иногда я чувствую себя передатчиком со сбитой частотой, который посылает сигналы в ночь, в пустоту и холод.

 

"Бессонница. Гомер. Тугие паруса..." (ОЭМ)

Бессонница. Все, как положено: приходят воспоминания,  незваные, упрямые, навязчивые. Кто-то считал корабли, я считаю своих слонов: упущенные возможности, потерянных друзей, любимых, бросивших и брошенных... Совесть загибает пальцы.

Сегодня у меня осень. Далеко, за дверью - жара, пустыня, чужое небо и недостаток кислорода. Там дремлют дюны  и в полусне, вполглаза  следят за миром и мной, слушают  мое дыхание и ждут.

А у меня осень. Сразу за дверью, в трех шагах от жары и барханов - дождь. Листья умирают и бросаются в пустоту, ветер  швыряет горстями их мокрые  тельца и плачет крупными крокодильими каплями.

Трудно считать слонов. Лица размыты, я путаю имена, дат не помню совсем…

Прошу прощения и прощаю, каюсь, отпускаю грехи, проклинаю и благодарю, прощаюсь и рада бы проститься совсем - да не уходят. Кружатся, мерещатся, мнятся - то ли листья, то ли непрошеные мысли, то ли недозревшие сны.

Смыкаются веки, я сбиваюсь со счета: я - бархан, я - покой и песок, я сплю...

http://www.youtube.com/watch?v=ODPf6nGqSW0

Когда-то в коллежде в сочинении на тему "Почему я люблю английский", я написала, что отправной точкой были стихи Шекспира.  Соврала. Без Шекспира, конечно же, не обошлось, но  в начале был - Пинк Флойд. "Сон артиллериста" в потрепанном старом журнале:

Night after night
Going round and round my brain
His dream is driving me insane
In the corner of some foreign field
The gunner sleeps tonight
What’s done is done
We cannot just write off his final scene
Take heed of his dream
Take heed

Так далеко от всех этих "Great Britain Nowadays"  и "Generation gap"? которыми нас пичкали.
Мой "сон артилериста" был, конечно не таким, каким он был на самом деле. Просто - моя воплощенная тоска по иному, отчаяние от непонятости и непонятности.
Она со мной и теперь.

 

 

"Если б я был маленький, как океан.." В.В.М.

Бывают, встречаются люди, которые в чем-то слишком - слишком неординарные, слишком беспокойные, слишком неудобные. Они не вписываются в размеренный ход твоей жизни - так слон не поместился бы в малогабаритную квартирку, вздумай кто поселить гиганта дома. Застрял бы на входе.

Нынче я вспоминаю всех, кого потеряла. Мне стыдно и страшно, и хочется все вернуть. Хочется крикнуть "Вернись!". Только.. даже если судьба снова столкнет нас нос к носу, даже если я буду очень стараться - ничего не выйдет. Моя квартира по-прежнему очень мала.

Вот поэтому в вечера, когда мне особенно тоскливо - я считаю слонов.
И мне не больно, не страшно, не стыдно - мне никак.

Ну и идите вы к черту, слоны!!

Серия сообщений "сто книг о мышах":
Часть 1 - считая слонов
Часть 2 - Без заголовка

galaxy in my bath

В колонках играет - тэм
We Wear the Mask

We wear the mask that grins and lies,
It hides our cheeks and shades our eyes,--
This debt we pay to human guile;
With torn and bleeding hearts we smile,
And mouth with myriad subtleties.

Why should the world be overwise,
In counting all our tears and sighs?
Nay, let them only see us, while
We wear the mask.

We smile, but, O great Christ, our cries
To thee from tortured souls arise.
We sing, but oh the clay is vile
Beneath our feet, and long the mile;
But let the world dream otherwise,
We wear the mask!

Paul Laurence Dunbar

C этого моего дна, где уже не видать, что истинно, а что ложно мне не докричаться до тебя.
Остается одно - замереть.
Ни в чем нельзя быть уверенной. Все зыбко.
Чего просила, то и получила - немного тепла, кусочки вечеров, его запах на коже..
Вот этого, ему видимо и не понять.. Как это бывает, когда чужое - как украденное - тепло покидает тебя, как по венам - расплата, расплата! - струится неземной этот лед. И как не хочется идти в душ, и терять его запах..

Постепенно многое становится понятнее:
"У себя я не иду в ванную. Можно найти множество причин, чтобы не мыться. В Кваанааке одна мать не мыла левую щеку своего ребенка в течение трех лет, потому что ее поцеловала королева Ингрид."

В краю русалочьем,
там, где всегда сентябрь,
где золотые листья тихо стонут,
от веток отделяясь и кружась часами,
прежде чем упасть;
где паутина призрачно парит,
скользя между стволами
вековыми и между взглядами
изнеженных лосих;
где омут из зеленого стекла
едва заметно кружит чьи-то тени
в своей замшелой древней глубине -
я затеряюсь. Я туда войду;
неслышно кану в мох, и прель, и шелест,
и всею кожей буду ждать тепла.
Но там всегда сентябрь...


не знаю, чьи стихи.
красивые.

в чем смысл? если все приходит к одному и тому же - пустым страшным рассветам, и не менее страшным вечерам. и небо пустое и низкое, ветер гоняет и рвет на клочки облака, и совсем-совсем некуда деться. и ты как бездомный дворовый пес, с остатками ошейника. только никто и не думал тебя приручать, а так - прикормили, от скуки или от жалости. а теперь все, иди, иди, по своим собачьим дворовым делам..

Чем ближе к краю, тем меньше шаг,
Дыхание громче и сердце бъется
Чаще - на кофе уже не списать.
Грохот крови в висках,
Шорох листьев в ушах:
Не умеешь летать.
Остается..

глупо листать сонники в поисках разгадок, когда все так убийственно просто: сны - это окна. всмотрись, и увидишь себя, увидишь мир, его глубинную суть.
сны - это кривые зеркала, поэтому смотри лучше, смотри с закрытыми глазами. но будь осторожен, оторви взгляд, пока бездна не начала глядеться в тебя..
только в снах мы признаемся себе в том, о чем в реальности страшно было подумать: сны - это робкие лучи истины среди моря привычной лжи.
только во сне есть возможность отрешиться от всего и услышать мелодию своей души, чистую, легкую.. и понять, что это и есть - смысл, а все остальное - так, мишура, ничтожная пыль.
знаешь, что делаем мы, романтики? все те, кто пишут стихи, или книги, или сценарии для фильмов - не в этом суть. мы ловим этот тонкий лучик, хрупкий кристалл правды и заключаем в блестящую оболочку, сыпем без меры сладкую сахарную пыльцу лжи. и знаешь, они покупаются, эти нормальный люди: зрители, читатели, слушатели.. все те, кто привыкли глотать все, что им дают, без разбора.
нет смерти, нет старости, нет отчаяния: мы, трубадуры любви, перекликаемся без конца - стихами, песнями, музыкой - через века, через сны, через забвение..
мои несбывшиеся мечты, мои ненаписанные книги - это все, что у меня есть, мой щит и мой меч, моя икона и мой Танелорн.
типичный женский страх увядания и старости нелеп: есть нечто, что нам могут дать только годы. мне так недостает мудрости сейчас, знаю, что уже есть какая-то ничтожная доля, но мало, мало - недостаточно, чтобы заглушить мои страхи.. так в молодом вине не хватает крепости, так в моей любви не хватает силы. и все, что я осмелюсь сказать о любви сейчас, будет фальшиво. все слова обернутся пустым потоком сладкой пудры - все настоящее придет потом, а сейчас..
остается ждать и видеть сны

В колонках играет - Сурганова - Мураками
Над каштановым побегом
В переплетах Мураками
Я люблю тебя огромным небом
Я хочу любить тебя руками

Сурганова

У меня вчера случилась натуральная истерика, какой не случалось лет наверное, с пяти. У меня на глазах убили Машку, собаку с добрейшими глазами и плюшевой шерсткой. Просто потому, что из центрального офиса поступило указание “Get rid of the dogs” – и не важно, какими путями.
Теперь на меня косятся, и шепчутся за спиной. Это, конечно же ненормально - так рыдать из-за какой-то собаки! Собаки, при виде которой все умилялись, и рука невольно тянулась к фотоаппарату. А вот когда дошло до дела, когда приехали люди в спецформе, чтобы убить Машку – умиления как не бывало. Каждый сделал вид, что его это, собственно, не касается.
А я не могу избавиться от чувства вины, мне стыдно. И больно: не уберегла, не успела.. Чего тогда стоит моя любовь?
Вижу еще и еще, как она несется по грязной дороге, в глазах ужас, и из бока торчит шприц.. а потом падает, и глаза еще мгновение смотрят на меня, и не видят, а потом просто гаснут – открытые, но уже неживые.. а я просто стою на дороге и смотрю, и так трудно осознать – не успела!! все-то каких то пять минут – а вот не вернешь, не отмотаешь назад.. А потом Алан утаскивает меня в вагончик, потому что ему кажется, что я могу грохнуться рядом, прямо на дорогу, в грязь. А потом он же, 40-калетний взрослый мужчина, носится по всему кемпу за единственным уцелевшим щенком, чтобы хоть его уберечь от подобной участи.

Теперь я вздрагиваю, когда вижу фургоны. Я понимаю, стая одичавших собак уже представляет собой опасность. Я слышала много страшных историй о том, как стаи собак нападали на людей. Мне трудно забыть глаза человека, 4-х летнего малыша которого растерзал бультерьер...
Но Машка, пушистик, ожившая игрушка с плюшевой шерсткой, белое облако о четырех лапах – она-то кому могла помешать?