Начала разбирать потихоньку архив. Это моя бабушка с период с 1935 до 45 года. Модница и красавица.

Читать далее...

Какие красавицы все... какие позы, шляпки и одежда... просто песня...

Читать далее...

- Ну, как поживает Сева?
- Знаешь мама, - она тяжело вздохнула и посмотрела на меня, - мы решили остаться друзьями.

Но вы же понимаете, ржать нельзя, хотя страшно хочется.

- Да... - растягиваю задумчиво я, что бы не рассмеяться, - а почему?
- Мы, решили, что так будет лучше. - она очень серьезно поглядела мне в глаза. - Хотя, конечно жаль. Мне он нравится. Я, даже наверное, его любила...
- Не грусти, зайка, - я поцеловала ее в нос, - мальчишки, они такие дураки.
- Почему? А когда вырастут?
- Хм... тоже. - теперь уже вздохнула я. - Может мороженного?
- Ага! - она жизнерадостно согласилась.

Вот бы и у меня так решались все проблемы. Мороженного, и все, настроение прекрасно!

Дочь Софья. 8 лет.

У него долгая история в нашей семье... Он появился перед войной, бабушка не смогла устоять перед его очарованием, и спустив всю зарплату секретаря притащила домой из скупки. И я ее понимаю. Большое семейство осталось почти на голодном пайке, из-за этого... Дедушка был суров, но справедлив. Сурово посмотрел на обожаемую жену, и сказал сверкая лысым черепом (он брился каждое утро опасной бритвой, и очень был похож на Котовского. Красавец!), так вот - посмотрел и сказал "Ну, что ты, милая, не расстраивайся, раз он тебе нравиться, мы как нибудь проживем". А я его приволокла с дачи. Несмотря на возражения семейства. Он старый и волшебный. Из него до сих пор пахнет любимой бабушкиной ванилью, и он, когда мне грустно рассказывает сказки... А еще этажерка, такая нежная и воздушная, правда немного заваленная... и комод. суровый и грустный, потому как его кто то из родных испаганил половой краской. До сих пор, никто не сознается, из родных... думаю они боятся моего праведного гнева. И правильно, между прочим боятся...

Читать далее...