Елена Игнатова – представительница легендарного питерского андеграунда,

первая после Бродского (в 1976 году) выпустившая поэтический сборник на Западе.

Многолетняя (вместе с мужем и сыном) «отказница».

Выпускница филологического факультета ЛГУ. 

Автор литературного сценария телефильма «Личное дело Анны Ахматовой» и выдержавшей

несколько изданий книги «Записки о Петербурге».

Член Союза писателей Санкт-Петербурга.

Жительница Иерусалима.

 

 

Книга «Обернувшись» — сборник ее воспоминаний. Он посвящен периоду 1960-х – начала 90-х годов,

общественной атмосфере, событиям и деятелям культуры тех лет.

Но главная тема книги – рассказ о друзьях, многие из которых вошли в историю культурной

и общественной жизни России.

 

...Дому Шоров я обязана еще одной важной встречей, там я познакомилась с поэтессой Дали Цаава,

с которой потом дружила много лет.

Дали появилась в Ленинграде в середине шестидесятых годов — грузинская девочка из Сухуми

приехала поступать в университет.

Она рассказывала о Сухуми, который был, по ее словам, городом поэтов, и каждый второй был гениален.

“Он гений, клянусь!” — говорила она и целовала кончики пальцев.

Поначалу она “наигрывала” восточный колорит, когда сердилась, восклицала:

“Клянусь, зарэжу!”, но гордость и щепетильное чувство чести были неподдельными.

Я слушала ее рассказы о Сухуми с недоверием: в детстве я была в этом городе

и запомнила женщин в черных одеждах и частые похороны под оркестр, захлебывающийся траурным маршем.

Но город, о котором говорила Дали, был не траурным, а живым, наполненным стихами.  

 

Ольга Карпачева. Сухумский дворик

 

Дали писала на грузинском языке, и мы вслушивались в рокот согласных и непривычный распев гласных.

Она пересказывала их по-русски: тяжеловесные красоты и наивная эротика напоминали времена декаданса —

восемнадцатилетняя девочка писала декадентские стихи, редко улыбалась и много курила.

Мы дружили втроем: Юля, Дали и я, и тон в этой дружбе задавала деятельная прожектерка Дали.

Она вкладывала страсть во все: в сочинение стихов, в дружеские отношения и в практическую деятельность

с целью разбогатеть.

 

 

В этой деятельности был налет поэтического безумия, и Юля добродушно посмеивалась,

но поддерживала Дали в ее начинаниях.

Дали предложила делать украшения (тогда в моде была чеканка по металлу),

раздобыла латунь, лазурит, они с Юлей чеканили браслеты и кулоны, а я должна была продавать их на филфаке.

Творения моих подруг напоминали экспонаты каменного века, и покупателей не нашлось.

Замыслы Дали проваливались один за другим, Дали сердилась и горевала, однако все беды были забыты,

когда она влюбилась в Иосифа Бродского, — теперь она думала и говорила только о “Йосефе”.

 

 

Он относился к ней по-дружески, посвятил мадригал “Ну, как тебе в грузинских палестинах?”,

но ее любовь осталась безответной, и она всерьез подумывала о самоубийстве.

Я увидела Бродского на вечере в Доме писателя, и меня поразила его манера чтения:

он не читал, а скорее пел, раскачиваясь и прикрыв ладонью лицо.

Его голос завораживал, и Дали, сидевшая рядом, тихо сказала: “Сейчас я умру”.

Она считала отношения с Бродским главным событием своей жизни.

 

* * *

 

Ну, как тебе в грузинских палестинах?

Грустишь ли об оставленных осинах?

Скучаешь ли за нашими лесами, когда интересуешься Весами,

горящими над морем в октябре?

И что там море? Так же ли просторно, 

как в рифмах почитателя Готорна?

И глубже ли, чем лужи во дворе?

 

Ну как там? Помышляешь об отчизне?

Ведь край земли еще не крайность жизни?

Сам материк поддерживает то, что

не в силах сделать северная почта.

И эта связь доподлинно тверда,

покуда еще можно на конверте

поставить "Ленинград" заместо смерти.

И, может быть, другие города.

 

 Считаю версты, циркули разинув.

Увы, не хватит в Грузии грузинов,

чтоб выложить прямую между нами.

Гораздо лучше пользоваться днями

и железнодорожным забытьем.

Суметь бы это спутать с забываньем,

прибытие - с далеким пребываньем

и с собственным своим небытием.

 

<1960-е>

 

Но намного важнее оказалась другая встреча.

В Ленинград приехал Булат Окуджава, и Дали решила показать ему свои стихи.

Они встретились, Окуджава сказал, что не знает грузинского языка, но вместе с ним был поэт из Грузии,

и он попросил ее почитать.

Грузинский поэт горячо хвалил стихи Дали, и на этом встреча закончилась.

 

 

Когда появилось стихотворение Окуджавы “Виноградную косточку в теплую землю зарою”,

Дали сказала, что “в темно-красном своем будет петь для меня моя Дали” — это о ней.

Поверить в это было трудно, ведь они виделись всего однажды, и все-таки она была права.

В интервью Окуджаву часто спрашивали, кто эта Дали, и он всякий раз отвечал,

что однажды в Ленинграде к нему пришла молодая грузинская поэтесса,

и рассказывал об этой встрече.

 

 

В темно-красном своем будет петь для меня моя Дали, 

В черно-белом своем преклоню перед нею главу,

И заслушаюсь я, и умру от любви и печали,

А иначе зачем на земле этой вечной живу...

 

 

P.S."..грузинские танцоры издревне выступали - мужчины в чёрно-белом, а женщины - в тёмно-красном;

эта же цветовая гамма популярна и на картинах Пиросмани

.Следовательно, у грузин особое отношение к этим цветам, и совсем неудивительно,

что именно их упоминает в своей песне Окуджава.

Почему, отчего, создавали ли флаг под эти цвета, или наоборот, одежда танцоров следовала древней традиции флага".

 

 

Дали Цаава - грузинская поэтесса.

Автор нескольких сборников стихов.

 

Дали Цаава умерла в Тбилиси в декабре 2003 году.

 

 

 

В городе, усыпанном мёртвыми листьями,

наше стряслось грехопаденье;

ты стал покорнее, чем вчера –

искал спасенья.

 

В городе, усыпанном мёртвыми листьями,

был траур,

и за сырыми стенами города плакали дети

о неожиданной смерти рыжего клоуна.

 

В городе, усыпанном мёртвыми листьями,

был праздник:

я наряжалась, готовясь к крещенью.

 

В городе, усыпанном мёртвыми листьями,

Бога отринув, усталая от бестелесности,

произношу твоё имя –

Иосиф

 

Сайты инета