Ирина Абанкина 

За последние полтора столетия образование претерпело две крупнейшие трансформации. Оно из элитарного сделалось всеобщим, а в последнее десятилетие становится пожизненным

Со времен Ататюрка, насаждавшего в Турции светское государство, даже ученики исламских религиозных школ — будущие муллы — в этой стране ходят в светской одежде. Фото: DIOMEDIA/MAGNUM/PHOTOGRAPHER.RU

Еще в конце XIX века образование было элитарным. И самый важный сдвиг за последние 150 лет — переход ко всеобщему образованию. Практически на всем земном шаре утвердилась идея, что образование не наследственная привилегия, а всеобщее благо, которое должно быть доступно независимо от доходов, социального происхождения, национальной или религиозной принадлежности. Хотя в мире далеко не все дети ходят даже в начальную школу, в большинстве стран всеобщее среднее образование объявлено нормой. Во многих развитых странах — прежде всего европейских, и в России в том числе, — постепенно становится социальной нормой и высшее образование, независимо от того, востребовано ли оно на рынке труда, работают ли люди потом по специальности. 

Учение об учении учиться

Полтора века назад дошкольное образование было просто немыслимо. Еще 10 лет назад детский сад воспринимался в России только как институт помощи работающим матерям. Отсюда нормы обеспеченности детскими садами — в расчете на 60% работающих матерей в городе и 40% на селе. Интеллигентные семьи старались отдавать своих детей в этот «страшный» детский сад только в крайнем случае.

Сейчас ситуация изменилась: к дошкольным учреждениям стали относиться именно как к образовательным. Пришло понимание, как важно раннее развитие ребенка, причем в коллективе, где происходят социализация детей, освоение навыков коллективного обучения. Такое образование невозможно заменить семейным воспитанием, компенсировать культурной программой родителей.

Во многих странах (в Англии, Франции, сейчас и в Германии) обязательное  школьное обучение начинается намного раньше, чем в России — с пяти лет. А чтобы ребенок к этому был готов, начиная с 1970-х годов (особенно бурно в 1990-е) разрабатываются программы раннего развития детей. Это вовсе не «передержка» детей в детских садах, а именно образовательные занятия. Необязательно ежедневные — они могут проходить 2–3 раза в неделю по нескольку часов.

1. Гувернантка с воспитанницами. Гравюра по рисунку Эдриена Мэри «Мисс, это слишком сложно» (1887). В XIX веке домашнее образование детей — норма для высших слоев общества. Фото: ROGER-VIOLLET/EAST NEWS
2. Кадр из фильма Алана Паркера «Стена» по одноименному альбому группы Pink Floyd. Школа здесь выступает как тоталитарный институт, уничтожающий личность. Фото: DIOMEDIA/MAGNUM/PHOTOGRAPHER.RU

Раннее начало обучения — абсолютно прагматично: все инвестиции окупаются в большей степени, чем на следующих уровнях образования. Потому что в дальнейшем дети способны лучше усваивать знания, а проявлений социальной неадекватности становится значительно меньше. Кроме того, это раннее обучение — часть политики преодоления социального неравенства (этнического, культурного). Ее цель состоит в том, чтобы дети из семей мигрантов или из бедных слоев населения могли учиться в школе наравне с остальными. В этом возрасте с помощью педагогических технологий можно преодолеть множество недостатков в развитии детей.

Очень показателен опыт Финляндии. Суть ее образовательной системы: надо учить не всех — надо учить каждого. Финские педагоги тестируют всех поступающих в школу ребят, и до 45% из них направляются на корректирующие программы. Это вовсе не значит, что на ребенка повешена этикетка «недоразвитие». Просто он нуждается в индивидуальном подходе, чтобы достичь необходимого уровня подготовки. Все должны уметь читать с определенной скоростью и усваивать определенный процент прочитанного. Если для этого с кем-то надо заниматься больше, значит с ним будут заниматься больше. Без дополнительной оплаты, не перекладывая ответственности на семью. 

Жизни не научишь

Французские школьники изучают историю искусств в залах Лувра. Фото: VU/EAST NEWS

Главное изменение в области среднего образования за последние полтора столетия — в большинстве стран мира оно стало смешанным, мальчики и девочки учатся вместе. С точки зрения культуры это очень важная перемена: ведь школа служит моделью жизни общества, и социализация детей — такая же ее задача, как и передача знания.

Кроме того, современная школа в большей степени ориентирует учеников на освоение исследовательских навыков, ее задача — научить систематически учиться. Российские же школы за немногим исключением сосредоточены на вталкивании в голову предметных знаний, большая часть которых окажется впоследствии невостребованной. В этом отношении система вполне эффективна. Ученики показывают прекрасные результаты в 4-м и 8-м классах по математической и естественно-научной грамотности. Но когда надо продемонстрировать способность применения знаний к жизненным ситуациям, ученик такой школы уступает своим зарубежным сверстникам.

Именно поэтому Россия все время оказывается в группе стран с результатами ниже средних по итогам международного тестировании PISA (Programme for International Student Assessment, проводится раз в три года, участвуют 15-летние учащиеся вне зависимости от типа учебного заведения). 

Движение — мать учения

К концу XIX века в мире доминировала гумбольдтовская модель университета (академическая свобода и соединение преподавания с научными исследованиями). Социальная роль, миссия университетов такого типа состояла в первую очередь в поддержании и передаче системы ценностей.

Начиная с 1920-х годов во всем мире наблюдается отход от этой системы. Научные изыскания (в гумбольдтовской модели ничем не регулируемые) ставятся на службу техническому прогрессу, и прежде всего военным надобностям. В СССР эта тенденция приняла крайние формы, созданная в стране система образования была жестко связана с подготовкой к конкретной специальности. Только сейчас в новом Законе «Об образовании» впервые от слова «высшее» отстегивается слово «профессиональное».

Вызовы же современного общества требуют развития креативного потенциала человека как условия успешной карьеры. Помимо чисто профессиональных знаний становятся важны универсальные управленческие навыки — умение работать в рамках проектного подхода, создавать команду, быть лидером, умение искать и анализировать информацию. Это позволяет человеку быть гораздо мобильнее на рынке труда, переходить из одной сферы в другую.  

Благо общее и частное

Государственные вложения в школьное образование, несомненно, окупаются. Ведь, помимо всего прочего, школа поддерживает общественные устои — задает нормы поведения, формирует гражданина. И потому в большинстве стран не подвергается сомнению, что эта ступень образования полностью должна финансироваться государством. В отношении высшего образования такого единодушия нет и в помине, а система дифференцирована. Как показывают американские исследования, окупаются только вложения в приобретение самых начальных профессиональных навыков. Получение узкопрофессиональных знаний, как правило, обходится человеку и обществу дороже, чем та отдача, которую они получают. Для содействия в приобретении такой высокой квалификации существует система частных и общественных образовательных грантов, кредитов и т. д.

Как показывают исследования социологов, для молодого китайца существенна только «проблема билета». Потому что в любой точке земного шара за границами Поднебесной ему обязательно помогут получить самое лучшее образование. Найдутся системы поддержки, чтобы оплатить обучение и обеспечить жизнь во время учебы, а впоследствии — трудоустройство.

Но во всех странах государственное финансирование сопровождает высшее образование. И постоянно встают вопросы: общее это благо или частное? И до какой степени финансировать эту ступень образовательной системы? 

Доступность и массовость высшего образования — одна из основ китайской политики по созданию в стране значительного среднего класса. Ежегодно китайские университеты выпускают 830 000 специалистов. Фото: REUTERS/VOSTOCK-PHOTO 

Болонский процесс

Суть Болонского процесса состоит в попытке создать общие для всего мира стандарты качества образования (и обеспечить признание университетских дипломов во всем мире). И потому к процессу постепенно присоединяются все новые страны и университеты. Даже британцы, убежденные в том, что ничего лучше их образовательной системы придумать невозможно.

Но Россия предпринимает недостаточно усилий, чтобы войти во всеобщее образовательное пространство. Мы присоединились к Болонскому процессу в 2003 году. Но только сейчас наши вузы начинают развивать магистерские и postgraduate-программы. Низкие места российских университетов в мировых рейтингах связаны с нежеланием работать не только над совершенствованием программ, но даже и над прозрачностью нашей системы.

По сайтам российских вузов, особенно их англоязычных версий, невозможно получить сколько-нибудь адекватную информацию о программах, их качестве, условиях обучения, возможностях дальнейшего трудоустройства.

vokrugsveta.ru