…А солнце приближается к нулю и смерть уже шмонает всех на входе… И в этом беспощадном хороводе, я, успевая, только говорю: «Кино и немцы…
я тебя люблю…»
Далёкий свет заточенной звезды, так - по горошку в каждое окошко
накрошит. Небо… брось свои бразды… чтоб как-то быть… не портить борозды… по разному – и долго и немножко. По левой и по правой… пары щёк вполне хватает, чтобы расплатиться, потом в награду – над письмом склониться: «С любовью, /дата подпись/ и ещё…»

Я спрашивать хочу, не отвечать… Пугать страшней, чем плакать и пугаться, болеть от вентилятора, скучать, в глухом хвосте очередей теряться, чтоб вдруг, как пёс, подорванный на свист Хозяина, не вывернуться ловко… /здесь не причём – удача и сноровка и мало помогает перековка… и кальций… и алтейка… и морковка…/
Уходит дар. Седеет пианист.
На тумбочке вспухает полировка…

От безразличья – плакать? Психовать? В режиме: «мало… мало… мало… мало…». Горит ночник и слабого накала хватает только чтоб не растерять углов, а дальше все, как и бывало…
Впитавшую и жизнь и смерть кровать не удивишь пуховым одеялом.
Лелеять…?! Перекладывать вину?! На мифы и легенды… и приметы… Так заново не полюбить жену, хотя роднее никого и нету, а значит рок уже оповещён и по сараю – «не было» и «было…»
Вспухает фиолетовым чернило: «С любовью… /дата подпись/ и ещё…»

Ну, некому прийти, сказать: ПОРА! Угомонитесь, песни ваши спеты!
ВСЁ ПЛОХО.
ДА!
Согдийская жара…
Неурожай ни памяти, ни лета…
Неймётся? Так приляг себе и спи…
-
/как совесть и как тузик на цепи,
когда жара и некого облаять…/
-
Но вечно ждёшь… ждёшь, то чудес, то мая…
Какую здесь копилку не копи, а спросят, ты – свободен? Ты крещён?
Ты беден? …ну и всякого до кучи…
Мой листик в лёгкий самолётик скручен…
-
                                          С любовью, /дата подпись/ и ещё -
свалить бы далеко… аля-улю… Полгода жить на проданную почку…
Полгода, это – как? Не в одиночку?
Кино и немцы….
-
Я тебя люблю.
/и в принципе, на этом можно точку/

Ленка Воробей - русская поэтесса

5. Любовь

- Вас спасала любовь. Даже в годы разлуки с мужем Вы писали стихи о ней. Но ведь посвящены они были отнюдь не мужу?

- "Слушайте внимательно, я говорю, как перед смертью: Мне мало писать стихи! Мне надо что-нибудь- кого-нибудь - любить - в каждый час дня и ночи. Одна звезда для меня не затмевает другой! И правильно. Зачем тогда Богу было бы создавать их полное небо! Человечески любить мы можем иногда десятерых, любовно - много - двух. Нечеловечески - всегда одного..."

- Но Вы "дорисовывали" любимых, украшали в воображении. Ведь даже очки не носили, чтобы не менять сложившегося представления о человеке?

- "Что я любила в людях? Их наружность. Остальное - подгоняла. Жизненные и житейские подробности, вся жизненная дробь, мне в любви непереносна, мне стыдно за нее, точно я позвала человека в неубранную комнату. Когда я без человека, он во мне целей - и цельней".

- Любить человека "без человека" - как это? Или права знакомая Ваша, которая пишет, что, уносясь в воображении, Вы забывали оглянуться - а поспевает ли за Вами Ваш новый избранник?

- "В одном я - настоящая женщина: я всех и каждого сужу по себе, каждому влагаю в уста - свои речи, в грудь - свои чувства. Поэтому - все у меня в первую минуту: добры, великодушны, щедры, бессонны и безумны".

- Через любовь - в душу человека? Тоже - Ваши слова!

- "Подходила ли хоть одна женщина к мужчине без привкуса о любви? Часто, сидя первый раз с человеком, безумная мысль: "А что если поцелую?" Эротическое помешательство? Нет. Стена, о которую билась! Чтобы люди друг друга понимали, надо, чтобы они шли или лежали рядом..."

- Но ведь разочарования Ваши были горестней очарований...

- "По полной чести самые лучшие, самые тонкие, самые нежные так теряют в близкой любви, так упрощаются, грубеют, уподобляются один другому, что - руки опускаются, не узнаешь: вы ли? В любви в пять секунд узнаешь человека, он - слишком явен! Здесь я предпочитаю ложь".

- Вы хотите сказать - выдумку, человека воображенного?

- "Да. В воинах мне мешает война, в моряках - море, в священниках - Бог, в любовниках - любовь. Любя другого, презираю себя, будучи любимой другим - презираю его. У каждого живет странное чувство презрения к тому, кто слишком любит нас. (Некое "если ты так любишь меня, сам ты не Бог весть что!"). Может, потому, что каждый знает себе цену..."

- Но Вы написали в стихах: "Я тебя отвоюю..." Выходит, Тютчев прав: любовь - поединок? А если так, то что тогда - победа?

- "Первая победа женщины над мужчиной - рассказ о его любви к другой. А окончательная победа - рассказ этой другой о любви к нему. Тайное стало явным, ваша любовь - моя. И пока этого нет, нельзя спать спокойно..."

- Смешно! А что тогда измена?

- "Измены нет. Женщины любят ведь не мужчин, а Любовь. Потому никогда не изменяют. Измены нет, пока ее не назовут "изменой". Неназванное не существует. "Муж" и "любовник" - вздор. Тайная жизнь - и явная. Тайная - что может быть слаще?.."

- У Вас было много любви. Но я действительно расхохотался, когда всех любовников своих Вы назвали потом "стручками", а одного - вообще "кочерыжкой". Но, если серьезно: Ваши разочарования - это завышенные требования, преклонение мужчин перед талантом, или, как написал один- просто страх перед Вами. Скажите, Вас боялись?

- "Боялись. Слишком 1-й сорт. Не возьмешь за подбородок! Боялись острого языка, "мужского ума", моей правды, силы и, кажется, больше всего - бесстрашия. У меня было имя, была внешность и, наконец, был дар - и всё это вместе взятое не принесло мне и тысячной доли той любви, которая достигается одной наивной женской улыбкой. Это всегда одна и та же история. Меня оставляют. Без слова, без "до свиданья". Приходили - больше не приходят. Писали - не пишут. И вот я, смертельно раненая - не способна понять - за что? Что же я все-таки тебе сделала??? - "Ты не такая, как другие". - "Но ведь именно за это и..." - "Да, но когда это так долго". Хорошенькое "долго" - вариант от трех дней до трех месяцев..."

- А как случилось, что в эмиграции Вы встретили самую большую любовь?

- "Как случилось? О, как это случается?! Я рванулась, другой ответил. От руки до губ, где ж предел?.. Я скажу вам тайну. Я - стихийное существо: саламандра или ундина, душа таким дается через любовь. Как поэту - мне не нужен никто. Как существу стихийному, нужна воля другого ко мне - лучшей..."

- Вы посвятили этой любви две поэмы. О ней знали все. Вы даже ушли из дома. Но ведь семья, взрослая дочь, ползучие сплетни русской колонии?..

- "Есть чувства настолько серьезные, что не боятся кривотолков. Семья. Да, скучно, да, сердце не бьется. Но мне был дан ужасный дар - совести: неможения чужого страдания. Может быть (дура я была!) они без меня были бы счастливы! Но кто бы меня - тогда убедил?! Я была уверена (они уверили!), что без меня умрут. А теперь я для них - ноша, Божье наказание. Все они хотят действовать, "строить жизнь". Им нужно другое, чем то, что я могу дать".

- Может, Париж виноват? Чуждое всем вам окружение?

- "Париж ни при чем - то же было и в Москве. Не могу быть счастливой на чужих костях. Я дожила до сорока, и у меня не было человека, который бы меня любил больше всего на свете. Почему? У всех есть. Я не нужна. Мой огонь никому не нужен, на нем каши не сваришь".

суть одиночества в том, что даже прижавшись плотно
к бедрам, коленям, груди, утыкаясь в сердце
утром, когда одеяло пахнет минувшей ночью,
от пустоты в кишках мне никуда не деться.