Никогда к поэзии не относился всерьёз, но лермонтовское «Бородино» — это что-то особенное с детских лет. Более яркой героики в рифме трудно найти, разве что «Тёркин»... Как всегда цепляла эта горечь, в правильной интонации: «Скажи-ка, дядя, ведь недаром…». Великий поэт и весь русский народ скорбят: пришлось отступать, отдавать врагу Москву, со слезами видеть грандиозный пожар, несмотря на страшную битву под Бородино, которую никто не считал поражением.

Но времена меняются, сегодня любой день Воинской Славы России подвергнут тщательному разбору, полной ревизии. Специалистами и не очень. Если про бородатые времена богатырей и витязей готов сам поспорить, то о более современных, очерченных тоннами воспоминаний очевидцев и сухими рапортами с поля боя — уж простите. Просто удивляет логика: Наполеон победил в Бородино, потому что русские отступили, сдав Москву… Однако.

Краткий экскурс.

Итак, всё лето 1812 года русская армия раздираема на части. Большинство офицеров и солдат настроены решительно драться с Великой Армией, перешедшей наши границы. Князь Багратион возглавляет это стихийное патриотическое движение, не стесняясь пишет даже государю… намекая на предательство военного министра Барклая-де-Толи.

Призывал лечь костьми на берегах Вислы, ударить навстречу в духе суворовских традиций. Потом был кровавый Смоленск, тяжелейшие арьергардные бои. Каждый день армия всё громче требовала генерального сражения, как верстовые столбы стали пугать близостью расстояния до Москвы. Император же держался стратегии своего министра, где главной задачей было сбережение армии при потере территорий. Барклая стало ненавидеть все общество…

Александр I был странный государь, существо тонкое и ранимое, сущность очень впечатлительная и крайне самовлюблённая. В таланты русских генералов не верил, но поддался яростному нажиму семьи и двора, назначил спасать положение Кутузова. Не сколько восстановить боевой дух воинства, а чтобы тем временем наладить работу тыла, скопить побольше силёнок.

Хитроумный Михайло Илларионович, жуир и бабник, любящий семьянин и прожжённый дипломат, от которого рыдали даже наторевшие в словоблудии турки… большой любовью не пользовался в высшем свете, особенно в Зимнем дворце. Но так ложилось, более авторитетного, компромиссного и политически проницательного полководца для русской армии — не нашлось. Едва прибыв в войска, стратегию «скифского заманивания» Барклая не просто одобрил, а творчески развил.

Мало того, полководческим мастерством во время Бородино очень ярко блеснул. Да, были упущены несколько тактических возможностей, которые могли Наполеона ещё сильнее потрепать. Да, были болтун Ростопчин и откровенный предатель Беннигсен, излишне обидчивый Платов. Неясный большинству генералов замысел сражения, ищущий смерти Барклай, слишком горячий Багратион. Но это детали, вообще не суть.

Историю не перепишешь. Как она показала, деяния осторожного старца оказались полностью верными. Сам ли он это придумал и тонко манипулировал генеральским окружением, Его Величество Случай ли распорядился… но Бородино не просто сломало хребет Великой Армии Бонапарта. Последствия оказались куда более далеко идущими. Скорее всего — запланированными.

Можно было выиграть (в классическом понимании начала XIX века) это сражение русской армии? Конечно. Это мог сделать Кутузов очень ярко и убедительно. Почему-то не сделал. Могло даже получиться у других учеников непобедимого Суворова — Петра Багратиона, Михаила Милорадовича, Матвея Платова, Алексея Ермолова, Ивана Дорохова... Они были прекрасными тактиками, блестящими генералами. Но… Бородинскую Битву вёл великий стратег. Это огромная разница в мышлении и подходах.

Понятие победы.

Особенно безоговорочной в период наполеоновских войн — всем известно. Никто не спорит, чем именно окончились Трафальгар, Аустерлиц и Ватерлоо, но могут вызвать споры другие, не столь очевидные сражения, которые в среде военных специалистов позже получили название: «тип Бородино». Когда победитель вроде неочевиден, обе стороны заявляют о собственном триумфе.

Не случайно столь дискутируемо это сражение. Окружено странным благоговейным трепетом перед «гением Наполеона», который таковым не был, вообще-то. До лавров Ганнибала или Александра Великого, тем более его современника Александра Суворова — Бонапарту очень далеко. Все победы корсиканца больше смахивали на «Пирровы», когда искусные замысел и манёвр заменялись заваливаниям рвов, редутов и городов — трупами своих солдат. Все громкие победы корсиканца, начиная с Египта… суть огромные потери «победившей стороны».

Особенно заметно в эпизоде «Ваграмского триумфа», когда французы вообще потеряли больше солдат, чем их противники. Как в принципе, во всей кампании 1808 года. Наполеон хорошо разбирался в полевой артиллерии, никто не спорит. Был хорошим тактиком и дерзким новатором. Но средненьким стратегом. Его переиграли Барклай и Кутузов в 1812-ом, Александр I в 1813-ом, Веллингтон (словно ребёнка) обманул в 1815-ом.

Гений военного мировоззрения Наполеона заключался в одном: не вести сражение по намеченному плану, постоянно искать момент, когда противник сам ошибётся. Это прекрасно видно по Аустерлицу. Но чаще всего Бонапарт старался создать кратное превосходство для прорыва (Прейсиш-Эйлау и Смоленск). Никакой гениальности, лишь превратно усвоенная тактика Суворова.

Кому, как не русским генералам знать это. Все действия Наполеона были очевидны, вопрос в другом: такие убойные удары трудно отразить. Учитывая неповоротливость пехоты, артиллерии и отсутствие нормальной связи… практически невозможно.

Фронт стремительно разваливается, пока ещё адъютанты скачут в ставку командующего с грустной вестью, плутая в густом дыму, ломая ноги лошадей в оврагах. Как только противник вводит в брешь кавалерию… всё, в сражении можно ставить точку, командовать общий отход.

Но и тут «гений» Наполеона можно поставить под сомнение. Он часто не улавливал суть действий и замысел противника. Как раз… про Бородино сказ. Но когда по вопросу написано излишне много исследований… особенно разительно друг от друга отличающихся — трудно найти «золотую середину».

Попытаемся. Взглянём на события без контекстов и господствующих мнений. Нас интересует лишь механизмы и конечный результат. Всё остальное — поэзия, беллетристика и патриотический возвышенный слог.

Накануне сражения.

На стороне французов был тактический и численный перевес: русская армия насчитывала 113 300 регулярных войск (5-е сентября) против 133 800 (на 2-е сентября). Но к Наполеону поспели в ночь на 8-е сентября ещё 6 200 французов. Предпочту снести из расклада казаков и ополченцев, им не было места в планах серьёзного сражения именно регулярных, обученных войск.

Замысел двух командующих был прост: сила на силу, лобовое столкновение на уничтожение. Именно лучших регулярных соединений: пехоты, кавалерии, артиллерии. У французов здесь был вполне критичный перевес, порядка 25-28 тысяч, почти 24%.

Другим преимуществом Бонапарта стало двукратное превосходство в кавалерии: более 32 500 человек против 17 500 у русских. Подавляющее в тяжёлой — 7 500 против 2 300. Не забываем про «хребет» любой армии, гвардию. Здесь Наполеон тоже был сильнее — 18 500 против 11 200.

Состав армий немаловажен. Половина русской — это призывники 1812 года, вкусившие горечь отступления. 16 тысяч — вообще маршевые пополнения Милорадовича. Для них Бородино стало первым сражением в жизни. Наполеон вывел опытных солдат 1809-1811 годов призыва, дополнительно получивших прекрасную боевую мотивацию наступательной кампании. К Бородино подошли «лучшие из лучших».

Огневая мощь армий. Из 612 русских орудий на поле боя оказалось… всего 380. Остальные Кутузов поставил в «артиллерийский резерв». Наполеон мог использовать на Бородинском поле все свои 580 стволов, включая гвардию. Распорядился ими целиком и полностью, имея полуторный численный перевес, и самое главное — полную свободу артиллерийского маневра.

Каждое французское орудие сделало примерно по 100 выстрелов. Вели так называемый «концентрический» (окружающий, дальний) огонь. Страшная штука в той тактике боя: возможность переносить шквал чугуна с одной точки на другую, концентрироваться почти на любом участке.

В чём артиллеристы Наполеона особо преуспели — выкосили резервы первой линии и проредили вторую всей русской армии. Русская артиллерия могла работать только «центрическим» (ближним) огнём, изредка вступая в контрбатарейное противостояние. То есть, получая (казалось бы) тактическое преимущество глухой обороны. Это неверное мнение.

Победу тогда приносил именно атакующий манёвр огнём. Французы забрасывали позиции русских бесчисленными ядрами, гранатами и бомбами… В ответ получая лишь картечь в упор. Это, конечно, выкашивало целые батальоны, но после двух-трёх выстрелов орудия исключались из сражения чаще всего, их захватывали, перебив прислугу. Французы не несли в работающих «стволах» никаких потерь, весь день, словно на учениях, расстреливая русские полки.

Тактические приёмы?

Итак, «гений военного искусства» Наполеон начал с самого утра достигать крайне сомнительные «победные» результаты. Собрал против левого фланга русских чудовищную по численности группировку, на 10:00 начав решающее наступление, штурмуя Багратионовы флеши. 115 тысяч против 35. Перевес в коннице — тридцать тысяч против пяти.

Если вспомнить столь же ожесточённое сражение при Ватерлоо, тогда Наполеон размолол более боеспособную армию Веллингтона уже к шести часам вечера, имея соотношение сил «один к одному».

Что же случилось с Флешами, почему их не раздавили играючи в трёхкратном превосходстве? Почему споткнулись в центре, когда только на батарею Раевского лезли 44 батальона (включая гвардейскую дивизию Клапареда) и подведя для прорыва 30 эскадронов? Против девяти батальонов дивизии Лихачева. Соотношение сил было уже «один к шести», как бы. Тоже не прорвались, не преуспели. В течение 12-часовой мясорубки лишь отодвинули русскую армию на полторы версты назад, нигде не достигнув решающего успеха.

Более того, наступление французов полностью захлебнулось. Потух любой атакующий порыв. К шести часам вечера битва фактически закончилась… французы покатились назад, к исходным позициям, бросив даже редут у Шевардино. Стали строиться для обороны в центре и справа. Русские спокойно убрали раненых, вывезли артиллерию.

Простите, но после 21:00 абсолютно всё поле боя осталось… за русскими. Армия отступила только на следующий день. Это не тактический приём, стратегический. К Бородино никакого отношения не имеющий. Кутузов отвёл войска не спеша, в полном порядке. А Наполеон смог продолжить движение только 10-го сентября, двое суток восстанавливая подобие порядка. Так должна выглядеть «величайшая победа военного гения»?

Трудные решения

пришлось принимать одноглазому «хитрому лису» Михайле Илларионовичу, ой… трудные. Что на самом деле хотел — можно спорить до хрипоты. Детального плана кампании лично не оставил за своей подписью. Царю писал одно, дочери другое, генералам говорил совсем третье. Был ли замысел втянуть Наполеона в московскую «мышеловку», чтобы удушить перехватом коммуникаций и линий снабжения? Может быть. Но зачем тогда так рисковать, давая генеральное сражение при Бородино?

Кутузов всё-таки решился на это, зная о численном перевесе противника, его тактическом превосходстве в манёвре огнём и лучшем качестве кавалерии. Если Наполеон пробивает левый фланг или устраивает напрашивающийся обходной манёвр… это катастрофа, русская регулярная армия прекращает своё существование. Чтобы собрать новую, потребуется уйма времени. Пока суть да дело — потеря нескольких центральных губерний, осаждённый Петербург. Второй «Тильзит», как минимум.

Русская армия при Бородино не имела права «героически погибнуть», как того желал князь Багратион, почти весь «молодой генералитет» и большинство офицеров. Русская армия не имела права проиграть. Отдать Наполеону Москву? Опасное решение, французы вполне могли пересидеть зиму, а весной, перещёлкав вшей и подтянув маршевые пополнения… продолжить кампанию. Зачем же такой риск?

Откуда мог знать Кутузов, что Наполеон выберет самую провальную свою тактику, не попытается провести обходной манёвр (как маршалы ему советовали)? Будет лбом стучаться о картечь и русские штыки во фронтальных атаках? Не считаясь с потерями… Откуда-то знал хитрый лис. Скорее всего, трезво оценивал полководческие способности Бонапарта, не считая корсиканца «военным гением».

Получилось, как получилось. Русская армия сохранила практически полностью свою боеспособность, быстро восполнила потери. Французская — утратила годность вести войну в прежнем темпе, разложилась в «московском сидении» и покатилась назад по разорённой Старой Смоленской дороге. Была почти целиком уничтожена за несколько недель. Тактика Бородина стала продолжением стратегии, в которой Наполеон показал себя профаном.

Но ведь мог француз победить?

Нет, не мог. Вот почему. Кутузов разыграл Бородино гарантированно, верно и успешно. Что увидел Бонапарт на рекогносцировке перед битвой? Правильно, показную и нарочитую слабость левого фланга русской армии, оторванность от главных сил. Это такое приглашение, мнимая «ошибка» Кутузова. Столь любимая корсиканцем возможность использовать промахи оппонентов.

Поэтому решения Наполеона были почти детскими, легко читаемыми. Овладеть левым берегом речки Колочи, захватить Бородино. Это якобы отвлечёт внимание русских от направления главного удара. Потом быстрым манёвром основные силы французов перескакивают на правый берег. Опираясь на Бородино — формируют правофланговую «ось захода», собирая подходящие по частям резервы Кутузова, как сор в совок… загоняя в угол между Колочей и Москвой-рекой. Таков был план «военного гения».

Не нужно быть семи пядей во лбу, чтобы такое прочитать. Но удар мог получиться страшным. Как противостоять? Неочевидными для противника решениями, очень странным построением русской армии.

Проверяем по карте. На линии ожидаемого удара (флеши Багратиона и батарея Раевского) присутствует лёгкое прикрытие, около 30 батальонов пехоты и егерей, 60 орудий без кавалерии. Вся остальная русская армия выстраивается в тылу, за исключением 3-го пехотного корпуса Тучкова, спрятанного в лесу. Он расположен перпендикулярно ожидаемому «фронту прорыва», должен ударить французам в тыл-фланг, когда они сцепятся с основными силами Кутузова.

Тактическое решение блестяще, но замысел Кутузова… предательски рушит Беннигсен, выведя Тучкова на открытую местность под уничтожающий артиллерийский огонь. Хотя план был другим:

«Когда неприятель… употребит в дело последние резервы свои на левый фланг Багратиона, то я пущу ему скрытое войско во фланг и тыл». (М.И. Кутузов)

Кутузов сознательно «разменивал» только две сводные гренадёрские дивизии и пять полков егерей. Втягивал основные силы французов под охватывающий удар всей остальной армии, пехоты и кавалерии, включая гвардию.

Расчёт прост: Наполеон хиленькое прикрытие на левом фланге раздавит в блин ещё утром, возьмёт флеши Багратиона. Но после «раскрытия» засадного корпуса Тучкова… Кутузов вынужден менять тактику.

В принципе, сам ход сражения подсказал. Либо какое-то чутье хитрого одноглазого «лиса». Так или иначе, Кутузов был готов, разыграл не менее эффективный «запасной план». Но более кровопролитный.

Скоро в русской ставке становится ясно: окружить и выйти в тыл французам просто некем. Остаётся стоять насмерть, перемалывать врага. Не ожидали оба полководца и другого: французская пехота понесла неожиданно огромные потери от картечи и особенно… небывало стойких и метких штуцерников-егерей. Опрокинуть русский левый фланг Бонапарту получается только к полудню, неимоверными жертвами.

Русские же, словно на плацу, непрерывно подводят резервы к Семеновскому оврагу, приглашают к новому кровавому танцу смерти. Очень скоро армия Наполеона оказывается в «огненном мешке». Всё преимущество в артиллерии, тактической выучке солдат, превосходстве кавалерии — нейтрализованы. Не помогло даже ранение князя Багратиона.

Ложбина Семёновского оврага, на которой находятся флеши, — огромная суповая тарелка, на дне которой топчутся после 12:00 около 90 тысяч французских солдат. Они окатываются картечным (ближним) и осколочным (дальним ) огнём артиллерии. Русские не прочь померяться силой в штыковой, темп наступления полностью сбит. «Смешались кони, люди… и залпы тысячи орудий»…

Это уже не тактические изыски, банальное взаимное избиение. Причём, на этом этапе сражения французы несут куда большие потери. Взамен собирая кровавую жатву среди русских резервов, слишком близко подведённых к линии соприкосновения. Только таким артиллерийским манёвром Наполеон смог выровнять потери. Но вот внутреннее содержание их… было крайне печальным. Гроссмейстер Кутузов разменял пару пешек и одну лёгкую фигуру — на две тяжёлые ладьи Наполеона.

Корсиканец не растерял осторожности, отказался вводить в сражение три дивизии Гвардии, две пехотных дивизии корпуса Богарне и резервную корпуса Даву. Но всё остальное воинство было обескровлено до полной потери боеспособности. Даже знаменитая кавалерия Мюрата. К вечеру в его распоряжении оставалось не более 45 тысяч боеспособных солдат, сведённых в шесть пехотных и пять кавалерийских дивизий. На остальных рассчитывать было нельзя.

Русские потери имели совсем другую структуру. Они были примерно равным образом распределены между десятью пехотными дивизиями Первой Армии. Ни одна не потеряла управления или была полностью разгромлена, но полки недосчитались 25-30% личного состава. Осталась нетронутой Гвардия, почти вся регулярная кавалерия (за минусом трёх кирасирских полков). Из 612 орудий безвозвратно утеряли… одиннадцать.

Вторая Армия, на которую пришёлся главный удар французов, поредела в частях на 40-50% личного состава, утратила всех офицеров. Но она послужила пополнением для частей Первой. Уже утром следующего дня все мероприятия были проведены. На Бородинском поле рассвет 9-го сентября встречала полнокровная Первая Армия, численностью около 80 тысяч боеспособных солдат.

Наполеон мог вывести против них 45-50, он не пошёл на расформирование растрёпанных дивизий и бригад, как поступил Кутузов. Суть плана которого изначально было подставить под каток французского удара одну из армий (Вторую), минимизировать потери Первой. Максимально обескровить атакующих. Так всё и вышло.

Можно было продолжить на следующий день? Ни в коем случае, война была уже выиграна. Мало того, лично уверен… в Филях Кутузов разыгрывал спектакль, решение о сдаче Москвы приняв уже при планировании Бородинского сражения. Полностью истребить Великую армию не получилось бы, увы. Даже при удаче плана «А». А после незапланированных потерь плана «Б» — никаких новых сражений не нужно. Лишь набраться терпения. С минимумом крови русского солдата завершить войну.

Выводы.

После Бородинского сражения у Наполеона утратили боеспособность 14 пехотных и 10 кавалерийских дивизий. Это означало для любого нового генерального сражения — они становятся в резерв, сокращая фронт построения всей армии, который будут держать… всего шесть пехотных дивизий. У Кутузова разгромлены только четыре пехотные и одна кавалерийская дивизии.

Случись «новое Бородино», французов бы охватили в плотное полукольцо всего лишь одним построением войск, перебив артиллерией половину до первого штыкового удара. Никакой «гений» тут не помог бы. Но это дополнительная собственная кровь, другому стратегическому замыслу Кутузова — абсолютно лишняя.

Вот и считайте сами: кто тут победителем вышел, а кто всё потерял. План Кутузова был исполнен на «восемь из десяти». Тактически, даже из-за бездаря Беннигсена, «военный гений Буонапарте» был переигран полностью. Тому навязали ход сражения лоб в лоб, без возможности широкого манёвра. Самое главное — выбили большинство «кирпичей» Великой Армии, боеспособные и слаженные дивизии.

Это полностью осознал сам Бонапарт, посидев в Москве и не дождавшись перемирия. Петля на шее «армии-победительницы» затянулась, расклад понял самый последний французский обозный. Началось разложение ещё боеспособных частей, «марш смерти» к Березине. Бегство, если быть предельно точным.

Что военному искусству подарил Кутузов на Бородинском поле? Новую тактику. Как небольшими силами сдержать прорывы кратно превосходящего противника, не выходя за рамки традиционной «линейной логики» построений. Как использовать (казалось бы) излишне большой манёвренный резерв, когда даже полное его расходование — не приводит к потере боеспособности всей армии. Зато приводит в полную негодность — вражескую.

Теперь о стратегии Кутузова, почему не стал лить кровь русского солдата в других «генеральных сражениях». Давайте смотреть на цифры и последующие действия сторон. Русская армия сократилась со 112 тысяч — до 78. Структура боеготовых частей никак не пострадала. Французская сократилась со 135 тысяч — до 85, где боеготовыми и полноценными подразделениями являлись… всего треть.

С началом бегства Наполеона из Москвы соотношение сил стало таким: русская армия (полностью оснащённая, пополненная и боеготовая) — 93 тысяч человек в строю; французы имеют 45 тысяч строевых и около 70 тысяч нестроевых. Без больших сражений, лобовых и штыковых… это воинство растаяло за несколько недель. Произошёл эффект «падения карточного домика». Гибель всей кавалерии, утрата артиллерийского парка на 100%.

Что хочется сказать «диванным историкам», поклонникам «военного гения» Буонапарте... На момент вторжения в Россию империя Наполеона держала под ружьём во «французском Евросоюзе» полтора миллиона человек и порядка 350 тысяч в рядах национальной гвардии (вместе с рекрутами). Плюсуйте почти полмиллиона союзных корсиканцу Австрии, Пруссии и герцогства Варшавского.

Кутузов умел считать очень хорошо. Класть в «генеральных сражениях» солдат не был намерен. Когда полностью раздавил Великую Армию вторжения, ему нужно было что-то делать с 470 тысячами новых вояк, размазанных по гарнизонам от Немана до Рейна. Чтобы посеять панику и погрузить союзников Наполеона в ужас — удары должны наноситься смертельные, но без больших собственных потерь.

Когда уже умирающий «хитрый лис» пересёк Рейн, перед его полностью сохранённой русской армией было не пустое пространство. Поджидали списочные 60 тысяч французов, 120 тысяч союзных им войск, строевых, не вкусивших страшного поражения. Это был первый эшелон, а Наполеон уже мобилизовал новые сотни тысяч у них в тылу.

Эффект молниеносного продвижения русских по Европе в начале 1813 года связан с чудовищной паникой, тотальным дезертирством и стремительной деградацией войск Наполеона. Но подгоняла это прекрасная и слаженная стратегия наступающей русской армии (с быстро присоединившейся прусской, затем — австрийской).

В «заграничный поход» выступили 139 тысяч русских, двадцатитысячный корпус Йорка и 25 тысяч казаков. К моменту второго этапа кампании (штурму Дрездена) силы антинаполеоновской коалиции уже составляли порядка 800 тысяч, против полумиллиона у Наполеона. «Гений» опять не проснулся...

Никакой «битвы народов» и падения Парижа не состоялось бы, не сохрани Михайло Кутузов костяк русской регулярной армии, ввяжись на второй день после Бородино — в новое сражение. Сидя перед великой битвой в убогом деревенском домике, наверняка, не планы сражения составлял. Больше думал о Москве, Березине, Берлине и Париже. Как войну закончить. Это не тактика, а великая Стратегия.