Как самый обычный ученый сэр Исаак Ньютон был весьма рассеян. Однажды он стал набивать свою трубку табаком, оглянулся - чем бы забить его поплотнее - и на глаза ему попался палец племянницы. Палец был нужного размера - поэтому сэр Исаак взял его в свою руку и продолжил набивать табак уже этим пальцем. Девочку оттащили от рассеянного родственника, но на него не обиделись - что взять с человека, который вместо яйца как-то сварил свои часы, пытаясь засечь время по яйцу. Исаак Ньютон - всего лишь одна из рассеянных знаменитостей.


Это не секрет - Ньютон умер девственником. Однако в его жизни была короткая, но сильная страсть. Когда ему уже было за сорок, его сразила любовь к 23-летнему швейцарцу, математику Фацио де Дилье. Пара эта была почти неразлучна в течение шести лет. Но поскольку Ньютон был равнодушен к любви физической - говорить о гомосексуальных отношениях в этом случае не имеет смысла. Это было чистое чувство. Когда Фацио серьезно заболел, ему пришлось покинуть Лондон и вернуться в Швейцарию - Ньютон переживал расставание, был мрачен, погрузился в депрессию, страдал бессонницей, а на этом фоне и галлюцинациями. 

Всё закочилось через 18 месяцев - он оправился, остыл, но вместо того, чтобы вернуться в науку, поступил на службу в Королевский монетный двор на должность с хорошим жалованием, почувствовал себя хранителем национальной валюты и яростно боролся с фальшивомонетчиками, отправляя их одного за другим на виселицу. И, хотя он перестал быть ученым, продолжал оставаться рассеянным -часто забывал поесть или лечь спать, а когда ему случалось уходить из комнаты, чтобы принести какую-нибудь вещь, он всегда возвращался, не захватив ее.


Том Фанте де Ланьи, известный математик, который, в частности, вычислил число "пи" с точностью до 127 десятичных знаков и сделал предположение об иррациональности чисел, как-то упал в глубокий обморк. Как ни пытались привести его в чувство -ничего ему не помогало. Тогда кто-то из присутствующих вздумал спросить у него, сколько будет 12 в квадрате, и он тотчас же ответил: 144. Вот как нужно возвращать к жизни настоящих математиков.

Шестидесятилетний шведский натуралист, "отец современной ботанической систематики" и создатель современной биологической номенклатуры Карл Линней, впавший в паралитическое и бессмысленное состояние после апоплексического удара, пробуждался от сонливости, когда его подносили к гербарию, который он прежде особенно любил.

Людвиг ван Бетховен, принявшись за музыкальные композиции, до такой степени становился нечувствительным к голоду, что бранил слуг, когда те приносили ему кушанья, уверяя, что он уже пообедал. Он постоянно ходил небритым, считая, что бритье препятствует творческому вдохновению. А перед тем как садиться за написание музыки, композитор выливал себе на голову ведро холодной воды: это, по его мнению, должно было очень стимулировать работу мозга.


Дидро, нанимая извозчиков, забывал отпускать их, и ему приходилось платить им за целые дни, которые они напрасно простаивали у его дома; он же часто забывал месяцы, дни, часы, даже тех лиц, с кем начинал разговаривать, и, точно в припадке сомнамбулизма, произносил целые монологи перед ними.

Никколо Уго Фосколо, итальянский писатель, автор патриотических стихов, героических трагедий, романа "Последние письма Якопо Ортиса" о трагической жизни революционера-изгнанника, разговаривал однажды с дамой, за которой сильно ухаживал, и та зло подсмеялась над ним, он пришел в такую ярость, что закричал: "Вам хочется убить меня, так я сейчас же у ваших ног размозжу себе череп". С этими словами он со всего размаха бросился головою вниз на угол камина. Одному из стоявших вблизи удалось, однако же, удержать его за плечи и тем спасти ему жизнь.


Андре-Мари Ампер в истории науки известен, главным образом, как основоположник электродинамики, хотя круг его научных интересов был очень широк. Кстати, именно он предсказал, что возникнет новая наука об общих закономерностях процессов управления и предложил именовать ее "кибернетикой". Но свой трактат о "Будущности химии" Ампер сжег на том основании, что он был написан по внушению сатаны.


Шуман, предвестник того направления в музыкальном искусстве, которое известно под названием "музыки будущего", родившись в богатой семье, беспрепятственно мог заниматься своим любимым искусством и в своей жене, Кларе Вик, нашел нежную, вполне достойную его подругу жизни. Несмотря на это, уже на 24-м году он сделался жертвою депрессий, сопровождающихся бредом, а в 46 лет совсем почти лишился рассудка: то его преследовали говорящие столы, обладающие всеведением, то он видел не дававшие ему покоя звуки, которые сначала складывались в аккорды, а затем и в целые музыкальные фразы. Бетховен и Мендельсон из своих могил диктовали ему различные мелодии. Однажды Шуман бросился в реку, но его спасли - он умер позже, в Бонне.


Композитор Джоаккино Россини, автор музыки к "Севильскому цирюльнику", вследствие огорчения от невыгодной для себя покупки дворца, тоже стал страдать от приступов меланхолии и депрессий. Он вообразил, что теперь его ожидает нищета, что ему даже придется просить милостыню и что умственные способности оставили его; в этом состоянии он не только утратил способность писать музыкальные произведения, но даже не мог слышать разговоров о музыке. Однако успешное лечение мало-помалу снова возвратило гениального музыканта к искусству и друзьям.

Эрнст Теодор Амадей Гофман, обладал замечательными способностями не только к поэзии, но также к рисованию и музыке; хотя рисунки его всегда переходили в карикатуры, музыкальные произведения представляли какой-то хаотический набор звуков. К атмосферным явлениям Гофман был до того чувствителен, что на основании своих субъективных ощущений составлял таблицы, совершенно сходные с показаниями термометра и барометра. В продолжение многих лет он страдал манией преследования и галлюцинациями, в которых созданные им поэтические образы представлялись ему действительно существующими.

Шопенгауэра из Неаполя заставила уехать боязнь оспы, из Вероны – опасение, что он понюхал отравленного табаку, из Берлина – страх перед холерой, а самое главное – боязнь восстания. При малейшем шуме на улице он хватался за шпагу и трепетал от ужаса при виде каждого человека; получение каждого письма заставляло его опасаться какого-то несчастья, он не позволял брить себе бороду, но выжигал ее, возненавидел женщин, евреев и философов, в особенности этих последних, а к собакам привязался
до того, что по духовному завещанию отказал им часть своего состояния.

Философствовал Шопенгауэр постоянно, даже по поводу самых ничтожных вещей, например своего громадного аппетита (философ был очень прожорлив). Он жил всегда в нижнем этаже, чтобы удобнее было спастись в случае пожара, боялся получать письма, брать в руки бритву, никогда не пил из чужого стакана, опасаясь заразиться какой-нибудь болезнью, деловые заметки свои писал то на греческом, то на латинском, то на санскритском языке и прятал их в свои книги из нелепой боязни, как бы кто не воспользовался ими, тогда как этой цели гораздо легче было достигнуть, заперев бумаги в ящик. Он отрицал моногамию и превозносил тетрагамию (четвероженство), находя в ней только одно неудобство...возможность иметь четырех тещ.


В детстве у Гоголя наблюдались непонятные «золотушные» припадки, сопровождавшиеся тоской, депрессией в такой степени, что однажды он сказал: «Повеситься или утонуть казалось мне как бы похожим на какое-то лекарство и облегчение». Врачи не находили серьезной болезни и все же без особого успеха лечили от золотухи, от желудочных заболеваний. В детстве он был нежно привязан к
матери, став взрослым тоже любил ее, но только на расстоянии, всячески избегал встреч с ней, оттягивал их. Свои письма к ней, посланные из Москвы, он не раз помечал заграничными городами, чтобы она думала, что его нет в России.
Он почти никогда не ложился в кровать или на диван, предпочитая спать, сидя в кресле, скрывая, однако, от окружающих эту особенность. Сам Гоголь объяснял эту странность тем, что в его теле происходит какое-то «замирание», когда он ложится на кровать, кроме того, он «боится обморока», иногда кровать воспринималась смертным одром. Он проповедовал целибат и в то же время был предан онанизму.

Единственным лекарством своим Гоголь считал дорогу, всегда оказывавшую на него свое благотворное действие. Много раз писал он о том, что дорога исцелила его. Гоголь умер в припадке аскетизма: он уморил себя голодом. Он скончался в течение приступа периодической меланхолии от истощения и острого малокровия мозга, обусловленных болезнью, голоданием, ослаблением сил при одновременном лечении кровопусканием.

Альберт Эйнштейн не носил носков. В июле 2006 года была обнародована коллекция личных писем ученого, в которых он признается в этой маленькой странности жене: "Даже в самых торжественных случаях я обходился без носков и скрывал сие отсутствие цивилизованности под высокими ботинками".


Великий полководец Александр Суворов ложился спать при всех чинах на сене в шесть вечера, а просыпался в два часа ночи, необычное пробуждение - он обливался холодной водой и громко кричал "ку-ка-ре-ку!" Сигнал к атаке он также подавал своим любимым "ку-ка-ре-ку!", а, говорят, после того, как его произвели в фельдмаршалы, начал прыгать через стулья и приговаривать:"И через этого я перепрыгнул, и через такого-то!" Он предпочитал ходить в старых сапогах, и мог запросто выйти встречать высоких чиновников в спальном колпаке и нижнем белье. Своих крепостных Суворов очень любил женить, руководствуясь весьма своеобразным принципом - выстраивал их в ряд, отбирал подходящих по росту, а потом венчал по двадцать пар за раз.



Как-то у академика Андрея Дмитриевича Сахарова отстала подошва ботинка, тогда он развязал один шнурок, и перевязал бантиком один ботинок вместе с подошвой. Всю еду он ел обязательно подогретой – даже салат – поскольку считал излишним тратить часть своей энергии на переваривание холодных блюд.


Большинство историй о чудачествах знаменитостей взято из книги Чезаре Ламброзо "Гений и помешательство".