Якеменко, [01.07.2022 18:25]

То, что нам не хватает сегодня – это веры в собственную историческую правоту.

30 лет не прошли бесследно. Главное, что мы получили в наследство от гниющего либерального дискурса (гниение это не оскорбление, а констатация нормального состояния этого дискурса – вечно подгнивать) это робость в те минуты, когда надо громко и четко заявить о собственной правоте. Проклятая соглашательская формулировка «Я знаю, но…», «Я поддерживаю, но…», «Я против, но…», навязанная нам коллективным «Эхом Москвы» очень удобна, как щель в заборе, куда за «но» мгновенно можно скользнуть, если потребуют определенности и ответственности.

Прислушайтесь. Отовсюду доносится: «Я поддерживаю СВО, но…», «Я готов вступить, но…», решительные формулировки в самый последний момент текут, расплываются, выпадают буквы, трясутся руки, приклеивающие к машине букву Z, хочется оглянуться – не увидел бы кто. В чулане, на антресолях аккуратно завернуты в газетки разноцветные флаги – кто знает, как все повернется. Испуганные патриоты, трусливые герои, решительные слюнтяи, непреклонные тряпки…

Грядущий отказ России от Болонской системы в очередной раз всколыхнул дискуссию об отечественной системе образования и ее судьбе. Однако представляется, что идущее обсуждение строится на глубоко ошибочном основании, вернее, на основании, которое прекратило свое существование на глазах нынешних поколений. Общественного осознания этого факта пока нет – и немудрено, потому что речь идет ни много ни мало о разрушении одного из краеугольных камней, на котором изначально стоял наш биологический вид.

Чем было образование всю – почти всю – человеческую историю? Это была привилегия, предоставлявшая возможность намного лучшей жизни, нежели та, которой жило большинство людей соответствующего времени. Вполне закономерно, что возник статус-кво, при котором обладатели этой привилегии старались ограничивать доступ к ней тех, кто находился ниже по социальной лестнице (чтобы не плодить конкуренцию).

Этот статус-кво постепенно расшатывался (что часто воспринималось как посягательство на установленный порядок вещей) и в конце концов рухнул – по абсолютно объективным причинам. Индустриализация, научно-технический прогресс и в целом переход цивилизации к современности потребовали грамотности широких масс – и привилегированные слои были вынуждены снять многовековые барьеры, которыми отделяли себя от остальных.

При этом образование, став всеобщим правом, в общественном сознании приобрело прямо-таки сакральный статус. В нем сплелось традиционное восприятие образования как важнейшей привилегии, открывающей массу возможностей, и одновременно его восприятие как одной из главных политических побед и социальных достижений того общественного большинства, что находится в нижней части социальной лестницы. Это далеко не только российская история. Национальные системы образования являются фетишем и у американцев, и у европейцев, и у азиатов. И многим действительно есть чем гордиться.

Что такое Болонская система образования, которую сейчас наша власть, наконец, решила отменить?

Болонский процесс в образовании — это создание единого образовательного пространства, которое объединяет высшие учебные заведения разных стран, как правило, входящих в Европейский союз.

Ключевой позицией Болонского процесса для студентов является возможность обучаться не только в своём университете, но и отправляться на стажировки в другие европейские вузы. При этом не только получить новый опыт, но и образование, которое признаётся и котируется во всех государствах-участниках. Это должно повысить шансы молодого специалиста на трудоустройство в Европе.

 
Если подходить к вопросу о пользе или вреде для нас этой системы, то мы можем увидеть несомненную пользу для студентов и… несомненный вред для страны.

В чём польза для студентов?

Конечно же, в том, что наши дипломы признаются в Европе, так как мы являлись участниками Болонского процесса, в том, что студенты могли отправляться на стажировку в другие европейские вузы, и в том, что у них были отличные шансы показать себя во время стажировки с лучшей стороны и получить возможность после окончания ВУЗа трудоустроиться в Европе.

С точки зрения студентов и их родителей — тут сплошные плюсы, ведь о трудоустройстве в Европе мечтают при поступлении большинство и тех, и других, за исключением, разве что идейных «ватников» — патриотов, которые идут в ВУЗы не ради того, чтобы сбежать из страны при первой возможности, а ради того, чтобы выучиться, а затем либо посвятить себя науке и совершать научные открытия, либо стать конструктором или инженером и приносить пользу своей стране.

События и их движущие механизмы

В жизни исследователя один из наиболее пронзительных моментов наступает, когда ему удаётся связать между собой совершенно разные, казалось бы, несовместимые явления единым механизмом. Такой момент довелось сейчас пережить и автору – чем он и спешит поделиться с вами, дорогой читатель.

Казалось бы, что может быть общего между теорией заговора, поисками теневой или мировой «закулисы» / власти, идеей рукотворности системных кризисов и формированием культа личности? Ан есть! Это понятие «корреляции». Непонятно? Вот в этом-то мы сейчас и разберёмся.

Для начала – немножко «философии». Наш мир непрост, и один из источников его сложности – это двойственная природа явлений, происходящих вокруг нас, а то и с нашим непосредственным участием. С одной стороны, это наблюдаемые нами факты: что-то изменилось. Например, «стена дома напротив окрасилась в красный цвет» или «у меня заболела голова». А с другой стороны, это механизмы этих изменений, причины, по которым они случились – и вот тут-то мы ступаем на зыбкую почву гипотез. Голова может заболеть из-за того, что человек устал, перенервничал, у него подскочило или упало давление, или, например, он просто ударился головой. А стена стала красной потому, что её покрасили, осветили красным фонарём, а то и из-за пожара. И далеко не всегда эти механизмы можно обнаружить – разве что, с какой-то степенью достоверности, выявить в ходе профессионального исследования или следствия.

Вы никогда не обращали внимания на двойственность работы сыщика или следователя? С одной стороны, он ищет «следы» преступления – твёрдые факты: отпечатки пальцев, пулю и гильзу, следы ДНК подозреваемого. А с другой – занимается поисками эфемерного «мотива преступления». И доказательная база оказывается неполна, если один из этих элементов отсутствует. Очень часто «подставу» невиновного человека, при изобилии уличающих его «фактов», удаётся разоблачить именно из-за отсутствия у него мотива совершить данное преступление.

Казалось бы, какая связь между фактами и мотивами? И зачем он нужен, этот «мотив», когда хватает фактов? А фокус в том, что мотив позволяет выяснить «гипотетическую» сторону преступления – его замысел и механизм. Факты – это только результаты, проявления того или иного процесса работы этого движущего механизма. Доказательство оказывается полным только при наличии обеих сторон произошедшего преступления: и фактов (улик), и мотива (движущего механизма его совершения).

Такая двойственность нашего восприятия мира (наблюдаемые факты и скрытые, гипотетические механизмы) нашла отражение и в том, как мы воспринимаем сложные ситуации, как мы связываем между собой факты и механизмы. С фактами всё понятно: они связаны между собой местом (где они произошли – далеко друг от друга или рядом и т. п.), временем (когда они случились – одновременно или один после другого), параметрами (один проявился больше другого, например), а также вероятностью совпадения (каковы шансы, если случился один факт, то произойдёт и другой).

«Пусть я не достигну ничего,

пусть расчет неверен,

пусть лопну и провалюсь,

все равно — я иду.

Иду потому, что так хочу»

(Ф.М.Достоевский, «Подросток»).

Одному Богу известно, когда, наконец, Запад наестся антироссийскими санкциями, бьющими по ним самим посредством разрушения ими же тщательно выстроенной мировой логистики. Одно ясно: в мире накопились противоречия, уровень которых зашкаливает, когда даже десятая часть подобных разногласий – повод к тотальной бойне.

Другими словами, противоречий с лихвой хватает на десять мировых войн, и это совсем не метафора, и даже не идиома, а простой, почти математический расклад.

Есть сферы, где разлом очевиден – границы регионов, не согласных со своей ролью придатков Запада и пожелавших вырваться из узких тисков глобального разделения труда. Также очевидно, что Западу жизненно неприемлемо получить бурно развивающихся конкурентов, следовательно, их надо гасить в зародыше. Если не получается гасить «демократическими и рыночными» методами, значит надо гасить военной угрозой. Не помогает угроза – на очереди вторжение, смена режима и, как следствие, либо установление марионеточной власти, либо хаос, надолго отбрасывающий прерванные амбиции.

Так в мире рождаются бесконечные периферийные войны, не перерастающие, однако, в мировые, потому как непременно затронут ядерные державы со всеми вытекающими последствиями для всех. В том числе и для самогó Запада, следы которого обнаруживаются фактически в любом региональном конфликте.

То есть, важно понимать главное: в поствоенном мире основной инициатор периферийных войн, унёсших многие миллионы человеческих жизней – это «свободный демократический» Запад, который внутренне всегда был, есть и остаётся нацистским, только и ждущим проявления своей звериной сущности. Наиболее выпукло сейчас это проявилось в открытой поддержке украинских нацистов, к ликвидации которых приступила Россия.

Европе и США из этой западни непрерывного роста благосостояния уже невозможно вырваться, ибо взамен нечего предложить. У Европы и США нет лидера, который мог бы взять на себя такую ответственность. А значит, главной проблемой системы стала сама система и выйти из нее можно только выбравшись из-под развалин.

Мои учителя философии в своё время выдвинули идею, что кроме экономических причин у войн есть также и когнитивные. Войны зачастую начинаются там, где компромисс и взаимопонимание уже невозможны. И дело тут не в языковых проблемах, а в понятийных и ценностных.

В своё время многие в СССР думали, что война с Германией невозможна. «Пролетарии всех стран, соединяйтесь», классовая солидарность, «немецкому рабочему нечего делить с русским рабочим». И такие люди в Германии действительно были, они боролись в антифашистском подполье (те, кто выжил после репрессий против коммунистов и социалистов). Но на подавляющее большинство это не сработало, на них действовали другие идеологемы.
Вместо классового единства им предложили национальное, и они его радостно приняли. Вместо «Давайте отменим угнетение» им предложили стать угнетателями. Перейти из пролетариев в буржуа – и многие радостно согласились.
В результате немцы (и их союзники) видели в советских людях не таких же живых существ, как они сами, представителей того же биологического вида, а жертв, потенциальных рабов, тех, кого нужно ограбить.
«Человек человеку волк», как оказывается, не самый худший вариант. Гораздо хуже, когда «человек человеку овца». Тогда перчатки и абажюры из человеческой кожи вполне допустимы (и в этих их Европах уже забрасывают мысли о том, что каннибализм – это не страшно).

Колумбайн: как это будет по-русски

 

Верховный суд признал колумбайн террористической организацией. Нет никаких сомнений, что по своему характеру скулшутинг (стрельба в школах) — это терроризм. Однако такой организации, как колумбайн*, не существует.

Верховный суд вышел из положения — в своем решении он использовал обтекаемый, но более точный термин: «организации по типу колумбайна». Со вчерашнего дня за организацию либо участие в терроризме такого рода предусмотрена уголовная ответственность вплоть до пожизненного лишения свободы.

Фан-клубы

По оценке секретаря Совета безопасности Николая Патрушева полуторалетней давности, число подростков, состоящих в сообществах «шутинга» в социальных сетях, растет и уже превысило в России 70 тысяч. Логика подсказывает, что сегодня, после массового убийства в мае прошлого года 19-летним Ильназом Галявиевым семерых учеников и двух педагогов в казанской школе, их стало еще больше. У «колумбайнеров» всегда появляются фанаты. Например, поклонники Галявиева сумели насобирать по соцсетям денег ему на адвоката. В подпольной организации уверены, что ему требуется квалифицированная защита, иначе репрессивная машина раздавит ни в чем не повинного мальчишку.

Фан-клуб первых убийц, 18-летнего Эрика Харриса и 17-летнего Дилана Клиболда из американской школы «Колумбайн», с которых, собственно, все и началось, растет до сих пор, набирая в секту все новых и новых членов. Двое убийц стали культовыми персонами — сняты фильмы, написаны книги. Существуют сообщества в интернете, чьи члены одеваются так же, как их герои, копируют походку, девочки восхищаются ими.

«Яблоко от яблони недалеко падает», «От осины не родятся апельсины».  Человек – животное социальное, и среда формирует личность – на этом настаивает большинство психологов. Тем не менее, многие – в том числе и создатели крылатых афоризмов – убеждены, что «гены пальцем не сотрешь», и именно от оных зависит характер человека, его будущая профессия и вся его дальнейшая жизнь…

Кто прав и что важнее: воспитание или гены?


«Хотим мы того, или нет, нам багажом передается от родителей генетически определенный порядок действий – даже семейный сценарий, не говоря уже о личных чертах! – поясняет психотерапевт Андрей Бабин. От генетики никуда не денешься – именно эту истину очень хорошо уяснили те, кто занимается разведением животных и тщательно сильно следит за чистотой породы. Генетика – это коридор, который определяет поведение человека процентов, наверное, на 80, если не 90. Я работаю с ребятишками из крайне неблагополучных семей, более того, часто приходится проводить терапию с детьми с очень плохой наследственностью, рожденными от слабоумных родителей. Это не удивительно, но закономерно: дети слабоумных интеллектом не блещут. Интеллект делится на два подвида: врожденный и приобретенный. Если наследственность из рук вон, то и врожденный интеллект уже с первых лет ощутимо отстает. Вспомните: недаром раньше, когда институт семьи был еще в почете, всегда интересовались родителями, тем, из какой семьи ребенок. Хотя если генетическая «программа» уже записана, возможность несколько подкорректировать ситуацию все-таки есть. На сколько процентов реализуется заложенное природой – на все сто или нет – зависит от нас самих. Свой характер, как и траекторию своего поведения в жизни, можно менять самому».

Интервью Наталии Нарочницкой изданию «Аргументы и факты» – о нашем народе и его единстве

Обломов или Иван-дурак? Наталия Нарочницкая – о нашем народе и его единстве

В интервью «АиФ» накануне Дня народного единства Наталия Алексеевна размышляет о том, что объединяет и что разъединяет наше общество и стоит ли ради достижения единства «причёсывать всех под одну гребёнку»

Есть ли «средний русский»?
Владимир Кожемякин, «АиФ»: Наталия Алексеевна, нужно ли нам вообще поголовное единство? Может, общество и должно быть неоднородным, пёстрым и при этом сбалансированным — как, собственно, во всём в мире?

Наталия Нарочницкая: Историческое сознание нации вовсе не означает одно­мерности и обезличивания. Неслучайно в социологии среди терминов «средний француз», «средний немец», «средний американец» вы не найдёте термина «средний русский» — он не существовал и, надеюсь, никогда не возникнет.

Пожалуй, в каждой семье у нас найдутся западник и славянофил, лентяй и труженик, обжора и аскет, педант и раззява, философ и романтик. Мы едим по-разному, ложимся и встаём в разное время, ездим в отпуск не как французы, все разом, а и в марте, и в октябре. Мы не скупимся на эмоции в горе или в радости, гневаемся и веселимся так, что стены сотрясаются. Язык наш действительно «великий и могучий», потому что какой ещё язык способен выразить такие крайно­сти: лицо, лик, личико, физиономия, но и рожа, морда, харя, мурло… А в английском — face, и всё. Мы и в политике любим и ненавидим, готовы броситься с кулаками на оппонента, как давно отвыкли остывшие, равнодушные европейцы. Мы живые — и поэтому не дождутся нашей гибели!

Что такое пассионарность?

И зачем Македонский пошёл в Среднюю Азию? К чему все эти отдалённые сатрапии персидской державы? А зачем в Индию? И грабить-то особо нечего, и награбленное не утащить, зато в пути всё войско можно потерять. А зачем другие великие люди предпринимали безумные авантюры, которые явно ничем хорошим не могли кончиться?

Этими вопросами молодой Лев Николаевич Гумилёв задавался не первый раз. И не впервые он лежал под нарами в переполненной камере, смотрел в стену сквозь свисающие ноги сокамерников и думал. И однажды его озарило: «Что было нужно там Македонскому? Да ничего!».

Так Гумилёв пришёл к мысли об иррациональной движущей силе истории — жизненной энергии, стремлении к активной деятельности, которая двигала великими людьми: Ганнибалом, Цезарем, Чингисханом, Македонским, Бонапартом, Петром I, Кутузовым и множеством других. Он назвал эту природную силу «пассионарностью», от латинского «passio» — страсть.

Впоследствии эта идея выросла в историософскую систему Гумилёва — пассионарную теорию этногенеза. Но на это ушло очень много лет. Историк жил в самое неудобное для своей профессии время и родился в самой неудобной семье.

Занятно наблюдать над современными русским западниками и либералами. Сам Запад и западный либерализм в последнее время настолько мутировали, исказились и видоизменились, что нуждаются в глубоком и основательном переосмыслении. Российские западники следить за всем этим не успевают, и отстаивают западные либеральные ценности прошлого, вчерашнего или даже позавчерашнего дня, которые на самом Западе радикально переосмыслены и во многом отброшены.  Давно было замечено, что русские эмигранты в США и Израиле, бывшие в России образцом «прогрессизма» и авангардом западничества, оказавшись на вожделенной территории, довольно быстро превращаются в консерваторов. Русские в Израиле составляют костяк самых радикальных и ультраправых сионистов. Показательны случаи диссидента Владимира Буковского, ставшего в Англии едва ли не монархистом (правда британским, фанатом королевы Елизаветы), или ультралиберального Андрея Иларионова, доставшегося Путину в качестве советника от ельцинской системы, ставшего постепенно его яростным оппонентом, а эмигрировав в США, оказавшегося в первых рядах сторонников Трампа.

Элитой общества с управленческой точки зрения является его часть, участвующая в принятии и реализации важных для него решений или являющаяся примером для массового подражания.

Подобно тому, как государство является мозгом и руками общества, элита служит его центральной нервной системой, отбирающей побудительные импульсы, заглушающей при этом одни и усиливающей другие, концентрирующей их и передающей соответствующим группам социальных мышц.

В долгосрочном плане главным фактором конкурентоспособности общества становятся его мотивация и воля, воплощаемые элитой. Предательство ею национальных интересов фатально: в глобальной конкуренции его можно сравнить лишь с изменой, совершаемой командованием воюющей армии в полном составе.

Этот феномен не нов. Один из ярчайших его примеров дала царская охранка, поддерживавшая революционное движение в России ради расширения своего влияния и финансирования. Она не в меньшей степени, чем японская армия, немецкий генштаб и американские банкиры раздувала революционный костер, вышедший из-под ее контроля и спаливший все тогдашнее общество.

Телеграмканал. Александр Дугин, лидер международного Евразийского движения, главный редактор портала «Катехон», специально для Незыгаря.



(1).
На разрыв между государством и народом, обществом стали обращать внимание сегодня многие. В частности, Сурков в своей недавней статьей.  
Причина этому только одна – полное отсутствие у государства идеологии и соответственно сведЕние всех проблем к чисто технологическим решениям. Государство разговаривает с народом путем политтехнологий, что нередко пытаются выдать за цельный системный и эффективный механизм взаимодействия народа и власти. Это неминуемо ведет к отчуждению. И  отчуждение только нарастает. Особенно с учетом того, что власть, по-видимому, и не собирается менять свою позицию. Нельзя сказать, что власть по-настоящему антинародна. Антинародный русофобский элемент в ней явно присутствует – либералы, олигархи и монетаристский финансово- экономический блок правительства.

Но ими государство Путина явно не исчерпывается. В стране все еще существует бесплатная медицина (есть и платная, но она не особенно лучше, если не хуже). Зарплаты, пенсии и пособия выплачиваются, дома отапливаются, транспорт функционирует, порядок в городах и населенных пунктах соблюдается, со стихийными бедствиями борются. Да, конечно, условия в крупных городах намного отличаются в лучшую сторону. Но и в провинции есть успехи – многое зависит от того, до какой степени коррумпирована и умственно неполноценна местная власть.