Одно из самых известных – и печально известных – произведений в истории литературы, «Страдания юного Вертера», опубликованное в 1774 году, стало первым повествовательным произведением Гёте. Роман был написан в идеальное время, поразив воображение европейцев изображением опасно чувствительного юноши, доведённого до самоубийства.

Роман имел немедленный успех и положил начало целому литературному жанру – «Буря и натиск», а также карьере первой литературной знаменитости современного Запада – Гёте. Роман стал сенсацией своего времени – некоторое время даже выпускались духи «Вертер», Eau de Werther, – и в дальнейшем вдохновил такие произведения, как опера Массанет «Вертер», «Франкенштейн» Мэри Шелли (в которой монстр учится быть человеком, читая «Вертера») и роман Ульриха Пленцдорфа «Новые страдания молодого В.» 1973 года. Без «Вертера» не было бы ни «Ловца во ржи», ни «Бунтаря без причины».

Известно, что роман в некоторой степени автобиографичен. В 1772 году, когда Гёте был малоизвестным молодым подмастерьем юриста, жившим в Вецларе (где, предположительно, и происходит действие «Вертера»), он воспылал невозможной страстью к Шарлотте Буфф, которая была помолвлена с его другом Кестнером. Возникший треугольник оказался для него почти невыносимо болезненным, и Гёте сам рассматривал возможность самоубийства, прежде чем пережить увлечение Шарлоттой.

Тем временем, знакомый Гёте по имени Иерузелум, находясь в аналогичной ситуации увлечения замужней женщиной, застрелился. История Иерузелума увлекла Гёте, и он соединил воображаемые страдания своего знакомого со своим собственным опытом, создав «Вертера».

Знаменитая ария Вертера из одноимённой оперы Жюля Массне

Любовь как невыносимая мука, неизлечимая болезнь, яд, медленно разъедающий волю человека, так, что он ищет спасения в смерти - такой она показана в знаменитом эпистолярном романе Гёте "Страдания юного Вертера" (1774 год), ставшего краеугольным камнем всей романтической эпохи.
Пылкая любовь Вертера к ангелоподобной Лотте бьётся о стену невозможного: она замужем. "Боже мой, Боже, зачем ты оставил меня!" - вопрошает он небеса, ища выход из своих бесконечных страданий.

Но не Гёте принадлежат стихи арии Pourquoi me reveiller, o souffle du Printemps?  Они, согласно либретто, написаны легендарным кельтским поэтом Оссианом, жившем  в III  веке. В третьем акте Шарлотта подаёт рукописи Вертеру: "Ваш Оссиан. Вы часто из него переводили". Вертер берёт рукописи, начинается ария.                                         

В руки Вертера (с подачи Гёте) попали стихи, написанные и выданные за оссиановские в XVIII веке Макферсоном.

О, не буди меня Зефир младой весны (дыхание весны)
О, не буди меня, навевая мне страсть и грёзы.
Но, увы, пройдут счастья дни
Их заменят нам скорбь и слёзы
О, не буди меня, Зефир младой весны
И вот в долину к вам певец другой придёт
Моей минувшей славы и значенья
Он уж там не найдёт иобо мне он вздохнёт
Вспомнит жизни несчастья мои и мученья. Увы
О, не буди меня, Зефир младой весны.


Эту арию Вертер поёт в тот момент, когда решение покончить с жизнью уже принято, и на столе в его комнате лежит прощальное письмо к Лотте. Он приходит к ней в последний раз. Чтобы снять невыносимое напряжение этой встречи, она просит его прочесть что-нибудь из Оссиана. Неожиданно в случайно выбранных строках он видит эпитафию самому себе.

Гёте отнёсся к написанию новеллы как к катарсическому упражнению, позже написав, что чувствовал себя обновлённым, как будто только что дал «полную исповедь» и по её завершении получил право на «новую жизнь». Однако роман Гёте должен был оказать влияние, несоизмеримое с его размером. То, что стало для него завершением, открыло рану в коллективном сознании Европы.

Гравюра Тони Жоанно к роману Иоган­на Вольфганга фон Гете «Страдания юного Вертера». 1844 год.

 

Дурная слава «Вертера» напрямую связана с реакцией общества на роман. Книга не только стала бестселлером, но и вдохновила целую серию подражательных самоубийств. Сам Гёте в зрелые годы говорил о влиянии своей книги, сравнивая её с маленькой искрой, которая взорвала мину, полную пороха. Он пишет в своей автобиографии «Моя жизнь: Поэзия и правда»: “Взрыв, который вызвал «Вертер», был таким масштабным, потому что молодые люди той эпохи уже подорвали себя; а потрясение было таким сильным, потому что теперь каждый мог разразиться своими завышенными требованиями, неудовлетворёнными страстями и воображаемыми страданиями”.

Эпоха Гёте, конец восемнадцатого века, как нельзя лучше подходила для его «маленькой книги»: энергия молодёжи того времени была утомлена периодом относительного мира, подавлена дотошными идеалами неоклассицизма и возбуждена новым философским языком субъективности и болезненной поэзией английской литературы. Жанр «Бури и натиска» (Sturm und Drang), в котором всецело преследуются страдания, вытекающие из субъективности, наслаждается языком чувств и страстей, даже исследуя границы этого языка, и «Вертер» является одним из первых и самых известных примеров такого рода литературы.

Гёте удалось передать в «Вертере» страдания и мизантропию своего времени, и в результате жизнь подражала его искусству. Спорным является вопрос о том, сколько именно молодых людей, одетых в синий фрак и жёлтый жилет Вертера, были найдены мёртвыми собственными руками с экземплярами «Вертера» в карманах, но несколько человек, несомненно, были, и их смерть усилила ажиотаж, который уже вызвал роман.

Отчаявшийся романтизм нашёл своё выражение в первом романе Гёте, а его легендарное массовое самоубийственное влияние сделало Гёте знаменитостью до самой его смерти, первой в своём роде. Сам Гёте стал презирать легионы молодых людей, которые навещали его только для того, чтобы задать одни и те же вопросы: “А жил ли Вертер на самом деле? Действительно ли все так случилось? Какой город может похвастаться тем, что его жительницей является прекрасная Лотта?”. Он пишет в своей «Второй римской элегии»: “О, как часто я проклинал эти мои глупые страницы, сделавшие мои юношеские страдания достоянием общественности!”.