Восьмиричная схема страстей Иоанна Лествичника.

Восьмиричная схема страстей Иоанна Ле

1. 

   Восьмиричная схема страстей Иоанна Лествичника.

   Насыщение чрева есть матерь блуда, а утеснение чре ва — виновник чистоты (14. 5).

2. По пресыщении нашем дух чревоугодия отходит и посы­лает на нас духа блудного, извещая его, в каком состоянии мы находимся и говоря: «Иди и возмути такого-то, чрево его пре­сыщено, и потому ты немного будешь трудиться». Этот, при-шедши, улыбается и, связав нам руки и ноги сном, уже все, что хочет делает с нами, оскверняя душу мечтаниями и тело ис­течениями (14. 27).
3. Никто из обучившихся хранению чистоты да не вменяет себе приобретение ея, ибо невозможное дело, чтобы кто-ни­будь победил свою природу, и где природа побеждена, там по­знается пришествие Того. Кто выше естества, ибо без всякого прекословия меньшее упраздняется большим (15. 9).
4. Начало чистоты бывает, когда помысл не слагается со блудными прилогами и без мечтаний случаются по временам во сне истечения; средина чистоты, когда естественные движе­ния происходят только от довольства пищею и бывают свобод­ны от мечтаний и истечений; конец же чистоты — умерщвле­ние тела, предваряемое умерщвлением нечистых помыслов (15, 10).
5. Отгоняющий сладострастного пса молитвою подобен борющемуся со львом; кто низлагает его сопротивлением, тот подобен обратившему врага своего в бегство и преследующему его; кто же стал совершенно свободен от самого прилога, од­нажды навсегда сделав для него невозможным всякий доступ к себе, тот хотя и пребывает во плоти, но уже воскрес из гроба (15, 13).
6. 6. Если признак чистоты — не испытывать похотного движения и в сонных мечтаниях, то, конечно, крайняя степень по­хотливости будет — терпеть истечения и наяву от одних по­мыслов и воспоминаний (15, 13).
7. Кто телесными трудами и потами ведет брань с сим со­перником, тот подобен связавшему врага своего веревкою; кто воюет против врага своего воздержанием и бдением, тот подо­бен обложившему врага своего железными оковами; а кто во­оружается против него смиренномудрием, безгневием и жа­ждою, тот подобен убившему своего супостата и скрывшему его в песке (15, 14).
8. Ин есть, кто подвигами, ин, кто смирением, и ин, кто Бо-жиим внутрь присещением имеет связанным сего мучителя. Первый подобен деннице, второй — полной луне, а третий — светло сияющему солнцу; но все они имеют жительство на небесах (15, 15).
9. Лисица притворяется спящею, а бес целомудренным, та, чтоб обмануть птицу, а этот, чтоб погубить душу. Не верь во всю жизнь своему бренному телу сему и не полагайся на него, пока не предстанем Христу (15, 16, 17).
10. С новоначальными падения в плотские грехи случают­ся обыкновенно от обилия яств; с средними они бывают от вы-сокоумия и от той же причины, как и с новоначальными; но с приближающимися к совершенству они случаются только от осуждения ближних (15, 20).
11. Некоторые ублажают скопцов по естеству (от рожде­ния), как избавленных от мучительства плоти, а я ублажаю лю­дей, которые повседневно делаются скопцами и помыслом, как ножем, привыкли себя обрезывать (15, 21).
12. Не думай низложить беса блуда возражениями и дока­зательствами: на его стороне благословенные поводы, так как он воюет с нами с помощию нашего естества (15, 24).
13. Кто надеется бороться с плотию своею, или победить ее своими силами, тот тщетно подвизается,, ибо, если Господь не разорит дома плотской похоти и не созиждет дома души, то вотще бдит и постится покушающийся успеть в сем сам собою (15,25).
14. Повергни пред Господом немощь своего естества, со­знав свое во всем безсилие, и неощутительно получишь даро­вание целомудрия (15, 26).
15. Поскользнувшиеся и падшие в ров похоти далеко отпа­дают от восходящих и нисходящих по оной (Иаковом виден­ной) лествице, и чтоб опять приступить им к таковому восхо­ждению, потребны для них многие поты и крайнее пощение (15,27).
16. Есть блуд и без познания жены, который как противо­естественный, большей подвергает муке. Это некая смерть и погибель, которую мы всегда носим в себе, а наиболее в юно­сти. Но погибель сию я не дерзаю объявить писанием, потому что руку мою удерживает сказавший: Бываемая отай от них срамно есть и глаголати и писати (Еф 5, 12) (15, 30).
17. Человеколюбивым представляет Бога безчеловечный враг, наущатель на блуд, внушая, что Он великое оказывает снисхождение к сей страсти, как естественной. Но понаблюди за этим злокозненником, и найдешь, что по совершении сего греха он уже иным представляет Бога, только правосудным и непрощательным. Первое внушение делает он для того, чтобы вовлечь нас в грех, а второе — с тем, чтоб ввергнуть нас в от­чаяние (15, 33).
18. Когда, по совершении греха, томит нас туга и нечаяние, тогда снова предавать себя падениям не обычно нам, когда же они утихнут, тогда злобный враг снова начинает толковать нам о человеколюбии Божием (15, 84).
19. Господь, как нетленный и безтелесный, радуется о чис­тоте и нерастлении нашего тела; бесы же ни о чем другом столько не веселятся, как о блуде злосмрадном, и никакой страсти не любят так, как эту осквернительницу тел (15, 35).
20. Матерь сладости (плодов, утешение доставляющих) — земля и роса, а матерь чистоты — безмолвие с послушанием.
21. Чистота тела, одним безмолвием достигаемая, сближаясь с миром, часто не оставалась непоколебимою, послушанием же стяжеваемая — везде благоискусна и непоколебима (15, 37).
22. Кто одним воздержанием пытается пресечь сию брань, тот подобен человеку, который усиливается выплыть из пучи­ны морской, действуя одною рукою. Сопряги с воздержанием смирение, потому что первое без последнего оказывается не­полезным (15, 40).
23. 22.  Какую страсть увидишь в себе господствующею, про­тив той одной наипаче и вооружайся, в особенности же против естественного домашнего врага, ибо если мы с тобою не побе­дим сей страсти, то от победы над другими не будет нам ника­кой пользы; поразивши же сего египтянина, конечно, и мы узрим Бога в купине смирения (! 5, 41).
24. Находясь в искушении, чувствовал я радость, слезы и утешение и, по младенчеству, думал, что это плод духовный, а это была прелесть вражия (15, 42).
25. Не вдавайся в обман, юноша! Видел я некоторых, моля­щихся о любимых ими лицах, которые, будучи побуждаемы на то блудною страстию, думали однако ж, что исполняют долг святой любви (15, 40).
26. Когда повергаемся на постель, тогда наиболее должны мы трезвиться, потому что тогда ум без тела борется с бесами, и если он еще не отсек сочувствия сласти похотной, то охотно делается предателем (15,52).
27. Память о смерти да засыпает и да восстает с тобою, и вместе Иисусова молитва, ибо ничто не может тебе доста­вить столь сильное заступление во время сна, как сии дела­ния (15, 53).
28. Не дозволяй себе днем помышлять о бывших во сне мечтаниях, ибо у бесов и то есть в намерении, чтоб сновидени­ями осквернять нас, бодрствующих (15, 55).
29. Во время бури искушения похотию, хорошею помощию бывает для нас власяница, пепел, всенощное стояние, голод, жажда палящая, немногими каплями прохлаждаемая, пребыва­ние в гробищах, а паче всего смирение сердца и, если можно, духовный отец или усердный брат, скорый на помощь и старый разумом, ибо я почитаю за чудо, чтобы кто-нибудь мог один, сам собою, спасти корабль свой от сей пучины (15,57).
30. Некто, увидев необыкновенно красивую женщину, про­славил о ней Творца. От воззрения на нее возгорелась в нем любовь к Богу, и из очей исторгся источник слез. И дивно было видеть, как то, что для другого послужило бы в погибель, для него паче естества стало венцом (победы). Если такой че­ловек всегда в подобных случаях имеет такое же чувство и де­лание, то он восприял нетление прежде общего воскресения (15, 59).
31. Таким же правилом должно нам руководствоваться и в отношении к сладкопению и песням. Боголюбивые и мирски­ми и духовными песнями возбуждаются обыкновенно к свято­му радованию, Божией любви и слезам, а сластолюбцы — к противному (15, 60).
32. Некоторые говорят, что по вкушении плотского греха невозможно называться чистым, а я, опровергая их мнение, го­ворю, что хотящему возможно и удобно дикую маслину чрез прививку превратить в добрую. Если б ключи Царствия были вверены девственнику телом, то мнение сказанных лиц, может быть, было бы справедливым. Но да постыдит их тот, кто, имея тещу, стал чист и носит ключи Царствия (15, 66).
33. Многовиден змий телесной похоти: не вкусившим сла­сти ея внушает он — однажды только вкусить и перестать, а вкусивших, сей коварный побуждает опять к новому вкуше нию. Многие из первых, по неведению сего зла, бывают сво­бодны от брани, а последние, как испытавшие мерзость сию, терпят брани и подстрекания. Впрочем, часто случается и про­тивное сему (15, 67).
34. Когда встаем мы от сна в благом и мирном настроении, то бывает это с нами по сокровенному воздействию св. анге­лов, особенно если уснули с молитвою и трезвением. Но быва­ет, что встаем в мрачном и досадливом расположении, подвер­гаясь сему по причине злых сновидений (15, 68).
35. Не диво невещественному бороться с невещественным, но то чудо (и чудо воистину дивное), что облеченный веще­ством обращает в бегство невещественных врагов в борьбе с этим своим веществом, враждебным и коварным (15, 71).
36. Рассудительные отцы полагают, что иное есть при-лог, иное — сочетание, иное — сосложение, иное — плене­ние, иное — борьба, а иное — так называемая страсть в душе. Они определяют, что прилог есть простое слово (мысль), или образ какого-либо предмета, вновь являющий­ся уму и вносимый в сердце; сочетание есть собеседование с явившимся образом, со страстию или безстрастно; сосло­жение есть склонение души к виденному, соединенное с услаждением; пленение есть насильственное и невольное увлечение сердца увиденным, или совершенное его с ним слитие, разоряющее наше доброе устроение; борьбою назы­вают усиленное сопротивление борющемуся, кончающееся или победою, или поражением, произвольно; а страстию называют такое похотливое расположение, которое, вгнез­дившись в душу, соделывается потом чрез долгий навык, как бы природным ея свойством, так что душа уже произ­вольно и сама собою стремится к удовлетворению его. Из всех сих первое безгрешно, второе — не совсем, третье бы­вает или грешно или безгрешно, судя по устроению подви­зающегося. Борьба бывает виною или венцов или мучений. Пленение иному подлежит суду, когда случается во время молитвы, и иному, когда бывает в другое время, — иному при помышлении о вещах безразличных и иному при по­мышлении о вещах худых. Страсть же, несомненно, во всяком случае осуждается и, если не будет очищена равно­сильным покаянием подлежит вечному мучению. Но кто к первому, то-есть прилогу, относится безстрастно (отрезает его, не останавливаясь на нем вниманием), тот одним разом отсекает все последующее (15, 73).
37. Просвещеннейшие и рассудительнейшие из отцов при­метили еще иной помысл, который утонченнее всех вышеска­занных. Его называют набегом мысли, который без опреде­ленного времени, без слова и образа, с быстротою стрелы вну­шает искушаемому страсть. Нет ничего скоробежнее в телах, ничего быстрее и мгновеннее в духах того, как этот помысл одним тонким напоминанием, и безвременным и не сказанным, а для иных даже и неведомым, вдруг являет свое присут­ствие в душе, без предварительного собеседования и сосложе-ния с нею. Кто плачем возмог постигнуть (понять, уразуметь) такую тонкость сего помысла, тот может объяснить нам и то, как бывает, что душа от одного взгляда или прикосновения руки или слышания пения страстно блудствует (оскверняется и растлевается похотию), не думавши о том и не замышлявши того (15, 74).
38. Иной раз похоть, родившись внутри души, переходит и в тело, а иной раз от тела переходит она в душу. Последнее обыкновенно бывает с живущими в мире, а первое — с прохо­дящими монашескую жизнь, по скудости у них вещества (или материала похотного) (15, 76).
39. Когда, после долгой борьбы с бесом, союзником нашей бренной плоти, изгоним его, наконец, из сердца своего, камня­ми поста и мечами смирения, тогда сей окаянный, как червь, пресмыкаясь внутри тела нашего, усиливается осквернить нас, некиим щекотанием возбуждая безвременные и безсловесные движения (15, 77).
40. Этот бес тщательнее всех других наблюдает случай, когда мы не можем помолиться против него телесно, и тогда сей непотребный особенно покушается нападать на нас (15, 79).
41. Тем, которые не приобрели еще истинной сердечной молитвы, помогает (в борьбе с блудною страстию) утомление себя в телесной молитве; разумею: воздеяние рук, биение в перси, очей на небо умиленное возведение, воздыхания со сте­наниями и частое преклонение колен, чего однако ж часто не могут они делать по причине присутствия других лиц. Тогда-то особенно демоны и пытаются нападать на них; и они, не имея еще сил противостать им твердостию ума и невидимым действом молитвы, по необходимости, может быть, уступают иногда борющим их. Ты же в таком случае отскочи, если мож­но, поскорее от людей, скройся где-нибудь незаметно на ко­роткое время и там, возведши горе око — душевное, если мо­жешь, а если нет, хоть телесное, — и руки крестовидно рас­простерши, на посрамление и побеждение сим образом мыс­ленного Амалика, — возопи к Могущему спасти не пре-ухищренными словесами, а смиренными речениями, прежде и паче всего взывая: Помилуй мя, яко немощен есмъ (Пс. 6, 8). Тогда опытом познаешь силу Всевышнего и невидимо невиди­мою помощию обратишь в бегство невидимых. Навыкший сим образом воевать скоро и одною душою станет прогонять вра­гов, ибо это второе дается от Бога делателям в награду за пер­вое (15, 80).
42. Как воду жизни, усердно пей поругание от всякого че­ловека, желающего напоить тебя сим врачеством, очищающим от блудной похоти, ибо тогда глубокая чистота воссияет в душе твоей и свет Божий не оскудеет в сердце твоем (4, 85).
43. Не преставай воображать и воспоминать: бездну тем­ного огня, немилостивых служителей, Судию немилосердого и неумолимого, безконечную глубину преисподнего пламе­ни, тесные сходы в подземные места, ужасные пропасти и другое, сему подобное, чтобы страхом, рождающимся от сих воспоминаний, ты мог удалить от себя ощущение блуда, со­единиться с нетленною чистотою и принять в душе своей сияние невещественного .света, который блистательнее всех огней (7, 10).
44. Есть бес, который, как только мы возляжем на одр, приходит к нам и стреляет в нас лукавыми и нечистыми помыслами, чтобы мы, поленившись вооружиться против них молитвою и уснувши со скверными помыслами, объяты были потом и скверными сновидениями (26, 103).
45. Чего глаза не видели, того и гортань по одному слуху не сильно желает вкушать; так и чистые телом получают от своего неведения (сласти блудной) большое облегчение в бра­ни против блуда (26, 31).
46. Как сражающийся со львом, если отвратит от него гла­за, тотчас погибает, так и борющийся с плотию своею, если ее упокоит (26, 40).
47. Тем, которые борются с телесною похотию, в свое вре­мя прилично бывает безмолвие, — но с разрешения хорошо знающего их наставника (27, 14).
48. Узнал я, что бес уныния предшествует бесу блуда и уготовляет ему путь, чтобы крепко расслабив и погрузив в сон тело, дать возможность бесу блуда производить в спящем осквернения, как наяву (27. 49).
49. Как земному царю мерзок предстоящий ему и в то же время отвращающий от него лицо свое и с врагами его беседу­ющий, так и Господу мерзок бывает предстоящий на молитве и принимающий нечистые помыслы (28, 54).
50. Пса сего (блудного беса), когда он приходит к тебе, прогоняй духовным орудием молитвы и, сколько бы он ни продолжал безстыдствовать, не уступай ему (28, 55).
    

    Исповедь блудной страсти

51. Душа спрашивает: «Ска­жи мне, супруга моя, естество мое (ибо я не хочу никакого другого, кроме тебя, спрашивать о том, что тебя касается), — скажи мне, как могу я пребывать не уязвляема тобою? Как могу победить твое мучительство?» Она, отвечая душе своей, говорит: «Не скажу тебе того, чего и ты не знаешь, но скажу то, о чем мы оба разумеем. Я имею в себе отца своего — самолюбие (самоугодие и саможаление). Издали подготовляет мое разжжение всякое мне угождение и упокоение, от этого меня упокоения и соответственных ему дел загорается потом внутри жжение похотное. И тогда, зачавши, я рождаю грехо­падения; они же. народившись, в свою очередь рождают смерть души чрез отчаяние. Если сознаешь мою и свою не­мощь, явную и глубокую, то свяжешь мне руки. Если уму­чишь голодом гортань, то свяжешь мне ноги, чтоб я не шла далее. Если сочетаешься с послушанием, то расторгнешь союз со мною. А если стяжешь смирение, то отсечешь мне голову» (15, 86).

ствичника.

Насыщение чрева есть матерь блуда, а утеснение чре ва — виновник чистоты (14. 5).
По пресыщении нашем дух чревоугодия отходит и посы­лает на нас духа блудного, извещая его, в каком состоянии мы находимся и говоря: «Иди и возмути такого-то, чрево его пре­сыщено, и потому ты немного будешь трудиться». Этот, при-шедши, улыбается и, связав нам руки и ноги сном, уже все, что хочет делает с нами, оскверняя душу мечтаниями и тело ис­течениями (14. 27).
Никто из обучившихся хранению чистоты да не вменяет себе приобретение ея, ибо невозможное дело, чтобы кто-ни­будь победил свою природу, и где природа побеждена, там по­знается пришествие Того. Кто выше естества, ибо без всякого прекословия меньшее упраздняется большим (15. 9).
Начало чистоты бывает, когда помысл не слагается со блудными прилогами и без мечтаний случаются по временам во сне истечения; средина чистоты, когда естественные движе­ния происходят только от довольства пищею и бывают свобод­ны от мечтаний и истечений; конец же чистоты — умерщвле­ние тела, предваряемое умерщвлением нечистых помыслов (15, 10).
Отгоняющий сладострастного пса молитвою подобен борющемуся со львом; кто низлагает его сопротивлением, тот подобен обратившему врага своего в бегство и преследующему его; кто же стал совершенно свободен от самого прилога, од­нажды навсегда сделав для него невозможным всякий доступ к себе, тот хотя и пребывает во плоти, но уже воскрес из гроба (15, 13).
6. Если признак чистоты — не испытывать похотного движения и в сонных мечтаниях, то, конечно, крайняя степень по­хотливости будет — терпеть истечения и наяву от одних по­мыслов и воспоминаний (15, 13).
Кто телесными трудами и потами ведет брань с сим со­перником, тот подобен связавшему врага своего веревкою; кто воюет против врага своего воздержанием и бдением, тот подо­бен обложившему врага своего железными оковами; а кто во­оружается против него смиренномудрием, безгневием и жа­ждою, тот подобен убившему своего супостата и скрывшему его в песке (15, 14).
Ин есть, кто подвигами, ин, кто смирением, и ин, кто Бо-жиим внутрь присещением имеет связанным сего мучителя. Первый подобен деннице, второй — полной луне, а третий — светло сияющему солнцу; но все они имеют жительство на небесах (15, 15).
Лисица притворяется спящею, а бес целомудренным, та, чтоб обмануть птицу, а этот, чтоб погубить душу. Не верь во всю жизнь своему бренному телу сему и не полагайся на него, пока не предстанем Христу (15, 16, 17).
С новоначальными падения в плотские грехи случают­ся обыкновенно от обилия яств; с средними они бывают от вы-сокоумия и от той же причины, как и с новоначальными; но с приближающимися к совершенству они случаются только от осуждения ближних (15, 20).
Некоторые ублажают скопцов по естеству (от рожде­ния), как избавленных от мучительства плоти, а я ублажаю лю­дей, которые повседневно делаются скопцами и помыслом, как ножем, привыкли себя обрезывать (15, 21).
Не думай низложить беса блуда возражениями и дока­зательствами: на его стороне благословенные поводы, так как он воюет с нами с помощию нашего естества (15, 24).
Кто надеется бороться с плотию своею, или победить ее своими силами, тот тщетно подвизается,, ибо, если Господь не разорит дома плотской похоти и не созиждет дома души, то вотще бдит и постится покушающийся успеть в сем сам собою (15,25).
Повергни пред Господом немощь своего естества, со­знав свое во всем безсилие, и неощутительно получишь даро­вание целомудрия (15, 26).
Поскользнувшиеся и падшие в ров похоти далеко отпа­дают от восходящих и нисходящих по оной (Иаковом виден­ной) лествице, и чтоб опять приступить им к таковому восхо­ждению, потребны для них многие поты и крайнее пощение (15,27).
Есть блуд и без познания жены, который как противо­естественный, большей подвергает муке. Это некая смерть и погибель, которую мы всегда носим в себе, а наиболее в юно­сти. Но погибель сию я не дерзаю объявить писанием, потому что руку мою удерживает сказавший: Бываемая отай от них срамно есть и глаголати и писати (Еф 5, 12) (15, 30).
Человеколюбивым представляет Бога безчеловечный враг, наущатель на блуд, внушая, что Он великое оказывает снисхождение к сей страсти, как естественной. Но понаблюди за этим злокозненником, и найдешь, что по совершении сего греха он уже иным представляет Бога, только правосудным и непрощательным. Первое внушение делает он для того, чтобы вовлечь нас в грех, а второе — с тем, чтоб ввергнуть нас в от­чаяние (15, 33).
Когда, по совершении греха, томит нас туга и нечаяние, тогда снова предавать себя падениям не обычно нам, когда же они утихнут, тогда злобный враг снова начинает толковать нам о человеколюбии Божием (15, 84).
Господь, как нетленный и безтелесный, радуется о чис­тоте и нерастлении нашего тела; бесы же ни о чем другом столько не веселятся, как о блуде злосмрадном, и никакой страсти не любят так, как эту осквернительницу тел (15, 35).
Матерь сладости (плодов, утешение доставляющих) — земля и роса, а матерь чистоты — безмолвие с послушанием.
Чистота тела, одним безмолвием достигаемая, сближаясь с миром, часто не оставалась непоколебимою, послушанием же стяжеваемая — везде благоискусна и непоколебима (15, 37).
Кто одним воздержанием пытается пресечь сию брань, тот подобен человеку, который усиливается выплыть из пучи­ны морской, действуя одною рукою. Сопряги с воздержанием смирение, потому что первое без последнего оказывается не­полезным (15, 40).
22. Какую страсть увидишь в себе господствующею, про­тив той одной наипаче и вооружайся, в особенности же против естественного домашнего врага, ибо если мы с тобою не побе­дим сей страсти, то от победы над другими не будет нам ника­кой пользы; поразивши же сего египтянина, конечно, и мы узрим Бога в купине смирения (! 5, 41).
Находясь в искушении, чувствовал я радость, слезы и утешение и, по младенчеству, думал, что это плод духовный, а это была прелесть вражия (15, 42).
Не вдавайся в обман, юноша! Видел я некоторых, моля­щихся о любимых ими лицах, которые, будучи побуждаемы на то блудною страстию, думали однако ж, что исполняют долг святой любви (15, 40).
Когда повергаемся на постель, тогда наиболее должны мы трезвиться, потому что тогда ум без тела борется с бесами, и если он еще не отсек сочувствия сласти похотной, то охотно делается предателем (15,52).
Память о смерти да засыпает и да восстает с тобою, и вместе Иисусова молитва, ибо ничто не может тебе доста­вить столь сильное заступление во время сна, как сии дела­ния (15, 53).
Не дозволяй себе днем помышлять о бывших во сне мечтаниях, ибо у бесов и то есть в намерении, чтоб сновидени­ями осквернять нас, бодрствующих (15, 55).
Во время бури искушения похотию, хорошею помощию бывает для нас власяница, пепел, всенощное стояние, голод, жажда палящая, немногими каплями прохлаждаемая, пребыва­ние в гробищах, а паче всего смирение сердца и, если можно, духовный отец или усердный брат, скорый на помощь и старый разумом, ибо я почитаю за чудо, чтобы кто-нибудь мог один, сам собою, спасти корабль свой от сей пучины (15,57).
Некто, увидев необыкновенно красивую женщину, про­славил о ней Творца. От воззрения на нее возгорелась в нем любовь к Богу, и из очей исторгся источник слез. И дивно было видеть, как то, что для другого послужило бы в погибель, для него паче естества стало венцом (победы). Если такой че­ловек всегда в подобных случаях имеет такое же чувство и де­лание, то он восприял нетление прежде общего воскресения (15, 59).
Таким же правилом должно нам руководствоваться и в отношении к сладкопению и песням. Боголюбивые и мирски­ми и духовными песнями возбуждаются обыкновенно к свято­му радованию, Божией любви и слезам, а сластолюбцы — к противному (15, 60).
Некоторые говорят, что по вкушении плотского греха невозможно называться чистым, а я, опровергая их мнение, го­ворю, что хотящему возможно и удобно дикую маслину чрез прививку превратить в добрую. Если б ключи Царствия были вверены девственнику телом, то мнение сказанных лиц, может быть, было бы справедливым. Но да постыдит их тот, кто, имея тещу, стал чист и носит ключи Царствия (15, 66).
Многовиден змий телесной похоти: не вкусившим сла­сти ея внушает он — однажды только вкусить и перестать, а вкусивших, сей коварный побуждает опять к новому вкуше нию. Многие из первых, по неведению сего зла, бывают сво­бодны от брани, а последние, как испытавшие мерзость сию, терпят брани и подстрекания. Впрочем, часто случается и про­тивное сему (15, 67).
Когда встаем мы от сна в благом и мирном настроении, то бывает это с нами по сокровенному воздействию св. анге­лов, особенно если уснули с молитвою и трезвением. Но быва­ет, что встаем в мрачном и досадливом расположении, подвер­гаясь сему по причине злых сновидений (15, 68).
Не диво невещественному бороться с невещественным, но то чудо (и чудо воистину дивное), что облеченный веще­ством обращает в бегство невещественных врагов в борьбе с этим своим веществом, враждебным и коварным (15, 71).
Рассудительные отцы полагают, что иное есть при-лог, иное — сочетание, иное — сосложение, иное — плене­ние, иное — борьба, а иное — так называемая страсть в душе. Они определяют, что прилог есть простое слово (мысль), или образ какого-либо предмета, вновь являющий­ся уму и вносимый в сердце; сочетание есть собеседование с явившимся образом, со страстию или безстрастно; сосло­жение есть склонение души к виденному, соединенное с услаждением; пленение есть насильственное и невольное увлечение сердца увиденным, или совершенное его с ним слитие, разоряющее наше доброе устроение; борьбою назы­вают усиленное сопротивление борющемуся, кончающееся или победою, или поражением, произвольно; а страстию называют такое похотливое расположение, которое, вгнез­дившись в душу, соделывается потом чрез долгий навык, как бы природным ея свойством, так что душа уже произ­вольно и сама собою стремится к удовлетворению его. Из всех сих первое безгрешно, второе — не совсем, третье бы­вает или грешно или безгрешно, судя по устроению подви­зающегося. Борьба бывает виною или венцов или мучений. Пленение иному подлежит суду, когда случается во время молитвы, и иному, когда бывает в другое время, — иному при помышлении о вещах безразличных и иному при по­мышлении о вещах худых. Страсть же, несомненно, во всяком случае осуждается и, если не будет очищена равно­сильным покаянием подлежит вечному мучению. Но кто к первому, то-есть прилогу, относится безстрастно (отрезает его, не останавливаясь на нем вниманием), тот одним разом отсекает все последующее (15, 73).
Просвещеннейшие и рассудительнейшие из отцов при­метили еще иной помысл, который утонченнее всех вышеска­занных. Его называют набегом мысли, который без опреде­ленного времени, без слова и образа, с быстротою стрелы вну­шает искушаемому страсть. Нет ничего скоробежнее в телах, ничего быстрее и мгновеннее в духах того, как этот помысл одним тонким напоминанием, и безвременным и не сказанным, а для иных даже и неведомым, вдруг являет свое присут­ствие в душе, без предварительного собеседования и сосложе-ния с нею. Кто плачем возмог постигнуть (понять, уразуметь) такую тонкость сего помысла, тот может объяснить нам и то, как бывает, что душа от одного взгляда или прикосновения руки или слышания пения страстно блудствует (оскверняется и растлевается похотию), не думавши о том и не замышлявши того (15, 74).
Иной раз похоть, родившись внутри души, переходит и в тело, а иной раз от тела переходит она в душу. Последнее обыкновенно бывает с живущими в мире, а первое — с прохо­дящими монашескую жизнь, по скудости у них вещества (или материала похотного) (15, 76).
Когда, после долгой борьбы с бесом, союзником нашей бренной плоти, изгоним его, наконец, из сердца своего, камня­ми поста и мечами смирения, тогда сей окаянный, как червь, пресмыкаясь внутри тела нашего, усиливается осквернить нас, некиим щекотанием возбуждая безвременные и безсловесные движения (15, 77).
Этот бес тщательнее всех других наблюдает случай, когда мы не можем помолиться против него телесно, и тогда сей непотребный особенно покушается нападать на нас (15, 79).
Тем, которые не приобрели еще истинной сердечной молитвы, помогает (в борьбе с блудною страстию) утомление себя в телесной молитве; разумею: воздеяние рук, биение в перси, очей на небо умиленное возведение, воздыхания со сте­наниями и частое преклонение колен, чего однако ж часто не могут они делать по причине присутствия других лиц. Тогда-то особенно демоны и пытаются нападать на них; и они, не имея еще сил противостать им твердостию ума и невидимым действом молитвы, по необходимости, может быть, уступают иногда борющим их. Ты же в таком случае отскочи, если мож­но, поскорее от людей, скройся где-нибудь незаметно на ко­роткое время и там, возведши горе око — душевное, если мо­жешь, а если нет, хоть телесное, — и руки крестовидно рас­простерши, на посрамление и побеждение сим образом мыс­ленного Амалика, — возопи к Могущему спасти не пре-ухищренными словесами, а смиренными речениями, прежде и паче всего взывая: Помилуй мя, яко немощен есмъ (Пс. 6, 8). Тогда опытом познаешь силу Всевышнего и невидимо невиди­мою помощию обратишь в бегство невидимых. Навыкший сим образом воевать скоро и одною душою станет прогонять вра­гов, ибо это второе дается от Бога делателям в награду за пер­вое (15, 80).
Как воду жизни, усердно пей поругание от всякого че­ловека, желающего напоить тебя сим врачеством, очищающим от блудной похоти, ибо тогда глубокая чистота воссияет в душе твоей и свет Божий не оскудеет в сердце твоем (4, 85).
Не преставай воображать и воспоминать: бездну тем­ного огня, немилостивых служителей, Судию немилосердого и неумолимого, безконечную глубину преисподнего пламе­ни, тесные сходы в подземные места, ужасные пропасти и другое, сему подобное, чтобы страхом, рождающимся от сих воспоминаний, ты мог удалить от себя ощущение блуда, со­единиться с нетленною чистотою и принять в душе своей сияние невещественного .света, который блистательнее всех огней (7, 10).
Есть бес, который, как только мы возляжем на одр, приходит к нам и стреляет в нас лукавыми и нечистыми помыслами, чтобы мы, поленившись вооружиться против них молитвою и уснувши со скверными помыслами, объяты были потом и скверными сновидениями (26, 103).
Чего глаза не видели, того и гортань по одному слуху не сильно желает вкушать; так и чистые телом получают от своего неведения (сласти блудной) большое облегчение в бра­ни против блуда (26, 31).
Как сражающийся со львом, если отвратит от него гла­за, тотчас погибает, так и борющийся с плотию своею, если ее упокоит (26, 40).
Тем, которые борются с телесною похотию, в свое вре­мя прилично бывает безмолвие, — но с разрешения хорошо знающего их наставника (27, 14).
Узнал я, что бес уныния предшествует бесу блуда и уготовляет ему путь, чтобы крепко расслабив и погрузив в сон тело, дать возможность бесу блуда производить в спящем осквернения, как наяву (27. 49).
Как земному царю мерзок предстоящий ему и в то же время отвращающий от него лицо свое и с врагами его беседу­ющий, так и Господу мерзок бывает предстоящий на молитве и принимающий нечистые помыслы (28, 54).
Пса сего (блудного беса), когда он приходит к тебе, прогоняй духовным орудием молитвы и, сколько бы он ни продолжал безстыдствовать, не уступай ему (28, 55).
Исповедь блудной страсти
Душа спрашивает: «Ска­жи мне, супруга моя, естество мое (ибо я не хочу никакого другого, кроме тебя, спрашивать о том, что тебя касается), — скажи мне, как могу я пребывать не уязвляема тобою? Как могу победить твое мучительство?» Она, отвечая душе своей, говорит: «Не скажу тебе того, чего и ты не знаешь, но скажу то, о чем мы оба разумеем. Я имею в себе отца своего — самолюбие (самоугодие и саможаление). Издали подготовляет мое разжжение всякое мне угождение и упокоение, от этого меня упокоения и соответственных ему дел загорается потом внутри жжение похотное. И тогда, зачавши, я рождаю грехо­падения; они же. народившись, в свою очередь рождают смерть души чрез отчаяние. Если сознаешь мою и свою не­мощь, явную и глубокую, то свяжешь мне руки. Если уму­чишь голодом гортань, то свяжешь мне ноги, чтоб я не шла далее. Если сочетаешься с послушанием, то расторгнешь союз со мною. А если стяжешь смирение, то отсечешь мне голову» (15, 86).