В колонках играет - LUMEN - Сколько?
Настроение сейчас - ...Устал, уснул и нечаянно умер.

У вас никогда не складывалось впечатления, что вы либо безнадёжно отстали от жизни, либо зверски ошиблись миром?
…завтра, на этом месте меня собьёт автомобиль…
Сегодня – холодно. Наконец-то холодно, у меня зверски мёрзнут кончики пальцев, когда я курю сигарету за сигаретой, сидя на скамейке в парке.
…телеграф уносит мой голос, заново, за тысячу миль…
Наш парк – дюже хорошее место. Под толстым слоем бычков и пивных пробок, под грязью, которая намекает, что когда-то была землёй, там лежат старые-старые кости, которые когда-то, также как и я топтали землю.
Я сижу в парке.
Я забил на жизнь, добросовестно послав на хуй добрую половину земного шара, мне остался только парк, со старыми ясенями, которые сыплют мне на голову мёртвые листья.
Вчера, заночевав в клубе, на чёрном диване и чьём-то плече (не помню, хоть убей – никаких признаков существования этого абстрактного плеча, только глаза того же цвета, что и пойло в моём бокале и красивые руки…так, вот – только глаза, плечо и руки – три части того, что, вполне возможно, мне приснилось), проблевавшись в туалете после двадцати повторённых «Kamikaze» (крайне удивлённый бармен, его взгляд говорит что-то о долбоёбах с лужёной глоткой и атрофировавшейся печенью, хруст прекрасных произведений искусства, пёстрыми стайками выпархивающими из моего бумажника, стук бокалов о барную стойку, шёпот, музыка, громкие разговоры: «Смотри, этот чувак жрёт десятый коктейль!», «Вау, он решил нажраться «Kamikaze»!», «Урод ебанутый, давай отойдём, ещё блеванёт…») я, опираясь на толчок (мой самый лучший друг… никогда не думали, что очертания унитаза похожи на очертания человеческого тела?), выполз из туалета и покинул клуб в пять утра, сшибая фонари и попеременно роняя то шарф, то сумку, то прихваченную с собой бутылку какого-то дрянного белого вина, нужно сказать, вполне сносно сумел доползти до парка, учитывая, что ползти пришлось пять кварталов.
Вот такой я долбоёб.
Вчера меня в очередной раз поимела жизнь и я понял, что не люблю людей.
… я люблю людей, люблю, когда их нет, я бы вышел на крыльцо и разрядил бы пистолет…
Странно, но когда ты в очередной раз макаешься мордой в дерьмо, то общая концепция безумной посредственности представляется ещё ярче, чем раньше.
…но нашёл ли кто серебряные пули, чтобы все уста заткнулись в бесконечном поцелуе…
Идиллические бредни о том, что раньше не давало спать по ночам, кидая на край кровати в корчах и судорогах, заставляло орать на каждого мало-мальски знакомого человека, провинившегося передо мной только своим появлением на свет и посещать клуб в поисках одноразового траха - бесследно исчезли,как дым тысяч сигарет в моей глотке, а оно само, то самое,сейчас вдруг осунулось, дико похудело, побледнело, пошло трупными пятнами и, наконец,разложившис,рассыпалось в прах. Стало грустно и холодно. Почему-то захотелось разбить свою или чужую голову о ближайшую кирпичную стену. Как арбуз.
И плакать.
Я в очередной раз понял, что я не отсюда.
Грёбаный урод. Я не отсюда. Я с Даарса. Или с Сириуса. Или, вообще с Амой.
Я ебанутый человек не своего времени, негероический эстет, певец гимна курения, алкоголизма и беспорядочных половых сношений, исторгающий из себя на ходу мёртвые словесные единицы.
Но я живу.
Назло.
Хотя, по-моему, скоро начну рассыпаться на ходу. От усталости. От своей латентной шизофрении.
Осень. Сигарета жжёт пальцы. Затушить её – родимую, о ладонь.
Сладко.


P.S: if you searching for something, see the comments.

Настроение сейчас - Хочу... Хочу всего.

Устал. Устал. Устал.
Мама, роди меня обратно, как жаль, что я не влезу.
Я доехал. В плане, крышей. Посмотрел-таки Loveless и если J ещё раз назовёт меня наглой, необразованной, похотливой тварью я куплю себе билет в Бабруйск.
Loveless - рулит! Соби - чувак.
*подобрал слюни сопли и прочие продукты человеческой жизнедеятельности и бодро почапал на родимый топчан*

В колонках играет - Шо... Нех там не играет Amatory - Ч/Б дни.
Настроение сейчас - Трахаться хочу. Несмотря ни на что.

Комменты.
Меня всё по прежнему ебёт.
Экзистенция, мля.
No money.
Если вам по прежнему чего-то нужно, см. комменты.

Комменты.

В кач-ве эпиграфа:
…В лесу сидело Лесное Уёбище и слушало «Гориллаз»…
© Макс Фрай.


ДОЖДЬ.
ДОЖД…
ДОЖ…
ДО…
Д…
…
Он всё-таки пошёл.
Это не просто дождь, это гроза – здоровая августовская гроза, которая, de facto, не характерна для нашего климата. Молнии, гром, ветрище и много других замечательных подарочков природы. Как говорится: ветер в харю, а я шпарю.
Шпарю по Новому Арбату, лавируя между печальных фонтанчиков, которые за всё лето так и не смогли выдавить из себя ни одной жалкой капли, несмотря на патетические возгласы об облагораживании города, исторгавшиеся из глоток членов (напоминает сей каламбур: Я член Студенческого Совета! А я его мозг…) городской администрации не далее как три месяца назад. На Арбате интереснее ночью, но и сейчас тоже неплохо. Оригиналы-маргиналы, во всей своей красе и оригинальности. Мимо прошёл перс с угольно-чёрными волосами и одной прядью, колорированной всеми цветами радуги. Перс загадочно-готического вида. Брайт обчитался и под Зиллаха косит?
Не суть важно.
Я шпарю, шпарю, шпарю. Лавирую между группками кучкующимися – каждая у своего фонтана. Шпарю под пьяную ругань, обрывки песен, разговоров. Дождь льёт мне за шиворот, застилает глаза. Волосы вымокли и налипли на лоб, с них катятся тяжёлые капли, дробно ударяются о мои ключицы и скатываются между ними, вниз, приятно щекоча грудь.
Домой.
Серая многоэтажка, самый большой фаллический символ моего района, о чём с поразительной частотой напоминает мне Кир. Домой, домой, на собачий коврик – выспаться.
Дома тихо.
Братиш что-то выпестовывает на своём мольберте, на кухне. Молча и с поразительным упорством.
В ответ на его радостный: «Привет!», бормочу что-то нечленораздельное о том, что устал как собака и мокрый весь, но этот балбес всё равно виснет на мне, по ходу перепачкав меня чёрно-зелёной краской. Мстительно ерошу его волосы мокрыми руками.
В комнату, родной острог – обиталище дракона, где он трясётся над своими сокровищами.
Что-то капает мне на голову.
Крыша, бля, течёт. Бля…
Не то, чтобы так уж сильно, но вода сейчас капает с потолка, коробя весь мой ремонт собственноручно (собственноножно/собственноденежно) сделанный, стекает и капает в круглый аквариум, где, на месте почивших в бозе рыбок, почивают обычно мои носки, которым сегодня не повезло.
Или это мне не повезло?
Сегодня меня имел замечательный разговор с мамой. Именно меня, я и вы ничего не путаем, потому что это был жёсткий трэш из привычной серии родительских наставлений, что-то вроде: «Окстись, пробздись, женись…» и т.д. и т.п.
Неприятное ощущение.
Хотя и двойственное.
Хочется либо забить всё и на всё большим молотком, либо немедленно побежать выполнять августейшие приказы.
Стягиваю мокрую одежду, под диван её – родимую (Sunde – ты свинья!), под ледяной душ быстро, выбежать, вращая глазами как ужаленная слепнем корова, и быстро в домашние джинсы, а потом за комп и «OOMPH» – Unrein на полную катушку, чтобы у соседей не только люстра тряслась, но и мозги через уши повылазили.
Знаю, порой я веду себя, как будто мне двенадцать.
Развалиться за компом, расслабиться, мысленно напомнить себе, что одежду нужно вытащить до того момента, пока она начнёт разлагаться, вспомнить вчерашнее ночное интернет-рандеву.
Пошёл туда, куда послал J.
На Самиздат.
Пришёл, удивился и ушёл. Мне там явно не место. Пусть J бухтит там что-то о гениальных людях, я умываю руки.
J – ты видела там гениальных людей?
Ты опять надела не те очки.
Там – самовыражающиеся гавнюки. По крайней мере, те, кого я видел и слышал.
Нет, может быть, я конечно, не прав и это я – критичный мудак с комплексом «скрытого лидерства» и излишней претенциозностью – этакий затоптанный копытами реальности эстет, выпрыгивающий из штанов в надежде, что его заметят, но, кажется, всё в точности до наоборот.
«… - А какой у вас рейтинг?
- Что ваше произведение по жанру?
- Мы не приветствуем нецензурные выражения!
- Вы уверены, что знаете, о чём пишите?…»
Нет, бля, я не знаю о чём пишу, я от балды нажимаю на кнопочки, потому что это, чёрт подери, дюже интересно и занимательно.
Рейтинг? На хуй мне рейтинг? Рейтинг моих пр. всегда НЦ, поняли – НЦ!
Так что уберите моралистов и детишек от наших голубых экранов и зашейте рот аффтару, если не хотите ещё порцию таких НЦ-шных пр.
У меня нет произведений!
У меня нет жанров!
У меня ничего нет, а есть только разваливающаяся на ходу реальность, куски которой, гниющие и разлагающиеся, проецируются на бумагу крючочками и палочками моего почерка и текстовыми единицами в формате Microsoft Word.
К слову, я начинаю медленно сращивать, в чём моя проблема.
Я опять неполиткорректен.
Фу, Sunde, ты неполиткорректен, перестань.
Ты ругаешься матом, а это моветон!
Окстись! Сходи, поставь свечку за преждевременный и долгожданный упокой своей души.
Плохой, Sunde, нехороший, всё пошёл биться башкой о каминную решётку. Как пробью черепушку пришлю запрос на качественный некролог.
Что-то вроде: «Здесь лежит безвременно почивший в бозе Аффтар. Возрадуемся же! Аминь».
Некрологи это хорошо…Может мне подрабатывать составлением некрологов? А-то банка жестяная с деньгами скоро покажет дно. В клуб больше не ногой. Достаточно с меня. Всего.
Короче… Ближе к телу, как говорил Эд – шалопай и пропойца.
Аффтар see no escape. What’s why аффтар будет публиковаться здеся, у себя на собственном дневнике, а кому что-то не нравится, может отправиться в пешее путешествие по Австралии с целью высиживания страусиных яиц.
Аффтар всё сказал.

В колонках играет - Placebo - Soulmates never die
Настроение сейчас - Хуй, а не настроение.

Конвиксии.

Утро всегда застаёт меня не там, где нужно.
В автобусе, в чужой квартире, в чужой постели и я ловлю себя на мысли, что не было у меня ни одного приличного утра – такого, чтобы открыть глаза и не захотеть сейчас же их закрыть, а лучше, вообще, сжаться в клубочек, как кот и закатиться куда-нибудь подальше, например, под диван.
Я ненавижу утро.
Нервную, пожизненную дрожь пальцев; хрипящий голос, похожий на воронье карканье; синяки под глазами; мертвенную бледность лица и определённую концентрацию синяков, по которой можно определить, что именно мы вчера пили, что самое главное, что мы после этого делали.
Ненавижу пить кофе по утрам.
Эту «пыль с бутс моего бразильского дедушки», чёрную муть, воняющую бензином; треснутую чашку с плохо отмытым отпечатком чьей-то жирной губной помады; холод кафеля, жгущий ноги (какой урод догадался сделать кафельный пол на кухне); твою слегка помятую утреннюю газету трёхнедельной как минимум давности, которая служит только для одной цели – скрывать по утрам твоё лицо от меня.
Ненавижу однодневных знакомых-мотыльков.
Эти все утренние «привет, ты как?», на которые всегда хочется ответить «привет, ты кто?»; помятые, сонные лица со следами извечного порока; мятая одежда в самых разных пятнах, происхождение которых лучше не устанавливать; очередь, банальная очередь у туалета, который один на всех и необходим всем именно поутру; незнакомые люди, приветственно хлопающие по плечу и сочувственно улыбающиеся при виде гримасы, искажающей моё лицо.
Ненавижу, когда меня кто-то касается.
Все эти рукопожатия, объятия – нет ничего фальшивее, потому что я знаю, что если бы вышло никто бы не отказался как следует морально поиметь меня – выскочку, как считают все хоть мало-мальски знакомые с нами люди; слишком долго виснущие на плечах руки, которые хочется побыстрее сбросить, а после – вымыться.
Ненавижу твоих снобов, усиленно косящих под спивающуюся богему. Это как в каком-то дешёвом фильме: «Чувак, я артист, а все артисты бухают».
Эти марки, бренды, логотипы. Мы живём в век штампа. Прочитайте лидера продаж, купите новую модель необходимой как воздух техники, а если вы отстали, то пускайте слюнки молча и без претензий на несправедливость окружающей реальности.
Мы живём во время вывесок, а твои люди – записные книжки, все их мозги похоронены на дне килобайтов памяти их новенького сотового с полифонией, блютузом и прочей лабудой, потому что, там хранятся адреса, очень нужные телефоны. Хотя, я тоже не избегаю массового помешательства на вывесках.
На моём лице всегда криво намалёвано: «Пошли на хуй».
Я ненавижу быть как все, можно считать это моим хроническим максимализмом, который перерос все возможные стадии и врос в мои кости, распустив свои тонкие, острые крючочки, впившиеся в мои вены. Он уже больше меня и это точно, что не у меня хронический максимализм, а у максимализма хронический я.
Поэтому я читаю на пляже Кортассара, периодически – Голдинга, выученного наизусть и Гесса, замученного уже моим бесконечным цитированием. Поэтому, когда ты дуешь голубую водку из стаканов для виски, я прошу принести мне красный мартини, который выпивается мной как молоко с мёдом, просто потому что вкусно, и мне плевать что мне по статусу/полу/рангу пить положено.
Возможно, поэтому я с тобой.
Из чувства противоречия.
Потому, что когда с тобой – элитным, холёным существом, которое можно продать на аукционе в «Соутби» за сраную тучу денег, медленно брёдёт что-то неопределённое, вечно смолящее свой «LM», будь он трижды не ладен, это странно. Ты – природная платина, стильная стрижка-разлетайка – птичьи пёрышки волос, серо-зелёные глаза, одежда, обувь, аксессуары, всё с иголочки – от тебя пахнет жизнью и я – хмурый взгляд блёклых, подслеповатых глаз с красными прожилками сосудов, иногда очки-хамелеоны, волосы – свалявшаяся пакля из-под купленной в прошлом году растаманской шапочки, пальто или плащ.
Наверное, когда мы идём в обнимку или просто так по набережной, то люди прямо так и излучают сочувствие по отношению к тебе.
Надо же, так не повезло.
Нам обоим.
Когда мы сидим в BSB и ты под их относительно живую, а, на мой взгляд, прямо таки дохлую музыку, выдаёшь мне полный набор хромосом, то есть стандартный план нашего с тобой разговора, неизменно заканчивающегося твоими матами в мой адрес, то я думаю, что неплохо было бы свозить тебя на природу и ночевать там с тобой в палатке.
А ещё, что неплохо, когда ты молчишь.
Но это, к сожалению, бывает редко.
Обычно ты отмачиваешь что-то вроде того, что неплохо было бы мне вырастить у себя в груди хотя бы кусочек сердца.
Плохая мысль.
Со стороны кажется, что это ты со мной – мерзкой тварью, невозможной в общении и невыносимой в быту.
Но на самом деле это я с тобой – глупеньким существом, запутавшимся в себе и не понимающим, какого чёрта оно хочет на самом деле.
Вот что нас связывает.
Твоя тяга ко мне и моя жалость, а вовсе не наоборот.
Поэтому сегодня вечером я буду трындеть клавиатурой, после читать о похождениях бравого учителя литературы и психа по совместительству – Найтова, потягивая красный мартини и забив на твои слёзы три больших гвоздя, а ещё позже, пойду к Кирке и дочитаю «Колодец».
Жизнь прекрасна.

У нас грёбаная жара вот уже три недели.
Три недели подряд я мрачно жую свою импровизированную "зарплату", читаю в автобусе "Полный root", перемежая его совершенно зубодробительной "Горой" и, истекая слюной слоняюсь по городу.
Вчера я заболел воспалением лёгких и внезапно, незаметно, тихо умер в больнице. (На самом деле это ложь, меня просто задавил катафалк, котрый ехал на зелёный свет) Все последующие заметки и зОпеськи будут написаны моей душой withowt моего духа.
Духless (мне только кажется или у меня опять съехала крыша).
Устал - умри!