Боюсь, что А.Овчинников скорее выдает желаемое за действительное. Например, он утверждает: "Сейчас доказано, что южная часть зарубинецкого ареала оставлена именно праславянами". С таким категоричным утверждением мало кто из археологов согласится. Этническая принадлежность зарубинецкой археологической культуры – один из самых сложных и спорных вопросов в археологии Восточной Европы, окончательно не разрешенный и по наши дни. Есть определенные основания связывать генезис зарубинцев с культурой погребальных урн, точнее, с ее определенными периферийными вариантами (например, лужицкой культурой, которую археологи обычно или относят к одному из вариантов культуры погребальных урн, или считают с ней связанной). Касаемо более поздней именьковской культуры, ее генезис, возможно, тоже связан с потомками лужицкой культуры, может быть и с зарубинцами. Ответить более точно будет затруднительно, обсуждаемый же автор повествует столь безапеляционно, будто он сидел на дереве и наблюдал, кто и куда мигрирует!
Далее, Овчинников в интервью пытается говорить вскользь о языковой принадлежности именьковцев, вторгаясь в науку, к которой никакого отношения не имеет, и заведомо вводя читателей в заблуждение. Историей языка занимаются совсем не историки, а компаративная лингвистика (сравнительно-историческое, типологическое и сопоставительное языкознание). У компаративистов есть предположение, очень осторожное предположение о том, что именьковцы говорили на протославянском (балто-славянском) диалекте. Сразу подчеркну, не на славянском или праславянском, а на протославянском – это разные языковые явления. Основывается это очень осторожное предположение на том факте, что для нескольких слов из финно-угорских и тюрксиких языков Поволжья некоторыми представителями компаративной лингвистики предполагается протославянская (балто-славянская) этимология. Если верно установлена этимология этих лексем, если верно предположение о возможной принадлежности реконструируемых лексем к языку носителей именьковской культуры, тогда у нас есть некоторые основания предполагать о принадлежности языка именьковцев к протославянским диалектам. Теперь, ежели позволите, постараюсь пояснить выше написанное. Исходя из теории балто-славянского языкового единства, по которой у балтских (современные балтские языки – литовский и латышский) и славянских языков был общий язык-предок. В определенный момент из общего балто-славянского языкового континуума постепенно выделился диалект (или, скорее всего, группа диалектов), из которого позднее сформировались славянские языки. Под протославянскими диалектами в данном случае подразумевается некая реконструируемая промежуточная форма, которая еще принадлежала к общему балто-славянскому языковому континууму, но уже имела определенные свойственные только ей черты. Из этой промежуточной формы позднее сформировались праславянские диалекты, на основе которых в свою очередь формировались древнеславянские языки. Несколько слов скажу о языковой реконструкции, в качестве исходного у лингвистов имеется некий лингвистический материал, который вначале надо правильно интерпретировать, а уже на основе интерпретации посредством строгой компаративистской процедуры производится реконструкция. Верность реконструкции в данном случае напрямую зависит от верности интерпретации. Далеко не всегда и не сразу лингвистам удается правильно провести такую интерпретацию. Правильность той или иной интерпретации и основанной на ней реконструкции проверяется годами, а иногда и десятилетиями кропотливой исследовательской работы и напрямую зависит от количества исследованного материала. В нашем случае идет речь всего о нескольких лексемах!!! Такого незначительного материала явно слишком мало, дабы с уверенностью сказать о принадлежности языка носителей именьковской археологической культуры.
Возвращаясь к историкам, после того, как появились работы, в которых лингвистами выдвигалось, как я уже сказал, очень осторожное предположение о возможной принадлежности языка именьковцев к протославянским диалектам, ряд известных археологов возликовали о том, что лингвисты доказали славянское происхождение языка именьковской археологической культуры. Притом лингвисты тщетно пытались объяснить историкам разницу между лингвистическими терминами “протославянский”, “праславянский” и “древнеславянский”. Молодая поросль историков, у которых еще чернила на кандидатской диссертации не высохли, вторят в наши дни своим маститым старшим коллегам, делая это, замечу, в более дерзкой и менее вежливой форме, обвиняя представителей компаративной лингвистики в трусости, малодушии, предательстве национальных интересов и всех смертных грехах.
Говоря о дальнейшей судьбе именьковской культуры, есть основания утверждать, что волынцевская археологическая культура в днепро-донском междуречье возможно является результатом миграции части именьковцев. Но идея о том, что волынцевская культура стала ядром, вокруг которого сформировалась Киевская Русь, – это уже плод слишком вольной фантазии.