МИШЕЛЬ ОДЕН ПЕРВИЧНОЕ ЗДОРОВЬЕ ПРОЕКТ НАШЕГО ВЫЖИВАНИЯ

 Об авторе и его книге

Доктор медицины Мишель Оден родился в 1930 году во Франции. Он получил квалификацию общей хирургии, однако известен как ведущий пионер нового подхода к деторождению и акушерству. В 1962 году Мишель Оден возглавил государствен-ную больницу в городе Питивьер на севере Франции, недалеко от Парижа. Там он вскоре погрузился в улучшения в области ма-теринства. Он добился хороших результатов в создании обстановки, в которой матери могли рожать естественно, без ненужного медицинского воздействия. В 1982 году его работа в Питивьере была представлена фильмом «Возрождённые роды». Он продол-жил эту тему, опубликовав в 1984 году книгу под тем же названием, которая стала бестселлером. Его подход к родам и успех в этой области быстро завоевал ему международную известность и признание в вопросах акушерства и деторождения. Кроме упомянутой книги, Мишель Оден опубликовал ещё несколько работ, в том числе очень популярную книгу «Вхождение в мир», он также много путешествует, выступая с лекциями на конференциях по всему миру, его новаторский подход оказал известное вли-яние на акушерскую практику в больницах всего мира.
Последняя его книга – «Первичное здоровье» - представляет Мишеля Одена как человека беспристрастного и широкого видения, развивая новую теорию, которую он называет «первичным здоровьем», он бросает вызов всему нашему современному высокомерию и предрассудкам в представлениях о природе здоровья. Первичное здоровье закладывается в критическом «пер-вичном» периоде нашей жизни, т.е. во время существования в матке, околородового периода и периода грудного вскармлива-ния. Это время, когда иммунная система, гормональная система и примитивный мозг, завершают своё формирования, т.е. наши биологические компьютеры программируются на всю дальнейшую жизнь. Всё, что происходит в это время, имеет влияние на состояние основы нашего здоровья. Впоследствии мы можем только культивировать его, подобно садовнику, ухаживающему за своим садом.
Под лозунгом «научного прогресса» современное общество вмешивается в естественные процессы деторождения. Это ведёт к пренебрежению традиционной роли акушерки и отделению матерей от их новорожденных детей. Именно этот ранний опыт в стадии формирования «первичной приспособительной системы» определяет путь развития индивида, его сопротивляе-мость болезням и адаптацию ко всем стрессовым воздействиям окружения. И во всех так называемых «болезнях цивилизации» может быть обнаружена связь с дисбалансом в иммунной и гормональной системах.
Книга «Первичное здоровье» поднимает вопросы по широкому спектру проблем – в сексе, искусстве, религии и культуре. Она призывает к новому сознанию в руководстве обществом, говоря о его тенденциях в развитии нуклеарной семьи и совре-менной урбанизации. Эта книга лежит поверх барьеров, которые традиционно отделяют одну часть медицины от другой, и очер-чивает новую область медицинских исследований – происхождение и природу хорошего здоровья. Её выводы имеет практиче-ское приложение не только для матерей, акушеров, врачей и тех, кто работает в системе здравоохранения, но также для выжива-ния человечества как вида в двадцать первом столетии.*
В 1985 году Мишель Оден оставил Питивьер и сейчас работает в Лондоне, отойдя от больничного подхода к помощи матерям и организации места рождения так далеко, насколько это возможно. Теперь он планирует объединение системы домашнего деторождения. В Англии действует около 14 организаций, прямо или косвенно поддерживающих домашние роды и естественный перинатальный уход, которые составляют таким образом разветвлённую службу естественного деторождения, которая предлагает свой юридический, медицинский, тренировочный, психолого-консультативный и прочий сервис, не менее 30 подобный организаций действуют в США, где Мишель Оден часто бывает, пользуется широким признанием и стал одним из инициаторов ряда начинаний, существуют подобные организации также во Франции, Швеции, и некоторых других странах Европы, и в Дании и Голландии такая служба является частью официального государственного перинатального сервиса, некоторые организации – например, международная ассоциация домашнего деторождения, международная ассоциация обучения деторождению, международное возрождение,–целенаправленно развивают международную деятельность в этом направлении; все организации так или иначе связаны между собой, представляя таким образом интернациональное движение за улучшение материнского и детского здоровья (прим. перев.) Это представляется ему возможным путём создания «Центров первичного здоровья» как средоточия его взглядов на обеспечение первичного здоровья человека.

Другие книги Мишеля Одена

1. «Хорошее рождение», Париж, 1976 (на фр. яз.)
2. «Вхождение в мир», Нью-Йорк, 1976 (на англ. яз.)
3. «Возрождённые роды», Нью-Йорк, 1984 (на англ. яз.)
4. «На пути к немеханизированному деторождению. Международные начинания в области материнского и детского здоровья», Лондон, 1985 (на англ. яз.)

Лингвистические замечания

Эта книга писалась на английском и французском языках одновременно. За неимением эквивалента определённые ан-глийские слова не переводились. Слово “primat” , означающее первый во времени и первый по важности, не имеет соответству-ющего перевода во французском языке. Я также не смог найти французское слово выражавшее со всеми оттенками и тонкостями термины «безнадёжность» и «беспомощность».
Таким же образом я использовал определённые французские слова и выражения в английском издании, не пытаясь пере-водить их. Первое такое слово “terrain”. Первоначально его значение – почва, но в своём тексте я вкладывал в него значение ос-новного состояния, темперамента, способности совладать с болезнью (или «основа биологического существования» - прим. пе-рев.).
Я также не способен перевести точное значение выражения ()**, это выражение относится к возвышению сознания. Оно означает нечто вроде «внезапного нового понимания», хотя это выражение не отражает в точности неожиданность вспышки осо-знания.
На протяжении всей книги я старался возможно упрощать медицинскую терминологию. Тем не менее в целях помощи неискушённому читателю я напечатал словарик в конце книги, чтобы более подробно объяснить самые важные медицинские выражения, которые надо усвоить, прежде чем концепция первичного здоровья может быть полностью понята.

ПОСВЯЩЕНИЕ

Эта книга посвящается Антуану Бешаму.

Почему Антуану Бешаму?

Не потому, что он понимал механизм ферментации раньше Пастера.
Не потому, что он знал о микробах раньше Пастера.
Не потому, что он продемонстрировал роль микроорганизмов в определённых заболеваниях.
Но потому, что среди эйфории пастеровой славы он осмелился сказать:
«Вместо стараний определить, из каких ненормальных условий составляется болезнь, давайте сперва узнаем нормальные усло-вия, делающие нас здоровыми».

Глава I.

ЧТО ТАКОЕ ЗДОРОВЬЕ?

Мы находимся в детском отделении большого родильного дома в Восточной Европе, где несколько дюжин новорожден-ных детей уложены бок о бок, все завёрнуты в пелёнки, регулярно, в точное время, сестра в маске, добросовестно следуя заве-дённому порядку, приходит забрать один из свёрточков – наступило время кормления.
Этот опыт оставил у меня ощущение, что что-то неправильно. Я чувствовал, что эти дети в опасности. Я знал, что эти новорожденные младенцы уже начинают терять тот импульс, который заставляет нас бороться, бороться за жизнь. Это знание пришло ко мне не от чтения книг, не от какого-то процесса размышления. Оно пришло более прямым путём, через эмоции. А переживание эмоций – путь узнавания.
После возвращения из своей поездки в конце 70-х годов я не мог перестать думать о детях в том питомнике. Я спрашивал себя, какие убеждения, какие теории, какие принципы могли бы дать возможность объяснить, почему те дети были отделены от своих матерей, познавая таким образом, что бесполезно кричать, бесполезно чего-либо просить, бесполезно вообще как-либо выражать свои нужды? На первый взгляд это делалось во имя науки, те дети были доверены медицине, которая считает себя научной, наука учила нас, что микробы опасны, и высчитывала питательные потребности детей. Поэтому, во имя науки, тех детей защищали от семейных микробов и в то же время гарантировали идеальное количество пищи. Поскольку медицина претен-дует на то, чтобы управляться наукой, и поскольку в эти дни дети принадлежат медицине, давайте тогда воспользуемся наукой, чтобы увидеть, что многие дети в опасности.
В то время как я думал об этих новорожденных младенцах, для меня неожиданно прояснилось истинное значение неко-торых очень хорошо известных экспериментов. Эти эксперименты с собаками и крысами показывали, как животные могут учиться быть беспомощными. В 1960-е годы Мартин Селиджмен и его сотрудники проводили ряд экспериментов по проверке теории обучения. Они делили собак на две группы. Первую группу подвергали электрическим ударам, от которых они абсолютно не могли спастись. Собак второй группы помещали в такие же клетки, но совсем не подвергали ударам.
Эти две группы собак затем проверяли в специальном ящике с двумя отсеками, разделёнными перегородкой. В одном отсеке собаки получали электрический удар, но перепрыгнув через перегородку, они могли избежать ударов. Собаки второй группы, никогда раньше не испытывавшие электрических ударов, очень быстро открывали путь к спасению и перепрыгивали перегородку, но поразительно было то, что собаки первой группы – те, кого предварительно подвергали ударам, – не делали никаких попыток спастись, они лишь беспомощно пригибались в отсеках с электрическими ударами, даже когда собак поднимали над перегородкой на безопасную сторону, это всё равно не вносило разницы, они научились из своего первого опыта, что ничего, чтобы они ни делали, не может изменить их положения, и они не имели возможности управлять событиями, Селиджмен назвал это поведение: «выученной беспомощностью».
Позже другие исследователи хотели выяснить, какие психологические изменения происходят у крыс, когда тем предо-ставляют различные степени контроля над электрическими ударами. Они нашли, что когда крысы не имели никакого контроля над ударами, они страдали от язвы желудка и потери веса. У этих крыс также был более низкий уровень адреналина, гормона, который даёт внезапную энергию, чтобы быть способным бороться или убегать. Крысы заболевали не от электрических ударов, а от состояния покорности, в котором находились во время ударов.
Во Франции Анри Лабори был другим учёным, изучавшим действие непредотвратимых электрических ударов. Он нашёл, что если пару крыс помещали вместе в клетку, подвергая их электрическим ударам, они предохранялись от подъёма кро-вяного давления, борясь друг с другом, но крысы, которые не могли ни бороться, ни убегать – все страдали от подъёма кровяного давления. Лабори создал выражение «подавление действия». Это вместе поведенческий и гормональный ответ; в особенности он затрагивает секрецию гормонов, которые угнетают иммунную систему. Это система, позволяющая телу распознавать чужерод-ные вещества и бороться против таких захватчиков, как бактерии, вирусы, паразиты, раковые клетки и так далее.
Смысл всех этих экспериментов имеет первостепенную важность. Они помогают нам понять, насколько понижаются все способности человека, когда он не может влиять на то, что с ним происходит, а может только пассивно покоряться. Они также помогают нам понять, что ответы нервной системы, гормональной и иммунной системы никогда не следует разъединять. Они образуют целое.
Так получилось, что мои первые мысли о жизни новорожденного ребёнка в питомнике привели меня к тому, что говорят учёные о «подчинительном поведении». На самом деле те же мысли могли таким же образом привести меня к тому, что они го-ворят о процессе связывания матери и дитя, или важности сенсорной стимуляции в младенчестве. Это всё равно, так как это просто разные подходы к той же истине, современная наука сейчас движется вперёд так быстро, что даже может объяснить мно-жеством способов, что новорожденному ребёнку нужна его мать!
Выбранный мною пример о том, как чувствовал себя после посещения того роддома, только один среди бесчисленных других. Каждый день обогащает жизнь доктора и внезапными подарками сознания (см. лингвистическое замечание, стр. 5). За-нимаясь хирургией военной и гражданской, вы всегда сталкиваетесь с борьбой за выживание или восстановление отдельной функции, вы иногда сталкиваетесь со смертью.
В моём собственном опыте, однако, родовые сцены оставляют самые сильные отпечатки. Присутствие на родах у тысяч женщин, на рождениях их детей превращает вас в другого человека – пока роды не слишком нарушаются медицинским заведе-нием, священная атмосфера родильной палаты захватывает, а участие в этой священной атмосфере даёт вам более глобальное видение, она помогает вам отделить существенное от предметов второстепенной важности. Когда вы в родильной палате, вы учитесь отстранять аналитические функции мозга, в том периоде моей жизни, когда я был больше всего вовлечён в роды, я заме-чал, что у меня увеличивалась способность перешагивать через определённые установившиеся представления. Мало-помалу я начал смотреть на вещи очень личным образом. Хорошим примером этого служит моё понимание слова «здоровье».
Среди докторов слово «здоровье» обычно означает отсутствие болезни. Ещё в XVI веке французский автор Монтень го-ворил, что доктора руководствуются болезнью. Ментальный образ, связанный со словом «заболевание» всё ещё не слишком от-личается от традиционного образа демона, вторгающегося в тело человека; демона нужно выгнать прежде, чем страдающий человек может быть исцелён. Заболевание – это нечто, от чего можно избавиться, а не неотъемлемая часть целого человека. Понятие здоровья как отсутствия болезни основано на старом мифе, гласящем, что у каждой болезни своя собственная причина и, следовательно, своё собственное лечение, например, открытие вируса как причины отдельного заболевания служит совершен-ным примером такого взгляда на вещи.
В то время как этот умственный образ пока преобладает в медицинском мире, другие образы здоровья покоряют широ-кую публику. Стоит упомянуть слово «здоровье», люди сразу думают о хорошем питании, упражнениях, релаксации и образе жизни в целом, но эта часто слышимая ассоциация понятий по сути не более полезна в определении действительной природы доброго здоровья. Несомненно, правильное питание, упражнения и положительные эмоции служат хорошим советом всякому, кто хочет поддерживать и развивать то, что уже имеет, но невозможно произвести какие-либо коренные исправления в програм-мах наших биологических компьютеров, которые закладывались в них в первичный период жизни.
Здоровье нельзя по-настоящему понять вне контекста борьбы за жизнь. Нет жизни без борьбы, нельзя объяснить жизнь одними законами физики. Сама жизнь является постоянной борьбой против одного из фундаментальных законов физики: тен-денции энергии становятся с течением времени менее пригодными к совершению работы – что обычно называют «энтропией». Думая о любой стороне жизни, невозможно оторвать её от концепции борьбы. Возьмём, например, эволюцию видов, и немедлен-но мы обнаруживаем понятия отбора и состязания, другими словами, концепцию борьбы.
Существует непрерывная борьба между различными видами, прежде чем может быть достигнута и поддерживается эко-логическая гармония. Даже внутри отдельного вида сексуальное соперничество предоставляет отдельным членам способ бороться за выживание через их собственный помёт, передачей своих собственных генов. Любовь, привязанность, товарищество внутри одного вида или даже между видами можно рассматривать как часть общей стратегии усиления способности бороться. Даже если мы берём наиболее сложные аспекты жизни – человеческие общества – мы видим, что ранние теоретики социальное перемены вскоре открыли важность классовой борьбы.
Какое же место занимает здоровье среди различных сторон борьбы за жизнь?
Здоровье – система, позволяющая нам вести ежеминутную борьбу и постоянно приспосабливаться к окружению. У этой системы есть дирижёр. Не знать его имени и роли подобно тому, как обсуждать политику в США, не зная о Белом Доме. Он при-надлежит к самым древним первобытным структурам мозга; к той части мозга, которая восходит к древней истории жизни. Он управляет здоровьем у всех млекопитающих и, в особенности, у людей, его называют гипоталамус.
Роль гипоталамуса как регулятора голода, жажды и сексуальных ритмов была хорошо известна десятилетиями. Но только в последнее время была понята его первостепенная важность. Гипоталамус находится в тесных взаимоотношениях с другими структурами мозга и с автономной нервной системой. По этой причине я пользуюсь менее точным понятием «пер-вичного мозга», охватывающим гипоталамус и прилегающие структуры (см. словарик).
Первичный мозг управляет гормональной секрецией различных эндокринных желез. По сути, сам мозг можно рассмат-ривать как железу, поскольку гипоталамус вырабатывает гормоны и поскольку нервные клетки сообщаются между собой хими-ческими передатчиками, не сильно отличающимися от гормонов. Поэтому всякие различия между первичным мозгом и гормо-нальной системой теперь устраняются. Таким же образом теперь устраняются все традиционные разделения между первичным мозгом и иммунной системой. Разделений не существует. Слово «здоровье» означает тот путь, которым наша «первичная при-способительная система» работает как целое (см. словарик).

Первичный мозг
Иммунная система Гормональная система

Первичная приспособительная система представляет собой одно целое, определённые ситуации вызывают внезапное изменение в работе первичной приспособительной системы. Представьте себя в двух различных ситуациях: вам достался крупный выигрыш, или грабитель угрожает вам оружием. Чем является чувство – радостью или страхом – не вносит разницы. Всегда при появлении эмоций присутствует ответ всей первичной приспособительной системы. Поэтому имеют место ответы мозга, иммунной системы и гормональной системы, в согласии всех трёх.
Время, когда различные части этой системы развиваются, согласовываются и выверяются, – это утробная жизнь, около-родовой период и младенчество. К концу младенчества первичная приспособительная система достигает зрелости. Я называю первичным здоровьем равновесие установившихся уровней настройки (см. словарик), достигнутых к концу младенчества. Чтобы понять, что означают установившиеся уровни настройки, представьте термостат центрального отопления. Вы устанавливаете термостат на определённую температуру в начале дня, и нагрев достигает температуры, установленной сами. Это схоже с нашими гормональными уровнями, которые обязаны устанавливаться в начале жизни и которые продолжают «подстраиваться» к установленному уровню. Таким образом, первичное здоровье строится в то время, когда ребёнок тесно зависит от своей матери, сперва в утробе, затем в родах и затем на протяжении периода грудного вскармливания. Всё, что происходит в этот период зависимости от матери, оказывает влияние на это основное состояние здоровья, на это первичное здоровье.
Многие вещи приводят меня к убеждению, что образ моего восприятия здоровья коренным образом отличается от обыч-ного понимания. В сегодняшнем обществе редко проводятся аналогии между первичным здоровьем (периодом) и зрелостью, и они проводятся не там, где дело касается здоровья. Например, я читал длинную биографию Жан-Жака Руссо, в которой автор полностью опустил тот факт, что он потерял свою мать в возрасте десяти дней! Когда же люди пытаются проводить эти связи, это только потому, что их интересуют сенсорные функции. Они могут задавать вопросы вроде таких, как: «что младенец может воспринимать в утробе?», или «что новорожденный ребёнок может видеть?», но очевидно, что их больше интересует выявление способностей, чем здоровье как целое.
Кажется, что ещё не достаточно хорошо понятно, что сенсорная функция в начале жизни может быть средством стиму-лирования первичного мозга в то время, когда первичная приспособительная система ещё не достигла полной зрелости. Говоря простыми словами, это означает, что, когда, например, вы ласкаете человеческого младенца или детёныша любого животного, вы также стимулируете его иммунную систему. Познание вселенной, которое приходит к нам через сенсорные органы, ставит нас перед другим аспектом борьбы за жизнь, который находится вне области здоровья.
Ментальные образы, обычно связываемые со словом «здоровье», по сути своей опасны и жизнеразрушительны, концеп-ция первичного здоровья могла бы облегчить изменение приоритеты и вновь открыты фундаментальные потребности, присущие человеку в начале его жизни. Моё понимание слова «здоровье» могла бы иметь огромные практические следствия. В конце кон-цов, миром будут управлять слова.

Глава II

ПЕРВИЧНАЯ ПРИСПОСОБИТЕЛЬНАЯ (АДАПТИВНАЯ) СИСТЕМА

Синдром новичка в колледже известен повсюду, на протяжении первых недель вновь прибывшие находятся в особом эмоциональном состоянии. Согласно серьёзной научной и медицинской литературе у студентов-новичков высокий уровень кор-тизола, и их иммунная система в начале их первого года расстроена. Подобным образом исследования групп мужчин показали у них очень необычное гормональное состояние и подавленные иммунные системы через шесть недель после смерти супруги. Яв-ляется чем-то совершенно новым возможность сказать, что отдельное эмоциональное состояние всегда связано как особым гор-мональным состоянием, так и с реакцией в иммунной системе.
Чем глубже я вхожу в захватывающие достижения биологических наук, тем больше укрепляются мои взгляды. Если объединить все эти новые данные. Это помогло бы нам достичь нового видения жизни, особенно явления человека, но разделе-ние различных дисциплин и отнесение их к отдельным подразделениям затрудняет этот синтез. Например, я знаю недавно вы-шедшую книгу об иммунологии. В которой нельзя найти слово «гипоталамус»! Я также отмечал, что иммунная система не удо-стаивается даже упоминания в определённых свежих и хорошо известных книгах по мозгу и нервной системе.
Поэтому первое, что нам нужно сделать, это сокрушить барьеры между этими дисциплинами. Они стоят на пути. Мы должны показать, что барьеры искусственны и никуда нас не пускают. Снесение барьеров – существенный первый шаг, прежде чем слово «здоровье» сможет быть верно понято, и перед определением первичной приспособительной системы. Я также хочу показать, что различные части этой системы созревают в самом начале жизни, во время, когда ребёнок зависит от матери. В этом отношении первичная приспособительная система целиком отлична от «нового мозга», или неокортекса, который может наращивать свою способность до весьма зрелого возраста, если его достаточно стимулируют.

1. Иммунная система – напоминание

Прежде всего, каждому, питающему интерес к здоровью, следует держать в уме некоторые основные факты о том, что мы называем иммунной системой. Она играет ключевую роль во многих современных болезнях, как например, в таинственном СПИДе (AIDS) – синдроме приобретённого иммунного дефицита – в отношении которого средства информации возбудили массу страха и любопытства. Для всякого, кто не знаком с биологическими науками, ниже следуют некоторые ключевые слова, кото-рые должны помочь объяснению того, как работает иммунная система. Это напоминание об иммунное системе даст мне также возможность преодолеть другой барьер – языковый. Оно также подкрепит ту мысль, то жизнь представляет собой постоянную борьбу между нами самими и окружением.
Чтобы сделать иммунную систему, её суть более лёгкими для понимания, я буду играть «в солдатики» и пользоваться военным языком. Иммунная система является системой обороны тела, средством, которым последнее отбивается от потенциаль-но опасных чужеродных организмов, таких, как бактерии. С момента своего рождения мы живём среди бактерий. Мы нуждаемся в бактериях, но в некоторых обстоятельствах определённые бактерии могут быть опасными и должны быть отбиты. Первой ли-нией обороны служит граница, такая, как кожа или слизистая оболочка, через которую бактериям нелегко проникнуть. Если входные ворота открыты, как это бывает в случае небольшой раны, пограничники организуют местное сопротивление, вне зави-симости от того, кем является захватчик. Это сопротивление называется воспалением. Местное поле боя красное, горячее и бо-лезненное, потому что больше крови достигает этой области. Подвижные белые кровяные клетки, называемые фагоцитами, по-являются на сцене как подкрепление и присоединяются к местной схватке, окружая бактерии и разрушая их. Обычным исходом является быстрая и полная победа обороняющей армии. Иногда, однако, победа возможна лишь с образованием гноя, что означает разрушение многих белых клеток и фагоцитов. В некоторых случаях местную оборону преодолевают, и сражение перемещается в лимфатические узлы или органы, такие как печень, селезёнка или лёгкое, если имеется повторяющееся проникновение бактерий в кровяное русло, это поражение называется септицемией (заражение крови – прим. пер.). возможно полное поражение линий обороны тела. Сопротивление вторжению может быть усилено приобретённым иммунитетом. Иммунная система может обучаться: у неё есть память. Она должна научиться тому, как бороться с отдельными врагами применением миллиардов различных типов антител. Эти антитела патрулируют и предохраняют тело, а производятся белыми кровяными клетками, называемыми «В-лимфоцитами». Этот вид сопротивляемости, полезный в единоборстве с захватчиками, связан с сопротивляемостью другого сорта, затрагивающей «Т-лимфоциты». В то время как антитела можно сравнить с пулями, Т-лимфоциты больше сходны с солдатами. Лимфоциты специализированы. Т-киллеры (убийцы – прим. пер.) проводят рекогносцировку и выборочное разрушение отдельных целей. Есть также Т-хелперы (помощники), которые помогают В-лимфоцитам вырабатывать антитела, и Т-супрессоры (подавители), которые сдерживают секрецию антител. В зависимости от отношения между этими двумя видами Т-клеток производство антител В-клеток либо стимулируется, либо подавляется.
Эта армия способна непрерывно обновляться. За считанные минуты производятся миллионы новых лимфоцитов и мил-лиарды новых антител. Лимфоциты образуются из специализированных клеток в костном мозге, представляющем что-то вроде плаца общей подготовки. Лимфоциты продвигаются дальше в тимус (см. словарик), который больше напоминает лагерь для спе-циализированного тренажа, здесь то место, где лимфоциты постигают своё особое предназначение, и именно от тимуса они по-лучают своё название – «Т-лимфоциты». Тимус – небольшая железа, расположенная сразу за верхушкой грудины. Долгое время он был известен только гурманам («свитбредз» - сладкие хлебцы). Его физиологическая функция всегда была таинственна. От-носительно крупный при рождении, он увеличивается в размере на протяжении детства, затем сильно уменьшается после пубер-тации. У стариков от прежней железы остаётся почти что след. Только в последние годы тимус стали считать существенным ор-ганом в иммунной системе. Разумеется, другие органы, такие, как лимфатические узлы, также играют важную роль в иммунитете.
Хотя иммунная система рассеяна, тем не менее внутри она обладает единством. Это подобно национальной обороне, которая координирует действие всех вооружённых сил. Помимо борьбы с бактериями, иммунная система воюет с такими разнообразными захватчиками, как вирусы, паразиты, грибковые споры или раковые клетки. Конечно, иммунная система может ошибаться; она может нападать не на ту цель, или даже повернуть оружие против себя, в случае чего антитела разрушают те клетки, которые должны бы были защищать. Это то, что имеется в виду под «аутоиммунным заболеванием». Иммунная система может также чрезмерно противодействовать чужакам, которые по-настоящему не опасны. Это то, что понимается под «аллергией». Иммунная система использует только часть той энергии, которую она имеет в своём распоряжении. Другими словами, бюджет иммунных защит не велик в сравнении, например, с бюджетом двигательных мускулов.
Иммунологам предстоит убедиться в истине, что жизнь представляет собой борьбу, и бороться является потребностью, но если иммунная система не получает возможности отбить определённых вирусов, которые обычно нападают в детстве, то у взрослого это будет намного более сложная и изматывающая битва. Поэтому лучше заболеть свинкой в возрасте четырёх лет, чем тридцати четырёх.

2. Барьеры, стоящие на пути

Барьер, который легче всего сокрушить среди других разгораживающих части первичной приспособительной системы, находится между первичным мозгом и гормональной системой. Гипоталамус принадлежит мозгу. Он состоим из нервных клеток, сообщающихся с другими нервными клетками прямым контактом своих протяжённых волокон. Но гипоталамус также принад-лежит гормональной система. Он самостоятельно выделяет гормоны, эти гормоны могут либо стимулировать, либо подавлять выпускание выделений гормона.
Гормоны гипофиза в свою очередь стимулируют другие эндокринные железы, такие, как надпочечники, тироид (щито-видная железа), яичники и яички. Все эти гормональные выделения (на диаграмме как образец используется кортизол, но эстро-ген, прогестерон и тестостерон представляют другие примеры – см. рис. стр. 17) управляют активностью гипоталамуса посред-ством механизма обратной связи. Таким образом, имеется действительная взаимозависимость между эндокринными железами и мозгом, что ещё существенно, сам мозг можно теперь рассматривать как железу с двумя выходами: один выход, отдающий при-казы мышцах и внутренним органам тела через нервные клетки, и другой выход, отдающий приказы всему организму через ги-поталамические гормоны.
Мозг может использовать гормональный маршрут, то есть, скажем, химические передатчики, чтобы посылать информа-цию из одной своей части в другую. Нервные клетки не нуждаются в соприкосновении друг с другом, чтобы общаться. Напри-мер, жажду можно вызывать впрыскиванием небольшого количества гормона, называемого ангиотензином, в точно определён-ную зону мозга; материнское поведение можно вызвать таким же образом инъекцией окситоцина – гормона гипофиза. Это явле-ние помогает нам понять, как небольшие пересадки мозга могут компенсировать определённые дефициты. Физиологи и доктора, представляющие в уме картину междуклеточной передачи наподобие электрической сети, могут находить трудным признание существования определённых веществ, которые изменяют активность мозга посредством механизма, подобного настройке ор-кестра.
Более трудно будет сокрушить тот барьер, который традиционно разделяет гормональную систему и иммунную систему. Чтобы показать, что обе они являются частями одного целого, достаточно несколько примеров. Кортизол, гормон, выделяемый надпочечниками в ситуациях беспомощности и безнадёжности, подавляет иммунную систему. Он уменьшает размер тимуса. Он понижает число и тормозит активность Т-клеток. Он препятствует синтезу белков вообще и антител в особенности. Но деле тимус сам представляет собой эндокринную железу, которая может выделять различные разновидности тимозина. Эти тимозины принимают участие в управлении секрецией всякого вида стрессовых гормонов посредством механизма обратной связи.
Не один только кортизол играет роль во многих иммунных реакциях. Это относится и ко всем стрессовым гормонам. Норадреналин связывается с поверхностными рецепторами лимфоцитов и других белых клеток и обычно тормозит их функцию. Эндорфин – природное обезболивающее, вырабатываемое первичным мозгом, также влияет на активность иммунной системы.
По существу, всякий вид гормональной секреции играет роль в иммунитете, а не одни лишь стрессовые гормоны. Например, гормон роста нужен для поддержки или восстановления функций Т-лимфоцитов, сплав гормональной системы и им-мунной системы даже более очевиден, поскольку мы знаем, что лимфоциты сами могут производить эндорфины. Мы также зна-ем, что лимфоциты имеют поверхностные рецепторы для широкого множества гормонов. Разумеется, всё ещё остаётся много вопросов, на которые мы не знаем ответов. Даже более того, можно считать упразднённым любой вид различий между гормо-нальной системой и иммунной системой.
Ещё сложнее, по-видимому, для многих учёных и докторов сплавить свои умственные представления о первичном мозге и иммунной системе. По этой причине может оказаться полезным упомянуть некоторые исследовательские находки, как старые, так и новые.
На протяжении многих лет было хорошо известно о существовании нервных окончаний в различных органах иммунной системы (тимусе, костном мозге, селезёнке, лимфатических узлах). Также известны важные эффекты влияния котором строится вся остальная жизнь человека. В Древнем Китае было в ходу «эмбриональное воспитание» (тай-кье), основной принцип которого состоит в том, что только счастливая и здоровая мать может иметь счастливого и здорового ребёнка. Есть много пословиц, вдох-новлённых учением тай-кье. Например: «хочешь узнать человека – посмотри на его мать». В чарака самхита, индийской тради-ции, развитие эмбриона и плода изучается во время третьей и четвёртой недели беременности, затем месяц за месяцев вплоть до седьмого месяца, имеются длинные главы об оплодотворении, зачатии, беременности и новорожденном младенце. В тибетской традиции гаиуд-бши плод изучается неделя за неделей.

3. Раннее развитие первичной адаптивной системы

Благодаря последним научным исследованиям мы имеем теперь возможность видеть первичную приспособительную си-стему как одно целое. Мы также знаем, что эта система развивается и достигает зрелости во время тесной зависимости от ма-тери.
Когда современная наука говорит о «древнем мозге» или «примитивных структурах мозга», это означает старейшую часть мозга как в истории жизни, так и в истории каждого человеческого существа. Первичный мозг в грубых чертах одинаков у всех млекопитающих, от самых примитивных вплоть до человека. Первичный мозг достигает своей зрелости на очень ранних участках жизни человеческого существа, в период утробной жизни, рождения и младенчества. Поэтому информация, поступаю-щая в мозг в этот решающий период, воздействует на ход определённых, чрезвычайно важных стадий его развития.
Гипоталамус принимает важную информацию прямо от сенсорных органов и также от рецепторов, чувствительных к температуре и составу крови. Восточные традиции знали, что энергия поступает к мозгу через стимулирование ощущений. За-падная наука теперь способна доказать, что это так. Это как если бы мозг нуждался в перезарядке, подобно батарее. Например, когда сетчатка принимает свет, она преобразует волновую энергию света в электрическую энергию в зрительном нерве, затем в химическую энергию в синапсах между двумя нервными клетками, когда вы гладите кожу ребёнка, это даёт энергию мозгу на важной стадии его развития.
Недостаток сенсорной стимуляции в течение первичного периода мог бы иметь далеко идущие последствия. Например, когда беременной женщине советуют длительное время проводить, отдыхая в постели, то ребёнку может недоставать сенсорной стимуляции, другими словами, наличествует недостаток энергии, передаваемой мозгу на стадии, когда первичный мозг ещё не зрел, во время жизни в утробе та часть внутреннего уха, которая даёт чувство равновесия (вестибулярная система), достигает зрелости с очень ранних пор. Вестибулярная система плода постоянно стимулируется, когда мать гуляет, танцует, изменяет своё положение и так далее.
Есть недавние свидетельства того, что латеральная (побочная) часть гипоталамуса содержит специализированные клетки, которые могут преобразовать определённую сенсорную стимуляцию в чувство удовольствия. Период, когда первичный мозг достигает зрелости, может оказаться периодом, когда развивается героническая способность – способность испытывать удовольствие, современная наука может теперь доказать нам, что окружающая среда играет роль в том, каким образом гипоталамус подстраивается и достигает надлежащего уровня в начале жизни.
Также становится более ясным тот путь, которым мозг становится женским или мужским. В настоящее время признано непрерывное действие половых гормонов на мозг в период, окружающий рождение. Это решающий период, который определяет сексуальное поведение взрослого. Например, генетически мужские особи животных, испытывавшие временный недостаток муж-ских гормонов в течение этого короткого, но критического периода, будут во взрослой жизни проявлять половое возбуждение на позы животных того же пола, даже если их уровень мужских гормонов в это время в норме.
Итак, целый гормональный инструмент настраивается в первичный период. Различные части первичной приспособи-тельной системы достигают своей зрелости согласованным во времени образом. Гормональная система созревает очень рано. На ранней стадии утробной жизни гипофиз, управляющий всеми другими эндокринными железами. Способен выделять все известные гипофизарные гормоны. Ни один из этих гормонов не предназначен особо для утробной жизни; гипофизарные гормоны плода имеют точно те же цели, как и у взрослого, и вызывают такие же реакции, что отличает, однако, гормональную систему плода, это то, что она развивается в среде, богатой плацентарными гормонами и, в меньшей степени, материнскими гормонами. Когда плоду одиннадцать с половиной недель, сосуды, которые станут гипоталамусом и гипофизом, сходятся. К тому времени гипоталамус уже управляет и гипофизом. А к трёхмесячному возрасту плода ежедневные колебания в гормоне стресса АКТГ уже хорошо устанавливаются.
Есть общее правило, гласящее, что история особи (онтогенез) следует образцу истории жизни (филогенезу), таким обра-зом, как ни смотри, наша иммунная система действительно очень древняя, фагоциты – тип белых кровяных клеток, - которые захватывают и поглощают чужеродные тела, столь же стары, как и древнейшее одноклеточное протозоя. Лимфоцитная ткань, тимус, селезёнка и антитела так же стары, как и старейшие позвонки; иммунная система у всех млекопитающих та же примерно, что и у человека. Во время утробной жизни порядок, в котором развиваются различные части иммунной системы, имеет точные параллели с историей жизни в целом, лимфоцитные клетки и тимус появляются к восьмой неделе. Благодаря этим тканям плод уже может производить высокомолекулярные антитела (IGM) в случае, если от матери передаётся бактериальное заболевание. Обычно при рождении у ребёнка есть только низкомолекулярные антитела (IGG), прошедшие плаценту. Иммунная система ре-бёнка с рождения должна подвергаться стимуляции. После родов следует критический период, за время которого IGM достигают своего окончательного уровня. Это происходит в возрасте около 9 месяцев. На протяжении этого периода ребёнок предохраняется против инфекций, которые мать перенесла в прошлом, благодаря антитела низкого веса, проникавшим сквозь плаценту. Ребёнок также предохраняется специальными антителами, называемыми IGA, и разнообразными антиинфекциями, веществами в молозиве и молоке. Состав материнского молока способствует развитию «лактобациллы» в кишечнике младенца, которая препятствует размножению опасных бактерий, правильное равновесие бактерий в кишечнике требуется для стимулирования кишечной лимфоидной системы и местного производства антител (IGA).
Важно помнить, что различные части первичной адаптивной системы развиваются одновременно и достигают своей зрелости в период зависимости от матери. Это одновременное развитие служит ещё одним указанием на единство этой системы.
Разумеется, эта система находится в постоянном обмене с окружающей средой; она не является «закрытой» системой. Сообщение с внешним окружением производится посредством еды и сенсорной стимуляции. Первичная адаптивная система имеет также в своём распоряжении тот бесконечно сложный банк данных, тот выдающийся суперкомпьютер - неокортекс*, «ас-социативный мозг». Этот новый мозг достигает зрелости очень поздно и в истории жизни и в истории особи. Он продолжает раз-виваться длительное время и у взрослого. Его громадный потенциал представляет существенную особенность человека. Он при-нимает информацию из внешней среды через органы чувств, а от всего тела – через специальные рецепторы. Именно благодаря неокортексу мы знаем о мире времени и пространства и можем общаться посредством языка таким замысловатым образом. Однако у взрослых людей неокортекс настолько развит, что стремится перехватывать управление и подавлять активность пер-вичного мозга. Действительно, он может делать это до такой степени, что тормозит те физиологические функции, которые наиболее уязвимы, такие, как роды и половой акт.
Но как бы ни принимал на себя управление неокортекс, первичный мозг всё же останется первичным, в смысле первого по важности, это первичный мозг даёт нам побуждение выживать, как особи через производство потомства. Это также первич-ный мозг даёт нам чувство принадлежности ко вселенной, религиозное чувство, духовное измерение. Неокортекс можно рас-сматривать как местонахождение рационального. Борьба за жизнь сама по себе иррациональна. Таким образом, с неокортексе можно видеть орудие для применения во всех аспектах борьбы за жизнь в выживании особи, группы или вида. Первичный мозг – эмоциональный мозг – может также сообщаться с эмоциональным мозгом других людей и животных. Сочувствие, симпатия, ан-типатия, привязанность, любовь и ненависть – всё относится к этому виду общения. Тонкие пути подобного общения всё ещё покрыты тайной.
Это новое понимание первичной адаптивной системы может быть усвоено лишь медленно и с трудом, особенно в случае врачей и учёных. Оно должно будет стереть некоторые неизгладимо впечатанные представления. Во время недавней дискуссии по французскому телевидению прозвучало заявление певца о том, что пение оказывает воздействие на иммунную систему. Это побудило хорошо известный медицинский журнал позабавиться над таким заявлением, что лишний раз показывает, что для док-тора сложнее стереть образы, связываемые со здоровьем, чем для певца.

Глава III

LE TERRAIN*

Смертные всегда грезили о прошедшем золотом веке, утраченном рае, мире без вины и болезни. Преобладающая меди-цинская идеология запада проникнута этим мифом. Доктора всегда ищут причину каждой болезни, и для каждой болезни они ищут подходящее лечение. Когда Луи Пастер произнёс, что микроорганизмы могут быть причинным фактором заразных заболе-ваний, его идеи завоевали незамедлительное признание. Начиная с Пастера, последовал непрерывный ряд провозглашавшихся побед во многих областях.
Так, например, был найден причинный фактор рака лёгких; причинным фактором сердечно-сосудистых заболеваний служит избыток животного жира в пище, были открыты многие вирусы и понята их роль, которую они играют во многих заболе-ваниях. Недавнее открытие вируса Эпштейна-Барра часто приводится как одна из этих побед. Этот вирус был признан причин-ным фактором инфекционного мононуклеоза, или железистой лихорадки, доброкачественного заболевания, распространённого в западном мире, и рака лимфоидной ткани, распространённого среди некоторых африканцев. Ещё более свежий пример: вскоре после того, как СПИД (AIDS) стал известен как особое заболевание, выделение причинного вируса, HTLV 3, рассматривалось как победа. В самом деле, таким победам нет числа!

1. Незакрытые вопросы, или вопросы без ответов

С другой стороны, когда вы поворачиваете вопрос по-другому и спрашиваете, в чём состоит хорошее здоровье, медицина гораздо меньше имеет что сказать. Возможно, этим скрывается недостаток знания. Один вопрос, который можно было бы задать, например, это: «почему две трети человечества избежали чумы в течение четырнадцатого столетия?» Другим вопросом мог бы быть такой: «почему 90% взрослого населения западных стран имеет антитела против вируса Эпштейна-Барра, когда у них никогда не было какого-либо явного заболевания?» Следующий вопрос мог бы быть таким: «почему только у меньшинства людей, заражённым вирусом HTLV 3, развивается СПИД?», «почему некоторые женщины способны рожать своих детей в течение нескольких часов без всякой медицинской помощи?»
Задавать вопросы, подобные этим, значит спрашивать о том, что я называю le terrain. Даже во времена Пастера были такие люди, как Антуан Бишоп (см. историческое замечание), кто думал о подобных вопросах, даже если они и не употребляли самого слова terrain в этой связи.
Вероятно, впервые я осознал понятие этого слова в Алжире. Во время алжирской войны я практиковал там как военную, так и гражданскую хирургию. В госпиталь приходили раненые с обеих сторон (фронта); некоторые были европейцами, другие – бер-берами (кабилами). Когда они поступали с брюшными ранениями, мы знали, что прогноз являлся лучшим для берберов, чем для европейцев с подобными повреждениями. С гражданскими случаями была такая же история. Берберов с перитонитом принимали на очень поздней стадии состояния. Даже при этом они излечивались невероятно легко. Местный хирург говорил мне, что у бер-беров железные животы – они могли выдержать почти всё, что угодно! В то время я был достаточно молод, чтобы быть затрону-тым тем, что я видел и отмести свои медицинские предубеждения.
Некоторые недавние находки могли бы пролить свет на то, к чему относится terrain. Хорошо известно, что эскимосы едят много рыбы, поэтому они усваивают много ненасыщенных жирных кислот особого вида. Также хорошо известно, что для эскимосов низка опасность сердечных заболеваний и, до некоторой степени, рака. Заманчиво провести связь между этими двумя фактами, так как в крови эскимосов низка концентрация определённой жирной кислоты, играющей существенную роль в тромбозе. Но, однако, всё оказалось сложнее, когда было найдено, что когда эскимосы питались по западной диете, их уровень этой жирной кислоты по-прежнему оставался низким. Фактически путь усвоения пищи у эскимосов отличается. Это всё равно, что их биоло-гические компьютеры работают по другим программам.
Наблюдения, подобные этому, заставляют нас спрашивать о понятии terrain, а также о происхождении хорошего здоровья. Но вопрос такого рода всегда обходится стороной в нашем обществе. Гораздо больший приоритет отводится борьбе с каждой болезнью при её появлении. Поэтому вразрез с понятием terrain доктора ищут лёгкого убежища, говоря о «генетических факто-рах». Но на деле двадцатое столетие служит выдающейся лабораторией, в которой нам демонстрируется, что не следует пере-оценивать важность генетических факторов. Terrain, характеризующая отдельную особь, не запечатлевается в «фундаменте» в день встречи яйца и семени. В нашем столетии сделались возможными необычайные перемещения населения. Люди всех кон-тинентов и всех этнических групп перемешались в общем котле и на протяжении нескольких поколений разделяли один образ жизни, включая вскармливание младенца. В этом столетии имеется тенденция к стандартизации здоровья и болезней всех и каждого.
Сегодня можно утверждать, что le terrain представляет собой замысловатую смесь наследственных и генетических факторов и программ, заложенных в наши биологические компьютеры в период зависимости от матери. Но чтобы оценить эти две составля-ющие terrain, нам следует сперва бросить взгляд на эту растущую новую область – генетику, чтобы увидеть, что она знает о про-исхождении болезни.

2. Генетические факторы

Хорошо известно, что некоторые заболевания являются наследственными; они полностью определяются хромосомами из отцовского семени или из материнского яйца. Некоторые наследственные заболевания были распознаны, конечно, задолго до появления генетики как области научного изучения. В Талмуде, например, обрезание не советовалось тем еврейским семьям, где имелся член рода, страдавший неуправляемым кровотечением. Уже к началу XIX века правила передачи гемофилии были хоро-шо известны. Около тысячи заболеваний можно определённо рассматривать как генетические. Некоторые из них затрагивают как мужчину, так и женщину, и имеется половинная вероятность перехода болезни к детям. Наиболее распространённым заболеванием этого типы и, вероятно, самым распространённым генетическим заболеванием является отосклероз, прогрессивная глухота, которая начинается во взрослом состоянии. Оно затрагивает примерно одного из тысячи. Второй тип генетического заболевания, также затрагивающий и мужчин и женщин, передаётся особой хромосомой от обоих родителей, которые обычно являются только носителями болезни и сами не страдают от неё. Самым частым заболеванием этот типа является кистозный фиброз, затрагивающий примерно одного из каждых двух тысяч. Симптомы включают тяжёлые пищеварительные расстройства, сложности с дыханием и лёгочные инфекции. Третий тип генетического заболевания связан с полом. Наиболее известна гемофилия, которая вообще не затрагивает девочек. Но самой распространённой, вероятно, является дистрофия Дюшанна, которая затрагивает лишь мальчиков, но передаётся женщинами. Она затрагивает одного ребёнка из каждых пяти тысяч, и главным симптомом служит нарастающая слабость мышц.
Заболевания, которые целиком определяются хромосомами, очень редки. Но из области генетиков можно научиться гораздо большему, чем из болезней, чисто генетических по происхождению. В области генетики также чрезвычайно много выяснено о предрасположенности к определённым заболеваниям. Например, было показано, что люди с группой крови А имеют статистиче-ски большую вероятность заболеть раком желудка, чем людям с группой крови О, которые более склонны к язве двенадцати-перстной кишки. Подобным образом всё время открываются связи между типом ткани (HLA) и определёнными заболеваниями. Например, 90% инсулин – зависимых диабетиков, - имеют IR3 и DR4 HLA-антигены, в то время, как в общей массе населения эти типы тканей имеют только 55%.
Важнее всего, однако, то, что генетика открыла сейчас новую эру с обнаружением полиморфизма ДНК. ДНК заслужива-ет отдельного упоминания. Интересоваться биологией в наши дни без понимания роли ДНК – всё равно, что пытаться понять слово «здоровье», не зная о гипоталамусе. ДНК представляет собой ключ к жизни. Молекула ДНК уникальна. Это единственная вещь, которая способна изготавливать совершенные копии самой себя, именно поэтому живая материя способна производить живую материю. Внутри ДНК находится генетический код. Мы знаем теперь, что есть заметные различия между ДНК одного человека и другого. Благодаря нашему знанию о полиморфизме ДНК теоретически возможно предсказывать, к каким заболева-ниям восприимчивы здоровые люди. Такие технические прорывы могут дать медицинскому ведомству и особенно генетике всё большую и большую роль в нашем обществе. Можно представить возврат фольклора, подобного известному французскому теат-ральному образу – доктору Ноку, который говорил: «У всякого здорового человека есть болезнь, о которой он не знает». Это – скорейший путь сделать больным всё общество.

3. Первичное здоровье

Мы ничему не научились в прошлом из бесконечных и бессчётных дискуссий о соотношении роли генетики и среды в происхождении определённых заболеваний. Объём статей и книг, пытающихся оценить вклад генетики в депрессии, ожирение, шизофрению, или высокое кровяное давление, находится часто в прямой зависимости с объёмом нашего неведения. Прения все-гда были страстными.
Имеются отдельные разряды людей, склонных всегда минимализировать роль генетических факторов. Это распространено среди психологов, к какой бы школе они не принадлежали. Психологи-бихевиористы (поведенческие психологи), делающие упор на механизме «стимул-реакция» (раздражение-отклик), склонны скорее исследовать внешний мир, чем заглядывать внутрь организма. Психоаналитики, с другой стороны, тяготеют к ударению на важности переживаний детства. Я знаю некоторых психоаналитиков, которые нахмурятся и сменят предмет разговора, когда вы осмелитесь намекать на генетику.
Другие люди, в противоположность предыдущим, нажимают на важность генетических факторов, они испытывают об-легчение и даже торжество, когда выходят на свет генетические факторы в некоторых заболеваниях. Этот подход принят среди врачей и учёных, которые более уютно себя чувствуют с «твёрдыми данными», данными, которые легко измерять и записывать на количественном языке. Однако этот подход может быть опасным. Когда генетические факторы переоцениваются или переак-центируются – это означает игнорирование факторов среды. Он представляет хорошее оправдание некоторым практикам, таким, как отделение новорожденного ребёнка от его матери. Благодаря этому открывается вход для медицины агрессивного характера, чьей целью является подменять физиологические процессы. И такой подход исключает другой тип медицины, - я называю её воспитательной медициной, - основным назначением которой является удовлетворять основные потребности без нарушения физиологический процессов.
По этой причине вместо концентрации на вкладе генетических факторов нам настоятельно необходимо обратиться к другой со-ставляющей terrain – первичному здоровью. Поэтому также происхождение хорошего здоровья следует считать предметом все-общей озабоченности. Более конструктивно заниматься вопросом, при помощи которого строится твёрдый фундамент здоровья в периоды пребывания в утробе, родов и младенчества, чем знать имена всех болезней, к которым вас предрасполагает ваша ДНК.
Оценивать первичное здоровье нелегко. Каждый, кто пытался сравнивать детей из различных культур, например, всегда намного больше интересовался их нейропсихическим развитием или их психомоторным развитием, чем состоянием их иммунной системы или гормональной системой. Но весьма вероятно, что существуют определённые общности во всех этих сторонах развития ребёнка, так что такие исследования заслуживают рассмотрения. Например, когда антрополог Марсел Гебер отправилась в Ке-нию и Уганду изучать действия недоедания на новорожденных детей и младенцев, она была поражена, обнаружив, что эти дети были более продвинуты и улыбались чаще, чем дети, которых она прежде видела в промышленных странах.
Она обнаружила, что в возрасте около 6 или 7 месяцев угандийский ребёнок был способен поднимать игрушки, которые были вне его зрения. С американскими или европейскими детьми это обычно возможно только к возрасту 15 месяцев. Её тест оценивал моторное развитие и развитие одной из форм соображения. Одним большим различием между двумя группами было то, что угандийские дети принадлежали к культуре, в которой не нарушается период зависимости от матери. Конечно, очень разные условия жизни делают сложным любое сравнение между двумя группами, когда речь идёт о таких вещах, как сопротивляемость инфекции и аллергиям, изменениям температуры и недостатку пищи. Тем не менее такие межкультурные изучения могут быть полезными приготовлениями к лучшему пониманию происхождения хорошего здоровья. В день, когда происхождению хорошего здоровья будет даваться приоритет, уменьшится опасность медицинского тоталитаризма. Хорошее здоровье не является исклю-чительной сферой одной профессии или одного ведомства, как это часто происходит с предотвращением болезней.

Глава IV

БОЛЕЗНЬ ЦИВИЛИЗАЦИИ

Депрессии, алкоголизм, сердечно-сосудистые заболевания, шизофрения, ожирение, ревматизм, аллергии, аутоиммунные заболевания, вирусные заболевания, рак – вот слова, которые вы чаще слышите, когда речь идёт о болезнях цивилизации. Обыч-но, единственным соображением, по которому такие несопоставимые заболевания вообще перечисляются вместе, служит то, что они распространены в западном обществе, но сейчас у нас, в самом деле есть веские основания думать, что это видимое много-образие скрывает общую связь между ними всеми. Все эти болезни можно рассматривать как проявление слабости или расстройства первичной приспособительной системы в зависимости от генетических факторов или событий, расстраивающих первичную адаптивную систему на различных стадиях её созревания, и в зависимости от различных пусковых факторов заболевание будет проявляться в различных выражениях. Это не слишком далеко от восточной теории, говорящей, что заболевание происходит либо от слабости каналов энергии, либо от нарушения циркуляции энергии.

1. Единство заболеваний

Современная наука способна сейчас показать физиологические расстройства и метаболические сложности, общие для всех болезней цивилизации. Она может сейчас устанавливать связи – связи, невообразимые ещё десять лет назад – между заболеваниями, которые медицина помещала на разных полюсах, также становится видно, как игнорирование потребностей во время первичного периода может подготавливать почву для наиболее общих метаболических расстройств, совершенно ясно, что наше общество игнорирует фундаментальные потребности, присущие человеческому существу в его первичном периоде – утробной жизни, окрестностях рождения – пери- и постнатальном периоде и младенчестве. Вообще говоря, существование человеческих потребностей, которые по природе своей фундаментальны, всеобщи, межкультурны и которые начертаны в нашем генетическом коде, делают возможным для нас определять пределы человеческой приспособляемости, открытие потребностей заново, которые фундаментальны для людей, станет существенной задачей для нашего индустриализованного общества.
Возьмём для примера новорожденного ребёнка, которому не позволено спать со своей матерью. Такова на деле судьба миллионов людей в западном мире. Давайте посмотрим, какие долговременные последствия могло бы это оставлять, нет нужды в исключительной плотности наблюдений для того, чтобы открыть, что всем новорожденным детям нужен тесный контакт с их матерями, особенно ночью, в темноте. Если эта врождённая потребность, эта первичная нужда в тесном контакте со всегда до-ступной матерью не удовлетворяется, ребёнок, прежде всего, будет требовать и кричать, но его крики не могут привлечь мате-ринских рук, вместо этого она, вероятно, включает свет и даёт ему что-нибудь поесть. И в скором времени ребёнок теряет все надежды на помощь в течение ночи, время, когда ему по-настоящему нужны материнские объятия.
Эта особая ситуация относится к тому разряду, который психологи называют «безнадёжность», или «подавлением дей-ствия». Все подобные действия несут с собой тенденцию к понижению активности, грусти и безразличию. Мы говорим о тенден-ции, потому что это не катастрофическая ситуация и многие дети получают достаточное возмещение в течение дня за ночные лишения. Несмотря на это, эти ночные переживания, вероятно, оставляют свой след. А поскольку это происходит в широких масштабах, это тем более заслуживает нашего внимания.
Ситуации, подобные этим, создают особое гормональное состояние в возрасте, когда основная приспособительная си-стема ещё не достигла зрелости. Гормоны стресса приспосабливаются к сложившемуся положению. В особенности высок уро-вень кортизола, выделяемого надпочечниками, а уровень мелатонина, выделяемый шишковидной железой (эпифизом) – низок. Уровень кортизола всегда высок, когда имеется какой-либо ряд подавления действия. Что до мелатонина, для его выделения шишковидной железой требуется темнота. У кортизола и мелатонина множество мест назначения. Эти гормоны играют роль на большинстве главных обменных путей; другими словами, на тех химических фабриках в наших телах, где из съеденной нами пищи изготовляются вещества. В особенности это относится к их действию на метаболизм ненасыщенных жирных кислот, на котором мы теперь сосредоточимся.
Это подводит нас к важному ответвлению – касательно того, как делаются простагландины. Это ответвление служит ключом к пониманию, откуда берётся единство между различными патологическими состояниями, которые снаружи, кажется, не имеют ничего общего.
Простагландины стали широко известны с