Я встретила Олеко на улице и чуть не повисла у него на шее.

– Оп-ля, что случилось, Тигриный Глаз?

– У меня все не было возможности тебя отблагодарить, при Офелии я избегала этой темы. Спасибо, спасибо, Олеко!! О небеса Нурити, я не знаю, как и чем тебя отблагодарить! Я теперь всю жизнь буду расплачиваться!

– Да ладно, – повел плечом Олеко. – Ты ведь мой друг.

Я возмутилась:

– Ничего не ладно. Я серьезно – я должна расплатиться…

Олеко отстранил меня и сложил руки на груди:

– Знаешь, Рэкса, что мне в тебе не нравится, так то, что ты все время стремишься за все всегда расплатиться. Я вот думаю, не спаси я Офелию, ты бы на помощь и не пришла ко мне.

– Глупый, что ты говоришь! Конечно бы пришла!

– Ага, и думала: "Сколько это Олеко будет мне должен?"

– Да что за глупость ты несешь?

– Что же, бесплатно?

– Я сейчас рассержусь!

– Ну, если ты собираешься мне помогать бесплатно, тебе век со мной не расплатиться, – рассмеялся Олеко, и только тут я поняла его подвох.

– Хорошо, ты выиграл. Но как тебе удалось спасти Офелию? Я восхищена, ты гений.

– Это не я, – смутился Олеко от незаслуженной похвалы. – Один мой приятель. Он когда-то там был, нашел лазейку и сбежал. Через нее-то мы и провели Офелию.

– Кто он? Я должна его...

– Я так и знал. Я не могу тебе рассказать. Он помог, зная, что я не раскрою его. Он самолюб и очень гордый. Он не хочет, чтобы кто-нибудь знал.

– Но почему? Я должна хоть спасибо сказать.

– Я обязательно передам…

– Я все равно его найду, с твоей помощью или без! Всех ребят опрошу…

– Не хватало, что ты будешь всех расспрашивать! Я же тебе сказал…

– Ты меня знаешь, Олеко… - почти с угрозой произнесла я.

– Слушай, – жестко проговорил Олеко, – его продал туда собственный отец, понимаешь?

Во мне начала закипать злость. Олеко повернулся ко мне и ткнул пальцем перед носом.

– Я знаю, ты не дура и, возможно, догадаешься кто он. Я рассказал тебе все это в надежде, что ты поймешь и отстанешь. Но если ты подашь ему хоть малейший намек о том, что догадалась, кто он, хоть чуточку, то пусть меня чума поразит, если ты останешься моим другом!

То была серьезная клятва. Я вся кипела – со мной никто не смел так говорить и тем более указывать! Я сощурила глаза и хотела выплеснуть Олеко все, что я о нем думала, но почему-то сдержалась и вспомнила Глошу. Я с ней не была согласна и теперь не согласна. Но если бы я сейчас оскорбила Олеко, то мы поссорились бы. И может быть, навсегда.



В следующий раз, когда мы встретились, я уже не была на него в обиде, а Олеко больше не возвращался к этой теме, считая ее исчерпанной. Я предложила сходить на свалку, где когда-то жила.

Все оставалось почти без изменений, если не считать, что появились новые бочки, а народу поубавилось и ребячьих голосов.

– Как они здесь живут, – сказала я, натягивая капюшон на уши от ветра, и остановилась.

Олеко не ответил, потому что я не спрашивала, а поражалась.

– Тебе кого надо? – поинтересовался он.

– Слезку или Марысю.

– Стой здесь. Я пойду найду.

Я была благодарна Олеко: искать Ворчуна среди бедняг, живущих зимой в бочках, было выше моих сил. Мне было очень жаль их, но, как ни странно, я не собиралась, не хотела, даже в голову не приходило брать кого-либо к себе в квартиру.

В прежней жизни я никогда не подавала ки нищим; мне думается, наверное, потому, что не представляла, что это значит – быть нищим. А сейчас не подаю, потому что мне самой не хватает. Хотя Олеко вон дает. Но он уверен, что назавтра что-нибудь да раздобудет, как-нибудь переживет (иначе, наверно, не швырялся последними монетками), а я не уверена. Если бы у меня были большой дом и много-много клан, я бы построила бедолагам квартиры, но в свой-то дом ни одного не поселила бы, потому что это МОЙ дом. Конечно, исключая Олеко, Тару, но это особый случай.

Мой отец подавал ки, кормил нищих, и они были безумно благодарны ему, хотя многие вполне справедливо считали – есть кланы, вот и подает. За что, спрашивается, тьма его возвеличила? Ведь поровну он ни с кем все равно не делился. И нищие считали это нормальным, потому что это действительно нормально. Потому что люди – странный народ.

– Ето ты, дочь Крайта? Давненько не виделись, – ко мне подходил Слезка в сопровождении Олеко. – Чаво это ты чванишься, стоишь-то в стороне?

– Это я ей сказал... – хотел пояснить Олеко.

– А ты цыц, не встревай, – перебил Ворчун.

– Здравствуйте, Слезка. Я просто не смогла бы найти вашу бочку, все они передвинуты.

– А ето шоб теплее-то было, – Слезка махнул мне рукой, неуклюже развернулся и пошел к ближайшему скоплению бочек. На Слезке была навешана немыслимая куча тряпья, перевязанного в различных местах, обмотанного вокруг тела так, что старичок походил на неуклюжую круглую зверюшку.

Бочки стояли, собранные вместе в круг днищами наружу, поверх, как крыша, было натянуто одно общее покрывало.

– Ето шоб тепло-то не уходило, – пояснил Слезка. – Мы внутри, в кругу-то, костерок разводим, шоб ночью-то холодно не было. Вот зиму-то переживем, а там, глядишь-то, весна поможет.

– А ловчих не боишься? – спросил Олеко.

– Да их давно-то не было. А если-то поймают, значит-то, судьба попасться. Может-то, и лучше, чем так-то. На волюшке я нагулялся, сейчас мне уж нечего-то бояться.

– Эй, эй, я чего-то не пойму, – вмешалась я, – кто такие ловцы?

Олеко как-то упоминал о них.

– Это которые очищают город от нищих, – сказал мальчик. – У кого нет кровли, они забирают.

– Куда?

– Говорят-то, на заработки, – старик сощурился, взглянув слезливыми глазками на хмурое небо. – Дают-то жилье, работу, еду.

– Это же хорошо!

– Ага, – согласился старик, – поэтому некоторые-то сами сдаются ловцам.

– А другие?

– Другие-то не верят, да разные причины. Кому охота-то уезжать, не зная куда.

– И между прочим, – заметил Олеко, – не возвращаясь.

– Ага, – опять согласился Слезка, – ето золотая-то клетка. Вот немного потерплю, а потом пущай ловят. Сытая жизнь-то лучше.

– Что смущает, – продолжил Олеко, – почему забирают силой?

– Ага, – кивнул Слезка и задумчиво протянул, – помню-то, когда был маленьким, один нуритянин пытался-то спасти жену и дочь… Нуритянина порвали сторожевые шухры. Беглецов и его-то поймали, пытали в устрашение другим, потом-то убили, даже девочку… – Слезка вытер глаза рукавом. – Потому-то и сомневаюсь-то я. Странно все ето. Больше-то на моей памяти никто не сбегал… и не пробовал-то… и никто не пытался помочь…

Слезка поинтересовался, зачем я пришла.

– Просто навестить вас.

– И чаво приходить, если ничаво не надо, – удивился старик. – Странная ты.

– А как поживает Марыся? – спросила я.

– Марыся... Она ето тово, померла она. Вот недавно-то. Да...

– Ой, – шепнула я.

Если бы принцы увидели тебя в голубом сиянии Рэндо – все принцы были бы твоими, Марыся.

– Вот тебе и ой, – почему-то сурово сказал Слезка.

На прощание я робко предложила старичку, может, он поживет у нас, ведь все-таки он нам помог.

– Не-а. И не уговаривай-то, – отрубил Ворчун. – Вот рази если-то ловцы придут. Ну, прощевай.

Почему он не согласился? Да, странные люди...



– Привет, Тигриный Глаз! – стукнули меня по плечу.

– Арнык, привет.

– Чего это ты мотаешься? – Арнык любовно расправил концы розового платка, торчащие из-под ворота плаща.

– Да так. Где ты достал косынку, Арнык? – сделала вид, что заинтересовалась предметом его обожания, к которому он так пытался привлечь внимание.

– А... – Мальчишка развязал узел галстука и приподнял флагом над головой. – Нравится? – с гордостью спросил он. – Прям как твои волосы.

Он прикрыл голову платком:

– Ну как я? Представляюсь, Рэкса Тигриный Глаз, – он хмуро посмотрел на меня из-под лобья.

– Перестань, – рассмеялась я. – Откуда ты ее взял? Стащил небось.

– Это мне Лемон подарил, – повязывая косынку на шею, ответил Арнык, ничуть не обидевшись, – я давно хотел такую.

– Лемон?

– Ты его не знаешь. Носится, не знаю где, как дикий шухр. Редко встретишь – не любит, видать, в компании сидеть. Разговариваешь с ним, а он глазищами своими как уставится на тебя... Он какой-то не такой. Может, из-за своей рожи.

"Бедняга, – подумала я, – он, наверное, пострашнее Симута. Разве будешь тут в компании сидеть".

– Он тебе не нравится? – спросила я.

– Лемон – отличный парень. Просто странный он.

– А ты читать умеешь? – неожиданно спросил Арнык без всякого перехода.

– Конечно, я же ходила в Дом Знаний.

– Эх, повезло, – произнес он без всякой иронии, скорее с ноткой зависти.

– Да ну тебя. Я и сейчас должна была бы ходить.

– А почему не пошла?!

– Сначала пропустила – не до этого не было, да не жалуют в Доме Знаний нищих – все равно бы вылетела. Вот только кланы жалко, заплатили уже за учебу. Теперь передо мною все двери закрыты.

– Жаль. Столько нового узнала бы.

– Ага, и нервов помотали бы столько же.

– А что ты еще умеешь?

– На английском языке говорить.

– А это что такое? Научи меня! Скажи что-нибудь.

– Hello, my friend.

– Что это?

– Привет, мой друг.

– Здорово! Хелло, май фре.

– Френд...

– Май френд. Это нуритянский диалект?

– Нет, это язык с Земли.

Арнык задумался.

– Знаешь, Тигриный Глаз, лучше не надо учить меня английскому языку, – он хмуро помолчал, наверно, его смутило, что это язык с Земли; затем весело и хвастливо добавил:

– А я, Тигриный Глаз, читать умею. Меня Олеко научил.

– То-то ты такой счастливый.

– Да нет, Олеко меня давно научил. А сейчас мне удалось целую статью в газете прочитать, целый кусок нашел.

– Ну и о чем пишут?

– Поди разберись, что они там в газетах пишут. Вроде к войне готовятся.

– С кем? – а в голове мелькнуло – не с Лэри-4 ли.

– А какая тебе разница. Война – она в любом случае война.

– А может, с лэрянами, – с ажиотажем воскликнула я.

– М-да, – подумал Арнык и вздохнул, – все равно, какая разница: налоги сдерут – что с лэрянами, что с землянами, что с рулланами.

– Странный ты, Арнык.

– Нет, это ты странная, Рэкса.