Известно, что демоническая фигура всесильного Сатаны не появляется ни в одном из текстов Ветхого Завета.
Даже в других древних рукописях Сатана отсутствует - по крайней мере в том виде, в каком его изображает западная христианская церковь. В католическом представлении Сатана напоминает злобного империалиста, который со своей презренной ордой ведет войну против Бога и человечества. Но этот дьявольский персонаж представляет собой вымысел, рожденный в нашу эру, - церковный миф, в котором содержится не больше исторической истины, чем в любом чудовище из романа ужасов.Сатана (в единственном или множественном числе) редко упоминается в Ветхом Завете и обычно изображается как послушный слуга или сын Бога, на которого возлагаются особые обязанности, связанные с препятствиями и испытаниями в земной жизни. Древнееврейский корень STN обозначает оппонента, противника или обвинителя, тогда как греческий эквивалент DIABOLOS означает "клеветник" или "тот, кто чинит препятствия". До появления христианства понятие "сатана" не влекло никакого зловещего оттенка, а в древней иудее представителей прямой политической оппозиции просто называли "сатанами".
Сатана изображается как член небесной придворной челяди - ангел-порученец, выполняющий наиболее агрессивные предписания Бога. К примеру, в книге Иова Бог дважды посылает Сатану дразнить и расстраивать Иова, но со строгим условием, что человеку нельзя причинять серьезного вреда. Сатана послушно выполняет это условие. В первой книге Паралипоменон Сатана внушает царю Давиду исчислить население Израиля. О нем вскользь упоминается в Псалтири (108:6), и в книге Захарии (3:1 - 2) - как о том, кто встал на сторону израильтян в их стремлении восстановить традиционные семейные владения и права в Иерусалиме, когда они вернулись из Вавилонской ссылки. В сущности, этим дело и ограничивается. В Ветхом Завете есть только четыре упоминания о Сатане, и ни в одном из них нет темных или зловещих ассоциаций.
Грозная рогатая фигура христианской мифологии (иногда называемая Люцифером, Вельзевулом или Велиалом) появилась с развитием средневекового христианского дуализма концепции двух противоборствующих, равных по силе божеств. В соответствии с разными преданиями Сатана был сыном Иеговы, его братом или даже своевольным и агрессивным аспектом самого Иеговы. Так называемый конфликт между Богом и Сатаной отражает древний дохристианский миф о символической битве между Светом и Тьмой в понимании персидских мистиков, не имевший никакого отношения к фигуре Антихриста в ту эпоху, когда Иисус Христос еще не появился на свет.
Итак, от какого же первоначального понятия или библейского персонажа происходит образ Сатаны? В Ветхом Завете, в книге Исайи (14:12), где содержится пророчество о падении Вавилона и его деспотичного царя, говорится: Как упал ты с неба, денница, сын зари! Разбился о землю, попиравший народы". Спустя много столетий после того, как были написаны эти слова, образ падающей утренней звезды (Венеры) был преобразован в "носителя света" и при переводе на латынь в контексте имени собственного превратился в "Люцифера". Образ Люцифера в связи с Венерой появляется в латинской Библии Вульгате IV века, переведенной св. Иеронимом, а почти через 1400 лет он уже ассоциируется с Сатаной, врагом рода человеческого, в поэме Джона Мильтона "Потерянный рай":
Когда был свергнут Люцифер
(Так называй того, кто в небесах
Средь ангелов блистательней сиял,
Чем оная звезда средь прочих звезд),
Когда, объятый пламенами, он
Со всеми легионами летел
Сквозь бездну прямо в ад...
Сегодня стих из книги Исайи в авторизованном английском издании Библии содержит имя Люцифера (Утренней звезды), во времена Римской империи слившегося с мифологическим образом Сатаны. Римско-католическая вера была целиком основана на подчинении людей владычеству епископов; чтобы обеспечить такое подчинение, нужен был образ врага, воплощенный в фигуре Антихриста, или Сатаны, забирающего души всех, кто не изъявлял абсолютной покорности церкви.
Имея Сатану в качестве явного противника, Римская церковь могла установить свое владычество, подкрепленное высказыванием св. Павла в его Послании к Римлянам (13:1 2):
"Всякая душа да будет покорна высшим властям; ибо нет власти не от Бога, существующие же власти от Бога установлены.Поэтому противящийся власти противится Божьему установлению; а противящиеся сами навлекут на себя осуждение".
Теперь церкви оставалось лишь стать самозваным связующим звеном между Богом и людьми. Это было сделано через препоручение наместнических полномочий Папе Римскому, также именовавшемуся понтификом (от Pontiff "строитель моста"), который стал наместником Христа на земле, что было впоследствии закреплено в "Константиновом Даре".
Для того чтобы эта схема угроз и подчинения работала успешно, необходимо было заставить людей поверить в то, что дьявольский Сатана существовал с начала времен. Самой ранней историей, где он мог бы выступить в роли действующего лица, была история об Адаме и Еве. Единственная проблема заключалась в том, что в книге Бытие не было никаких упоминаний о Сатане зато там имелся рассказ о Еве и мудром змее, поэтому было решено переписать историю для достижения желаемой цели. В конце концов, первоначальный текст был иудейским, а христианство к тому времени далеко отошло от иудаизма, даже от "западнического" иудаизма Иисуса.
В те дни не существовало перевода Библии, доступного и понятного всем христианам. У иудеев имелась древнееврейская, арамейская и греческая версии Ветхого Завета, тогда как первая христианская Библия существовала в неудобочитаемой форме, переведенная св. Иеронимом в IV веке с греческого на церковную латынь. Помимо Римской церкви на Западе, существовали ревностные общины восточных христиан в таких местах, как Сирия, Египет и Эфиопия. Именно в этих регионах (где соревнование с иудаизмом было сильнее) появились новые версии книги Бытие, предназначенные для христианского рынка.
К ним принадлежал эфиопский манускрипт "Книга Адама и Евы", снабженный подзаголовком "Борьба Адама и Евы с Сатаной", появившийся где-то в конце VI века. В этом пространном тексте Сатана выведен в роли одного из главных персонажей и даже утверждается, что крест Иисуса был воздвигнут на том самом месте, где похоронили Адама!
Сирийский манускрипт "Книга пещеры сокровищ" представляет собой компендиум земной истории от Сотворения мира до распятия Иисуса. По-видимому, он был составлен в IV веке, но самая ранняя из сохранившихся копий датируется концом VI века. В этой книге Сатана снова предстает как протагонист сил зла, здесь закладываются основы темной и зловещей готической традиции, появившейся значительно позднее как результат неслыханных жестокостей, учиненных инквизицией. Согласно этой книге Сатана четырнадцать раз приходил к Адаму и Еве, живущим в пещере, чтобы искушать их, и каждый раз ангел Господень обращал их в бегство. Автор книги настолько охвачен религиозным пылом, что заявляет, будто православное христианство существовало до появления Адама и Евы, не говоря уже о евреях!
Другим интересным произведением является "Книга Пчелы" сирийский несторианский текст, датируемый 1222 годом и составленный епископом Шеломоном из Басры (современный Ирак). Название объясняется тем, что автор "собрал небесный нектар с цветков Ветхого и Нового Завета и со страниц других священных книг". На самом деле традиционные иудейские писания были истолкованы в духе соответствия христианской доктрине.
Таким образом, миф о Сатане не более чем хитроумная выдумка, появившаяся спустя долгое время после составления Библии и предназначенная для искажения истории с целью подчинить верующих христиан догматичному и деспотическому правлению епископов.
В отличие от имперского христианства, культ викка был тесно связан с верой в старых богов и силы природы. В ее сферу входили смена сезонов, земледелие, сбор урожая, уход за домашним очагом и гадание. Она включала песнопения, заклинания, зелья, музыку, танцы, ритуалы, магию защиты, исцеления и плодородия. Она отражала невзгоды и реальности бытия, прежде всего выживание и продолжение рода, но никогда не проповедовала зло и не стремилась к нему. Тем не менее, в декабре 1484 года Папа Иннокентий VIII выпустил буллу, в которой назвал колдовство "греховной ересью", в которой люди "уподобляются животным" и наводят порчу на детей, стада и урожаи.
Поскольку большинство земледельцев в те времена было так или иначе связано с природным колдовством, среди них безусловно попадались как хорошие, так и дурные люди. Однако никому и в голову не могло прийти причинять вред тому, что составляло самую суть их бытия, детям, скоту и урожаю. В этом отношении документ, изданный Папой Иннокентием, был совершенно несправедливым. В чем же заключалась проблема для церкви? В фанатичной авторитарности епископов, не способных примириться с существованием людей, не разделяющих их догматическую теологию и особенно принадлежавших к братству, гораздо более древнему, чем сама христианская церковь.
Это были времена феодального режима, действовавшего под управлением церкви, чей авторитет был подкреплен такими документами, как "Константинов Дар" и "Великая хартия вольностей". Режим приковывал людей к земле и к своим ремеслам, исключая свободу передвижений и в то же время вселяя неуверенность в сохранении существующих условий. Феодальные лорды всегда сохраняли за собой "право захвата" привилегию, благодаря которой они могли забрать по желанию любое количество зерна, домашнего скота или даже дочь землепашца. Поэтому подневольный человек не знал, что может произойти с его домом, семьей или припасами на следующий день.
Поскольку система феодального угнетения была заложена в самой структуре христианской церкви и была освящена властью Папы и епископов, не удивительно, что многие земледельцы считали само христианство религией зла. Христианский Бог для них был подобием дьявола, потому что с их точки зрения он являлся источником помех и неприятностей ("сатаной" в изначальном смысле слова). Он никак не возвышал их человеческое достоинство, зато был другом тиранов и опустошителей, живших в красивых дворцах и каменных замках. Поэтому люди обращались к старым богам за поддержкой и искали способы выживания в общении с силами природы. Золото и роскошные вещи были недостижимы, но при благосклонности природных божеств можно было надеяться на хороший урожай и здоровье детей.
Изображение человека, одетого оленем. Роспись в пещере Трех Братьев. Датируется 6-м тысячелетием до н. э.
Поскольку у библейского Сатаны не было физического описания, в ранних живописных работах он обычно изображался как любой другой ангел (хотя и падший, согласно нарождающейся христианской мифологии). Лишь в начале VII века Папа Григорий I (590 604) объявил основные признаки дьявола, и с тех пор они стали общепринятыми. По словам Григория, Сатана имел рога и копыта, а также умел управлять погодой.
Таким образом, рогатые животные, особенно олени и козлы, стали считаться "порождениями дьявола", в то время как образ Сатаны обогатился новыми атрибутами: хвостом, крыльями летучей мыши и различными чертами внешности, характерными для сатиров из греческой мифологии. В результате многие изображения дьявола были во многом похожи на портреты Пана с его козлиными рогами, заостренными ушами и копытами. Будучи традиционным хранителем стад и отар, Пан имел некоторое отношение к обычаям и традициям последователей культа викка. Они сохраняли один из древних ритуалов, связанный с короной из оленьих рогов, которую надевал на голову Король Дуба; этот ритуал существовал с доисторических времен, как явствует из настенной росписи в пещере Трех Братьев (de Trois Freres) во французских Пиренеях, датируемой 6-м тысячелетием до н. э.
Таким образом, если эта теория верна, то из нее можно вывести такие следствия: библейские чудовищные образы вымышлены, и стало быть, им нельзя поклоняться, служить, но нельзя их также и бояться и ненавидеть; это плоды идеологической спекуляции и нездорового сознания;
похожесть языческих образов на "чертей" и "демонов" - это результат заимствования средневековыми политизированными церковниками древних священных образов.
языческое отношение к разным сторонам жизни - счастью и страданиям, здоровью и болезни, жизни и смерти, свету и тьме - никогда не означает предпочтения злого начала; нет в язычниках и равного отношения к добру и худу; однако мы принимаем и свет, и тьму, и хорошее и дурное постольку, поскольку они реально существуют.
