Вчера еще в глаза глядел,
А нынче - всё косится в сторону!
Вчера еще до птиц сидел,-
Всё жаворонки нынче - вороны!

Я глупая, а ты умен,
Живой, а я остолбенелая.
О, вопль женщин всех времен:
"Мой милый, что тебе я сделала?!"

И слезы ей - вода, и кровь -
Вода,- в крови, в слезах умылася!
Не мать, а мачеха - Любовь:
Не ждите ни суда, ни милости.

Увозят милых корабли,
Уводит их дорога белая...
И стон стоит вдоль всей земли:
"Мой милый, что тебе я сделала?"

Вчера еще - в ногах лежал!
Равнял с Китайскою державою!
Враз обе рученьки разжал,-
Жизнь выпала - копейкой ржавою!

Детоубийцей на суду
Стою - немилая, несмелая.
Я и в аду тебе скажу:
"Мой милый, что тебе я сделала?"

Спрошу я стул, спрошу кровать:
"За что, за что терплю и бедствую?"
"Отцеловал - колесовать:
Другую целовать",- ответствуют.

Жить приучил в самом огне,
Сам бросил - в степь заледенелую!
Вот что ты, милый, сделал мне!
Мой милый, что тебе - я сделала?

Всё ведаю - не прекословь!
Вновь зрячая - уж не любовница!
Где отступается Любовь,
Там подступает Смерть-садовница.

Самo - что дерево трясти! -
В срок яблоко спадает спелое...
- За всё, за всё меня прости,
Мой милый,- что тебе я сделала!

Сон Марины Цветаевой

После возвращения в СССР.

Такого одиночества и тревоги она не испытывала даже в трудные послереволюционные годы в голодной Москве. Она вынуждена скитаться с сыном по чужим углам, полная неизвестность о судьбе арестованного Сергея Эфрона и дочери, все ее письма будто отправлены в никуда, нет ответа на ее крик души. Многие бывшие знакомые стремятся перейти на другую сторону при нечаянной встрече, опасаясь, что заподозрят в сочувствии к жене «врага». Отсутствие средств и возможности работать, и это при том, что отец создал Музей изящных искусств, книги из трех библиотек Цветаевых подарены Румянцевскому музею, написаны великолепные стихи о Москве, родине М. Цветаевой.

Но в этой новой Москве для нее и сына нет места. К этому трудному времени относится встреча Марины Ивановны Цветаевой и поэта-переводчика Арсения Тарковского. Цветаева прочитала его книгу переводов и написала письмо, в котором от души похвалила восхитившие ее переводы. После заочной переписки состоялась и личная встреча Тарковского и Цветаевой в октябре 1940 года в доме у Нины Яковлевой. Молодой и талантливый Арсений Тарковский всегда боготворил Цветаеву и ее стихи, а она, как никогда, нуждалась во внимании и поддержке, они гуляют по Москве, читают друг другу стихи, и это продолжается в течение нескольких месяцев. Но Арсений Тарковский в своём стихтворении  об ушедших, но близких людях,  даже не упомянул Марину Цветаеву, не позвал ее «за накрытый стол на шестерых». Цветаева ответила стихотворением (последним в ее творчестве):

— Я стол накрыл на шестерых…
Ты одного забыл — седьмого.
Невесело вам вшестером.
На лицах — дождевые струи…
Как мог ты за таким столом
Седьмого позабыть — седьмую…
Невесело твоим гостям,
Бездействует графин хрустальный.
Печально — им, печален — сам,
Непозванная — всех печальней…

Уж сколько их упало в эту бездну,
Разверзтую вдали!
Настанет день, когда и я исчезну
С поверхности земли.

Застынет все, что пело и боролось,
Сияло и рвалось.
И зелень глаз моих, и нежный голос,
И золото волос.

И будет жизнь с ее насущным хлебом,
С забывчивостью дня.
И будет все - как будто бы под небом
И не было меня!

Изменчивой, как дети, в каждой мине,
И так недолго злой,
Любившей час, когда дрова в камине
Становятся золой.

Виолончель, и кавалькады в чаще,
И колокол в селе...
- Меня, такой живой и настоящей
На ласковой земле!

К вам всем - что мне, ни в чем не знавшей меры,
Чужие и свои?!-
Я обращаюсь с требованьем веры
И с просьбой о любви.

И день и ночь, и письменно и устно:
За правду да и нет,
За то, что мне так часто - слишком грустно
И только двадцать лет,

За то, что мне прямая неизбежность -
Прощение обид,
За всю мою безудержную нежность
И слишком гордый вид,

За быстроту стремительных событий,
За правду, за игру...
- Послушайте!- Еще меня любите
За то, что я умру.