Французские журналисты проехали по местам съёмок последнего фильма Звягинцева
Voyage dans l’insaisissable Russie du “Léviathan” d’Andreï Zviaguintsev
Une ville du bout du monde, au-delà du cercle polaire. La région a servi de décor à Andreï Zviaguintsev pour le tournage de son “Léviathan”. Entre station de ski et fête folklorique, on n'y vit pas plus mal qu'ailleurs. Loin de Moscou et des clichés sur l'ère post-soviétique.
http://www.telerama.fr/cinema/voyage-dans-l-insais...andrei-zviaguintsev,117207.php

Перевод ниже:
Путешествие по загадочной России «Левиафана» Андрея Звягинцева
Николя Дёльсаль, опубликовано 28 сентября 2014 года
Город на краю света за полярным кругом. Регион послужил декорацией Андрею Звягинцеву для съёмок его «Левиафана». Между лыжной базой и народным праздником люди живут не хуже, чем в других местах. Далеко от Москвы и её штампов постсоветской эры.
Нам потребовалось шесть дней, чтобы понять. Мы осуществили путешествие до Кировска, севернее полярного круга, чтобы посмотреть на Россию мертвенную, коррумпированную, провинциальную, пьянствующую и жестокую, показанную режиссёром Андреем Звягинцевым в его последнем фильме «Левиафан», получившем премию Каннского кинофестиваля и вышедшим во Франции на этой неделе. Но, начиная с нашего приезда, ничего не было согласно нашим прежним представлениям. Мы предполагали увидеть ужасные трущобы, населённые низколобыми националистами с вечной бутылкой водки в руке, а обнаружили красивое небольшое местечко с двадцатью тысячами жителей, расположенное на берегу озера в трёх часах езды к югу от Мурманска. Экономическая жизнь города продолжается благодаря апатитовой шахте и лыжной базе (старой, ветхой, ещё советских времён, но действующей).
Почему мы выбрали Кировск, где два зимних месяца длится полярная ночь? Потому что Звягинцев здесь снял половину своего фильма. Каждый творец волен отстраниться от реальности, и Звягинцев никогда не пытался показать российское общество во всей его полноте. Но его картина жизни достаточно сурова, а западные штампы о России достаточно стойки, чтобы его фильм не воспринимался на Западе, как правда о России. Следовательно, у нас появилось желание взглянуть на всё это. Чтобы увидеть.
Первая неожиданность: автодорога была полностью асфальтирована, достойная европейских автострад. Для России это не мелочь. Наш товарищ по путешествию, Юрий Козырев, военный фотограф, был удивлён, проезжая среди золотистых лесов между озёрами. «Состояние дорог – это обычно всеми видимая часть коррупции. Часто у нас вообще нет дорог, есть – направления. Удивительно, что эта дорога столь хороша».
В Кировске мы не обнаружили ни пустынных улиц, ни спотыкающихся бомжей. Жители торопились, занимались своими делами, как в любом городе Европы. Мы расширили круг поиска. Побывали на свадьбе, в музыкальной школе, побеседовали с местной журналисткой, посетили шахту и даже церковь. Нет видимого алкоголизма. Нет кричащей нищеты. Дети. Молодые предприниматели. Открытые люди, готовые к разговору.
Раздражённые мы двинулись дальше. На «праздник картошки». Да, на праздник картошки, уверенные там найти ту деревенскую Россию, которую мы приехали искать. Это была обыкновенная праздничная ярмарка. Каждый пришёл скромно продать что-то своё, картофель, малину и другие ягоды-овощи. Девушки затянули народные песни на сцене. Детишки играли пластмассовыми пистолетами. Мэр, здоровяк по имени Михаил Горбачёв (!), произнёс свою банальную речь: «Земля ничего не даст, если на ней не работать».
В фильме Звягинцева мэр – это негодяй, коррупционная машина, заправляемая ежедневно 750 граммами водки! Мы подошли к Горбачёву рассказать об этом. Он не оскорбился. Нет, его это позабавило: «Я пью немного. Вы знаете, это всего лишь фильм, маленькая часть реальной России, не документальный фильм. Вот я люблю де Фюнеса, но я знаю, что это не вся Франция». И господин мэр пошёл пожимать руки. «Я не понимаю, - сказал наш Юрий,- эти люди живут в глуши, всё плохо, они должны быть несчастными… а такое впечатление будто мы в Норвегии! Мне надо будет пересмотреть своё представление о русской глубинке».
Но не всё хорошо в Кировске. Государственные ассигнования уменьшаются. Бюджет дворца культуры, здания в петербургском стиле, уменьшился на 60%. Здравоохранение – посредственное, продолжительность жизни мужчин – ниже средней по России (58 лет), климат – суров, будущее – сложное, молодёжь – уезжает, пожилые люди – стареют. Марина, директор музыкальной школы 36 лет со светлыми серьгами, нам призналась, что она в отчаянии от того, что новое поколение родителей думает только о деньгах и совсем не думает о культуре. «Люди всё менее и менее образованы и, следовательно, легко манипулируемы. Их интересует только спорт, Интернет и телевидение». Она могла бы сказать то же самое о многих европейских городах.
Одна тема постоянно всплывает в разговорах: кризис на Украине. Она появляется в кафе (меню Бургер Донецк), в такси, экипированными георгиевскими ленточками. В церкви одна женщина говорит, что у неё каждый вечер в 21 час молятся за Украину. Странно, здесь так далеко до Киева, да только у каждого на Украине есть либо родственники, либо друзья или у них украинские корни.
На детской площадке в центре города нам повстречалась пара. Наташа – русская и Игорь – украинец. Он критикует Путина, она говорит, что украинцы – нацисты. Спорят не переставая. Ещё мы встретили Ольгу, 64 года, вахтёрша в мэрии. Родилась на Украине, она оказалась здесь 50 лет назад. «У меня три матери – Украина, Россия и моя собственная. У моих детей – то же самое. Они говорят на обоих языках. Мы неделимы». Рассказывает, что она уже не может съездить на Украину навестить могилы своих родителей. Доходит до слёз: «Я тоскую по Советскому Союзу, мы тогда были все братьями и сёстрами».
Не всё было так безоблачно во время нашего пребывания. Как-то вечером у нас даже была одна странная история, более «русская», чем другие. Это был день рождения у одной выпивающей компании за соседним столиком в гостинице. Юрий достал свой фотоаппарат. «Ты чего снимаешь, ты? Вы кто такие?» С зачёсанными волосами, пьяный и огромный Василий приближал свои 100 кг, угрожая: «Здесь есть депутат, убери свой аппарат!» В голове пронеслась вся советская эпоха. Водка лилась рекой. Василий потребовал фамилию Юрия, узнать, не еврей ли он. А затем спросил, не гомосексуалисты ли мы.
Ну, наконец-то с нами были наши штампы о России. «У вас есть разрешение на работу? Я сейчас вызову полицию», - всё продолжал Василий … когда депутат Сергей Иванович Портянко предстал перед нами и пригласил за свой стол. Его лицо было впечатляющее – красная рожа с двумя чёрными дырами вместо глаз и тонкие усики. «Добро пожаловать. Мы хотели, чтобы у вас было хорошее впечатление о нас». Нас угостили водкой и официальной речью об Украине – младшем брате России. И он нас оставил в покое работать. Мы были почти разочарованы.
В Кировске тех, кто страдает от политики Владимира Путина, не приглашают к столу. Александр, 45 лет, например. Десять лет назад его звали Александра. И была замужем за Игорем. Сегодня, он по-прежнему живёт вместе с Игорем, но их брак был аннулирован после операции. Александр не чувствует себя угнетённым на улицах Кировска, он обращается в кругу “образованном, толерантном», но его профессиональное будущее под угрозой. Так, десять лет назад он создал музыкальное учреждение для детей с неврологическими патологиями, и эта работа была международно признана. Но в прошлом году был принят открыто гомофобный закон, запрещающий «пропаганду гомосексуализма среди несовершеннолетних», и Александр рискует потерять свою работу. «До этого фашистского закона всем была безразлична смена моего пола. Родители были счастливы. Я не знаю, сколько ещё времени мне позволят оставаться на прежнем месте».
Мы ещё встретили русских, которые ненавидят Путина и открыто говорили об этом нам, приехавшим журналистам. Это, к примеру, Вячеслав. Он прогуливался, шелестя своими густыми бровями возле озера. Его дед продавал цветы царскому двору. Гулаг. Родился здесь. Стал электриком, затем поднялся в должности. Три слова о Путине? «У меня всего одно, но я его вам не скажу. Из вежливости». При этом, в русском языке есть более 1800 непечатных словосочетаний для выражения того или иного недовольства. Это называется «мат». И этого мата слишком много в фильме Звягинцева. Вот почему, он всё ещё ожидает разрешения властей на его прокат в России, так как противоречит новому закону, запрещающему использование мата в искусстве и средствах массовой информации. Так нам говорит Наталья Кузнецова, журналист местной газеты. Это первый «большой фильм», подпадающий под этот закон. И если нет, Наталья, как ваша жизнь в Кировске? «Всё хорошо, обожаю жить здесь!» Неоднозначно.
Итак. Кировск находится в кризисе и это длится уже долго, но мы не видели и не слышали ничего от того хаоса, который показан в Лефиафане. Звягинцев просто преувеличил ради своей кафкианской драматургии – человека, уничтоженного системой? Мы решили показать этот фильм русским. Ирина, наш гид организовала неофициальный просмотр в своей квартире. Лохматый, кожа да кости, Александр Бондарев, снявшийся в фильме, пришёл с только что собранными грибами и томиками стихов собственного сочинения в качестве подарка. «Они, как увидели мою рожу, так сразу взяли на съёмки», - смеётся старик с иссохшим лицом.
Через два с половиной часа Александру совсем не до смеха. Как и Ольге, сноубордистке, мечтающей покататься в Альпах, или Марине, директору музыкальной школы. Никому не понравилось. «Вообще ни о чём, гротескно, какая-то карикатура без всякого интереса», - выдохнула Марина. «Он просто навалил штампов, истории, написанные мной гораздо лучше», уколол Александр. Маша подводит итог: «Он очень талантлив этот Звягинцев, но когда я смотрю его фильмы, мне хочется умереть. Какая-то часть жизни трагична, но ведь есть и другое. Вот зачем завораживать зрителя красивыми пейзажами, чтобы сразу показать ужасных людей?»
Растерянные, на следующее утро мы поехали на второе место съёмок. Териберка, в компании Алексея и Вадима, молодого предпринимателя, желающего заняться туристическим бизнесом в регионе. Лес уступил своё место суровой тайге, которую ветер причёсывает без устали, асфальт перешёл в гравий. Вадим поясняет: «Я вас предупреждаю, там, куда мы едем, нет ничего. Цивилизация заканчивается здесь». Вот и Териберка, на краю гравийки и на краю света.
Териберка «ужасная», когда-то закрытый город, а теперь почти мертвое место. Во времена социализма здесь был рыбацкий порт, и жило 12 тысяч человек, теперь едва ли тысяча. Школа, рыбная фабрика, крошечный магазин женской обуви, охраняемый немецкой овчаркой, мотоцикл с коляской 60-х годов, грязь, заброшенные здания, руины и это всё. Звягинцев не показал эту пустоту, зияющие трещины, мертвые здания. Или совсем немного. Он ограничился показом великолепной природы, бушующего океана, скалистых берегов, валунов, обломков старых кораблей.
Посетили место съёмок, рыбную фабрику. 70 тонн трески упаковывается каждый месяц на экспорт. У конвейера узнаём стальной взгляд работницы Нади, которая играет в Левиафане. «Если какой-то мужчина возьмёт меня с собой, я поеду», - улыбается она, разделывая рыбу. Перед школой, единственным живым местом посёлка, бегают дети под командой их учителя физкультуры. «Давай, давай!» Подростки просиживают среди руин двух домов. Подальше одна старуха держит за руку старика ещё более старого, чем она. Алексей Васильевич, 92 года, в 1945 вошёл в Берлин. Руфина выживает посреди этих руин, ставших её жизнью. «Видите заброшенное здание? Раньше там был ресторан, там мы слушали музыку. Это тяжело, жить посреди этих развалин. Это очень грустно».
Это разложение, это запустение Звягинцев тоже не показал. Стеснительный, несмотря на суровость своего фильма, он не показал Николая, бородатого, тощего и пьяного, сошедшего со страниц романа Толстого, описавшего свою жизнь несколькими словами: «Я убил человека, 9 лет тюрьмы и … вот». Он также не показал кладбище с порозовевшими деревянными крестами, где Оксана сажает рябину, которая всё не всходит, и где на фотографиях умерших часто видны детские лица.
В момент, когда мы покидали этот конец конца света, пьяный водитель врезался в магазин женской обуви. Мужчина вылез из машины, ругаясь. На нём только футболка с надписью Министерство по чрезвычайным ситуациям. Вместе с Юрием мы засмеялись. Мы, наконец, поняли. Мы поняли, что никакой фильм не в состоянии вместить в себя Россию, которая слишком необъятна, со своими нормами иногда странными, со своими трагедиями иногда весёлыми. И особенно, мы поняли то, что Андрей Звягинцев понял гораздо раньше. «Русский человек слишком широк, я хочу его сузить», - говорил Достоевский. Звягинцев тоже