О. Павел Флоренский, опираясь на многочисленные высказывания Святых Отцов, писал: "Итак, если красота есть именно являемость, а являемость — свет, то, повторяю, красота — свет, и свет — красота. Абсолютный же свет есть абсолютно-прекрасное, — сама Любовь в её законченности, и она делает собою духовно прекрасной всякую личность". Свет же есть самоприсущее свойство Божие: "Бог есть свет, и нет в Нем никакой тьмы" (1 Ин. 1,5). Такое же свойство Его, согласно святоотеческой мудрости, есть красота. В ряд с новозаветными определениями Бог есть свет и Бог есть любовь можно поставить святоотеческое Бог есть красота.

 

О. Павел писал далее: "Венчающий Собою любовь Отца и Сына Дух Святой есть и предмет и орган созерцания прекрасного. Вот почему аскетику как деятельность, направленную к тому, чтобы созерцать Духом Святым свет неизреченный, Святые Отцы называли не наукою и даже не нравственною работою, а искусством — художеством, мало того, искусством и художеством по преимуществу, — "искусством из искусств", "художеством из художеств". Теоретическое знание — философия — есть любовь к мудрости, любо-мудрие; феоретическое же, созерцательное ведение, даваемое аскетикою, есть филокалия, любовь к красоте, любо-красие.

 

Сборники аскетических творений, издавна называющиеся Филокалиями, вовсе не суть Доброто-любие в нашем, современном смысле слова. «Доброта» тут берётся в древнем, общем значении, означающем скорее красоту, нежели моральное совершенство, и филокалия значит красото-любие. Да и в самом деле, аскетика создаёт не «доброго» человека, а прекрасного, и отличительная особенность святых подвижников — вовсе не их «доброта», которая бывает и у плотских людей, даже у весьма грешных, а красота духовная, ослепительная красота лучезарной, свето-носной личности, дебелому и плотскому человеку никак недоступная. "Прекраснее же Христа", — Единого безгрешного, — "ничего нет"."

 

...Поступок Татьяны Лариной давно воспринимается как архетип поведения, отвергнутого Анной Карениной, имя которой также связывается с архетипом жизненной позиции, но иным, противоположным. Достоевский осмыслил эту проблему как конфликт между стремлением к счастью эгоистическому и идеалом счастья Духовного: "А разве может человек основать своё счастье на несчастье другого? Счастье не в одних только наслаждениях любви, а и в высшей гармонии духа. Чем успокоить дух, если назади стоит нечестный, безжалостный, бесчеловечный поступок? Ей бежать из-за того только, что тут моё счастье? Но какое же может быть счастье, если оно основано на чужом несчастии?"

 

Достоевский поставил вопрос применительно лишь к одной из ситуаций. Анна дала на это свой ответ.

 

"Анна в этот первый период своего освобождения и быстрого выздоровления чувствовала себя непростительно счастливою и полною радости жизни. Воспоминание несчастия мужа не отравляло её счастия. Воспоминание это, с одной стороны, было слишком ужасно, чтобы думать о нём. С другой стороны, несчастие её мужа дало ей слишком большое счастие, чтобы раскаиваться…Воспоминание о зле, причинённом мужу, возбуждало в ней чувство, похожее на отвращение и подобное тому, какое испытывал бы тонувший человек, оторвавший от себя вцепившегося в него человека. Человек этот утонул. Разумеется, это было дурно, но это было единственное спасенье, и лучше не вспоминать об этих страшных подробностях…Как ни искренно хотела Анна страдать, она не страдала". Да пусть лучше другой человек пострадает, чем будет плохо мне…

 

Пренебрежение страданием другого ради чувственного наслаждения любви — вот Анна. И вот где начало её трагедии: она основывает своё счастье на несчастии другого.

 

Что стало причиной тому, что победила тёмная сторона натуры Анны? Чтобы понять это, нужно задать иной вопрос: а что могло бы стать причиной победы противоположного начала в ней? Только одно: религиозная серьёзность жизнепонимания. Но есть ли она в этих людях?

 

Определяя своё отношение к неверной жене, Каренин апеллирует к духовной идее таинства брака: "…каковы бы ни были ваши поступки, я не считаю себя вправе разрывать тех уз, которыми мы связаны властью Свыше. Семья не может быть разрушена по капризу, произволу или даже по преступлению одного из супругов, и наша жизнь должна идти, как она шла прежде". В одной из ранних редакций говорилось ещё определённее: "Жизнь наша связана, и связана не людьми, а Богом… В связи нашей есть таинство, и ты и я — мы его чувствуем…"

 

Но насколько глубоко и серьёзно это его утверждение и убеждение? Насколько серьёзна религиозность и самого Каренина, и того общественного слоя, к которому он принадлежит и от которого воспринимает своё религиозное сознание? Общество это пребывает в ситуации религиозного индифферентизма и хаоса суеверий.

Источник: http://soulibre.ru/

См. также Песни иеромонаха Романа (Матюшина) в исполнении автора

Иеромонах Роман (в миру — Александр Иванович Матю́шин) родился 16 ноября 1954 года в селе Рябчёвск Трубчевского района Брянской области. Учился на филологическом факультете Калмыцкого государственного университета. В 1983 году принял монашеский постриг в Псково-Печерском монастыре. В 1985 году рукоположен во иеромонаха. С 1994 года живёт и служит в скиту Ветро́во (Псковская епархия). Автор духовных стихов и песен, член Союза писателей России.

---

* * *   Уже вечер, друзья, уже вечер, И луна свою лампу зажгла. Так оставим же праздные речи, Оторвёмся на миг от стола.   Белой скатертью стол застелили, Понаставили яств и вино, Целый день веселились и пили, И никто не взглянул за окно.   За окном никакого ненастья, Листопад не шуршит в этот час, Словно душу осеннюю настежь Отворила природа для нас.   И, быть может, не стану пророчить, Где-то путник в нелёгком пути, Но под светлую исповедь ночи Он надеется всё же дойти.   Благодати исполнены кущи, Пруд заросший туманом кадит. Мир тебе, одиноко идущий, И тому, кто тебя приютит.   Так давайте ж подымем бокалы, Своим бытом простым дорожа, Чтоб его теплотой обласкала Сердобольная чья-то душа.   Кто же ты, неизвестный прохожий, Далеко ль путь-дорога лежит? Почему так меня растревожил Твой блаженный, задумчивый вид.   В твоём сердце молитва святая Разгоняет душевную тьму. Может, скоро и я, всё оставив, Помолясь, посох в руки возьму.   И, крестами себя пообвесив, Побреду неизвестно куда, Заходя в близлежащие веси, Стороной обходя города.   <1980>, с. Рябчёвск

Источник: http://feofila.ru/plach_tretyey_ptitsy.htm

 

 

Из книги монахини N "Плач третьей птицы"

 

 

Книга монахини N рассказывает о разнообразных проблемах монашества в XXI веке: откуда берутся насельники, как решается вопрос экономического выживания обители, какие трудности нравственного, психологического и житейского характера приходится преодолевать начинающему послушнику (послушнице).

 

Тон повествования не имеет ничего общего с благочестивой елейностью; автор не боится говорить о плевелах, которых немало в церковном быту, в том числе и в монастырях. Однако главное в книге – любовь к монашеству, во все времена живому, освященному великой целью: следовать за Христом.

"История религии. Курс лекций. Доисторические и внеисторические религии" А. Б. Зубова - одна из лучших книг по религиоведению, общий курс по "примитивной религиозности". В этой книге Зубов разбирает основные понятия религиоведения, его историю, религиозность древнего человека (палеолит, неолит, мегалитическая религия), религии современных неписьменных народов (особый акцент делается на шаманизме). 

 

"История религии" Зубова отличается глубоким пониманием внутренней логики религиозных систем, чутким и корректным отношением к любой религии. Делается попытка понять религиозный опыт человечества как череду устремлений ко Христу и, соответственно, искажений на этом пути. "История религии" Зубова отличается доступностью (книга - запись лекций, не монография). Однако это не мешает научной составляющей. Можно не соглашаться с гипотезами зубовской "Истории религии", но ей нельзя отказать в аргументированности, в опоре на богатый фактический материал. Даже если Вы не согласны с интерпретацией Зубова, его "История религии" пригодится Вам как справочник по доисторическим и внеисторическим религиям, а главное - как катализатор мысли:  вопросы, поставленные Зубовым в "Истории религии", стоит обдумать. 

 

Касательно самой теории Зубова, выделим главное. Зубов отказался от классического отождествления религии древнего человека и современных "примитивных" народов. Их отделяют друг от друга десятки тысяч лет: какие у нас есть основания считать, что человек палеолита верит в то же и так же, как современный шаманист?. Исходя из этого, Зубов пытается реконструировать первобытную религиозность. Фактически, Зубов очень аргументированно защищает гипотезу первобытного монотеизма (вообще говоря, не он её выдвинул): вначале было единобожие, в течение длительного срока превратившееся в многобожие, шаманизм и т. п.

 

Читать в отдельном окне 

 

Видеолекции и аудиолекции А. Б. Зубова