"В толпе друг друга мы узнали; 

Сошлись и разойдемся вновь.

Была без радости любовь,

Разлука будет без печали."

 

Дневниковая запись цесаревича Александра Александровича

на стихи Лермонтова по поводу его вынужденного разрыва с Мари Мещерской.

 

 

Известно, что Император Александр III был любящим мужем и примерным семьянином, но было время,

когда он любил русскую княжну, слышать ничего не хотел о Дагмар и даже подумывал об отречении от престола.

Любовью юности Великого Князя стала княжна Мария Элимовна Мещерская.

О ее появлении в свете вспоминает С.Д. Шереметев.

"В то время в полном расцвете красоты и молодости появилась

на петербургском горизонте княжна Мария Элимовна Мещерская.

Еще будучи почти ребенком, в Ницце, она была взята под покровительство императрицы Александры Феодоровны.

Она была тогда почти сиротою, не имея отца и почти не имея матери.

Тетка ее, княгиня Елизавета Александровна Барятинская (кн. Чернышева) взяла ее к себе в дом на Сергиевскую,

и я был в полку, когда прибыла в дом Барятинских девушка еще очень молодая,

с красивыми грустными глазами и необыкновенно правильным профилем.

У нее был один недостаток: она была несколько мала ростом для такого правильного лица.

Нельзя сказать, чтобы княгиня Барятинская ее баловала. Напротив того, она скорее держала ее в черном теле.

Она занимала в доме последнее место, и мне как дежурному и младшему из гостей,

когда приходилось обедать у полкового командира, не раз доставалось идти к столу в паре с княжной Мещерской

и сидеть около нее.

нас был общий знакомый законоучитель протоиерей Сперанский,

сопровождавший императрицу Александру Феодоровну в Ниццу.

Он всегда очень хвалил ее.

Присутствие такой скромной и красивой девушки не могло остаться не замеченным. 

 

Когда и как перешла княжна Мещерская во дворец, фрейлиною к императрице Марии Александровне —

не знаю, но только с этого времени нерасположение к ней княгини Барятинской стало еще яснее.

Совершенно обратное произошло с князем.

Он, казалось, все более и более привязывался к ней и сам, быть может, того не замечая,

просто-напросто влюбился в нее.

В это время мысли ее были направлены совсем в иную сторону.

Не сразу догадались, что близость ко двору княжны Мещерской могла иметь неожиданные последствия.

Она встретилась с в. к. Александром Александровичем.

Представляю другим рассказать, какого свойства было это сближение и насколько оно послужило развитию

характера великого князя.

Возвышенная и чистая любовь все сильнее захватывала его, и чем сильнее она росла,

тем сознательнее относился молодой великий князь к ожидаемым последствиям такого глубокого увлечения.

Оно созрело и получило характер зрело обдуманной бесповоротно решимости променять бренное земное

величие на чистое счастие семейной жизни.

Когда спохватились, насколько все это принимало серьезный характер,

стали всматриваться и наконец решили положить всему этому предел.

Но здесь наткнулись на неожиданные препятствия, несколько раскрывшие характер великого князя.

Живо помню это время и прием у великой к[нягини] Елены Павловны.

Это был один из тех блестящих вечеров, которыми славилась великая княгиня, и имевших историческое значение.

Между двух гостиных, в дверях, случайно очутился я около канцлера князя Горчакова, княжны Мещерской и в. к.

Александра Александровича.

Я вижу, как последний нагнулся к княжне и что-то говорил ей на ухо.

До меня долетает и полушутливый, полусерьезный ответ: «Молчите, Августейшее дитя».

И тут же князь Горчаков вступил в разговор с обычною своею развязностью, а я отошел от них подальше.

Только тут заметил я особенность отношений, о которых до того не догадывался.

 

 

Летом 1865 года Александр наконец разобрался в своих чувствах и понял, что любит Мещерскую.

7 июля он записал в своем дневнике: «Каждый день то же самое, было бы невыносимо, если бы не М.».

Он с трепетом ждал встречи с ней, постоянно думал о ней.

Общение с предметом его воздыханий стало потребностью жизни Александра.

Мари как никто была участлива, сердечно сочувствовала его горю, внимательно и сострадательно слушала его рассказы

о смерти брата Никса.

В лице Мари Мещерской он встретил не только свою возлюбленную, но и друга, которого ему так долго не хватало.

С Мари Александр никакой неловкости не испытывал, с ней было просто, она его понимала –

и они стали друзьями.

Весной и летом 1865 года молодые люди (а Мари была всего лишь на год старше Александра)

регулярно тайком встречались на прогулках, но главным образом по вечерам у императрицы.

При игре в карты Александр старался выбрать себе в партнеры именно Мари,

которую он зашифровывал в своем дневнике как «М. Э.» (Мария Элимовна).

Ясное дело, что об очевидных пристрастиях цесаревича придворные

тут же доложили императрице Марии Александровне.

Та его вызвала для откровенного разговора и назвала поведение сына «не совсем приличным».

Поверенной тайн молодых людей была фрейлина Александра Жуковская.

Она передавала записки, стояла на часах во время их встреч на прогулках, чтобы, не дай Бог,

никто из придворных не появился, и выполняла тому подобные мелкие поручения.

К тому же, Мещерской было с кем поговорить, а Сашке некому было доверить свои сердечные тайны,

и он все свои переживания записывал в дневник.

Однажды Мари подарила ему свою фотографию с надписью:

«В воспоминание последнего дня в милом Царском».

На следующий день он записал:

«В 9 с четвертью был вечер у Мама, все почти играли в карты, я сочинял стихи и страшно скучал и грустил по М. Э.,

которая не была приглашена».

Несколько дней он непрерывно размышлял о будущем, о своей судьбе, и наконец пришел к определенному решению.

В тот день он записал: «Я только и думаю теперь о том, чтобы отказаться от моего тяжелого положения, и,

если будет возможность, жениться на милой М. Э…»  

 

«…Будет лучше, если я откажусь от престола.

Я чувствую себя неспособным быть на этом месте, мне страшно надоедает все, что относится до моего положения.

Я не хочу другой жены, кроме как М. Э.

Это будет страшный переворот в моей жизни, но если Бог поможет, то я буду счастлив с Дусенькой и буду иметь детей…»

Однако, в итоге цесаревич выбрал престол и последовал воле родителей, а не зову сердца.

С.Д. Шереметев пишет

:"Я не буду говорить о последующей драме, закончившейся удалением княжны Мещерской за границу,

где ее против воли выдали замуж за Демидова Сан-Донато.

Но мне пришлось быть случайным свидетелем последнего вечера, проведенного ею в России.

После обеда у полкового командира князя В. И. Барятинского в Царском Селе мне предложено было ехать

с ним на музыку в Павловск.

В четырехместной коляске сидели князь Барятинский и княжна Мещерская.

Я сидел насупротив.

Князь был молчалив и мрачен. Разговора почти не было. Княжна сидела темнее ночи.

Я видел, как с трудом она удерживалась от слез.

Не зная настоящей причины, я недоумевал и только потом узнал я об отъезде княжны за границу

на следующий за тем день.

 

Рисунок М.Э. Мещерской

 

В числе лиц ей близких, и скорее поклонников ее, был граф Алексей Борисович Перовский.

Помню его на вечере в здании лицея, где жила княжна Мещерская. Он что-то рисовал для нее в альбом.

Перовский был близок к в. к. Александру Александровичу и потому мог служить между ними звеном.

Он действительно выполнил несколько трудных и щекотливых поручений и доказал,

что на него можно было положиться.

Великий князь никогда этого не забыл и неизменно благоволил Перовскому, снисходительно относясь к его слабостям,

и здесь разгадка их необычных отношений, которые не раз впоследствии ставились будущему цесаревичу в упрек.

" В очередной раз они встретились только через год в Париже на Всемирной выставке,

куда он приехал с отцом по приглашению французского императора Наполеона III.

Там он увидит ее в доме ее тетки – княгини Чернышевой, а вскоре узнает,

что Мари помолвлена с молодым миллионщиком Павлом Демидовым, князем Сан-Донато.

(28 мая) цесаревич отметил:

"Узнал вчера новость, которая меня очень обрадовала, а именно, что М.Э.Мещерская выходит замуж за Демидова,

сына M - me Карамзин.

— Дай Бог ей всякого счастия, — я это ей желаю от всего сердца; она заслуживает это...

" А еще через год узнает, что она родила сына и на следующий день скончалась в тяжелых муках.

Ей было всего 24 года.

"Она вышла замуж за великосветского савраса и была глубоко несчастна, — вспоминал граф С.Д.Шереметев.

— До меня дошла позднее такая выходка её мужа: уже беременная поехала она в театр, кажется в Вене,

когда муж её внезапно выстрелил из пистолета в её ложе, в виде шутки, чтобы её напугать..."

 

Марья Элимовна умерла от родов 26 июня 1868 г.,

и имя её ещё только два-три раза упомянуто в журнале цесаревича.

Так, 21 января 1869 г. он сделал запись о разговоре своём с "А.В.Жуковской,

с которой больше всего вспоминали про милое прошедшее время и, конечно, про бедную М.Э.,

о которой вспоминать мне всегда тяжело, а в особенности после несчастной её кончины,

подробности которой ужасно грустны..."

Эти подробности передавал в письме к цесаревичу В.П.Мещерский, тётка которого А.К.Карамзина,

ставшая свекровью Марьи Элимовны, присутствовала при её последних минутах:

"Несколько часов после родов всё шло отлично, как вдруг сделался прилив крови к мозжечку,

и доктора прибежавшие могли только быть поражены ужасною силою припадка,

не уступавшего никаким средствам.

Бедная больная страдала ужасно, и когда тётушка моя Аврора Карловна подошла к ней,

она сперва её не узнала, а потом сказала: "ah , je sens que je deviens folle " ("ах, я чувствую, что схожу с ума").

Это были почти последние слова её; потом настало усыпление и всё кончалось понемногу.

Муж был в исступленьи, но теперь под влиянием горя смирился и немного рассеивается.

Долго и весело два часа после родов любовалась М.Э. своим ребёнком!

— Бедный ребёнок, как жалка судьба его!.."

 

 

Смерть Марии Мещерской оказалась и для неё тяжёлым ударом .

Она быстро и очень сильно к Мещерской привязалась и, когда той не стало, то впала в отчаяние.

И никакое время не помогало.

Даже через два года после смерти Мещерской она никак не могла примириться с этой утратой,

что косвенно подтверждают дневники Владимира Муханова.

Так в записи за 28 марта 1870 года Муханов подчёркивал:

«Обедаем у Авроры Карловны Карамзиной .Кругом портреты её невестки».

Накануне смерти, она призналась своей подруге А. Жуковской, что «никого и никогда не любила, кроме цесаревича».

Есть легенда о том, что Александр III бережно хранил пару бальных туфелек Марии Мещерской.

Как же красив этот жест! И если бы это не было правдой, то что-то подобное стоило бы выдумать..

 

duchesselisa