ему пришлось вернуться.

Стивенсон полюбил Фанни так: он ее просто узнал. Узнал свою женщину по

смутному силуэту в дверях; он ещё даже лицо не видел! Но тут же полюбил, а она

ответила взаимностью. И любовь не прошла. Потому что однажды Фанни написала

Стивенсону письмо из Америки. Говорят, что она сообщила о своей тяжёлой болезни.

Тогда слабый, худой, чахоточный писатель немедленно взял билет на пароход и

поплыл на другой континент. Плавание тогда было ужасным. И очень долгим. Но он

приплыл! Оказалось, что его любимая уехала в другой город. Она же не могла ни

написать, ни позвонить. Она, возможно, даже не знала, что плывет к ней. Стивенсон

сел в страшный поезд для иммигрантов и поехал в тот, другой город. Но Фанни не

нашёл, она дальше поехала. Измождённый больной писатель взял лошадь и

поскакал к своей Фанни. Скакал двое суток, а потом упал с лошади без сознания.

Потом его привели в сознание, чуток подлечили, и он пошёл к своей любимой

женщине. И дошёл! Вот так. Это и есть любовь.

А дальше все сложилось счастливо. Фанни выздоровела, муж-абьюзер дал ей

развод, наконец, а дети Фанни очень полюбили отчима. И помогали ему сочинять

книги. «Остров сокровищ» помог сочинить сын Фанни, а дочь - переписала повесть.

Книга принесла успех и деньги. Они стали жить хорошо.

Понимаете, если человек по-настоящему любит, у него найдётся время, чтобы к вам

приехать, если вы позовёте или просто сообщите, что вы в беде. Он приплывёт,

прилетит, на лошади прискачет, пешком доковыляет. А если нет времени и

возможности - это не настоящая любовь. Это как силуэт в дверях или тень любви, но

не любовь. И обольщаться не стоит. Если вы нуждались в помощи и были в

опасности, а человек даже не попытался сесть в машину или в поезд и приехать, это

не любовь. И вам не быть вместе, скорее всего. Даже если вы не на разных

континентах живёте, а совсем рядом…"

Стихи посвящённые жене

Еще не скоро вновь увидишь ты

Живые изгороди и кусты

Колючей ежевики у опушки,

По сторонам — поля и деревушки,

Костер цыганской кочевой семьи,

Их ослика, что пьет из колеи, —

И, углубившись за тележным следом

В лес, попадешь в какой-то край неведом,

Где темнота и лиственная тишь,

Лишь пенье струй порою различишь,

Да в самой чаще, за сырой ложбиной,

Вдруг поразишься трели соловьиной,

Пронзающей от головы до ног,

И медом пахнет золотистый дрок…

А на закате, возвращаясь к дому,

Неся в себе блаженную истому,

Увидишь солнца диск среди ветвей,

Запутавшийся, как бумажный змей.

А здесь бесплодное светило встанет

Из бездны, взором яростным оглянет

Гладь океана, очи обожжет

И вновь закатится в пучину вод.

Шквал, как разбойник, налетит нежданно,

Срывая парус. Ночь средь океана —

В бессвязном бормотанье ветровом,

Под лампой, скачущей, как метроном,

В кишащей инсектами душной клетке —

Не то, что сон в жасминовой беседке…

Автор Анна Кирьянова.

Хотя б во сне давай увидимся с тобой.

Пусть хоть во сне

твой голос зазвучит...

В окно —

не то дождем,

не то крупой

с утра заладило.

И вот стучит, стучит...

Как ты необходима мне теперь!

Увидеть бы. Запомнить все подряд...

За стенкою о чём-то говорят.

Не слышу.

Но, наверно,— о тебе!..

Наверное,

я у тебя в долгу,

любовь, наверно, плохо берегу:

хочу услышать голос

— не могу!

я б во сне!

Ты только скажешь, как ты там.

И всё.

И я проснусь.

И легче станет мне...

Наверно, завтра

почта принесет

письмо твое.

А что мне делать с ним?

Ты слышишь?

Ты должна понять меня —

хоть авиа,

хоть самым скоростным,

а все равно пройдет четыре дня.

Четыре дня!

А что за эти дни

случилось —

разве в письмах я прочту?!

Как эхо от грозы, придут они...

Давай увидимся с тобой —

я очень жду —

хотя б

во сне!

А то я

не стерплю,

в ночь

выбегу

без шапки,

без пальто...

Увидимся давай с тобой,

а то...

А то тебя сильней я полюблю.

.... Музыка, сделай милость,

очередь за тобой....

Не дожидаясь зова,

не выбирая дня,

круг обеги, и снова

встань впереди меня.

Да не сочтем за муку

этот, из века в век,

по роковому кругу

завороженный бег.

Этот смиренный пафос

и молчаливый зов

перемещенья пауз,

звуков и голосов.

Это чередованье

флейты и бубенца.

Это очарованье

дудочки и скворца.

Это —сплетенье вьюги

с песенкою дрозда.

Это — синицей в руки

выпавшая звезда.....

Юрий Левитанский

Танго Oblivion стало широко известно благодаря саундтреку к фильму итальянского

режиссёра Марко Беллоккьо «Генрих IV, Безумный король» по пьесе

Луиджи Пиранделло.

Фильм вышел в 1984 году.