До прихода на Русь христианства высшее духовное сословие жрецов (волхвов) пользовалось большой популярностью в народе.

И даже сотни лет борьбы христианского духовенства с конкурентами в духовной сфере не смогли ничего сделать.

Ниже свидетельства.

Австрийский этнограф Иоганнес Шультце в процессе изучения магических обрядов разных народов пришел к выводу о том, что колдуны-славяне не раз озадачивали непостижимым искусством «встраивания в себя вечной жизни».

То есть за несколько часов до того, как перейти в мир иной, они волевыми усилиями отматывали время на годы назад. Погружались в него. И получали возможность активно жить там, стараясь, чтобы «дубль» не встретился с действующим «оригиналом». 

Делалось это не только для того, чтобы продолжить служение добру. Достигалось самое настоящее личное бессмертие.

Колдун, словно птица Феникс, сгорая дотла, воскресал вновь и вновь. До бесконечности. Окружающие, мягко говоря, оказывались в нелепом положении. Не мог ли понять, где иллюзия, где явь.

Впрочем, обратимся к достоверным фактам, которых предостаточно в анналах русской старины.

1898 год. Тульская губерния. Зажиточное село Протасово. Учитель начальной школы Василий Филиппович Огородничий сильно занемог. Фельдшер Игнатий Парамонов, расписавшись в бессилии помочь, посоветовал обратиться к колдуну Мирону Грекову, успешно промышлявшему знахарством. Учитель совет принял. Греков, увидав его, задал вопрос странный:

— Согласен ли ты, любезный Василий Филиппович, чтобы я, мертвый, отвел смерть от тебя, живого?

— Делай, что хочешь, только помоги, — поспешно ответил Огородничий.

— Вот, пользуй сухие травки и питье, как в моей бумажке отмечено,- сказал колдун, вручая бутыль с густой жидкостью и кульки с пахучими травами.

Учитель, вернувшись домой, проделал все, как было сказано. Недели не прошло — выздоровел. Человек, добро помнящий, он купил нарядную рубаху, чтобы отблагодарить колдуна.

По дороге к дому своего спасителя повстречал сельского батюшку, поинтересовавшегося, куда он путь держит. Огородничий не стал скрывать то, что на днях прибег к силам не божеским. Батюшка обомлел:

— Как же так. Уже сорок дней знахарь ваш в земле. Сам я его причащал и отпевал. Изба теперь пуста. Нет желающих селиться в нечистом месте. Ступайте. Убедитесь.

Закончилась эта история тем, что, расставшись с батюшкой, учитель вручил рубаху тому, кому она предназначалась: колдуну Грекову, поблагодарившему за подарок и пообещавшему «являться живьем, ежели мысленно вызвать». 

В том, что касается сильнейшего магического феномена, подобные жутковатые неверояти отнюдь не случайны. Скорее, закономерны. Как вам следующий поворот?

Заготовитель китового жира и уса мещанин Николай Иноземов оставил в Вологде семью, подался на заработки ближе к Полярному кругу. Небольшой бревенчатый домик, где обосновался, был теплым, даже уютным. До тех пор пока в декабре 1879 года не забрел на огонек некий Лукашка Сивер, знаменитый чаровник и колдун. От скуки после ужина уселись в карты играть. Сивер раз за разом проигрывал, чему безмерно удивлялся. Ну, заготовитель и поддел его. Мол, если хочешь, научу, как обставлять. Чаровник в крик: «Нечестно карты кладешь!» Сгреб тулуп, сбрую. И ходу. Обиделся, значит. 

Иноземов, рассудив, что на обиженных воду возят, прибавил фитилю керосину. За чтение принялся. Что такое? Бочка с солониной из угла своего, попрыгав, на стол перед чтецом плюхнулась. Заготовитель прикрикнул: «Брысь!» Бочка послушно на пол спрыгнула. И давай пританцовывать. А рядом выплясывают копченые окорока. Откуда взялись? 

Иноземов свинину отродясь не коптил. Сивер из тени появился, разъяснил: «Харчи — подарок. Я по глупости под лед провалился. До Прялки не доехал. С тобой поживу, как есть. Что хочу, то сделаю. Надолго останусь. Где гробы, там не по мне». 

Иноземову что делать? Терпеть жильца, который не столовался с ним. Сидел в углу. Шептал на прибыль. Заготовитель разбогател. В Вологду вернулся. Колдун не отстал. В отстроенном каменном доме его зажил. Никто не подозревал, что ходячий мертвец он. 

Иноземов окороками занялся. Откуда они, лучшие в волости брались, не задумывался. Брались, и все. Когда Иноземов в 1904 году помер, Сивер тоже помер. Все часы, что в доме были, как их не чинили, не регулировали, опаздывали, будто сговорившись, когда на час, когда на три часа.

Иоганнес Шультце, путешествуя по России, в архивном ведомстве Ростова разжился копией донесения младшего волостного соглядатая Захара Чунина. В пересказе оно утратило бы колорит. Воспроизводим документ полностью: 

«Проделки степенного колдуна Ивашки Кузина лукавый оформляет. Меня Ивашка приглашал, чтобы глядел и дивился. Творил свое раньше, живым, и в году 1893, когда умер, в землице тлел. Умение его заключалось в отваживании от народа ядовитых змей-гадюк. Вот как. Вроде покойник, а заявился ожившим оборотнем на Змеиную горку. Никто шибко не испугался. Виделись уже и так и этак с ним. 

Воткнул колдун в муравьиную кочку оструганный пруток. Помолчал. Убрался к поляне. Гадюки поползли. Ползут и ползут. Уйма их. Сонные они. Колдун сызнова объявился. Три раза вокруг муравейника обошел. Прикончил змей. Облегчение, особливо детворе, вышло. Колдун после приходил, когда надобен. Частенько в Остапине бывал замечаем.

Батюшка Иннокентий осмелился многажды молитвами прогонять его, чтобы народ не тревожил. От трудов этаких только церковь непригодною сделалась. Колокол сам собою названивает, лампады и свечи опрокидываются, иконы мироточат, просветлели. К тому это, что колдун Ивашка Лукин, по разговорам, святой человек».

Еретическую мысль о том, что русские колдуны в большинстве — «святой народец, по смерти живущий в разладе со временем», высказал, долгие годы проведший на северных поселениях, выпускник философского факультета Петербургского университета, революционер-анархист Дмитрий Максимовский.

По его мнению, «когда для других с пользою колдуют, то по выбору находятся в двух временах или в одном, чтобы черпать силу у Великих людей, сделавших их бессмертными». Максимовский уточняет: «Великие люди — предки колдунов, тоже колдуны».

Александр ДМИТРИЕВ

Источник